БАРХАТНЫЙ СЕЗОН
повесть
1.Клятва
В курортной круговерти случаются самые невероятные истории, завязываются самые фантастические сюжеты. Здесь возможно всё или почти всё. Время может начать слоиться и растекаться в противоположных направлениях, пространство дробится, события перескакивают с пятого на десятое, переставляя предметы и ситуации местами в самом произвольном порядке.
Я, Андрей Константинович Лавриков, репортёр частного еженедельника «Сибирский криминал», оказался в краях лавров, пальм и магнолий по стечению самых остросюжетных обстоятельств. Подруга жены миллионера, имя и фамилию которого я пока называть не стану, заказала мне журналистское расследование. Немаловажной частью этого «заказа» была просьба пошпионить за потерявшим остатки совести муженьком, отправившимся на отдых в Сочи с новой пассией(их он менял по мере поступления следующих). И жена барахольного мафиози, и её подруга, были женщинами не безденежными – и чуть ли не в мгновение ока я оказался в Закавказье. Выданный аванс и некоторые организационные бонусы позволили поселиться в самом центре Сочи.
На следующий же день, спустившись к морю мимо наигрывающего что-то латиноамериканское гиртариста на раскладном стульчике, я засёк голубчиков на пляже потребляющими все блага бархатного сезона. Он – сущий Бандерос. Античной выточки торс, покрытый на груди каракулем чёрных кучерявин. Ноги олимпийского прыгуна. Голова, увенчанная папахой вьющихся чёрных волос. Достойный ваяния в бронзе, мраморе, граните профиль царя времён воинственной Парфии. Она – этакая большеглазо-тяжелобёдрая «латинка», амазонкою в латах загара, красавица бразильских телесереалов. Для маскировки бросив уличному музыканту пару монеток, и делая вид, что фотографирую морскую даль с парусом у горизонта, я запечатлел несколько ракурсов парочки для бракоразводного процесса: жена намеревалась подать в суд, чтобы отсудить имущество. Но дело обернулось совсем иначе. Когда я из хостела, принадлежавшего родственнику подруги покинутой жены, Аслану, переслал заказчице первые фотки, она потребовала новых компроматов. В гостинице её родственника имелся вайфай, я сколько угодно мог пользоваться интернетом, у меня имелась великолепная фотокамера «Lumex» - и поэтому проблем с тем, чтобы наладить беспрерывный конвейер компры –не было. Новые же разоблачительные снимки потребовались потому, что первые фотографии, попав в суд, вызвали неожиданную реакцию мужа: он объявил жену психически ущербной и предъявил Фемиде справку с диагнозом, заверенную печатью психоневрологического диспансера. И тогда подруга обманутой жены поклялась отомстить.
Лёжа на сочинском пляже, неподалеку от знаменитой беседки в античном стиле в парке, где с бюстом Ермолова соседствуют безрукие изваяния великих композиторов, я слушал по телефону гневливую клятву заказчицы и трепетал, будто я и был мужем обманутой и покинутой. За путаницей магнолий, шеренгами пальм и платанов на пригорке над пляжем громоздились «древнегреческие» колонны построенного при Сталине летнего театра. Нанявшая меня работодательница представлялась мне одновременно и Кассандрой и Эринией, бросающей со сцены в вечность проклятия и пророчества. Накатывающий шум моря аккомпанировал всеми литаврами, трубами и скрипками. Особенно усердствовали литаврист с волторнистом. Их партии исполняли дробящаяся о волнолом махина зеленовато-лазурного вала и крик, брошенной, как белая перчатка дуэлянта, срывающейся в пике хищной чайки.
Казалось, даже сытые, не обращающие внимания на разгуливающих рядом голубей прячущиеся от жары в тени парковых кущ сочинские коты, навострили уши и антенны усов. Туи и розы на клумбах парка с порхающим желтого шёлка лоскутиком махаона, ларёк с торгующей квасом в нём девушкой , соседний киоск - стаканом в вагонном подстаканнике, продающий билеты на экскурсии, на боку которого был пришлёпнут плакат с фотографией похожего на каменную собачью будку или скворечник дольмен древних адыгов-всё превратилось в акустический резонатор ведущего свою арию голоса. Проходя мимо экскурсионного киоска на пляж я представлял –какой величины Собака Басквервилей могла выскочить и какое количество чёрных дроздов могло вылететь наружу из отверстия такого вместилища духов предков, - и мне становилось жутковато. А голос…Позже, когда начала твориться невообразимая чертовщина, меня посетило такое видение: косматая пророчица припав к отверстию дольмена орала в него свои проклятия, вызывая оттуда кого-то и что-то…
Я слушал голос в мобильнике – и вместо явившейся в редакцию газеты яркой брюнетки в джинсах и обтягивающей кофточке воображение рисовало «чёрную вдову» в облачении шахидки-смертницы.
2. Параллельные события
«Шахидка» появилась в редакции нежданно-негаданно. Она не была чеченкой, как потом выяснилось, и под её по-летнему легкой кофточкой не прятался пояс со взрывчаткой, замкнув проводки которого можно, превратясь в кровавые ошмётья, прихватить на тот свет ещё хотя бы пяток «неверных». Или иначе говоря -неправильных.
Ну хотя бы вот этого репортёришку «Шарли эбдо» местного разлива, то есть меня. А вместе со мной – и поселившегося навечно в виртуале версталу Федю, ехидного карикатуриста Шурика, бухгалтершу Марину, и - Эдуарда Глумова, восседающего под репродукцией картины Пикассо из голубого цикла главного редактора газеты – в фараоновой гробнице соседнего кабинета, заваленного мегалитами нереализованных пачек бульварного листка. Возможно, подобная расправа была бы весьма своевременна, потому как издание балансировало на грани банкротства, долги множились, инвесторы –учредители долбили главного, подобно дятлам наметившим гнилушку в реликтовой Бугринской роще, где во время гражданской войны у скального выхода колчаковцы расстреляли таких же вот пропитанных типографским свинцом четырёх раздолбаев, печатавших карикатуры на золотопогонников.
Да и обратившаяся в наш орган внешностью вполне была -Юдифь, готовая отсечь Олоферну и то, что выше ключиц и то, что ниже пояса, чтобы лишить возможности не только строить в вечно неопохмеленной голове авантюрные проекты, но и сублимировать. Взгляд- меч сверкающий. Слова обвинения в адрес всего рода мужского- лезвие, украшенное бороздкой для стока сока этих переспелых бахчёвых на кривых волосатых ногах.
Как бы там ни было, но явившаяся нам библейская реминисценция во плоти оказалась камнем брошенным в болото газетной рутины. Как позже стало ясно, её папа и мама были «лицами кавказской национальности» , имеющие небольшой бизнес в большом сибирском городе и разветвлённую родню в Закавказье, преуспевшую в гостиничном сервисе. Их дочь с ломаным профилем врубелевского «Ангела с кадилом и свечой» и похожими на чёрное пламя волосами заканчивала учебу в вузе, где если чему-то и учили, то за деньги, и все-таки вряд ли могли чему-то научить.
-Элоиза!-протянула дева руку –лодочку, и меня будто током долбануло, словно оторвало швартовый внезапным порывом бури, чтобы без руля и ветрил уносить моё лилипутское второе Я в челне полудетской тёплой ладошки в открытое море.
Но это знакомство воочию произошло несколько позже. И увидел я её уже после того, как она успела охмурить и Эдика Глумова, и карикатуриста, и версталу, вызвав вполне естественную ревность у Марины. Покачивая головой, Федя рассказывал про девушку с глазами напоминающими пушкинскую строку про угль водвинутый «во грудь отвестую» Пророка с той лишь разницей, что отверстыми были «зеницы» этой отнюдь не испуганной орлицы; и вот в них-то как раз и светилось по сияющему углю. Глумов объяснил, что студентка пишет дипломную работу, в основу которой лёг социологический опрос представителей «второй древнейшей» и , что её направил к нам председатель правления областного СЖ Георгий Мопассанадзе, порекомендовав обратиться ко мне. Шурик , присвистнув, осклабился:
-Ну ты , старик, влип!
И тут же набросал на девственно белом, как непорочная простыня, листочке – парочку карикатурных ню в сюжете –Ева подаёт яблоко Адаму, но этому мешает Змий.
-Пить меньше надо! – смял я непристойную картину и швырнул в урну. Шурик скривился и вернулся к карикатуре, изображающей поющего губера с микрофоном в виде эскимо на палочке, провода вели к колонкам с надписями МАФИЯ и КОРРУПЦИЯ.
-Поосторожнее с ней!- игриво зыркнула на меня из под очков Марина, явно не намереваясь начислять повышенный гонорар.
И я выскочил на крылечко покурить, чтобы обдумать – что такое свалилось на мои седины? Что это за увертюра разыгрывается? Я знал, что моя роль отнюдь не в харизме парящего над оркестром дирижёра. В лучшем случае- рвануть смычком по струнам на кульминации, дунуть в трубу, а то и бухнуть тарелками. И всё. Остальное-не моего ума музыка. Да и вообще мы тут не симфонии для услаждения слуха сочиняли, а троллили коллективное бессозантельное нашей аудитории мрачными страшилками. Бывало, конечно вместо того , чтобы задымлять лёгкие, я брал в кабинете главного потрёпанную «Ямаху» и начинал нигрывать фламенко, но глумов, кукушкой из часов выскочив из своего узилища, пресекал подобные поползновения. Дело в том, что социологический опрос, о подробностях которого и моих связанных с ним душевных терзаниях я ещё расскажу, был лишь одной из сюжетных линий , инициированных «шахидкой» и тем электрическим разрядом , который я получил через её рукопожатие. Другие синусоиды, «пилы», взлёты и провалы осциллограммы последующих событий явились из её ладони подобно ветвящимся молниям. Параллельные события развивались таким образом, что с написанием дипломной работы совпал бракоразводный процесс её подруги, материалы для которого я обязан был предоставить, проведя по согласованию с Глумовым злополучное журналистское расследование.
Но Глумов был лишь промежуточной инстанций. У председателя областного СЖ Георгия Вахтанговича Мопассяна был такой стеб: подсовывать хорошеньких молоденьких девушек «стареющим юношам в поисках драйва». Он делал это с режиссёрской изощрённости Вахтангова и эротической роскошью творца новелл декамерона времён художников -импрессионистов. С кавказской склонностью к щедрости застолий , он подсовывал матёрым «акулам пера» практиканток и выпускниц журфаков.
Он запускал наставника и начинающую, как двух таракашек по беговой дорожке, и было ясно, что вскоре эта парочка будет прогуливаться по кущам Магаданского сквера, медитировать на органном концерте в большом зале консерватории, сидеть за столиком в кафе «Виринея», ну а там уж… То и дело устраивал он такие капустники и со мной. Сам Мопассян , недавно в который раз женившийся, и уже произведший на свет ребенка, бегал от практиканток, как чёрт от ладана. Зато тут же хватался за мобил, как только в склеповых чертогах домжура появлялась очередная соискательница журналистских лавров. «Я вас направляю к нашему классику –Лаврикову!» - одаривал он неофитку «второй древнейшей» моей драгоценной персоной. С завидным постоянством моего штатного сутенера, он поставлял мне этих слетавшихся на домжуровский огонёк мотыльков. То «сходившую замуж» за американца хорошенькую менеджершу по связям с общественности из банка подсуетит. То разведенную с мужем-спортсменом практикантку-журналистку, пока что подрабатывающую в качестве крупье в казино. То начинающую звезду телеэфира из вчерашних стюардесс, которой нужен был сценарист для серопиарного производственного фильма.
