Василий Димитров Зельдович Яков Борисович ЯБ

Справка

Яков Бори;сович Зельдович

(8 марта 1914, Минск -2 декабря 1987, Москва) - советский физик и физико-химик. Академик АН СССР (1958). Трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954)

Родился в семье адвоката Бориса Наумовича Зельдовича и Анны Павловны Кивелиович. Учился экстерном на физико-математическом факультете Ленинградского государственного университета и физико-механическом факультете Ленинградского политехнического института, в аспирантуре Института химической физики АН СССР в Ленинграде (1934), кандидат физико-математических наук (1936), доктор физико-математических наук (1939).

Один из создателей атомной бомбы (29 августа 1949) и водородной бомбы (1953) в СССР. Наиболее известны труды Якова Борисовича по детонации, описанию процессов горения, ядерной физике, астрофизике, гравитации. В 1939—1941 годах Я. Б. Зельдович и Ю. Б. Харитон впервые осуществили расчёт цепной реакции деления урана. В 1955 году подписал «Письмо трёхсот».

Зельдович и Солпитер в 1964 году первыми (независимо друг от друга) выдвинули предположение (теперь ставшее общепринятым), что источниками энергии квазаров служат аккреционные диски вокруг массивных чёрных дыр.

В работах Зельдовича по космологии основное место занимала проблема образования крупномасштабной структуры Вселенной. Учёный исследовал начальные стадии расширения Вселенной. Вместе с сотрудниками построил теорию взаимодействия горячей плазмы расширяющейся Вселенной и излучения, создал теорию роста возмущений в «горячей» Вселенной в ходе космологического расширения, рассмотрел некоторые вопросы, связанные с возникновением галактик в результате гравитационной неустойчивости этих возмущений; показал, что возникающие образования высокой плотности, которые являются, вероятно, протоскоплениями галактик, имеют плоскую форму.

В сотрудничестве с Р.А.Сюняевым создал теорию рассеяния реликтового излучения на электронах и предсказал физическое явление, известное под названием эффекта Сюняева - Зельдовича. Ряд предсказанных Зельдовичем эффектов получили экспериментальное подтверждение. В конце XX-начале XXI веков были открыты гигантские пустые области во Вселенной, окружённые сгущениями галактик, и обнаружено понижение яркостной температуры реликтового радиоизлучения в направлениях на скопления галактик с горячим межгалактическим газом (эффект Зельдовича — Сюняева).

Является соавтором нескольких научных открытий, которые занесены в Государственный реестр открытий СССР: «Явление удержания медленных нейтронов» под № 171 с приоритетом от 3 апреля 1959 года. «Явление образования и распада сверхтяжёлого гелия — гелия-8» под № 119 с приоритетом от 22 октября 1959 г., «Закон сохранения векторного тока от слабых взаимодействиях элементарных частиц» под № 135 с приоритетом от 8 июня 1955 г.

В 1963г. Зельдовичем был написан учебник по математике-«Высшая математика для начинающих и ее приложения к физике». Учебник пережил множество переизданий c дополнениями и исправлениями, самое известное: «Высшая математика для начинающих физиков и техников», (совместно с И. М. Ягломом). Я. Б. Зельдович умер в Москве 2 декабря 1987. Похоронен на 10 участке Новодевичьего кладбища.

Награды

Сталинская премия (1943, 1949, 1951, 1953), Ленинская премия (1957)
Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954).

Награждён золотой медалью им. К. Брюса Тихоокеанского астрономического общества (1983), Золотой медалью Лондонского королевского астрономического общества (1984), золотой медалью имени И. В. Курчатова (1977). Президиум РАН присудил Зельдовичу премию имени А. А. Фридмана 2002 года за серию работ «Эффект понижения яркости реликтового излучения в направлении на скопления галактик».

Юмор

Рассказывают, что когда Якова Борисовича избрали академиком, в Арзамасе-16 на банкете по случаю этого события Зельдовичу подарили чёрную академическую шапочку (носили такие примерно до 1960-х годов) и плавки. На шапочке была надпись «Академия Наук СССР», а на плавках — «Действительный член».

