По ту сторону Кына. Затерянные миры

Раннее июльское утро. Чусовая просыпается, хмуро гремит на перекатах. Первые лучи солнца гладят макушку Плакун-Горы, васильково-ромашковый Долгий Луг. Светлеют угрюмые горбы Мултыка, по реке плывут утренние туманы.
 
В это время за двести вёрст отсюда скользят тени всадников по улицам города к вокзалу. Мохнатый лес, умытый после грозы, заглядывает в окошки вагона. Под перестук колёс мимо проносятся Уткинский Завод, Илим и Колпаковка. Состав взбирается на вершину хребта. На лугу пасутся коровы. Синие горы расстилаются над долиной Чусовой. Начинается наше путешествие в неизведанную страну – Потусторонний Кын.

*** ЛАПА МЕДВЕДЯ ***
Мы въехали в село Кын. Под облаками плыл величественный храм-корабль. Он будто зашёл в долину и встал между Мёрзлой и Троицкой горой. На переборе качались лодки под стеной пристани. Наш путь лежал через Мост к памятнику Медведю.

Там, на берегах говорливого Кына слышен гул минувших тысячелетий. Мы дали священную Клятву на лапе Медведя  - никогда не говорить ложно его именем.
С этого момента открываются дороги в затерянный мир, где люди и медведи, лоси и птицы перевоплощались друг в друга. Наши велосипеды превратились в железных лосей, а мы стали лесными всадниками в космосе Чусовой.  "Поехали!" – раздался клич уральских индейцев.
 
Кын остался позади. Мы остановились на Криушах. В ушке между Чусовой и старицей есть островок, похожий на сердечко. На берегу бродили Гребешки - каменные ящеры. Я подошёл к старой знакомой. Ящерица слегка повернула голову и неслышно сказала: "Привет!"

Наши лоси застоялись в тамбурах поездов, и теперь мчались по цветущему Долгому Лугу, благоухающему чабрецом и полынью. Навстречу всем ветрам. Внизу искрилась зайчиками лента Чусовой. Затерянные миры оживали. Боец Стеновой стал Волшебным Тайменем. Приглядись – и ты увидишь, как хвост могучей рыбины перебирает уступами высоко в гору.

За синими волнами луговой герани бежала Река Теснин. После ливней она стала полноводной. Как брать её вброд? Шоколадная Чусовая выглядела как в мае, и получалось, что никак.
Изначально мы хотели ехать к Ослянке по Кунгурскому тракту. Но знакомый Андрей сказал, что та дорога – "конец света". И предложил идти вместе с ним по воде. Лодка с индейцами отчалила и пошла вдоль Стены.

*** ОТ МУЛТЫКА ДО НИЖНЕЙ ОСЛЯНКИ ***
За поворотом вздымались горбы Мултыка. До сих пор караулит Подземного Змея каменный Медведь. На его вершинах заметили арку. Это он Ухо выставил, прислушивается. Когтистые скалы расступились, и мы устремились по узкому Горлу.

С правого берега приближалась Тень. Ощущался благоговейный ужас, когда на нас надвинулся великан Востряк. Навстречу лодке он выдвинул хищный Зуб. За ним из шерстистой тайги поднялись останцы, словно Столбы. Это были ворота к Бабенскому плёсу.

Впереди нас ждали Бабенки. Перед деревней река разлилась. Из воды выпрыгивали крупные голавли. Словно дельфины, сопровождали лодку.
До XVIII века у Бабенок было вогульское селение. Затем деревня стала Малой заставой. Чтобы учинить "досмотр проезжим по Чусовой товарам", не везут ли чего в обход Верхотурской таможни, в дно были вбиты столбы из лиственницы – "бабенки".

Бабенский перебор встретил урчанием, двигая по дну камни-таши. За ним по левой протоке виднелся камень Сосун. Лодка обогнула Верхний мыс, и Река Теснин изменилась. Справа появились древние песчаники. На них едва держались сосны. Из красноватой земли били водопады. Так вот почему этот берег зовётся Кровяным!

В Верхней Ослянке местные жители удивлялись лодке с велосипедами. Рыбаки просились "покрутить педали". Андрей показал, где стоят "Колёса" – памятник, собранный из колёс узкоколейки. Пройдя село, мы увидели на правом берегу горбатые горы. С них в Чусовую падает речка Ослянка. За её устьем показались домики Ослянки Нижней. Приехали!

Я был поражён. Думая встретить заброшенную деревню, мы увидели крепкие дома. И какие! Резные наличники и старинные ворота, и тут же - солнечные батареи. XXI век! Электричества давно нет, сами добывают.

