Черубина

1.
Всякий путешествующий по Кара-Дагу  обратит внимание на образованные воздействием на лавовую породу  солнца, ветра и дождя причудливые, напоминающие скульптуры каменные «пальцы» - по одному, парами и группами возвышающиеся над неровностями рельефа. Как правило, эти изваяния имеют имена собственные. Но  кроме «вечных» , закреплённых в фольклоре крымских татар названий вроде Айша и Рустам, бытуют среди туристов –отдыхающих названия –однодневки. Две, сомкнувшиеся вершинами скалы- Поцелуй. Два каменных столба- Любовники. Нередко эти названия придумывают гиды, чтобы подыграть беспрерывно разыгрывающимся на их глазах курортным романам.
-А эта скала  называется –Двое, – обратилась к путешествующим по  Кара-Дагу девушка-гид.
Почти все участники этого мини-путешествия шли парами. И только прибывшая на днях в Крым самолетом из  Томска Татьяна Сергеевна Ляпина была одна. Полгода тому назад она порвала со своим многолетним любовником, занимавшим высокий пост в обладминистрации.  И с тех пор была в поиске. Обжегшись на затяжном романе, который кончился раздором из-за того, что обещавший развестись с женой «её мужчина», забюрократив этот вопрос, так и остался при благоверной , двух детях, загородном особняке, джипе и должности,  Татьяна взялась наверстать упущенное и взять реванш. Правда, работая корректором в газете, куда Татьяну Сергеевну пристроил её Казанова, она имела мало шансов обзавестись даже партнёром на одну ночь-не то что спутником жизни. Слова, которые так и сяк коверкали безграмотные журналисты, лились в газетные колонки, как нескончаемый поток воды-только успевай подставлять вёдра. В выходные Света успевала лишь съёздить к маме в деревню, где как раз и думала свою думу, таская воду на коромысле.  Чиновник-любовник обещал провести для пенсионеров  Татьянининой   родной деревни водопровод в квартиры, подключить газ, но так и не сделал этого.( « Я и без того купил тебе однушку !» - оправдывался он.) В такие воскресные поездки к маме Света, чтоб не месить грязь туфельками, обувала сапоги , а то, чтобы не выглядеть роскошной тропической бабочкой среди скромных северным мотыльков, и телогрейку на плечи накидывала. И всё равно мужики приставали. И женатик из одноклассников  Петька-механизатор, и завзятый бабник –директор АО «Таёжное», и егерь Егорыч, у которого кроме домины, дородной жены, хозяйства с кабанами, коровой, телком, курами и утками был ещё и  элегический домик в лесу, под сенью кедров и елей, куда он однажды и завёз пигалицу, и, напоив чаем из брусничного листа и смороды, стал жадно лапать. Вырвавшись, Танюшка пёхом отправилась домой-дорога была известная - дёвчушкой, до поступления на филфак, в университет, она корзинами таскала из леса ягоды и грибы. Проходя мимо ограды Егорочева родового замка, который он отгрохал, приторговывая в городе лосятиной да тетеревятиной, Света увидела сквозь штакетины уединившуюся в стайке с коровой, тягающую за вымя Зорьку теть Маню, и ещё раз содрогнулась от воспоминания о шершавой – сунувшийся в лифчик лапищи егеря.
   
Всё эти думы картинками возникали в воображении Тани, когда случались перерывы –и ей, замурованной в тесном  склепе корректорской  хотя бы пятнадцать минут, хотя бы полчаса не надо было вылавливать орфографических «блох». Тогда она поднимала, голову и, глядя в овальное зеркало, видела в нём то блоковскую незнакомку, то  карамзинскую пастушку, то купринскую колдунью. «Хороша была Танюша- краше не было в селе»- сами собою нашёптывали губы. О, как она зачитывалась Есениным! Но неужто же уже только была?