-Ну , Андрей Константинович, - ухмылялся он в усы Чеширскогшо Кота.- Вот тебе девушка –практикантка – возьми над ней шефство. Думаю, вы проведёте время со взаимной выгодой…
И я брал. Мне, приходилось писать за этих пользовательниц соцсетей и сочинительниц блогов В Контакте и Фейсбуке, но им нужны были вырезки из газеты с заметками , где бы значились их фамилии, а мне …мне , собственно ничего кроме повышенного гонорара…
3. Объект исследования
И вот - дипломница-социологиня. За неё, слава те, ничего не надо было писать. Я был предоставлен в её распоряжение в качестве объекта исследования. Своеобразное икопаемое палеонтологического музея журнализма.
Это было что-то новенькое. Честно говоря, меня уже несколько утомило унылое движение конвейера потребительниц «местного классика», каким меня представлял ухмыляющийся во флоберисто- мопассановские усы председатель СЖ. Я поговорил со следующей никогда ничего моего не читавшей девушкой по телефону уже без первоначального энтузиазма. Чтобы избежать с ней встречи, за которой должны были начаться неизбежные посиделки в кафе с чтением из Леонида Губанова «… Этой женщине не до бисера, а до губ моих ада адова» (стоило мне пригубить этих восторженно сияющих глаз, как меня несло), я сослался на занятость.
Не желая погружаться далее в адище воронки, где меня, словно разбойники на большой дороге, подстерегали провожания до подъезда, поцелуи на стылом октябрьском ветру, томления на июльском пляжном песке со случайными касаниями рук и бёдер, а то и восполнение утраченного после вчерашнего бракоразводного процесса звена в цепи бойфрендов и запасных игроков из арсенала «мой мужчина», я вежливо попросил оставить анкету на моем рабочем столе – и слинял в командировку. В тридевятом районе жена застрелила из охотничьего ружья его тридесятую зазнобу. Выследила их на берегу заросшего камышами озера, куда муж вроде как отправился на охоту, – и –только пух и перья. Мне предстояло воспроизвести подробности этого зловещего двойного убийства в репортаже на тему « мавр в юбке».
Вернувшись, я обнаружил листок с идиотскими вопросами в духе парадоксов Швейка, указал количество наличных детей, расставил где полагается «птички-галочки» - и на том намеревался успокоиться, но внезапное появление Элоизы в редакционном кабинете тут же вызвало мгновенное сожаление по поводу того, что я так глупо «раскололся». И хотя, в той или иной ситуации попадая под прицел заинтересованных женских глаз, я никогда не вел себя по алгоритму брачного афериста(они всегда холосты и бездетны), а довольно обстоятельно, хоть и не вдаваясь в особую деталировку, представлял опись своего лирического обоза, тут по колыхнувшемуся в подреберье ретивому так и полоснула остренькая бритвочка сожаления. Элоиза была слишком хороша для того, чтобы знакомство с такой девушкой начинать с оглашения томов уголовного дела под названием «Моя личная жизнь».
4. Шпион побережья
Уже сидя в кафе на набережной и потягивая коктейль через пластиковую соломинку, я сильно сожалел, что отправился шпионить за королём барахольного опта и его подружкой один, а не с Элоизой.
- Ну как там она? – спрашивал меня её дядя Аслан, щедро угощая меня вином.- Она ведь у нас красавица…Ей бы мужа побогаче…
- Пишет дипломную. Социологическое исследование работников СМИ…
-А-а!- разочаровано кривился отелевладелец. –Нашла о чём писать! Только не пойму – при чем тут социология? Она, вроде, поступала на юридический и уже проходила практику в суде, я сам по знакомству её устраивал помощницей. Один раз в мировом суде, в Хосте даже замещала районного судью. Та ушла на больничный – и Зуза разбирала дело о разводе, разделе имущества и установлении опекунства. Один черкес из дальнего аула женился на русской, жена, сочинская, работала в ресторане, гуляла напропалую с отдыхающими –и кончилось тем, что он выкрал ребёнка и увёз его в дальний аул к своим родителям.
Мои мысли были о своём. Я даже не обратил внимания на то, что в рассказе дяди Элоизы она превратилась в Зузу. Тем более пропустил мимо ушей неожиданную смену профессии племянницы Аслана. Я наблюдал за флиртующими по набережной парочками и как бы проводил своё социологическое исследование. Что ни говори, а во флирте, когда как бы «обнулены» все биографические данные впрягающихся в него партнеров, есть своя прелесть непознанности. А стоит начать «грузить» друг друга подробностями своей личной жизни, как улетучивается обаяние самообмана, когда фантазии мужчины и женщины, чьи траектории неожиданно пересеклись, ещё не травмированы ужасающими диссонансами несовпадений.
Вот, к примеру эта пара: лысоватый мэн в шортах и майке и «сланцах» на босу ногу –их я уже видел и в парке, и на пляже. Это явно не муж и жена. Потому что они ходят по Сочи, взявшись за руки, хоть уже и не молоды. А вот эти двое, застывшие неподалеку от наигрывающего «Лав стори» саксофониста, явно только что познакомились, иначе он так много и воодушевлённо не говорил бы ей о чём -то. Такими разговорчивыми бывают только те, кто «вешая лапшу на уши» хочет произвести впечатление. Расплачивающийся за выпитое и съеденное грузный мужчина с брюшком и в одних плавках, напротив которого под зонтом кафе сидит стройняшка в купальнике, –тоже не муж этой женщины и у них очевидный курортный роман.
Саксофон выстанывал рулады чувственности. Изогнутой в колене женской ногой с приспущенным чулком золотой рог сиял в руках музыканта. Его пальцы , как бы печатая историю на старинном «Ремигтоне» двигались подобно суховатым пальцам детективщицы, наваявшей бесчиленные тома. Ночь темнела траурной вуалью, краденными бриллиантами над набережной сверкали звёзды.
Аслан подливал и подливал вина в мой бокал, предлагая ещё и ещё раз выпить за красоту и ум Элоизы. Я пребывал в полной эйфории. Когда Аслан на своих потрёпанных «жигулях» сочинского Корейко, чей чемодан с плотно уложенными в нём пачками дензнаков советского производства всё ещё томился на вокзальных полках камеры хранения, домчал меня до старинного краснокирпичного строения на склоне горы, выгружаясь, я видел только циклопические ворота, чье изображение я позже неожиданно обнаружил на фасадной стороне одного из дольменов, пальму под окном номера, куда он меня поселил. Я не придал значения ни тому, что дверцу с боку ворот нам отворил хорошенький кареглазый мальчик, ни тому, что на кухне, где продолжился пир,- домашнее вино , чачу, плов выставляла на стол молчаливая дочь гор.
Никакого воображения не хватило бы мне тогда и для того, чтобы представить, что у скромного держателя отельного бизнеса, дальних или близких его родственников когда-то изымались из –под лоз , спрутом опутавшего всё винограда, бидоны с залитыми парафином, замотанными скотчем крышками, а под теми крышками в навал – старинные золотые и серебряные монеты, новенькие купюры, жемчуга и бриллианты.
И хотя у настоящего детектива под микроскопом подозрений буквально все -и он наводит свою лупу на оставленные на месте преступления волоски, окурки в пепельнице, отпечатки пальцев на стекле бокалов с недопитым вином, мне было не до того. И потому я был никчемным детективом.
Проснувшись ясным сентябрьским утром, я увидел, как посреди комнаты витает залетевший в окно радужный мыльный шар. В нём отражался я – на койке, репродукция картины, изображающей маяк на мысу, хлещущие о камень волны, луч света , прокалывающий тьму, тумбочка с недочитанным детективом на ней , оставленном здесь предыдущим постояльцем, шкаф , грузный, и квадратноплечий, как старый служитель того же маяка, мой , так и не разобранный чемодан-булыгой.
Шар влетел в открытые двери, ведущей на плоскую крышу пристройки, выйдя на неё, я обнаружил, что хостел со всех сторон окружён громадами отелей, между которыми оставался лишь небольшой островок малоэтажных строений. Всё это зыбясь и искривляясь отражалось в других разновеликих шарах, гроздьями сыплющихся сверху. Я поднял голову –и увидел златовласую девочку на балконе отеля. Она окунала в пластмассовый стаканчик кружочек на стерженьке –и дула в него. И оттуда являлись мириады хрупких, нестабильных планеток. Паря, они опускались вниз, залетая во двор, где их пытался поймать хозяйский мальчуган. Но тщетно. Стоило ему прикоснуться к переливающемуся зеркально-радужному чуду, как шар лопался…
5.Глаза
Когда, мгновенно проделав во мне две дыры своими глазами- угольями, Элоиза прибрала к рукам кое-как исчирканную мною анкету, я тут же позабыв про репортаж в номер, не то мелким бесом, не то крупным бисером, а не исключено, что и старым лавеласом, которому уже как –никак «полтинник», кинулся за ней в холл. Я настиг её возле пальмы пространным разговором завзятого интеллектуала. Это и была та самая «лапша». Но она никак не повисала на ушах девушки, упорно соскальзывая с них.
Забитый в мобильник телефон, угрызения по поводу рассекреченного количества женитьб и детей(эти «поколки» были заложены в пункты анкеты), недоделанная подборка криминальной хроники, с которой я сражался как Лаокаон с готовым меня сожрать змеем , на некоторое время погрузили меня в оцепенение. Да и не приглашать же было её с бухты барахты( у меня не было ни бухты , ни яхты) в кафе под зонтами! Не зазывать же было её в ресторан, куда я был вхож нечасто уже потому, что на правах «местного классика» не намолачивал столько гонорара, сколько это мог сделать вчерашний студент с выскальзывающим взглядом, собирающий и пересылающий в родной еженедельник наши местные происшествия - по Интернету.
Даже во время автобусного тура в Париж шельмец снимал с номера вдвое больший гонорар, скачивая с сайтов ОблУВД, прокуротуры и облсуда – и происшествие с обнаружением в багажнике милицейского начальника ингредиентов для приготовления «синтетики», и приговор по громкому делу «чёрных риэлторов», увозивших своих жертв на Алтай, и героическое расследование СК по поводу дачи взятки должностному лицу. Кроме того, шустряк имел оставшуюся от родителей однокомнатную в Геленджике, которую сдавал пляжникам и парноикам-парманормалом из числа дольменопоклонцев. Имея такой приварок, писака имел счастье надуться пива и посетить биотуалет на воспетых Джо Дасеном Champ Elisee. А я вот вместо эйфелевой башни созерцал ели отдалённого таёжного района, где серой утицей в клетке отсиживалась завалившая мужа и её любовницу мать троих детей.
Правда, в Геленджик, на кладбище которого были найдены когда-то отгоревшие от тела ножки в туфельках шахини тамошнего общепита, мне не шибко хотелось. Да и в Сочи исчезали в медовые медуновские времена Джеймсы Бонды куда покруче меня. Но – гонорар, командировка не в помнящий ссыльно-проезжего Радищева Венгеровский район, а поездка на Юг! Хоть и мафизный. Это влекло, манило, поднимало тонус. И вот я охотился теперь с фотоаппаратом за прячущими поперечную верёвочку стриногов ягодицами девицы и волосатой лапой поперёк загорелой спины лишь потому, что тщательно «работал над словом» и кадром, а не молотил, как комбайн. Так с интонациями издёвки в голосе хвалил меня на редакционных летучках Эдуард Геральдович Глумов.