 Мы высадились на берег. К лесенке от ближайшего дома вышел дед. Поздоровались. Так и так, говорю, до Копчика пойдём. Старик показал, где начинается дорога через Дунину гору.
Я спросил, есть ли в лесу медведи?
Дед разгладил бороду, в его глазах пробежал огонёк:
- Ну, есть. А вы что, медведей боитесь?
Вообще-то, боимся, говорю.
- Не боись. Она сейчас с медвежатами ходит, не до вас. Идите спокойно.

Кто здешняя Она, мне рассказали позже. Одну пасеку у деревни облюбовала медведица. Охранять пчёл никто не решился. Она не возражала.

*** НОЧЬ НА ГОРЕ ***
Вечернее солнце гладило Чусовую. Индейцы решили устроиться на ночёвку подальше от бледнолицых. Дорога ухнула в болото, затем принялась круто карабкаться в гору. Справа открылось узкое и глубокое ущелье. Из него вылетали на охоту стаи летучих мышей. Темнело, и мы поставили палатку за дорогой, впритык со скалой. Мало ли, ночью поедет лесовоз.

Наступила ночь. Ручей что-то булькал в болотце, и я не мог уснуть. Вдруг стены палатки ослепило ярким светом. Лесовоз! Фарами светит! Как ужаленный, я выпрыгнул в ночь.
Вокруг было тихо. Лиственницы шептались ветвями. Светила… луна! Уф!
Я помнил дедов ответ и думал, кто такая Она. На ночь разжёг костры, поставил сигнальные фонари, растяжки, отгородился железными лосями. Она пришла.

В два часа ночи со скалы, под которой был наш домик, раздался грозный медвежий рёв. Что делать? Прижав уши по стойке смирно, я ждал. Медведица не спустилась, огласив послание императрицы залетевшей мошке. Медвежье-русский словарь был не нужен. В интонациях хозяйки леса было два момента. Она недовольна неожиданным присутствием в её местах. И второе – чтобы утром духу тут нашего не было. Я искренне обещал!

*** ДЕРЕВНЯ КОПЧИК ***
Мы встали рано, ни свет, ни заря. Утренний лес показался светлым. От ущелья мы пошли к Дуниной горе. На дороге были лужи, рядом с ними - Её следы с медвежонком. Она утоляла жажду. Сердце похолодело. Скорей бы в Копчик прийти. За километр до него появилась развилка – правая дорога уходила к реке Чувашке. В этом месте были следы лося, крупного быка. Сразу за ними были следы медведицы, поодаль – волка. Была погоня, и лось ушёл на Чувашку. Да-с, Она была недовольна.
Мы спустились к луговине Копчика. У дороги было деревенское кладбище. На нас смотрели лица красноармейцев в будёновках, мужчин, женщин. Лазарьковы, Пуповы, Шатрабаевы…

Копчик, как и Бабенки, была деревней обруселых вогул, которую посетил Иоганн Георги в июне 1773 года. Он описал тогдашний быт чусовских манси. У Копчика было своё "жертвенное место (тором сектедуг) поблизости, в густом, нетронутом лесу". Знаменитый Вогульский пень давно спалили комсомольцы, но я всё равно искал его глазами, пока шли по Дуниной горе. И нашёл "преемника".

От деревни Копчик остались большие красивые луга на обоих берегах Чусовой. За километр до устья Чувашки высокая трава кончилась, и дорога прижалась к скалам. Вдалеке причалили сплавщики. Неожиданно они вернулись к реке, заскочили в катамаран и наддали по вёслам. Я понял, от Кого они сбежали. За нами никто не гнался, да и снаряд в ту же воронку дважды попасть не мог. Когда вышли к Чувашке, никого не было. Речка дарила Чусовой белёсые воды.

Перейдя её вброд, мы направились к бывшей деревне Коноваловке. Место для лагеря нашлось у большой лиственницы. Между мощных корней образовался гротик, в котором кто-то сделал полочки, и получился отличный холодильник.

*** КОНОВАЛОВСКИЙ ЗАВОД ***
Наша цель - найти депо Кушво-Сылвицкой узкоколейки и осмотреть руины Коноваловского завода. Пильная фабрика с печами для углежжения требовалась заводам в Кушве и Баранче. В мае 1915 года на стройку лично прибыл Д.П. Коновалов, замминистра промышленности и торговли. Он поддержал грандиозный проект. От Кушвы до устья Сылвицы проложили железную дорогу с девятью станциями. Через Чусовую хотели проложить пятипролётный мост. Революция не дала сбыться этим планам.

Мы бродили у фундаментов дома Яблонского. Управляющий Осип Самойлович век назад отгрохал двухэтажный дворец. По А. Шатрабаеву, вокруг этого дома был разбит яблоневый сад с павлинами. Теперь там озерцо на месте глубокого подполья.