2.
- Вы не боитесь отстать от группы? – услышала засмотревшаяся на созданную игрой природных стихий «скульптурную группу» Татьяна  Сергеевна.
 Обернувшись, она увидела  взбирающегося по крутой тропе  седого мужчину  с лавандового цвета банданой  на голове с пропечатанной на лбу надписью ФЕОДОСИЯ.
- Да я здесь ещё студенткой всё облазила! –откликнулась Танюша.-  Это был тот самый, похожий на Бальмонта и Дон –Кихота одновременно остробородый , косматовласый  профессор с усами торчком , при первом взгляде на которого  Таня вспомнила строчку Маяковского  про встреченных, изувеченных пиками усов. И она крикнула этим усам: – Сама могу экскурсии проводить!…
- Н-да! Идёт времечко!- опираясь на кривую палку произнёс крепкобёдрый  идальго в шортах -вместо лат и в футболке -вместо рыцарского панциря, в сандалиях на босу ногу . –Вот эти два каменных столба в прошлый раз были соединены посредине перемычкой. Знаете, как будто бы двое взялись за руки или, помните -  у Эрнста Неизвестного кажется или у кого-то из  его подражателей есть скульптура, изображающая  любовь. Момент соединения…
- Вы в прошлый раз уже изувечили меня своим интеллектом, подсев на скамейку во дворе дома-музея Волошина. Пусть лучше- за руки , чем…
-Да. Но в том нет ничего пошлого. Древние греки поклонялись богу плодородия Приапу, а они первые осваивали Киммерию, -и  взглянув из-под ладони на солнце профессор добавил: - Ну и жарища! Не даром Андрей Белый скончался  здесь от солнечного удара. Неужели перемычку сломали вандалы? Вон обломки уже травой поросли…
    Татьяна Сергеевна помогла усевшемуся  на плоском камне пожилому мужчине, дав ему напиться из минералки из пластиковой бутылки.Оставшуюся  воду он, блаженствуя, вылил себе на темечко и лицо.
- Вы, Танечка, меня спасли!
 Конечно, Татьяна Сергеевна могла отдаться волне  неотвратимого –и на следующий же день их с профессором  видели бы прогуливающимися по набережной Коктебеля. Через день-другой по неумолимой логике курортного времяпрепровождения, поросшие лавандой и подёрнутые мохом обломки чудесным образом должны были подняться в преодолевающем гравитацию свете Луны-и  Двое снова бы обрели перемычку. Такая женщина , как Татьяна Ляпунова, могла и Лазаря из гроба поднять, а  профессор , с  которым она запросто обзнакомилась сразу после просмотра «марсианских» акварелей Коктебельского отшельника, был вполне ещё ничего мужичок, к тому же с ходу  с лёту сообщивший, что у него в Питере  пустая трёхкомнатная на Васильевском острове, жену, мол, похоронил, сын –в США. Да и дочь - в Израиле.
Всем был хорош  Лазарь Иосифович Коган…Но  Таня прибыла в Крым с целью встретить здесь человека не только молодого, успешного, но и состоятельного…И желательно –холостяка. А тут вырисовывалось не совсем то. А может быть и совсем не то...
Конечно, где  на всех напасёшься банкиров со счетами в оффшорах и олигархов при яхтах и особняках на испанской ривьере, но Таня все же  верила…И вот почему: по не совсем ей понятным причинам – за обладание ею в обозримом ею пространстве и времени шла постоянная война.  И когда доктор исторических наук Лазарь Иосифович в тени дерев  на скамье подле окон Волошинского приюта Муз сделал ей молниеносное предложение с видом на жительство в граде Петра, она тут же вообразила дымящуюся паром чёрную речку – и двух дуэлянтов  -коктебельского толстяка и поджарого Николая Гумилёва. Поэты целились друг в друга из-за не существующей Черубины де Габриак. Из-за женщины фикции, поэтессы с вымышленной судьбой обрусевшей  испанки, мистификации.
  3.
 Первыми открыли счёт нескончаемым ристалищам за обладание Тани – Петька и Егорыч. И хотя в этой дуэли не наличествовало  никаких раритетных пистолетов из чемоданчика орехового древа, то не были выстрелы на воздух.  Егорыч  расквасил Таниному однокласснику нос, а  Петька посадил егерю фингал. На том и успокоились. Во время учёбы в университете произошла битва между студентом второкурсником и молодым препом, только что  защитившим кандидатскую по поэзии Серебряного века. Летом  Константин  Остяков с группой студентов отправился в Коктебель-приобщиться к артефактам века декадентов и антропософов.  Здесь, у подножия Кара-Дага, в  сердоликовой бухте,  хранящей легенды о сумасбродных гениях, и произошло это сражение за обладание…Бородатый толстячок Остяков приударил за  очаровательной Таней, читал ей  «Демонов глухонемых» и  «Ангела мщенья»…Но у Ляпуновой уже была зазноба- страстный поклонник  Николая Гумилёва сухопарый однокурсник  Серёга Большихин. И однажды подвыпивший студиорус сцепился с плохо опохмеленным препом. Они возились на пляже подобно двум неуклюже хватающим друг друга клешнями крабам, наконец, свалившись в воду, мокрые выползли на берег, – и разбрелись в разные стороны…
-Братья-камни! Сестры-травы! Как найти для вас слова? Человеческой отравы я вкусила - и мертва. Принесла я вам, покорным, бремя темного греха, я склонюсь пред камнем черным, перед веточкою мха. Вы и всё, что в мире живо, Что мертво для наших глаз,- вы создали терпеливо мир возможностей для нас. И в своем молчанье - правы! Святость жертвы вам дана. Братья-камни! Сестры-травы! Мать-земля у нас одна! – кружась  вокруг камня , на котором восседал палимый понтийским солнцем профессор, читала, распевая, Танечка. На голове её лиловел лавандовый венок. Волосы ворошил свежий ветерок с моря.
- Танечка ! Вы весталка, нимфа и Афродита! Вы и давеча удивили меня знанием такого количества стихов. Прямо-таки паранормальные способности…
-Согласен!- пророкотал хорошо поставленным баритоном хипстер из завсегдатаев нудистских пляжей.- Удивительная девушка…Ни дать ни взять Фрези Гранд…А вот возьми в жёны- станет фрезой…Знаете поговорку:первый  год жена милочка, второй  год-жена милочка, третий год-лесопильный завод…
-А!Это вы?- скривился профессор.-Опять эти плоские шуточки. Сидели бы на своей смотровой вышке да крутили романы со спасёнными  утопающими!
 
Таня "сделала большие глаза испуганной орлицы". Это был один из освоенных ею ещё в студенчестве  фирменных приёмов кокетства.
-Как! Вы знаете друг друга?
-Да кто ж на коктебельских пляжах не знает Лазаря Иосифовича?Известный Казанова, заводящий знакомства с посетительницами литературных музеев. Вначале заводит разговоры о возвышенном, потом увлекает раскрепощением на нудистском пляже.Я упомянул Фрези Гранд. Так вот недавно скульптурному воплощению этой особы на могиле Грина вандалы отшибли голову. Правда, потом её вернули на место. Так вот смотрите не потеряйте голову, Лазарь Иосифович может вам вскружить её в два счёта...
-Какой пошляк!-отреагировало светило филологической науки.