Рассказывают, что однажды академик Мигдал назвал во время жаркой дискуссии Зельдовича при посторонних людях «жопой».

Зельдович ничего не ответил, но позже в одной из его статей в УФН появился акростих, приписанный Велимиру Хлебникову:

«Могучий И Громадный, Далек Астральный Лад. Желаешь Откровенья - Познай Атомосклад» (Акростих первых букв МИГДАЛЬ-ЖОПА), с пометкой «Разыскания Я. Б. Зельдовича».

Впрочем, редакция в последний момент заменила слова «Желаешь откровенья» на «Ты ищешь объясненья»[7].

По свидетельству очевидцев (А. А. Павельев) в публичных научных спорах Я. Б. Зельдович, иллюстрируя суть ответов оппонентов, позволял себе аналогии с одесскими разговорами:

«Софочка, когда ты вернешь мне сковороду? Во-первых, я ее у тебя не брала, а, во-вторых, я тебе ее уже отдала!» — «Леонид Иванович! Вы утверждаете, что, во-первых, наши результаты не верны, а, во-вторых, вы сами все это давно уже сделали!»
 
                Василий Димитров: "Зельдович Яков Борисович (ЯБ)"

С Яковом Борисовичем Зельдовичем судьба свела меня зимой 1960 г., когда он был назначен внешним рецензентом моей студенческой дипломной работы, и я первый раз приехал к нему на Воробьевку в Институт Химической Физики (ИХФ) за отзывом. Получив благожелательный отзыв, я поблагодарил ЯБ и откланялся-разговора практически не было. Эта встреча мне почему-то плохо запомнилась, да я тогда и не знал ничего про него. Наше регулярное научное общение началось много позже-в  1969г., когда я впервые прилетел в ИХФ из Академгородка уже не как студент, а *по науке*.

В то время я летал в Москву очень часто - минимум раз в месяц, а в период 1981-1989 гг. и вовсе каждую неделю. С ЯБ мы обычно встречались даже не в ИХФ, а в уютном маленьком сквере на Миусской площади (сейчас там все перестроили и сквера этого нет). А раньше там стоял Институт Прикладной Математики (ИПМ), директором которого был Президент АН академик М.В.Келдыш. Рядом была Высшая Парт. Школа ЦК КПСС (ВПШ). Замыкал сквер мой родной Химико-Технологический Институт им. Д.И.Менделеева (МХТИ), который я окончил в 1960г.

Я звонил ЯБ, он выходил из ИПМ (разговаривать в кабинете было невозможно-сплошные звонки). Мы тихо-мирно садились на скамеечке в сквере и часами беседовали. ЯБ это делал с удовольствием, для него это были хорошие перерывы расслабления.

Мой давний хороший приятель и его близкий сотрудник Жора Махвиладзе (соавтор совместной с ним монографии) так вспоминал о нем:

*...ЯБ никогда не делал что-либо формально. Просто так не подписывал ни отзывов, ни рецензий. Статьи ... читал тщательно, часто просил что-то исправить, вносил предложения.

... Чтение книг и статей было для него слишком долгим путём к ознакомлению с какой-то областью. Он предпочитал сразу поговорить с кем-то из специалистов по данному вопросу, ценил живое общение.

В его кабинете непрерывной чередой сменяли друг друга химфизики и ядерщики, «горельщики» и астрофизики, механики и математики.

Если кто-то приезжал, а он не успевал ещё обсудить всё необходимое, то, вручая груду журналов ... провожал в соседнюю комнату:

«Посидите пока во внукохранилище». ...

ЯБ жил наукой. Вставал очень рано и, пока не начинались звонки, работал, решал задачи. Часто звонил в шесть-семь утра:

«Скажите, решал ли кто-нибудь такую задачу... Дайте ссылки. Отзвоните, я жду» или «Прочёл такую-то статью. А что будет, если...

Его огромная работоспособность поражала. Но это не было какой-то жертвой с его стороны. Он делал то, что любил и без чего не мог жить.