От дома Яблонского мы отправились в лес – искать депо. Сосновый бор угощал нас крупной черникой и земляникой. Сперва обнаружилась основа поворотного круга, на котором когда-то разворачивались бельгийские паровозы Кокериль, прозванные в народе "крокодилами". И тут я заметил, как над соснами плывут арки изящного моста. Это оказались пролёты большого депо, проросшего лесом. Мы бродили от зала к залу, проходя через проёмы. Кое-где осталась облицовка плиткой. Красивое сооружение!

На следующий день мы нашли быки моста Гау – башни для пролёта железной дороги над низиной. Поблизости была каменная стена с кирпичной башней. Конечно, залезли под неё, но дальше в подземелье ход был засыпан.
По старой дороге мы отправились к месту станции. От железки осталась ровная полоса в лесу. По ямам домов представилось, как ставили дома поближе к ней, как подводы ждали появления поезда. Посетили и примерное место "Степановки" - лагеря австрийских военнопленных, которых привезли на строительство завода.
Исчезла Коноваловка. От её кладбища остались едва заметные холмики. Нетронутая веками громадная лиственница напомнила нам, что и это место когда-то было вогульским.

*** ОТ СЫЛВИЦЫ К ЕРМАКУ ***
От руин завода наш путь лежал дальше – к устью реки Сылвицы. Сылвица впадает в Чусовую у невысокого камня. За ним по правому берегу Реки Теснин дорога привела нас к Антонову камню, затем к речке Ермаковке. Пока шли, всё глядели на махину бойца Ермака, который становился ближе. У его стен нас встретили жирные чёрные гадюки, тоже "хозяйки".

Причудливо изогнулись пласты пород у основания легендарного камня. Ермак смотрится кораблём с бортами, раскрашенными мхами и лишайниками.
Ближе к вершине отвесных стен зияет жерло пещеры. Вряд ли там был атаман Тимофеич. От пещеры свисает верёвка – к траурным записям внизу о тех, кто сорвался.
Сходить на Ермаковские рудники времени не осталось, и мы поднялись на вершину бойца. Шёл дождь, по кофейной реке расплывались круги. Река Времени унесла в вечность вогульские племена, рудники и заводы.

Один день индейцы посвятили Сылвице. Она очаровала нас красотой. Перед устьем речка широкая и мелкая, так что можно бродить по ней. У первых скал есть рукава-протоки, берега которых заросли громадными папоротниками. В наваленных стволах сухостоя чудятся оскаленные черепа мастодонтов. Ощущение, что здесь земля Санникова, и динозавры вот-вот вернутся. Недаром уральские учёные исследуют здесь ископаемую фауну. На дне проявлялась местами голубая глина. Вода в старицах была малахитовой от разнообразных цветущих водорослей. Рыбы плавали, как в аквариуме. Повсюду порхали мириады бабочек и стрекоз. Затерянный мир! В дождь бабочки садились на костровища - обсушиться.

На прощанье мы устроили сплав по Чусовой на надувных плотах. До устья Чувашки бежали, что есть мочи. Нас подбадривали тысячи оводов, которые сошли с ума от счастья, завидев двуногих в набедренных повязках. Мы влетели в холодные воды Чувашки и погребли на середину Чусовой. Дальше было сплошное удовольствие от солнца, неба, медленной реки и чудесного Коноваловского плёса. Закаты и восходы на нём не забыть никогда. Индейцы доплыли до Двух Сосен – знаковой стоянки, у которой сходятся разные коноваловские дороги. Там кайф закончился и снова начался забег с оводами – до палатки.

*** УТРО С БУБЕНЦАМИ ***
Обратная дорога всегда короче. От устья Чувашки мы срезали путь к Дуниной горе по лесовозке со следами медведей. Железные лоси вынесли нас к Нижней Ослянке. Мы успели погулять по деревне и набрать воды, как налетела гроза. Спасались под навесом у брошенного дома. Когда за нами пришла лодка, вновь выглянуло солнце.
Кормчий Андрей высадил нас у Гребешков. Завтра было последнее утро...

Я проснулся от звона бубенцов. По стоянке бродили коровы. Одна из них хотела рогами опрокинуть котелки. Пришлось встать на защиту компота. Корова озорно смотрела на меня и лезла напролом – "Пободаемся?". Уговоры не помогали.
Когда рогатая проказница наметилась на палатку, я взял хворостину и замахнулся. Помогло. Корова повернулась к флегматичному бычку: "Пошли отсюда". Спасибо ей, разбудила пораньше, и мне удалось застать предрассветный час.

По Чусовой плыли туманы. Кондовый лес хмурился. Я поднялся на Гребешки. Долгий Луг заливался сиреневым разнотравьем. Кын ещё спал, в небе над селом проявилась зорька.
Каменная ящерица слегка обернулась и неслышно сказала: "Уходишь? Счастливо".