Конечно, подсматривание за вполне обложечно-журнальных кондиций девушкой и фотографирование её обок с покупающим ей букет роз, садящимся с нею в такси, протягивающим ей бокал с вином нашего подследственного-это ещё не компромат и не разоблачение. Но на всякий случай, для отчётности, я слал файлы этих фоток Элоизе.
- Застукай их в постели, - орала в телефон, кропающая свою олигофреническую дипломную заказчица. –Тогда он отдаст нам половину своего нехилого имущества. И мы тебе щедро отвалим с полученных денег. И не забывай-у Людмилы –сын. И стервец намеревается его отнять у матери. А дети-дело святое…
Пальма под окном отеля! Нет, она была слишком низкой, для того, чтобы взобравшись на неё, заснять любовников в постели. Спрятаться в шкафу гостиничного номера? Но как в него проникнуть? По балкону из номера соседнего?
Отзвонившись по поводу своей идеи, я услышал голос Элоизы в мобильнике:
-Ладно, мы переведём тебе денег на карточку, чтобы ты мог поселиться в соседнем номере этого пятизвёздочного…
Представляя на какой головокружительной высоте мне придётся красться с балкона на балкон, чтобы пробраться в номер обидчика –мужа и его пассии, я уже с тоской вспоминал о рутинных занятиях нашей профессии.
Классически –неспешное душевное общение с напоминающими пациентов психиатрической больницы источниками информации, выслушивание чужих проблем, просиживание в судах, когда я с трудом сводил концы с концами, чтобы из однообразной галереи изнасилованных девушек, зарезанных кухонными ножами мужей и избитых ментами граждан, извлечь что –то свеженькое, так замедляло творческий процесс и так опускало планку моих гонораров, что, прикинув –сколько же я предъявлю жене, утаив от неё кое-что на букет цветов и бокал «Муската» с мороженным для девушки? - я то и дело отменял уже наклюнувшиеся мачистские приключения.
Перед тем, как заслать меня на это каскадёрское задание с лазанием по балконам, Элоиза долго инструктировала по телефону.
Девушка увлекалась альпинизмом, сноубордингом и виндсёрфингом. Она дружила с ледорубом, соображала в техниках горных восхождений, могла птицей лететь на «доске» с горы и набегающей на побережье волны.
- Значит так! Привязываешься купленной в спортивном отделе верёвкой к балконному стояку –и вперёд! Главное ничего не бойся. Внизу всё равно газон, ты же проверял. Да и третий этаж – не так уж высоко! –наставляла она меня.
Поле моих лунатичных хождений по балконным ограждениям многое стало путаться, как верёвка, которую я так запутал, что отчавяшись справиться с этой головоломкой, швырнул её в угол отельного номера, куда я перебрался из хостела, - и полез на балкон без страховки. С тех пор я не ручаюсь за последовательность излагаемых событий, потому что после одного из поворотов этого захватывающего сюжета время стало скакать туда - сюда. И эпизоды всякий раз переставлялись, словно по новой раскладываемые карты какого-то безумного пасьянса. В роскошном номере пятизвездочного отеля Элоиза снилась мне то Цыганкой –ворожеей, то танцующей фламенко испанкой. Веером распущенная в руках мошенницы колода карт. Короли , валеты и дамы, двусмысленно подмигивающие мне. События мчались по замкнутому кольцу, то и время возвращаясь на круги своя, словно это был обруч на талии пляжной девочки, созерцемый мною из моего укрытия под зонтиком кафе на набережной.
- Андрей Константинович, я хотела предложить вам дело, - пропел в мобильнике голос Элоизы.
- Что? Тело? – спошлил я, ухмыльнувшись.
- Нет! –оценила она мой каламбур, рассыпавшись бубенцами смеха под дугою тех коней, которые если уж понесут, то не остановишь.- Не тело, а дело...
- Еще одну анкету?
- Нет! Дипломную я вчера защитила!
- Поздравляю.
- Спасибо. Но мы тут с подругой про вас говорили…
- Вот как? – расплылся я, испытывая радость стареющей проститутки: обо мне говорят молоденькие выпускницы вуза!
- Да нет, вы ничего такого не подумайте! – уловив мурлыкающие интонации, осадила она мои нарциссические самообманы. – Есть тема для очерка! Мою подругу упрятал в психушку муж!
- Вот как! – словно разглядев в зеркале «куриные лапки» морщин возле глаз и дряблую шею, подумал я о невеселой газетной карме: в редакции пишут и обращаются либо кандидаты на помещение в психушку, либо только что из неё выпущенные.
- Мы сейчас к вам с Людмилой подъедем! – поставила меня перед фактом дипломированный социолог, как это делают девушки объявляя о неплановой беременности.
И вот опять-глаза Элоизы! Теперь уже по всем законам симметричного ответа на наклёвывающийся флирт в "куржаках", как любили когда-то писать прозаики-деревенщики, обильно смазанных тушью ресниц. Они затмили всё. Рабочий день тут же мигнул-и кончился. Выпущенной из дурдома подруги Элоизы-Людмилы я не видел и не слышал, хотя и соображал, что речь -о муже –барахольном мафиози в родной Столице Сибири, завёдшим любовницу, отце-милицейском полковнике- в Орле, украденном ребёнке, спрятанном в особняке за городом, в ворота которого пропускают только бронированный джип муженька. В ушах звенело бетховенское "К Элоизе". Зрачки восточной красавицы зияли манящими «летками» «чёртовых хаток» , как нарекли когда-то дольмены донские казаки, сердце в томлении замирало, падая в бездонные пропасти Кавказских гор. Да собственно , как я позже обнаружил, непроглядные отверстия в мегалитах и были уставившимися в меня зрачками мстительной девушки. Однажды в них заглянув, невозможно было избавиться от их постоянного, неотвязного присутствия. Они –следили. Они прожигали. Они преследовали. Куда ты-туда и они.
Мы вели разговор под бочковой пальмой редакции, о коридорные стекла которой зимами разбивались устремляющиеся на тропическую зелень свиристели. Они прилетали кормиться мёрзлыми ягодами заснеженной рябины во дворе здания. А мне казалось - мы сидим с нею под зонтиком кафе – в клетке чистят перышки два попугая и фотограф запечатлевает счастливую парочку отдыхающих с обезьянкой на руках. Отпивая из бокала вино, Элоиза прожигала меня своими угольями.
- Этому блудливому козлу надо преподнести урок. Его убить мало…
- Но я не киллер, а только криминальный репортёр.
- Убить можно и словами. Я читала ваши материалы. Они крепко цепляют!
- Спасибо за похвалу, но я работаю за гонорар.
- Гонорар будет!- опять пробуровила она меня своими сияющее-зиящими.
Это были глаза моей бывшей жены, с которой мы отправились в курортный Сочи в свадебное путешествие. Они-то сразу и прожгли насквозь, оставив по краям образовавшихся дыр оплавленные потёки, будто я был не я , а мое пластмассовое подобие в магазине для новобрачных, где в витрине красовались манекен жениха и манекен невесты. В те времена золотые кольца выдавали по талонам. Их можно было получить, только подав заявление о вступлении в брак. Затем наступала томительная пауза-время на размышление. И только потом –застолье, веселье, первая ночь, медовый месяц. И хотя порядок карт в этой колоде, как правило, нарушался, за последующей перетасовкой колоды не следовало никакого кровавого раздела имущества- ордер делили по суду, а остальное дербань, как хочешь. И квартиры разведенцев нередко превращались в коммуналки. Муж водил к себе женщин(хотя куда чаще друзей - собутыльников), жена – мужиков. Пошлость этой послебрачной рутины удручала, но оставалось еще что-то . К примеру – не сданное в ломбард кольцо. Читанные ею и тобой книги в шкафу. Или -глаза. Её уже с тобой не было. А глаза оставались при тебе. Они просто перемещались на другие женские лица.
«Зеркала души» Элоизы были те же самые, принадлежавшие бывшей жене огромные печальные глаза мальчика с репродукции Пикассо из его голубого цикла над плешью Глумова в его редакторском кабинете с полной окурков пепельницей, только они «прописались» на другом лице. Хотя, в сущности, и лицо –то было то же самое- тонкие, как бы мстительно(а может быть просто очень печально) сжатые губы с опущенными в виде подковы не на счастье уголками , большой лоб, отчетливо очерченные брови. Вот только нос был, словно ручка от другого чемодана. А до этого я те же глаза видел столько раз...
6.Ополчение
Какими ещё словами описать мою «шахидку»? Таких женщин непреступных, как крепость, я видел и на фоне курортного разврата в Сочи, шествующими с одним ребенком за руку, другим –на руках. Отсутствующий взгляд. Горделивая осанка. Такая скорее всего могла повторить содеянное ревнивой сибирячкой, уложившей меткими охотничьими выстрелами мужа с любовницей в гробницу из зелёных зарослей камышей и безоблачного сентябрьского неба, - под которым её трое мал мала меньше ребятишек с утра отправились в школу, чем потворствовать ухаживаниям соблазнителя. Она бы сорвала дедовский кинжал с ковра, и сверкая лезвием огненных глаз, совершила бы в том или ином виде то, что сотворила Юдифь с Олоферном, но осталась бы верной женой, матерью с незапятнанной честью. За что мстила сибирячка своему муженьку-егерю, предавшему их юные блуждания по огоньковым, напоённым запахом цветущей черёмухи полянам? За растраченную молодость? За позабытых - позаброшенных детишек?-зазнобе всё, а ей и суразятам объедки. Куда делись души любовников-взмыли ввысь вспугнутыми выстрелом утками, унырнули на дно озера двумя солнцебокими карасиками? Кто знает! Сочиняя репортаж «Ревнивая жена», я немного поэтизировал криминальную фабулу в духе рыцарской истории о Тристане и Изольде, трогательно описав, как гробы любовников опустили в одну могилу. Из соображений этических, фамилии и имена были изменены, поэтому похоронить героев газетной утки можно было хоть в прожаренной солнцем египетской пирамиде, хоть в замшелом кавказском дольмене, хоть на блуждающем в Космосе астероиде.
А дольмены-то, интересовали меня не меньше, чем похождения беспутного миллионера. Отправившись на экскурсию, предназначение которой – знакомство с экзотикой древних адыгов, я понаслушался и про переселение душ , и про порталы космических энергий. Я даже заглянул в отверстие одного из этих порталов, но лучше бы я этого не делал…
И не то чтобы никогда ранее не слыханные мной слова «убыхи», «шопсуги», «меоты», «зихи» и вся полная загадок и тайн история этих протоплемён воинственных черкесов так уж взволновала меня. Да экскурсоводша сильно и не вдавалась в подробности –куда убыли грешившие работорговлей убыхи и как у шопсугов был организован шопинг – они туркам живой товар для гаремов , османы им - патроны и порох. Баш-на баш. Что осталось от меотов? Куда заховались зихи? Может, они перенеслись в другой уголок Галактики , используя неведомую силу построенных ими мегалитов? Да и они ли ворочали эти абсолютно неподъёмные глыбы? А может все эти куски скал перемещали какие-нибудь великаны или обладающие способностью преодолевать гравитацию гномы и волшебники? Как происходило всё это? Постройка порталов. Их многотысячелетнее функционирование. И наконец- телепортация язычников-дольменопоклонников. И какова была в том роль упьедесталенного в приморском парке идола генерала времён кавалергардов, совершавших ритуалы вольных каменщиков с верою в возможность подобных космических путешествий? Из рассказов обряженной в джинсы, майку, кроссовки чернокудрой продолжательницы реликтовых закавказских родов я почерпнул в частности: вполне возможно- древние каменные постройки –нечто вроде камер видеонаблюдения пришельцев, посеявших на Земле жизнь. Остатки лабораторий генной инженерии , из которых и вышел род человеческий.