Полученный им или кем-либо другим новый результат доставлял ему эстетическое удовольствие.

Статьи писал сразу после получения результата, быстро и почти без помарок*... Добавлю от себя, что в разговорах ЯБ буквально фонтанировал идеями, щедро одаряя ими всех *попавших под руку*.
 
Академик Яков Борисович Зельдович (ЯБ) был, конечно, очень нетривиальной личностью. Не буду перечислять его титулы и звания (это займет много места), упомяну только, что в числе прочего он имел *3 слева* и *5 справа* (слева носились Звезды Героев СССР и Соц. Труда, а справа-знаки Лауреатов).

В истории СССР он был единственным таким человеком. С этими его наградами я однажды ознакомился *вручную*.

За границу ЯБ, как правило, не выпускали, порой на этой почве случались международные, но *тихие* скандалы.

Так, в 1977г. ЯБ не пустили в Париж для получения очень престижной премии *Золотая медаль Н. Мансона* (позже эту Медаль получил и привез домой для передачи ЯБ академик Седов).

Но тут – Международный Симпозиум в Польше. Польша вроде бы наша и близко, враги не страшны. В общем - выпустили. Дело было в Варшаве в 1975г.  ЯБ, конечно, был в Президиуме и в центре внимания.

После окончания Пленарного заседания ЯБ (он был *при полном параде*-со всеми своими наградами) спустился в зал, поманил меня рукой к себе и мы стали обсуждать какую-то научную работу.

Сейчас я даже не помню точно, о чем мы говорили. Помню только, что я сильно возражал и был с ним категорически не согласен. В это время один из организаторов приблизился к нам и пригласил ЯБ на обед.

Тем, кто не знает специфики тех лет напомню, что *слуги народа* как-то отделялись от самого народа. Потому и тут, Президиум Симпозиума (ЯБ в том числе) обедал в отдельном зале, а народ (я в том числе) – в общем зале.


ЯБ, однако, настолько увлекся нашей дискуссией, что не выпуская моей руки, увлек меня в зал, где мне находиться не полагалось, и усадил рядом с собой. Никто ему естественно не препятствовал. Разговор продолжался, и тут я заметил, что *справа* (Знаки Лауреатов) на его пиджаке уже ничего нет, а колодку *слева* (Знаки Героев) он расстегивает при мне и явно намеревается тоже сунуть в карман. Все это между прочим – не прерывая еды и разговора.

Поскольку такого чуда я никогда не видел, я прервал разговор и попросил:

*ЯБ, дайте подержать в руках*.

Он не глядя передал мне колодку Героев, я стал ее рассматривать, а он искоса взглянул и буркнул *Да это муляж*.

Я удивился - *Как муляж?*

 - *Да так, - ответил ЯБ. -Оригинал лежит в сейфе*.

 - *Вы хотите сказать, что Вы его просто заказали и Вам его сделали?*- продолжал я его допрашивать, *и что, например, я тоже могу придти и заказать?*

ЯБ отложил вилку и нож, повернулся ко мне. Потом отвернулся, взял вилку и нож, потом снова их положил, полностью развернулся и сказал:

*Ну, то что Вы, Вася, нахал, я знал всегда*, -и хитро улыбнувшись, добавил, –
*а Вы попробуйте. Ручаюсь, до дома Вы не дойдете – наши славные органы возьмут Вас по дороге. Это – спецзаказ*.

Он снова принялся есть, но я не унимался: -
*А другие  - они ... того, ... тоже муляжи носят?*

-*Да*, -коротко ответил ЯБ – *если много. А если по одной-две, то муляжи не делают*.

Он почему-то нахмурился и стал есть. Я вертел в руках колодку, как-то механически повторяя:

*Муляж, муляж...*.

Вдруг ЯБ окончательно перестал есть, просто бросил и вилку и нож и очень как-то по-детски обиженно спросил меня:

*Да Вы знаете, сколько этот муляж стоит?*

И самым ехидно-мстительным тоном сам же и ответил:

*я за него заплатил 600 рублей! И делают это только в одном месте, и кучу бумаг пришлось заполнять*.

