Тимов раз, Тимов два...

   Так уж случилось, что доцент Тимов сам у себя принимал зачет. Сидел он против себя - студента Тимова - и с трудом контролировал ситуацию. Почему Тимов пересекся" сам с собой в потоке времени неясно. Возможно, это был не самый удачный эксперимент самого Тимова.

Доцент Тимов с интересом смотрел на студента Тимова - самого себя в элементарной форме - и очень понимал его состояние. Он вспомнил, как он когда-то сдавал этот зачет по релятивизму  лысому худому доценту с морщинистой, как у грифа, шеей. - себе самому. Был тот доцент занудлив, "тянул жилы", не решался выгнать за дверь, а все пытал, пытал, пытал...

-Ну, а ты чем меня лучше? - думал Тимов про студента. - Давай попотей! Конечно, ничего не знаешь, но посмотрим, как ты будешь врать и выкручиваться, м-да, помню, каким я был лодырем, трусишкой. А чего боялся? Зачем юлил, вымаливал? Вот когда я начал воспитывать себя ничтожеством. Испортил, мерзавчик мне прошлое. Тьфу, смотреть противно, неужели это я? А что - теперь я лучше? Имею я право его судить? А может поставить ему, не спрашивая, зачет, не смотреть на его мучения, свои мучения в конце концов! Гм...Да ведь так я самого себя испорчу, приучу к легкой жизни! Работать-то я научился! Так что я себе не враг. Пусть почувствует, что такое релятивизм! Релятивизм так просто не сдают...

И доцент Тимов начал "гонять" студента Тимова. Тот изворачивался, как мог, удивлялся, что это на "дохляка", как он называл доцента про себя, нашло. Не мог студент ответить на многие простые вопросы, а тут еще доцент переносил его то в пятилетний возраст и требовал, чтобы студент за одну минуту пронесся до своих 15 лет, то замедлял время почти до остановки и просил студента это замедление поддерживать. Последнее совсем не удавалось студенту по той причине, что ему хотелось наоборот рвануть время на час вперед и оказаться уже со сданным зачетом.
Но скачки в будущее могли проделывать только те, кто прошел производственную практику на полигоне Высшей Морали, а студент Тимов еще и курс Элементарной Этики не отработал.

Доцент назидательно поднимал длинный полуметровый костлявый палец и, раскачивая им, пояснял студенту понятие квадруполя момента времени. Ярким солнцем вспыхивали сплошь золотые зубы доцента Тимова, когда он говорил слово "через". Палец гипнотизировал, студент медленно втягивался под ноготь этого мудрого пальца. Но в пальце было тесно, пыльно, тоскливо.

- Да не в пальце, - мысленно и невольно поправлял Тимов студента, - это в жизни моей так. Да и ты не сможешь по-другому прожить. Думаю так. К чему это к кому-либо лезть из будущего с помо¬щью, которая все равно не поможет?
Тут вдруг Тимову пришла мысль о том, что судьба человеческая может быть не одномерна, как линия? А вдруг она может распадаться на несколько линий, а может быть вообще, по природе своей многомерна, и каждый человек живет несколькими судьбами одновременно? Существует в разных обличьях при духовном единстве? Единство это осуществляется, может быть, неосознанно, но муки и страдания одного из твоих вариантов неизбежно сказываются на тебе, мешают быть счастливым. А ты не знаешь, почему тебе так плохо, хотя ничего плохого не происходит.

Разложил Тимов тогда бедного студента на четыре сущности в квадруполе времени и увидел, что одна из сущностей это он сам, Тимов. А другие? Их следы уходили куда-то вдаль по времени, но самих-то этих сущностей не видел Тимов. Далеко эти Тимовы от него ушли. Не увидел, например, он, что в другой своей судьбе живет в другом городе, любит другую женщину, занимается совсем другим делом.
Но увидел зато на миг Тимов, как едет этот другой человек на велосипеде по проселочной дороге, как весело сверкают спицы, как зеленеет вдоль дороги залитый солнцем лес. Да еще почувствовал Тимов, как легко на душе у того человека.
- Почему же у меня тяжело? - вздохнул Тимов, клоня задумчиво лысую голову. Но радостно было сознавать, что едет он где-то и в каком-то времени на велосипеде такой счастливый, и все прекрасно во круг.

...Студент Тимов сдал в конце концов сессию и целыми днями гонял на велосипеде за городом. У него было странно-возникшее чувство, что он почему-то не вернется в институт и уедет в другой город. Это вызывало освобождающую легкость в душе. "Уеду! Уеду! Уеду!" - кричало в нем что-то помимо его воли.
  ...Куда? От себя? А не жалко ли бросать себя на проживание в неудавшейся жизни? - думал Тимов-третий, живущий лет на сорок позже Тимовых первого и    второго. Было ему 80 лет, старик он был бодрый, ясный, чистый, ходил босиком по траве и весело смотрел на солнышко, на весь красный свет. Но в последние дни ему вдруг зато-сковалось.

А Тимов-четвертый, не обнаруженный первыми тремя, в это время умирал и знал, что умирает. Долгая болезнь выматывала его, интерес к жизни угас, все истины заслонились одной - истиной жизни. Тимов только сейчас понял, что ему не дано познать себя в смерти, себя он будет сознавать только живым. Значит, смерти для него нет. Но это известно только ему, и нужно блокировать попытки остальных Тимовых узнать, что происходит с ним. Они еще не были готовы просто смотреть в глаза смерти.

   Жизнь, как всегда, была полифонична во множестве своих форм. Но были мы все, Тимовы и другие, и те, что раньше, и те, что позже - один человек.