Буквально на следующий день примчавшаяся - таки на самолёте в Сочи, Элоиза, взялась активизировать расследование. В одной из комнат хостела её дяди Аслана на стене висело старинное дедовское ружьё завзятого абрека. Временами он надевал черкеску с газырями. И проказница не замедлила примерить всю эту экзотику, нацепила на живот кинжал и, сняв со стены ружьё, прицелилась в заглядывающую в окно Луну.
Прилетела Элоиза под вечер. Аслан сграбастал меня –и мы сквозь анфилады пальм рванули с ним в аэропорт встречать мстительницу.
-Вот какая красавица стала! – чмокнув племяшку в щёчку, схватил заботливый дядюшка чемодан на колесиках, и пока он укладывал его в багажник, я почему-то представил, что это труп блудливого миллионера.
На следующий день подтянулся папа бледноланитной Людмилы из Орла. Его мы встретили на вокзале с башней, стрелки часов на которой показывали полшестого.
- Клим Евгеньевич, -представился милицейский полковник на пенсии, напомнив своим именем, что ещё не перевелись ворошиловские стрелки. И почему-то кроме Курско –Орловской битвы опять таки вызвал в моём воображении взрыв ассоциативных нагромождений насчёт каменных баб, скифских курганов и дольменов.
- Ничего! – с ходу с лёту заявил Клим Евгеньевич. – В Грозном, Шатое, Аргуне и не такое бывало! Справимся!
В укладываемом в багажник чемодане ветерана орловского ОМОНа угадывались очертания винтаря с оптикой.
Наше ополчение было в сборе. Сидя за столом под конспиративным абажуром мы распределяли роли.
- Аслан, дорогой! Твоя задача деморализовать противника. Нагнать «мафиозной» жути, - сдвинув орлиными крыльями насупленные брови наставляла племянница своего дядю.
- Клим Евгеньевич, вы должны помочь нашему журналисту отснять компрометирующие кадры для суда. Андрей Константинович репортёр от бога, но тут нужно провести оперативную съёмку. Только пожалуйста –никаких спецназовских захватов, применения физической силы, а тем паче огнестрельного оружия. Он нужен нам живым и невредимым. Речь о больших деньгах. Клим Евгеньевич, вы привезли видеокамеру? А то у Андрея Константиновича только фотик.
-Да, привёз!- откликнулся седовласый Долф Лунгрен. И расстегнув чемодан, вынул великолепный цифровой аппарат, который и выпирал сквозь бока чемодана этакой винтовкой с оптикой в разобранном виде. -А вот – гостинцы от Людмилиной мамы…
На столе мгновенно образовались выставленные Асланом пузатая бутылка чачи, кегля краснодарского вина, орловские колбасно-мясные деликатесы. Шарами в этом настольном кегельбане круглились яблоки, мандарины и апельсины с Сочинских базаров.
-Ну! За успех!- подняла рубиновым кристаллом блеснувший наполненный бокал Элоиза.
-За Людочку и моего внука Святослава, -двинул кадыком, заглатывая огненную воду участник штурма Грозного.
-За мою подругу! – добавила Элоиза.
Дальше следовал рассказ отца о дочери, выросшей между домом-музеем Бунина и усадьбой Тургенева. О том, как она зачитывалась «Дворянским гнездом» , воображая себя Лизой Калитиной и выходя замуж, мечтала о элегическом покое дворянской усадьбы. И вот что вышло! С детства насквозь пропитавшаяся книжными образами Людочка, когда отец начал ездить в боевые командировки на Северный Кавказ, стала заново перечитывать и Лермонтова, и Толстого, открыла для себя Бестужева –Марлинского. Её отец представлялся ей то генералом Ермоловым, то попавшим в плен Жилиным и Костылиным одновременно. Семья Образцовых и прежде бывала в Сочи –и поэтому бюст генерала в эполетах был запечатлён на фотоснимках в семейном альбоме. Людочка в обнимку с Ермоловым…Когда дочь успешно поступила в мединститут и закончив его, начала работать кардиологом, она открыла , что у отца плохая кардиограмма и проблемы с сердечно-сосудистой системой. Тогда –то они и начали ежегодно ездить в Сочи. Здесь-то – в пляжно-кафэшной кутерьме Людмила и познакомилась с Элоизой как раз перед тем, как там же , на черноморском побережье, ей сделал предложение новосибирский криминальный авторитет из крышующих оптовку Руслан.
Людочка и Элоиза сильно выделялись в общей гулливой массе. Смуглокожая брюнетка и эльфически – прекрасная блондинка. Взрывной кавказский темперамент одной гасился холодностью и романтичностью другой. Они как бы обе были героинями какого-то ненаписанного романа с прекрасными юношами в кольчугах и шлемах и страстными девами, выглядывающими своих возлюбленных с крепостных стен. Одна- славянка севера, другая – гордая княжна заснеженных вершин.
На черноморском побережье Закавказья сплошь и рядом можно было видеть голубоглазых дочерей завоевателей ермоловских походов и кареоких горянок. Вперемешку. Такой персидский ковровый орнамент из глаз губ, причёсок. Они вышагивали по тротуарам Курортного проспекта, стояли за прилавками киосков и магазинов, торговали сувенирами и такой экзотикой, как чурчхела или хачипури. Они заполняли зычными голосами базары и кассы продажи авиабилетов. Спустя двести лет трудно было –разобрать кто кого завоевал –русские черкесов, или черкесы русских. Кинжалы в кованых ножнах, похожие на конскую збрую женские украшения, чопортные наряды горянок и черкески с газырями в саркофагах музейных витрин наводили на мысль, что всё это великолепие как бы пребывает в криогенном сне, замурованным в ледники Кавказа. И в любой момент может –оттаять.
Сегодняшних княжон древних горских родов можно было видеть и среди царственных хозяек отелей и ресторанов, и промеж гаремных див, танцующих в кругу отдыхающих. Два, натягивающих кофточку маленьких округлых детонатора секс-бомбочки. Выкатывающиеся из лифчика купальника мины, на «рожках» которой подорвётся любая семейная лодка. Вихляющаяся походка стриптизёрши. Курорт-это в своем роде один сплошной сумасшедший дом и бордель одновременно. Здесь выплёскиваются наружу самые необузданные, замороженные вечной мерзлотой обыденной жизни эротические фантазии.
Эти дяди с сединами, шаркающей кавалерийской походкой дефилирующие по набережным со своими Маргаритами, готовыми унести их на метле в кружение рестаранно- гостиничного шабаша! Последняя, тысяча вторая ночь. Наверное, она когда-то наступает в жизни каждого мужчины. И каждой женщины. Самая счастливая. И самая горькая…
7. Шахразада и Шахрияр
Но Шахразада только начинала рассказывать оттягивающий её неизбежную казнь сюжет, возлежа на бухарском ковре рядом с Шахрияром, вдыхающим из кальяна запашистый дымок. Начальник гарема жевал щербет, старшая жена ублажала себя жареным арахисом, стражники довольствовались халвой. Голос Шахразады журчал прохлаждающей струёй фонтана не столько самому шаху, сколько уже приготовившему и топор, и плаху палачу. Слишком громко сказано -плаху. Это был обычная чурка, на тухлый запах которой слетались жирные мухи из навозных куч, оставленных купеческими ишаками и верблюдами. Город стоял на караванном пути, где на шумных базарах таджик стремился перекричать узбека, армянин азербайджанца, туда -сюда сновали разносчики пресной воды и улыбчивый иудей с грустными глазами грел в ладони принесённое вдовой на оценку золотое обручальное кольцо умершего мужа.
Элоиза появилась в редакции снова и следующая за нею, как тень проаминазиненная по заказу мужа её бледнолицая подруга Людмила -тоже .
И опять прозвучали сомнамбулически блуждающие по кругу мурлыкающие нотки:
-Вы можете провести журналистское расследование?
Ну что –этим двум дамочкам, опять надо было объяснять, что я уже веду это грёбанное расследование! Гребу , как кур навозную кучу. И разгребая, выклёвываю жемчужные зёрнышки фактов, пытаюсь переварить в дедуктивном зобу дохленьких червячков остатков здравого смысла. Что я уже навернулся со своим фотиком с пальмы-и чуть не обломал мослы о бордюр. Что теперь вот, как Кин-Ког ростом метр семьдесят пять, я крадусь с балкона на балкон, чтобы спрятаться в шкафу и оттуда уж точно запечатлеть парочку во время совершения коитуса. Что , возможно, и это, увы, совсем не исключено - я лежу сейчас между Элоизой и Людмилой в номере пятизвездочного отеля, и они отсыпаются после бурной ночи, сгрузив на меня свои восхитительные ноги. А возможно вторично падаю с высоты вниз- и –бумс!- фотик мой –моя долголетняя мечта, моя месячная зарплата! –вдребезги. Я уже упал. И даже кое –как поднялся, встав сначала на четвереньки, затем - на полусогнутые, в последовательности , согласуемой с эволюциооным учением, и вот - автоматически и совершенно бессознательно вспоминая осанку перволюдей, только что спустившихся наземь с деревьев,- двинулся в манящую даль, где каменные топоры заменят бластеры, а ишаков и верблюдов- гравилёты . Держась за коленку-я ковыляю хромой, подстреленной уткой туда, откуда мы должны стартовать , взмыть, устремиться в манящие звёздные дали. Но что для этого нужно? Звездануться? Совершить трепанацию черепа посредством удара о бордюр? Древние ацтеки, о которых, параллеля все мегалитические постройки мира, вещала гидша, зачем-то дырявили темечки. Считается-они верили в путешествия во времени- и с лёгкостью совершали их с помощью ритуальных жертвоприношений. Кто знает, может, моя жена и есть та самая егерша из таёжной деревеньки, что саданула по мне влёт из тозовки шестнадцатого калибра!
-Да. Я проведу, а вернее уже провожу это расследование!- отчеканил я ответ на вопрос.
Мы стояли возле пальмы. Сладкая парочка. Я не могу отчётливо сказать была ли то пальма в фойе офисного центра, где газета «Криминальная Сибирь» арендовала помещение, или то были Сочи; набережная , пенящее валы море за парапетом, а не вал сугроба за стеклом. Но совершенно очевидно было, что шторм крепчал, буря рвала шкоты и брамселя, трещали мачта и вымбовка. Хохлатые попугайчики северных широт таранили непрошибаемое стекло и падали, падали замертво, разбрызгивая по алмазнно-льдистым пальмам оконных узоров кровавые пятна мороженых рябиновых ягод, чудом удерживаемых на весу ветвящихся чёрными трещинами и трещинками стволов.
- Сегодня Аслан его припугнёт, после этого по моим расчетам он уединится в номере со своей мымрой – и им ничего не останется делать, как трахаться. Я заплатила портье, он подмешает им в вино возбуждающего. А Людмилин папа поможет тебе отснять всё это на видео. Он воевал в горах, прошёл специальную подготовку, и кроме видеокамеры привёз с собою альпинистское снаряжение. Тебе не нужно будет рисковать, лазя по балконам. А разбившийся в дребезги фотик я тебе компенсирую, купишь новый…
Я вообще-то не уверен был, что этот разговор происходил у пальмы возле двойных стёкол , о которые метельными зимами разбивались свиристели или на набережной у похожего на круизный лайнер отеля, где у парапета я опять наткнулся на знакомого, мучительно напоминавшего мне кого-то гитариста-стритаря. Перемалывающие время лопасти событий так баламутили непроглядную темноту, в водоворотах за кармой возникало столько лиц и ситуаций, они плыли, расслаивались и перемешивались совершенно беспорядочно, разрывая ячеи сетей логики, прорвав которые гигантские рыбины подсознания уносились на глубину живыми субмаринами. Вот тогда –то передо мной и начала маячить черная дыра отверстия в шершавом, неотёсанном дольмене. Сложенные карточным домиком циклопические камни выглядели чем –то вроде затонувшего на дне океана храма, потаённым переходом из одного измерения в другое.