Меня это, конечно, впечатлило, у меня была зарплата *нормального* МНС,а (Младший Научный Сотрудник). Я отдал ему колодку и он сунул ее в карман. Потом он как-то успокоился и добродушно спросил:
 
-*Да Вам-то зачем это?*

-*Буду всем хвастаться, что держал в руках, - ответил я ему, *сделал глаза* и добавил:

*правда, про муляж никому не скажу. Скажу, что были настоящие*.

ЯБ юмор оценил и даже хмыкнул. ЯБ и сам был очень остроумным и темпераментным человеком, причем это были не *заранее приготовленные экспромпты*, а действительно немедленная реакция, порой на грани фола.

Вот забавный эпизод.

В 1981 в СССР из Франции приехал известный мировой авторитет в нашей области профессор Нума Мансон (Президент Международного комитета по газодинамике взрыва и реагирующих систем). Принимал его в Институте Проблем Механики (ИПМех) директор Института очень уважаемый академик Александр Юльевич Ишлинский. На эту встречу он пригласил ЯБ, а поскольку я в это время был в Москве в очередной командировке и иногда помогал ЯБ с живым английским переводом (по-английски он читал сам и прекрасно), ЯБ пригласил меня с собой. Мансон по-русски пассивно немного понимал (медленную речь), но говорил плохо и предпочитал, конечно, французский или английский.

Пообщаться с Мансоном - дорогого стоило. Я, конечно, тут же согласился и вместо нашей скамеечки на Миуссах, мы поехали в ИПМех. Ишлинскому с английским помогал мой давний приятель Коля Кидин-у него был блестящий английский, много лучше моего. Мы впятером расположились у Ишлинского в кабинете, и как-то само собой сложилось, что я работал на ЯБ, а Коля – на Александра Юльевича.

В ходе беседы Ишлинский самым обычным образом спросил Мансона не желает ли тот чего-то выпить. Мансон ответил, что желает. И попросил кофе. Поскольку было уже поздно, 8 часов вечера, то секретаршу Ишлинский отпустил. Поэтому он встал со стула, попросил всех не беспокоиться и сказал, что сам и лично приготовит кофе. Когда он возвращался с подносом, ЯБ ему сказал -* Александр Юльевич, давайте, давайте, и побыстрее, таких высокопоставленных официантов у меня в жизни не было*. Ишлинский глазом не моргнул, он видимо уже привык к манерам ЯБ, мы же с Колей переглянулись и *про себя* посмеялись, но когда Мансон не уловил в чем дело, Коля ничего объяснять не стал, и сказал ему -*да так, рабочий момент*.

В другой раз я оценил его остроумие в 1975 г., когда проводилось совместное заседание АН СССР и АМ(медицинских) Наук СССР. Сессия проводилась для более плотной координации работ обеих Академий. Я прилетел в Москву и в этот раз по приглашению ЯБ мы встретились не на Миуссах, а у него дома. (Жил он на Воробьевке, очень престижное место, из окон его дома была видна квартира, в которой жил Косыгин).

Когда я вошел в кабинет, ЯБ что-то писал, и, не отрываясь от стола, он другой рукой показал мне жестом присесть. Я молча присел. ЯБ писал быстро, весело, улыбался и временами посмеивался. Через пару минут он закончил, посмотрел на меня и сказал

*Я решил выступить на Сессии в дебатах с короткой речью*.

С большой пленарной речью выступал академик К.-не буду называть его имени.

Пленарная речь была посвящена проблемам физиологии и питания (в том числе различные диеты – для похудения, против ожирения, бессолевые диеты, голодание, и.т.д.). К этим вещам ЯБ всегда относился иронически и очень критично.

*Вот конспект моего выступления*, сказал мне ЯБ и зачитал то, что писал.

Я уже точно не помню весь текст, но заканчивался он примерно так -

...*Таким образом, приведенные рекомендации не носят строгого научного характера и лучшим подтверждением этому является тот факт, что большинство адептов диет не жили дольше, чем их подопечные, нарушавшие всякие рекомендации. Более того, - ЯБ продолжал читать, но уже сам в голос смеялся, - я собрал обширную статистику за 100 лет (1875-1975). Так вот, абсолютное большинство из них – УМЕРЛИ!*

Я, конечно, тоже тут же умер. От хохота.

ЯБ действительно очень быстро соображал. Эта мгновенная сообразительность помноженная на темперамент приводила к тому, что спорить с ним было практически невозможно – я ему постоянно проигрывал, потому что не успевал я что-то сказать, как он уже оглашал результат. Хорошо помню нашу встречу на Миуссах летом 1972г. Я в то время мучался с одной физической задачей, в которой было много формальных выкладок. И поскольку формальная математика не самая сильное мое умение, я тратил массу времени на интегрирование, различные преобразования и.т.д. Я копался почти 4 месяца, но все-таки довел задачу до конца (3.5 листа сплошных выкладок без единого слова). В тот раз я ехал в Москву с некоторой тревогой-мне не терпелось показать ЯБ результат.

Когда мы уселись на нашей скамеечке, я протянул эти листы ЯБ. Он взял их в руки и стал внимательно читать. Уже на третьей или четвертой строчке (я следил за его глазами) он меня вдруг спросил -*Скажите, в разложении по малому параметру появлялись отрицательные члены ряда?*

-*Да*, – ответил я.

-*И думать нечего*,-безапелляционно заявил ЯБ,-*ряд сходится*.

Перелистал листки, заглянул на последнюю страницу, удовлетворенно хмыкнул и вернул их мне.
Меня поразило как быстро он *перепрыгнул* через весь формальный аппарат, но, ведомый лишь физической интуицией, предсказал результат. Объяснение я нашел позже, когда прочитал в его книге «Высшая математика для начинающих» следующую фразу *Так называемые строгие доказательства и определения гораздо более сложны, чем интуитивный подход к производным и интегралам*. А интуиция у ЯБ была просто сумасшедшая – он всегда чувствовал проблему даже не головой, а животом.
-*Как же Вы быстро соображаете,-с досадой сказал я,- *Вы знаете, сколько я возился с этими выкладками?*

Дальше произошло нечто неожиданное. Похоже, его зацепили слова *быстро соображаете*. Он снял очки, медленно протер их и задумчиво сказал -*Я быстро соображаю? Да я, Вася, тихоход*. Он употребил именно это слово.
Я искренне изумился и спросил -*Это по сравнению с кем-же?*
В ответ ЯБ рассказал мне историю, которую я по памяти постараюсь воспроизвести как можно точнее.

*Мы сидели с Мстислав Всеволодовичем (академик Келдыш –Президент Академии Наук СССР) у меня дома и решали одну задачку. Мы сидели уже три часа и ничего у нас не получалось. В это время из Ленинграда в гости ко мне приехал Юлий (академик Юлий Борисович Харитон-Руководитель Советского Атомного Проекта). Его встретила моя жена, сказала, что я занят с МВ и пригласила напоить чаем и подождать. От чая Юлий отказался, но зашел к нам, и, видя, что мы заняты, не стал вмешиваться, а медленно прогуливался вдоль книжных полок, периодически брал какие-то книги, смотрел и ставил их на место. Но наш разговор он краем уха слышал. Прошло ровно 15 минут, как вдруг он нам обоим говорит -*Да что вы дурака валяете? Вот же решение. И показал нам его*.

-*Вася, - сказал ЯБ -*вот кто действительно быстро соображает, так это Юлий, а я- тихоход*.

Поскольку тогда мне действительно было очень трудно представить себе человека, который соображает быстрее ЯБ в такой же степени, во сколько раз ЯБ соображает быстрее меня, я это признание никак не комментировал (с Харитоном я тогда еще не был знаком).
 