Как раз заглянув в этот подернутый мохом проход я, как в иллюминаторе субмарины или сквозь линзообразный глаз глубоководного чудовища, увидел себя в гостиничной постели с тропически горячей брюнеткой и прекрасной лилией Севера.
Это только после выписки из дурдома Людмила выглядела бесплотным призраком. В следующий раз, заявившись в редакцию в боевой раскраске макияжа, она преобразилась в Николь Кидман, Валькирию, молодую Людмилу Гурченко.
И тогда моё сто второе Я, сказало мне «Ах!» и я понял, что брюнетка брюнеткой, а блондинка –ничем ей не уступает. И что это пара и оптом и в розницу может свести с ума любого.
Шахразада продолжала рассказывать Шахрияру. Две любимые жены гарема вот уже тысячную ночь приходили к нему, чтобы усладить его своими ласками…Элоиза прилетела не одна, с ней, ну хотя бы даже не в бизнес –классе «Боинга», а на метле за его иллюминаторами прибыла и Людмила. И их цель была не иной, как с ходу с лёту, ещё не очухавшись от гула турбин и тошноты, вызываемой перепадами высоты, завалиться со мной в аэродромных размеров гостиничную постель. Ведь вся эта дипломная с социологическим опросом была ничем иным, как розыгрышем для выяснения –женат я или разведён? И когда выяснилось последнее, лесби атаковали холостяка, чтобы разнообразить меню сексуальных яств…
- Итак, -вывела меня из медитативного оцепенения Элоиза. – Портье подмешивает в вино возбуждающее, а вы с Климом проникаете через балкон в номер и снимаете всё по полной программе, только чтобы было видно лицо подследственного. А то пять всё впустую. Ну так как –ты готов?
9. Особняк
По сути это был не вопрос и не просьба, а приказ. И тем же вечером мы с полковником, находясь как бы по ту сторону дольменной дыры, крались вдоль забора особняка, чтобы выследить папочку захватившего собственного сынулю в плен , упёкшего собственную жену в дурку. Особняк был построен в сосновом бору и это несколько облегчило мою шпионскую участь. Сосны или пальмы-какая разница. У сосен , правда, ветви погуще и покрепче…
А по другую сторону линзообразно мерцающей дыры в дольмене мы готовились совершить шпионскую вылазку за компроматом. Папа-спецназовец следил с балкона за входом в отель, я заряжал аккумулятор видеокамеры. Погас в полумраке номера красный глазок зарядника. Щелчок - и я вставил источник питания в аппарат, как вставляют обойму в рукоять пистолета.
-Идут!- негромко сообщил в открытую балконную дверь ветеран кавказских баталий.
И заглянув на балкон, я увидел генерала Ермолова в эполетах, в мраморно посвечивающей седине, но с руками. В одной из рук у него посверкивал воронёным дулом дуэльный пистолет из витрины сочинского краеведческого музея. Там на обозрение туристам были выставлены и макет неандертальской пещеры с фигурками её постояльцев, пользовавшихся этой «гостиницей» 5000 лет, и уменьшенные модели дольменов, и каменные пробки-затычки некоторых из них в натуральную величину с вязью символов по наждачной поверхности. Много ассоциаций будили кувшины поднятые со дна моря, казачьи клинки в изузоренных не меньше чем дольменные заглушки ножнах.
- Я уложу этого мерзавца одним выстрелом, без секундантов! – рыкнул генерал.
Не исключено, что активизированный портал дольмена производил и другие аберрации пространства и времени. И дыра в древнем камне – а по сути непонятным образом работающая и влияющая на окружающий мир лучевая пушка - множила новые ситуации и фантомы.
Это было вполне вероятно ещё и потому, что, прилетев в Сочи, Элоиза первым делом потянула меня посетить мегалиты. Уже без всякой экскурсии. Альпинистка -экстремалка знала их лучше любого экскурсионного бюро. На такси мы домчались до Кудепсты , а там-пешочком. Мы лезли по осыпающейся тропе, карабкались, хватаясь за свисающие корневища вековых дерев, и вот первый артефакт древности. Валун с выдолбленными в нём стульчиками. А между ними –«подлокотник».
- Это Двойной Трон! – прокомментировала Элоиза. – Кто на нём посидит –никогда не расстанется.
Придуриваясь, я хотел присесть и потянул за руку мою проводницу.
-Дурак что ли! –с силой вырвала она ладошку из моей клешни. – Это ведь всё серьёзно! Тут космические энергии действуют. Не советую и тебе садиться на этот камень! А то окажешься неизвестно где и непонятно кем.
Но я уже сел, вынул сигареты, закурил и закинув ногу на ногу –затянулся. Иры побаливали. Поясницу слегка ломило.
-Ну пеняй потом на себя! Я тебя предупредила! – сверкнула глазищами Элоиза.
Я слышал много рассказов о чудесах , связанных с мегалитами, но относился к ним со скептическим снисхождением. Почувствовав исходящее от камня тепло, я объяснил это тем, что валун нагрелся на солнце и-ничего особенного – остывая, греет. Меня не смутило то, что такое объяснение не согласуется с очевидным: мы отправились в свой поход ранним утром и гнавшееся за нами солнце так пока и не успело выкатить свою огненную колесницу из -за горы. И в этой седловине было прохладно. Мне пришлось вытащить из рюкзочка курточку на молнии с капюшоном. Элоиза натянула на бугорки и выступы своего кувшиноподобного стана свитерок.
Затянувшись, я выпустил облако дыма –и увидел открывшееся в вышедшей из моего рта мерцающей туманности зыбкое круглое оконце. В нём возникло видение – двое юных горцев в полном своём этническом облачении –на троне.
- Что? Забирает?- засмеялась Элоиза.
Я тряхнул головой. В руке у меня была не сигарета с фильтром, а козья ножка «косячка».
-Ты что не заметил , как я подсунула тебе в пачку эту самокрутку с марихуаной?
- И ты не боишься, что у тебя найдут «травку» - и ты загремишь за хранение и распространение…
-Наивняк ты, Андрюша! Я ж тут выросла и все местные менты - либо мои одноклассники, либо по уши влюблённые в меня телята…Как хочу, так ими и верчу…
- Но рядом –Бочаров ручей. Личная охрана Президента, спецслужбы…
-Их я тоже всех знаю. Кстати, они очень интересуются мегалитами. Все хотят получить от них силу, богатство, исцеление. Когда-то , как папа рассказывал, тут богатели , как в сказке. Фокусы общепита. Отдыхающие с Северов, не скупящиеся на траты. Проституция для высокопоставленных особ. А то чего бы попавший под следствие чиновник, стал совать в рот оголённые провода и совать вилку в розетку…
-Это почерк КГБ! –отозвался во мне эхом старый тертый «литературоведами в штатском» дисседюга. –Александру Галичу тоже подсуетили смерть от неосторожности с проводами…
-Да тут замнуло так-что – прям высоковольтная линия образовалась! – хмыкнула Элоиза, окутываясь сине-фиолетовыми молниями. Перед этим она, словно намереваясь совершить гимнастическое упражнение, вытянула вперёд руки. Откуда-то сверху в повёрнутые к небу ладони вошли два сияющих дымных столба. Переведя ладони в горизонтально положение, девушка сформировала из свечения разрастающийся шар.
- Перед тем , как свершить главное, я открою тебе тайну, -почти пропела экстремалка. – Меня зовут не Элоиза. Элоиза –это имя –маска. Настоящее моё имя Зуза. Что означает – Мстящая, Холодня, Злая, Мужественная…Я жрица из древнего рада жриц Долины Справедливости. Я получила силу и знания от Дольмена Призрачного Света. Или его ещё называют –Стреляющий шаровыми молниями…
Кокон сияющей плазмы , растекаясь, охватил меня.
Мы перенеслись в другое место. Не то, что бы перелетели, левитируя, а просто возникли в другой точке пространства. За мгновение до этого Элоиза объясняла мне принцип действия мегалита «Зеркало». Плоский , покрытый мхом, испещрённый таинственными символами камень-радар обладал способностью собирать в пучок гравитационные поля , перемещать предметы и события через тысячи километров и тысячелетия.
- Таков дар предков! – прошелестел листвою голос . Из- за стволов древних, морщинистых самшитов вышел старец в белых одеждах. Белооблачная борода. Посох. – Я помогу вам…
И направив посох в седловину между горами , произнёс заклинание.
Выпадая из сияющего кокона, мы оказались сразу в нескольких местах.
Как бы наблюдая со стороны, я видел: мы стояли у нагромождений мегалитических глыб. В фасадной плите непроглядным зраком зияла дыра и из неё с периодичностью , словно ядра из чугунной, виденной мною у входа в сочинский краеведческий музей пушки, выкатывались светящиеся шары. Пушка стреляла замедленно и непроизвольно. Шары, бесконечной гирляндой повисая между горами, катились вдаль. Это было похоже на игры девочки , выдувающей радужные мыльные пузыри. Они переливались, паря …
В другой точке пространства мы( я, Элоиза и папа Людмилы –спецназовец) , перемахнув через забор особняка, крались, чтобы умыкнуть внука…Полковнику ОМОНа ничего не стоило уложить одним выстрелом бесившегося за забором бультерьера, но сердобольная Элоиза уговорила подсыпать собаке снотворного.
В третьей точке я и ветеран спецназа замерли на балконе –и припав к оптике, Долф Лунгрен, уже поймал в перекрестье прицела выгружающуюся из похожего на катафалк чёрного «Чероки» великолепную парочку.
Судя по выплеснутой чуть позже местными и федеральными СМИ хронике, в тот момент, когда я вставлял в видеокамеру аккумулятор, киллер, уже, зарядив в винтовку с оптическим прицелом магазин, досылал пулю в ствол. И в других частях нашей глобусоподобной планеты , на Кавказе , курортах Черноморья , Средиземноморья, Тихого океана и Атлантики – частные детективы и репортёры «желтых» газет, таблоидов и скандальных телеканалов охотились за неверными мужьями. Кроме того была инициирована целая армия киллеров. Клерикальное издание «Православный вестник причерноморья» отметило необыкновенную активизацию бесов в Афонских пещерах. А иеромонах Алексий даже призвал паству всех курортных церквей усилить пост и молиться о спасении душ.
Палаточный городок уфологов в горах , ближе к Геленжику гудел, как разбуженный улей. Среди хиппи-космистов бродил старый седобрадый гуру и пророчествовал Конец света. Туристы играли с плазменными шарами , как дети, не опасаясь, совали в них руки и головы, катались верхом, как Мюнхаузен на ядре, запаривали на них целебные травы. Гуру из помешавшихся на дольменах бывших астрофизиков утверждал, что это и есть долгожданный контакт с внеземными цивилизациями. Что , наконец –то эти генераторы сверхзнания пробудились – и теперь на Земле прекратятся войны и насилие.
Восстанавливая в памяти подробности нашего с Зузой-Элоизой путешествия к мегалитам, куда моя проводница запретила брать фотоаппарат, я вспомнил ещё одно видение , возникшее внутри разлетающихся шаров. Приподнятая над землёй Зуза, зыбясь и сверкая, – вдруг, словно живая клетка под микроскопом или звезда в телескопе, разделилась надвое. Второй её частью , антисущностью брюнетки - была златовласая блондинка. Вот откуда в номере отеля, где совершались непостижимые для меня оргии-галлюцинации, бралась Людмила.
Но и реальность не отставала от видений, превращая всё происходящее в полусон-полуявь.
Следом за мной и Элоизой, Аслан на пошарпанной «копейке» примчал из адлерского аэропорта и Людмилу. Папа и дочь трогательно воссоединились. И поселённые в том же хостеле с встретившим их мальчиком и его мамой –горянкой, они корректировали подробности плана страшной мести.
Участвуя в том застолье, я выслушивал новые и новые компроматы на подследственного.
- Его папа был большим шишкой, -ярился Аслан.- Он организовал на побережье сеть ларьков и ресторанов. Взятки наверх текли рекой. Он накрывал столы самому Брежневу . Медунову отстегивал бабло, какое нам и не снилось. Потом, когда московские следаки начали потрошить всю эту мафию- из их квартир антиквариат , подлинные картины Айвазоского, Репина, Серова вывозили грузовиками, а сколько денег, драгоценностей в схронах откопали…
-Но, видать, не всё изъяли, коль он смог всех купить и в Среднесибирске!- умозаключил спецназовец.
- Какое там! Лишь малую толику!- воскликнул Аслан.
- Я раскрою вам тайну –откуда это богатство, - понизила голос до шёпота Зуза-Элоиза.- Он подзаряжался энергией от дольменов. Клал на них ладони вот так- и положив на кое- где запятнанную вином скатерь ладони , она воспроизвела тот же жест , который я видел , во время посещения мегалита.- Он молился духам предков –и они ему помогли…
- Зуза, этого пойдоху Гузира знает с детства. –непроизвольно открыл ещё одну тайну Аслан.
-Дядя! – с укоризной метнула кинжальный взгляд на проговорившегося жрица из древнего рода волховательниц.
- Здесь все свои! И мы должны довести дело до конца!- возразил Аслан.
- В детстве Зуза и Гузир, который позже за небольшую плату сменил и имя, и фамилию, так он и стал Русланом, дружили. Потом эта дружба переросла в более сильное чувство. И наш род свершил над юными обряд сидения на «двойном стуле» или Двойном Троне. Это древний обряд. И местный имам отговаривал нас, мол, не надо будить шайтанов, которые живут в каменных домах. В этих самых дольменах. Пытался он убедить нас и доводом на тот счёт, что ещё пришедшие на Кавказ казаки называли каменные скворечники «чёртовыми хатками». Мы - то своим детям, отвечая на неизбежно возникающие у них вопросы, объясняли всё в духе сказок Братьев Гримм, мол, в этих домиках живут гномики. Материалистами мы были. Я заведовал сетью ресторанов, был членом партии, встречал высоких гостей и не верил ни в какие полтергейсты…
- В Осетии , Чечне , Дагестане , я тоже слышал много подобных легенд, - включился в обсуждение таинственного и паранормального полковник-омоновец.-Тоже сначала думал –бабкины сказки, а потом…Ну да это не имеет отношения к делу…
- Не послушав имама, а с ним вместе пытался на ситуацию влиять и один афонский монах, мы всё же совершили обряд. Одели Зузу в древний княжеское облачение. Гузира облачили в одежды князя. Всё чин чинарём-на ней золотая корона, платье, черкесские сабо- серебряные туфельки –копытца. На нём папаха, черкеска с газырями и кинжал на наборном поясе. Такого добра у нас в сундуках хватает. Подобрали для мальчика и девочки по размеру. Этот ритуал, как я уже говорил, нас окончательно убедил совершить астрофизик Андрон Константинович Кондратюкевич. Теперь он совсем свихнулся –и летом живёт в палаточных городках хипстеров, панков и уфологов , а зимой, кто говорит, что прячется в пещерах, кто, - что уезжает в Новосибирск , где в Академгородке у него есть квартира, оставшаяся после развода с женой, которая отсудила у него когда-то маленько сына. Этот астрофизик из ядерных физиков увлекся нашими мегалитами, разломами земной коры, и местным фольклором, стал всё происходящее в мире объяснять посредством особой квантовой теории. И в конце концов пришёл к выводу, что миру должен явиться Мальчик, который спасёт его от всех катастроф…
-И этого мальчика должны родить я и Гузир.- суровея лицом, произнесла Зуза..
На кухне хостела, где мы восседали неким медиумическим кругом, царила гробовая тишина. Пение цикад южной ночи распространяло в коллоидной массе безмолвия магнетические волны. Я пребывал в неком трансе. Казалось, я застывшее на крае резного листа древнего самшитового листа насекомое-Богомол. Все , о чём говорили Аслан и Зуза-Элоиза проплывало перед глазами зримыми картинами. А может быть они и не говорили ничего, а меня морочил разбуженный заклинаниями склонившейся к шершавому отверстию и шепчущей что-то густо напомаженными губами Элоизы. Так жрица общалась с духами предков.
Я делил застолье с экзотами рода человеческого, гадая – куда я попал – в своеобразную секту с её обрядами, храм неоязычников-контактёров, в сообщество людей, с неявными отклонениями психики? И в то же время я всё ещё бился над дурацким пиар-интервью, в котором депутат из барахольных мафиози рассказывал о своих не оригинальных хобби-охота, рыбалка, но ни слова о женщинах(считается что это портит имидж и понижает градус морального облика). Но как раз помощница бесцветного, как моль в стадии пожирающей бюджетную шерсть гусеницы народного избранника, была сущей тропической бабочкой, порхающей среди пальм и фикусов оранжерейной стати здания, в котором редакция занимала подвальный уровень. Она –то и оказалось роковой разлучницей.
На этом уровне журчали канализационные трубы и струились в теснинах условностей фантазии штатных пиарщиков. И я со своими криминальными глюками уже не вписывался.
Не исключено, что и тут меня морочили химеры дольмена, потому как это скорее всего был всё тот же «желтый» листок «Криминальная Сибирь» с непременной рубрикой «паранормальное», который пора было переименовывать в «Криминальный Кавказ». Какими бы киллерскими зверствами и исчадиями коррупции мы не пытались подогреть внимание публики, тиражи падали. И приходилось пиарить тех же воров в законе, чтобы взяв у них денег, потом информировать граждан об остросюжетных приключениях в СИЗО и судах. Деньги давали мафиози, информацию поставляли пресс-службы, УВД, прокуратуры и судов.
7. Лабиринт
Вовлечённый в хоровод карт цыганки-гадалки с набережной, в диком кружении танцовщицы фламенко в кафе «Испания» -депутат вместе со своей помощницей были такой же, как все, банально курортной парой, посещавшей не только пляж и ресторан, но и океанариум, дендрарий, неандертальскую пещеру, дольмены. И для того, чтобы неандерталец не расколотил каменным топором мой телевик, мне надо было прятаться в зарослях благоухающих магнолий. Впрочем, вычислив меня, криминальный авторитет всё же треснул папарацци в челюсть дубиной своего натренированного на боксёрских грушах волосатого кулака. И я был отправлен в полёт. И приземлившись на газон, ударился затылком о бордюр. Мигнуло. До меня дошло, зачем ацтеки дырявили черепа для перемещений в пространстве и времени: с тех пор всё стало перескакивать. Ну а падение с пальмы только усугубило этот синдром. Удивительно, но фотика неадертал не тронул. Видимо , уверенный в том, что я не посмею кому –то показывать отснятое да и газета не решится публиковать фотокомпру на столь уважаемого человека.
Я плутал в лабиринтах заказанного мне расследования.
Кроме того я был озадачен и тем, как мне упихать в серопиарный формат еженедельника, где я вёл правовую рубрику, подваливший сюжет про заказанную женой преуспевающего бизнесмена любовницу-студентку(юное создание было найдено в лифте, элементарно зарезанное обыкновенным ножиком). Мне уже порядком поднадоело работать на корзину из-за того, что в моих репортажах было маловато позитива.
И соседство депутатских мыслей вслух о содеянном на округе и таких ужасов , как ответно пристреленный и забетонированный в бочку киллер могло создать на газетном развороте нежелательные аллюзии. Некоторые конспирологично настроенные читатели из народных избранников норовили посмотреть испещрённую текстом полосу, а то и всю газету - на просвет -и могли возникнуть нежелательные совмещения. Как -никак на первой полосе лучезарный губернатор разрезал ленточку сдаточного объекта( к тому же этот объект-детский сад или школа), а тут вдруг такое...Жена заказала любовницу мужа. Муж заказал киллера другому наёмному убийце...
Впрочем, всё это можно было бы терпеть, даже устный выговор в кабинете, на манер погребальной маски намакияженной немолодой уже редактриссы второй из газет, в которой я пахал на ниве «криминала» по законам мирного сосуществования параллельных реальностей. Даже фантазии по поводу того, что я уже в гуще остросюжетного расследования не помогали справиться с фатальным пессимизмом уверенности, что материал опять отправится в корзину(условно говоря, конечно, корзина эта -на экране дисплея всего лишь, а не в "реале"). А ведь вроде бы-всё это было -пара пустяков. Ведь всё это были лишь мелочи мук творчества.
Мысленно, я давно уже послал на сочинскую набережную и депутата с его ехидно-кочевряжистой помощницей, откровенно глумившейся над моими заметками в еженедельнике заксобрания, где я вынужден был вести для добычи средств на пропитание криминальную рубрику параллельно с пиаром народных избранников, и редактрису-бессектриссой упершейся в мою гипотинузу, и всех её подручных. Все эти редакционные синусы, синусоиды, косинусы и косые взгляды давно уже были мне до лампочки.
Депутат и помощница(а это и были заказанные Элоизой голубчики) прогуливались под пальмами и платанами, покупали чебуреки, впиваясь в них хищными клыками и валялись на пляже, обугливаясь как головешки. А я всё никак не мог поймать в объектив камеры момент, когда они впадут в содомский грех.
Да это меня как то уже мало и волновало. Куда занозистее был вопрос о том - почему же столь киногеничный Гузир покинул самых плейбоистых фотостандартов Зузу - и они не смогли произвести на свет СПСИТЕЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Безответственность молодости? Роковое стечение обстоятельств , нарушившее планы загуревшего шизика –астрофизика? Конфессиональные козни афонского монаха и правоверного имама, воспрепятствовавшие рождению АНТИХРИСТА и ШАЙТАНА ШАЙТАНОВ? А они убеждены были, что в результате свершения того ритуала на «каменном столе» с пусканием крови ягнёнка, окроплением вином и выдавливанием капель крови в наполненные чачей рога- явится ОН-Рогатый.
Но уголья глаз моей Юдифи , глаз , прожёгших меня когда-то , погрузивших в гипнотическое состояние сумасшедших ночей студенчества, канувших за пеленою снегопадов и взрывных волн цветущих сиреней, они плавили и плавили пластмассу манекена...И он -голенький, бесполый не мог шевельнуть ни рукой ни ногой...
-Ну так как? Мы будем проводить наше расследование? – в который раз вывела меня из оцепенения Элоиза.
- Как -нибудь...- засмущался я своей предыстории с этими суламифистыми очами...
-А я бы его, этого Людмилиного мужа просто прирезала! Черномора херова! А лучше -кастрировала!- чиркнула тусклыми лезвиями мстительности бриллиантовоглазая адалиска.