Ю.Б.Харитон и Я.Б.Зельдович

Но однажды с этой своей феноменальной мгновенной сообразительностью ЯБ что называется *попался*. Дело было в Одессе, на Всесоюзном Симпозиуме по горению в 1977г. В одном маленьком, очень частном вопросе, я получил ответ раньше его, что он и признал. Мы стояли в вестибюле, и я, воодушевленный его признанием, потребовал этот единственный факт официально зафиксировать.
-*Официально? Пожалуйста*,-с готовностью согласился ЯБ. -*И каким образом?*
Я осмотрелся и увидел, что мы стоим рядом со стендом, где отображались будни Симпозиума-там висела масса фотографий, но себя я нигде (даже на групповых снимках) не обнаружил. ЯБ, конечно, везде присутствовал в лучшем виде. Я подошел к стенду, нахально выдрал самую лучшую фотографию и подал обратной стороной. Он заулыбался и написал *тов. Димитрову! Первый приз за находчивость и быстроту реакции*.

-*Да почему же товарищу?*, - обиделся я.
-*Так Вы же сами попросили -*официально* -ответил ЯБ. Тут я похоже слегка перешел рамки, потому что сказал -*Ну, раз так, то Вы допишите– ...в дискуссиях со мной*. ЯБ приподнял одну бровь и так взглянул на меня, что я быстро сказал
-*Все, все. Я этого не говорил, а Вы не слышали*.
Фотографию я мгновенно забрал, опасаясь, что он чего-нибудь допишет.

В другой раз его остроумие и импровизация проявились самым необычным образом в самом обычном ненаучном разговоре. Летом 1983г. мы в очередной раз уединился на Миуссах. В том году вышла замечательная книжка по горению 4-х авторов (Зельдович, Баренблатт, Либрович, Махвиладзе). Я достал эту книжку, протянул ее ЯБ и попросил автограф. Он взял книжку, вытащил авторучку, повертел книжку в руках и вдруг спрашивает меня

 -*А как Ваше отчество?*
До этого момента ЯБ всегда обращался ко мне по имени *Вася* - именно так - не Василий, а Вася, но на Вы. Когда он меня спросил про отчество, я мгновенно сообразил причину вопроса и стал ждать подвоха.

Тут надо сделать некое пояснение. Мое отчество - Иванович. А в те времена необычайно популярными были анекдоты про Василия Ивановича (Чапаева). И когда я с кем-то знакомился и называл свое имя-отчество, мой новый знакомый почему-то считал своей святой обязанностью рассказать мне последний анекдот про Василия Ивановича. Сначала меня это забавляло, но потом, когда я оказался до горла нафаршированным этими анекдотами, меня это стало слегка раздражать.
Поэтому, когда ЯБ спросил про отчество, я напрягся, и - хорошо понимая, что он сейчас же как-то это обыграет - ответил:

 -*Ни за что не скажу*.
Академики все-таки хорошо соображают. ЯБ продумал не более 3-х секунд, и -даже не спрашивая- утвердительно сказал -*Понятно, Иванович*.

Я буквально взмолился – *Яков Борисович, - очень прошу, просто умоляю, никаких анекдотов, я все анекдоты (включая последний) знаю и сыт ими по горло*. И попросил:

*Вы можете написать что-то приличное?*

ЯБ секунду помедлил (похоже, он мгновенно переориентировался, но от первоначальной идеи анекдота не отказался) и сказал:

*Успокойтесь, я напишу приличное, но будет и последний анекдот, который Вы ТОЧНО не знаете*.

Автограф был длинным, но начинался он действительно анекдотом про Василия Ивановича, потом шел длинный, на всю страницу, автограф.

(Дело в том, что я за год до написал монографию *Простая кинетика*, которую подарил ему со всякими теплыми словами в его адрес).

ТАКОГО анекдота я, конечно, никогда не слышал, и ответил, что он может писать все, что угодно – автограф это оправдает.

Не все в наших отношениях было гладко, и однажды я по собственной инициативе влетел в глупейшую ситуацию.