-Н-н-ну -да! -поспешил согласится я, не впадая в христианское милосердие адвокатской версии...
-Даже этого мало! За такое у нас на Кавказе!...
-Да и тут тоже, знаете ли ...Девушку зарезал проплаченный обманутой женой киллер, а его пристрелили, засунули в бочку , закопали ту бочку в гараже и забетонировали...Так что сами понимаете-кровная месть в чистом виде...
-У нас в бочках вино квасят, а у вас трупы бетонируют!- скривилась юристка, выдавшая себя за социолога, для того, чтобы «пробить по базе» нанимаемого для слежки - такой оригинальный способ.
Рассказывая о жути местного происхождения, я почему-то представил приверженку древних законов гор вначале в лифте с перерезанным горлом, затем в той самой бочке...
- Вот это по-нашему!-донеслось как бы из-бетонного цилиндра.-Надо чтобы каждый отвечал по закону...А то женятся, разводятся, детей делят...
Так- то оно так. Но , может и в самом деле, не стоило мне присаживаться та тот мегалит? Но я нарушил табу веков. И вот расплата. Выкатывающиеся из жерл активированных мной, мстительницей Зузу, гуру из астрофизиков древних амбразур светящиеся шары морочали меня фантомами. Элоиза была почти один в один бывшая моя жена. К её монашескому подолу жался отрок со скорбным личиком инока-мой сын. Они периодически являлись мне в моей редакционно-полуподвальной печере, хотя находились за тридевять земель в городе металлургов и траксторостроителей на Урале и вряд ли могли объявиться здесь потому, как жена давно была снова замужем…
-Сложное время , пожал я плечами и устало прикрыл глаза -и я увидел, что передо мной никакой не подросток, достигший уже половозрелого состояния из первоначально пелёночно- калясочного, роддомовско - беззащитного, а всё та же , жмущаяся к "шахидке" выпущенная намедни из психушки несчастная жена миллионера. Полумрак полуподвального помещения. Тут что хошь померещится...
-Вы вот в анкете написали, что женаты вторично?-с крепчающей прокурорской интонацией в голоса вопрошала Элоиза. С её плеч лилась складками судейская мантия.
-И детей у вас трое?
-Ну да!-промямли я даже не я, а лишь какая-то моя оболочка , и почувствовал, как ножик лифтового киллера, холодя, прикасается к трепещущей мошонке «классика». Перед так называемым "внутренним взором" возник черкес с газырями и замысловатым кинжалом на поясе. Этот муляж я каждый день созерцал в фойе кафе «Сакля», направляясь на пляжное лежбище мимо стилизованного под готический замок отеля в самом центре Сочи. Счастливый и загорелый. "За что!" - мелькнуло. Ну да ...На пляже всем великолепием дельфиньих изгибов тела возлежала на разогретых камешках -не первая не вторая и даже не третья жена...И вот равнодушно сопровождавший нас стеклянными глазенями черкес..
Дымящиеся , сверкающие, мерцающие призрачные шары катились по бесконечному лабириту. Девочка продолжала выдувать радужные шары.
В одном из них продолжалась тайная вечеря перед исполнением приговора.
- Когда Людмила познакомилась с Русланом (я не знал, что его имя совсем другое), я подумал –сбылось предначертание, - признался ветеран спецназа.-Я ведь родом из Пскова, это уж позже переехал в Орёл, но Древняя Русь для меня не пустой звук. В детстве я облазил весь пушкинский заповедник. Много раз трогал шершавый камень вырубленного из Вятского Идола креста на Савкиной горке. И я , честно говоря , порадовался тому, что так совпало –Руслан и Людмила. А оказывается Руслан был совсем другим. Впрочем , будь он хоть кто…Я не националист и отношусь с уважением ко всем народам. А кавказские народы... Красивые обычаи. Ваши войны достойны всякого уважения…
Неожиданно открылось в призрачном свете ретрового канделябра –то не мы сидим за столом, а персонажи совсем другой эпохи. В мерцание оплывающих свечей поблескивала золотом бахрома на эполетах мужчин, сверкали драгоценными камнями глаза , серги и ожерелия в мочках ушей и декольте платьев дам.
- Но следует дать отпор грабежам и оградить сей народ от турецкого ига!- задумчиво произнёс генерал. И увидел, что за столом сидит обзоведшийся руками бюст Ермолова.
- Я радовался знакомству Людмилы и Руслана.- продолжал он то и дело обращаясь в полковника спецназовца.- Яркая , красивая пара…
- Но он ни её, ни вас не предупредил, что помолвлен со мною, - с укором произнесла Элоиза.
-Это так…
-Но и ты не предостерегла меня! – подала голос дочь псково –орловского русака.
-Это мой грех и моя вина. Мне перебежала дорогу эта вертихвостка Нафисет…Она знала, что мы сидели на «двойном стуле», что был совершён обряд, но глумилась надо мной, но …
-Это я наставил её на , то чтобы расстроить ваш союз,- явился из полумрака старый имам в халате и чалме…Чтобы не появился на свет шайтан!
-Да она любого шайтана перешайтанит! Пудрила тут мужикам мозги на побережье, вертела ими как хотела, они деньгами сорили, а потом в гостиничном номере появлялся Руслан-Гузир в милицейской форме и клиент отдавал оставшееся, так и не вкусив плодов…
- Вы обе погрязли во грехе!- произнёс мулла.
- Может и так! Но в Среднесибисрке он прилепилась к нему помощницей депутата. И там продолжала заниматься тем же…
- А я и не знала, что они из одного аула!- проронила Людмила.
-Этот аул-Сочи!- хмыкнула Элоиза.- Это он тебе мозги пудрил, возя в «родную деревню» в горах. Тот аул – бутафория. Наши бараны-отдыхающие. Наши пастбища- общепит, гостиничный бизнес. Раньше –взятки были. Теперь те же взятки, рэкет, разборки по долгам…Ну а этого Гузира-Руслана я все же кострирую, устроив ему второе пришествие генерала Ермолова.
В ушах прозвенело слово "геноцид"...Черкес с газырями и белой черкеске был вовсе не лицо уцелевшей от ужасов ермоловщины кавказской национальности, а ветеринар в беловато-грязноватом халате и со скальпелем...У нас с женой была проблема. Котяра выдуривший из пушистеньгого комочка для дочки метил всё. Тапки, шторы, холст друга-художника "Дама в роскошной шляпе"...И вот джигитообразный ветеринар вынес нам ещё не очухавшегося от наркоза кота с перебинтованным похвостьем...
Я настолько явственно ощутил себя пробуждающимся от предоперационной заморозки котом, что хотелось вонзить когти в покрытые неандертальскими волосами лапы ветеринара - полоснуть его лезвиями перчатки персонажа из кошмара на улице Вязов -и перекрыв истошным воем уличные шумы, возвестить пропахшему мартовскими кошками подвалу и миру за его пределами тоскливую скорбь евнуха в гареме...Чуют ноздри, улавливают антенны усов, но...
- Так вы в анкете написали, что женаты четвёртый раз? Или пятый...
-Вы путаете-я примерный семьянин, - уже прилепил я к своему славянскому фэйсу улыбочку Иванушки -дурачка...
-Знаем мы вас, примерных...Я в Сочи прошлым летом квасом торговала...Насмотрелась...
-Квасом?
-Ну да...
-В парке, где стоит памятник генералу Ермолову? И летний театр сталинских времен...Пальмы...Кафе с попугаями...Ступеньки к пляжу...
-Ну да..А что...- как-то неуверенно отвечала девица.
Так вот где я видел эти глаза с картины Пикассо! Ну да! Она. Только волосы египетской фараонши отросли и одета сегодняшняя Клеопатра не в шорты, обнажающие шоколадные бёдра, а в юбку монашенки.
О, перипетии курортного флирта! Ну какой же женатик-Казанова пропустит такую экзотику! Стакан кваса - это только повод, чтобы подкатиться с комплиментами, назначить свидание в том самом кафе с белым-белым, как круизный лайнер, какаду. Этот парк с античными колоннадами летнего театра! Коты и кошки прячущиеся от жары в тени платанов. Вповал. Этакая коммунна хвостато -усатых хиппи с замашками нудистов. И она меня не помнит! Хотя я не раз и не два покатывался с мур-мур-разговорами. Но на этот раз новому Ермолову не удалось завоевать Кавказа. Я отходил от ларька, бросив в урну опустошенный пластиковый стакан, наступая на золотые генеральские эполеты листьев платана."Под платанами -только платоническая любовь"-каламбурят местные. Да я ведь и не хотел этого кваса. Как и следующие, уже выстроившиеся в очередь за мной, чтобы поглазеть на эти арфообразные бёдра, тронуть струны лиры хотя бы взглядом , не руками...Нас был поток. Орда рогато-парнокопытных. Она-одна...
И всё-таки была же она, была та сказочная тысяче первая ночь. И я –в качестве прокладки в бутерброде между славянкой и дщерью гор. Проснувшись поутру, я оставил их обнявшимися, уносимыми вдаль по бурному морю смятой простыни . Я зашел в ванную, чтобы сбрить трёхдневную щетину возвращающегося из дальнего плавания, -и увидел в зеркале барахольного мафиози. Даже после столь бурной ночи изнуряющего секса он был всё так же по античному красив.
_- Что снял своё кино, написал материал, застрелил меня? – спросил фантом из зеркала.
-Материал я уже написал, -заискивающе-оправдывающимся голосом почти прошептал, скорее даже прошипел я, как баллон для газировки с выпущенной из него пеной,- Не называя фамилий правда...Тема деликатная. Может родиться...
-Неужели ребёнок? -в который раз сверкнула стоящая рядом зрачками- лезвиями, совершенно голая, чуть прикрытая черными космами Элоиза, ухмыльчиво сминая бутон под той самой ручкой от какого-то другого дорожного чемодана вечного скитальца из числа брачных аферистов...
В зеркале нас было уже двое. Никак не отреагировав, старый алиментщик не стал допроизносить фразу "родиться иск об оскорбление чести и достоинства и о вторжении в частную жизнь" -и протянул источнику информации распечатку из рулона туалетной бумаги. Продемонстрировав сеанс искусства скорочтения, Элоиза разлепила лепестки:
- Потянет! Отдавайте в печать...Думаю муженёк моей подруги почувствует себя ужом на сковородке...
-Так ему и надо, парнокопытному !- явилась в зеркале бледноланитная Людмила.
- А фотка? Где он со своей референткой –в постели где?– отчеканила Элоиза.
Я вывел на монитор зеркала файл. В полумраке гостиницы в постели переплетясь , как ветви виноградной лозы, в экзотических позах возлежали журналист Лавриков , Элоиза и ее подруга Людмила…
- Эт што?
-Это наш подзащитный предъвил суду.
-Какой подзащитный? Он -обвиняемый! Это же фотошоп! Или он перекупил тебя, продажная ты рожа!
- Да што ты бесишься Зузу! - скучающе пробасил из зеркала голосом ресторанного шансонье заказанный депутат.- Я читал этот материал ещё в черновом варианте. И сам же его правил…
Константин Борисыч Лавриков, то бишь я, скромно потупил очи долу. Расходы бархатного сезона в двух гостиницах, походы по ресторанам, экскурсии превысили плановые показатели. Пришлось обратиться за дополнительным финансированием к другой стороне. К тому же и Глумов одной рукой подмахивая в печать повышающий рэйтиг депутата компромат, другой принимал от него мзду за интевью и очерки –опровержения, часть которых сливалась в еженедельник заксобрания.