Дело было на том же Одесском Симпозиуме. На очередном заседании одна женщина делала доклад, который мне не понравился с самого начала, а под конец и вовсе разозлил. Когда она закончила, я немедленно поднял руку и попросил слова. Но ЯБ, который вел заседание, слово дал не мне, а кому-то другому. Потом опять не мне, хотя ясно видел, что я не просто прошу слова, но даже встал и стоял с протянутой вверх рукой. Все-таки он меня хорошо знал, и понимал, что может случиться что-то неприличное.

Все это время сидящий через 3-4 человека от меня мой старый приятель Профессор Мальцев корчил мне выразительные физиономии, что-то шептал и делал жесты, смысл которых сводился к тому, что выступать мне никак не следует. После очередного выступающего я, несмотря на то, что ЯБ опять пытался дать слово не мне, выскочил на сцену и крепко прошелся по докладу. ЯБ сидел чернее тучи, и через 5-6 мин. грубо оборвал меня, заявил, что лимит времени исчерпан и объявил перерыв. Потом он подозвал меня к себе, и очень суровым тоном (куда делся весь его юмор) потребовал, чтобы я вечером, ровно в 20:00 явился к нему в номер. (Он жил в гостинице *Красная*, а народ попроще, и я в том числе, жили в гостинице *Черное море*).

Что произошло я понял только тогда, когда возврашался на свое место и проходил мимо Володи Мальцева.

Володя очень выразительно покрутил пальцем у виска и прошептал *Вася, ты редкостный идиот. Да ведь она (он назвал фамилию женщины)-аспирантка ЯБ!*

Мне поплохело, и я понял, что действительно влип. Вечером, в своем номере ЯБ тет-а-тет, не стесняясь в выражениях, устроил мне такую выволочку, что я ее запомнил на всю жизнь. Суть сводилась даже не к научным вопросам (тут возражений не было), а к тому, что всю мою критику можно было изложить в спокойной частной беседе, а не полоскать белье на людях и тем самым дискредетировать ЕГО (все, кроме меня, естественно знали, что ЯБ руководитель этой работы). Вообще-то по форме он был прав, и возразить мне было нечего.
Кончилось все, однако, без кровопролития и довольно миролюбиво, хотя и неожиданно. ЯБ сказал:
 
-*Теперь мне только и остается поступить с Вами так, как поступают с инициативными дураками в армии*.

-*Это как-же?*, - поинтересовался я.

-*А вот когда такой инициативный боец является к командиру с дурацким предложением, то умный командир не посылает его куда следует, а говорит *Замечательно! Какой ты умный! Давай!! Вперед, но делай все это САМ!!!*

-*И что же,* -спросил я.

-*А вот теперь Вы, Вася, возьмитесь за ... (тут он назвал фамилию женщины), поработаете с ее диссертацией и все вычистите. Срока Вам 3 месяца*.

Провозиться пришлось побольше (почти пол-года), но когда все закончилось, ЯБ сказал, что он все посмотрел, все ОК, и на том основании, что теперь я знаю эту работу не хуже собственной диссертации, назначил меня оппонентом этой работы.

Позже эта женщина успешно защитилась на Совете у Дубовицкого.

Но в другой раз конфликт кончился много хуже. Я в очередной вольной беседе *за жизнь* позволил себе выразить неодобрение его поведением в истории с академиком Сахаровым (я до сих пор так и считаю). Похоже, я нечаянно наступил на мозоль. Опущу детали, но ЯБ сильно помрачнел, и сказал, что я вообще-то первый человек, который вот так в лицо говорит ему об этом.

-*А что, сам Андрей Дмитриевич Вам никогда и ничего не говорил?* -спросил я.

-*Представьте – нет*, - категорически отрезал ЯБ, и выгнал меня.

Я потом долго не решался ему звонить, и наши встречи снова начались чуть ли не через пол-года.

Мне всегда казалось, что ЯБ относится ко мне хотя и очень тепло, но несерьезно. Однако однажды (это была весна 1986г.) он меня буквально ошеломил, когда сунул мне в руки какие-то листки и спросил:
 
-*Вы не могли бы их посмотреть и вернуть мне через неделю, когда опять будете здесь?*

Я удивленно спросил -*Что это?*

-*Черновик*, - несколько нервно сказал ЯБ-*меня интересуют Ваши замечания.*

(Много позже я узнал у С.С.Герштейна, что ЯБ частенько так поступал со своими учениками ...