Очерк под заглавием "Развод по -миллионерски" появился всё же не в газете, где меня ещё терпели некоторое время, но уже готовили к отправке куда-нибудь подальше в края пальм , пенных волн и обворожительных киоскёрш... История в «Сибирском криминале» пошла нарасхват, как чебуреки на набережной.
Но на Югах я всё же жуировал не за счёт редакции , разумеется, а за свой. Всё как бы закольцевалось "по сюжету". Отправленный похожей на метко стрелявшую из винтовки с оптическим прицелом актрису из жестокого боевика редактриссой в корзину материал приютил Глумов. Подославший ко мне студентку -социологиню председатель СЖ был соучредителем популярного криминального обозрения. Под броским шрифтом красовался коллаж в духе комиксов. Папа-мэн в моднячем прикиде. Напоминающий лимузин времён Элвиса Престли и Аль Капоне - клифт. Навороченная тачка. Умыкнутый сын . Высокий забор. Особняк -крепость. Мама -зигзицей кычущая в окошке палаты психиатрической лечебницы.
Был в той публикации ещё один вполне в духе «жёлтой прессы» намёк. Информацинная «лапша» в виде врезок, сообщавшая о странных похоронах застреленных киллером мафиози и его подруги. Их забальзамировали и запеленали по древнеегипетскому обряду и уложили в дольмен, протиснув их туда в дыру и заткнув её каменной пробкой с солярными символами на ней, забетонировали. Другая информация сообщала, о подобном же двойном убийстве-в Ливии. И опять, бальзамирование, совершение ритуала мегалитическое захоронение. Подобная же чертовщина произошла и в Перу. Убиенных обмотали в пончо –и предали вечному сну под камнями Мачу –Пикчу.
Бархатный сезон с его ластящимися черной кошкой ночами, голубым шёлком тёплой волны, полупрозрачным крепдешином колдовских вечеров подходил к концу. Всё когда-то кончается- время, деньги, вино в бутылке. Остаётся так называемое послевкусие. Оно бывает разным. Как бы эхом аромата на нёбе и языке, вроде блуждающего в недрах пещеры отражения женского голоса( вы совершенно случайно встретились на тропе, ведущей в обиталище первобытных людей, туда , где самке было предназначено рожать и поддерживать огонь, а самцу ходить на охоту и заботиться о защите жилища от диких зверей). Пресным, как утро после бесплодных гуляний под луной и вздохов на скамейке. Отвратительным ощущением прокисших щей во рту , когда хочется поскорее выдавить из тюбика пасту на зубную щётку и , ощутив слизистой полости рта мятный аромат, счистить всю эту гадость, прополоскать водою и сплюнуть в раковину.
Южные ночи, распахивающие свои бездонные пространства, подобно выстланному непроглядным бархатом зеву гитарного кофра! Луны монеток. Мятые пятидясяти- и сторублёвки радом с накрывшим их пятипалым, словно отлепившимся от скульптуры Аполлона, листом платана. Время , заблудившееся в эхе гитарных переливов. Сидящая в обнимку на парапете парочка. Прикладывающийся, как к джазист к трубе, к бутылке пива космато-бомжеватый неформал, облюбовавший в качестве скамейки газонный паребрик. Притормозившие, изваянные призрачным светом фонаря, он и она. Слушатели, замершие на балконах отеля. Лицо, волосы, пальцы гитариста, выхваченные из темноты блуждающими разводами неоновых огней…
Заканчивался бархатный сезон и по экрану уже ползли титры моей курортной бондианы, в которой перестрелки, постельные сцены, выход на связь с резиденткой были не реальными, а воображаемыми. В город - курорт –то я попал не по воле финансирования двух, обратившихся в редакцию красоток или озабоченного самопиаром депутата, а безденежным стритарём. После закрытия одной газеты и увольнения из другой, я сгрёб разбросанные по своей бальзаковской мансарде ноты, зачехлил гитару – и двинул на Юга –ловить за хвост удачу уличного музыканта. Так что , спускаясь каждый день с горы на пляж, я бросал монетки в кофр самому себе. Я сидел на раскладном стульчике на набережной с разложенными на пюпитре нотами и наигрывал на вбираюoей шумы моря и крики чаек гитаре «Бессаме мучо». И я же шёл мимо по набережной, намереваясь совершить ритуал купания в море. Я крался с фотиком за кустарниками и стволами парка и я флиртовал с курортницей, стоя у парапета. Бывало, мои многочисленные Я натыкались друг на друга в курортной толчее, но это нас нисколько не смущало, - улыбаясь и раскланиваясь мы расходились, зная , что так работает «плазменная пушка» дольмена.
Всякому, кто разворачивал газету «Сибирского криминала» с той экзотической публикацией, сквозь пелену мистической жути воображение дорисовывало лихого журналюгу-ловца сенсаций, крадущегося вдоль забора под приглядом видеокамер...»Чёрная вдова» всё - таки замкнула проводки. Муж –миллионер и уважаемый депутат взорвался негодованием и подал на скаканувшее в тираже издание в суд. Папа из милицейских «палканов» вернулся из своего далёка, чтобы мстить за дочь, хотя ему явно не хватало кавказского темперамента. С мамы так и не сняли диагноза. И она стала постоянной обитательницей психоневрологического диспансера, ухаживающей за тамошней часовенкой, богомольной жёлтой, как восковая свечка дурочкой-монашкой. У миллионера и его новой зазнобы родился ребёнок. Украденный сын подрос -и наскучавшись за высоким забором, однажды сбежал из дому. Его потом искали по всем вокзалам и аэропортам, а нашли в гостях у Элоизы, которая к тому времени уже сходила замуж, развелась, но была бездетна...Она и в Карачаево-Черкесии -то была всего один раз, в детстве. Её не бедные родители давно осели в Западной Сибири, дали ей платное образование, купили ей квартиру, ну а счастье , как видно, само её нашло…
На том, собственно, инцидент был исчерпан , если бы не эпизод, перевернувший в этой истории всё вверх тормашками. Неожиданный выход моих героинь «на бис» , когда уже опущен занавес, дал ещё раз пищу задуматься , как о метафизике «синхронизмов», так и недооцениваемом нами женском коварстве. Хотя, как и выход актёров к публике в неверном свете рампы, перипетии и «сценарные ходы» сюжетных линий , опутавших вышеизложенные события, происходили скачками, перескоками, и нельзя было ручаться за их стопроцентную достоверность. А новые, постфактум открывшиеся подробности не то что шокировали или повергали в изумление, они- просто уничтожали. Но опять- таки, хочу ещё раз предупредить: я не ручаюсь за достоверность этих, составившихся в некий симметричный узор, событий. Да и вообще –можно ли сегодня за что-то и кого-то ручаться в нашем сумасшедшее-сумасбродном мире?
Рецидив бархатного сезона случился со мной на следующее же лето. Полмесяца я уже провёл на сочинском стриту, купаясь в лучах славы уличного музыканта. И вдруг , на скамейку, которую я облюбовал, чтобы фламенковать, наигрывать «Лав стори» и «Romans de l*amore», подсаживаются-четверо – две девчушки -хохотушки с двумя бойфрендами и заказывают сыграть «Отель Калифорния». Каково же было моё изумление, когда в свете отельных огней и туклого уличного освещения я узнал в девчёнках Элоизу и Людмилу.
- Ну и куда же вы девали этого барахольщика, который приревновал?
- В дурку! Куда ж его ещё…Ведь он вначале приревновал меня к папиному сослуживцу, генералу ФСБ, а потом к главврачу психушки, куда намеревался меня упечь. Суд всё решил в мою пользу. Врача, поставившего липовый диагноз, уволили, сына вернули. Потом выяснилось, что муженёк давно-того, повернулся на дольменах и обычаях древних убыхов. У него в загородном доме, где он спрятал нашего рёбёнка даже собачья будка была сделана под дольмен. Особняк напоминал каменный скворечник. Я отсудила у него половину всего его имущества. И вот мы с Элоизой мотаемся по морским побережьям…
Дальнейшего рассказа я не слышал. Внезапно великолепная четвёрка снялась с места . В кофр упало что-то тяжёленькое - и курортных жуиров поглотил человеческий водоворот, мерцающие огни набережной, разливы лунного олова, а я стойким оловянным солдатиком продолжал обнимать свою балерину-гитару.
Другой эпизод произошёл посреди бела дня при свете солнца. Я направлялся на пляж. И уже сошёл по ступеням на набережную, когда увидел идущую мне навстречу героиню моего расследования о двойном убийстве, совершённом женой егеря.
-Галина! – окликнул я красивую молодую женщину с пронзительным взглядом незабудковых глаз.
-А! Это вы?- остановилась она .
Неподалёку от неё у парапета колготились трое детей- мальчик с игрушечным охотничьим ружьём и две льноволосые девочки.
-Ну как вы? Как дети?- я кивнул на забавляющихся пластмассой двустволкой детишек, радуясь и за ребятишек и за их маму, освобождённую из зала суда по оправдательному приговору.
-Я нормально. А эти дети не мои…
-Как не ваши?
_- Свою я оставила у мамы. И приехала отдыхать сюда с мужем…Вон он пьёт пиво под зонтами. -Она помахала бугаю в плавках присосавшемуся к кружке пива.- У него прибыльный бизнес…
-Так быстро вышли замуж во второй раз?
-Да нет, мы поженились пять лет назад. Он , правда разведённый. А я-первый раз замужем. Так вы ж были у нас на свадьбе , Григорий…
-Андрей-поправил я.
-Тьфу ты-а вылитый Григорий-гитарист с Кадьевки, я ж вас ещё на набережной видела, но не стала подходить. А я думаю- шо вы мне голову детьми морочаете –у меня пока только одна доченька. Но планируем ещё двои завести…
Все стойкие оловянные солдатики когда-нибудь кидаются в огонь камина за своими вращающимися на одной ноге танцовщицами! В остывающей золе сочинских огней поутру образуется обретшее иную форму нечто: сердечко с впаяшейся в него блёсткой, дельфин, уносящий на спине русалку, восьмёрка в виде гитары с обломанным грифом; это эскимо слизано в палочки – и она брошена в урну вместе с пустыми выпитыми бутылками и жестяными баночками- и напрасно бомж из старых хиппи подносит к потрескавшимся, обросшим джунглевой растительностью губам эту Торричеллеву пустоту –ему не выдоить из неё ни капли.
Утро выгребает из кофра темноты мелочь гаснущих фонарей и купюры листьев платана. Вернувшись на съёмную квартиру, стритарь подсчитывает выручку. Отдельно – холодящие ладонь монетки. Отдельно- «бумажки», среди которых чаще «десятирублёвки-мелкие поклёвки», куда реже золотистые «сотенные», и ещё реже –«пятисотки». И вдруг моя рука нашаривает предмет , который, падая в кофр, произвёл характерный стук. Пачка денег? Гонорар за проведённое журналистское расследование? В свете разгорающегося утра я подношу к лицу тяжёленький прямоугольник. Это была умещающаяся на ладони книжица карманного формата. «Королева пляжа. Эротический роман,» -сами собой пробормотали губы. И чуть выше имя и фамилия романистки. Я открыл предназначенное для пляжной лёжки чтиво. Из -под обложки меня прожгли глаза-уголья моей бывшей жены…
.
КОНЕЦ
Бархатный сезон1
© Copyright: Юрий Николаевич Горбачев 2, 2018
Свидетельство о публикации №218092001472
Свидетельство о публикации №218092001472
Рецензии