*Мы невольно заражались той радостью, которую он испытывал, обнаружив новый неизвестный эффект, решив новую задачу или поняв возможность простого, буквально «на пальцах», объяснения какого-либо явления. Обычно он давал ученикам читать рукописи своих работ и просил сделать замечания, за что неизменно выражал благодарность в статьях. Такие поручения стимулировали более глубокое изучение предмета и укрепляли уверенность в своих силах...*)

Но тогда эта просьба меня буквально ошеломила. Излишне и говорить, что эту рукопись я самым внимательным образом изучил, что называется сверху вниз и вдоль и поперек. Замечания, конечно, были, но ЯБ отнесся к ним очень терпимо, так что впервые я был доволен и сам собой и его реакцией на мои замечания.
Это я сейчас понимаю, что большей награды чем эта просьба (разве что личные письма от Лауреата Нобелевской Премии И. Пригожина) я в своей научной жизни не имел.

Теперь о поступке, который ЯБ совершил для меня лично, и за который я навек сохранил ему благодарность. Тогда я воспринял только результат, значимость того, что он сделал я оценил позже.

В закулисье много чего происходит, и однажды меня это коснулось самым прямым образом. В 1982 г. я готовился к защите докторской на Ученом Совете Института Химической Физики в Черноголовке. Председателем Совета был член-корр АН СССР Федор Иванович Дубовицкий. Он же-заместитель Семенова в ИХФ и он же-Директор Филиала ИХФ в Черноголовке. Федор Иванович был личностью примечательной не только в ИХФ, но и во всем СССР. Из тех людей, с которыми мне доводилось встречаться лично, я не знаю более талантливых администратов (разве что Славский, министр МСМ СССР, да *Дед* - академик Лаврентьев, один из организаторов Сибирского Отделения).

Это Дубовицкий начал строить, и довел до конца строительство Черноголовского Филиала. Сначала это был просто Филиал ИХФ, а потом и вовсе Научный Городок АН СССР - там возникло множество разных Институтов.

Федор Иванович был очень решительный, волевой, жесткий и очень влиятельный человек. И портить с ним отношения не рекомендовалось никому, включая и многих тех, у кого на пиджаках было такое количество наград, что я до стольких и считать-то не умею.

Что касается нас, то ЯБ еще раньше (где-то в 1979г.) дал мне свое принципиальное согласие быть моим оппонентом (он хорошо знал мою работу). Не нужно и говорить, что сам такой факт - это знак качества, и я был очень горд и счастлив.
Но ... жизнь течет по-своему, и в динамике события разворачивались следующим образом. 29 мая 1982 г.на нашей скамеечке в Миусском сквере ЯБ дал мне окончательное согласие. Я улетел в Новосибирск, а через 11 дней вернулся в Москву. Утром зашел в свой любимый ИХФ и вдруг узнаю ужасную новость. ЯБ смертельно поругался с Федор Ивановичем. Точнее наоборот-Федор Иванович поругался с ЯБ. А вечером-наша встреча на Миуссах!

*Паны дерутся*..., у кого чубы трещат? – Правильно, *...у холопов*.

Никогда у меня не было такого скверного настроения. Защищаться у Дубовицкого с таким оппонентом как ЯБ в этой ситуации – просто смертельный номер с известным исходом. Тем более, что именно этот Совет - один из двух в СССР-очень гордился тем, что по статистике заваливал каждую 4-ю докторскую и потому защита на нем тоже была неким знаком качества.

Правда потом, в ВАКе, утверждение было 100%, там тоже знали, что это за Совет. Работы этого Совета ВАК практически пропускал мгновенно, достаточно сказать, что мою докторскую утвердили через 57 дней (менее 2 месяцев)-неслыханные сроки при обычных год-два для докторских диссертаций. Я, конечно, понимал, что сработал авторитет Совета, а не потому что я такой умный.

Никогда не забуду тот июньский вечер 1982г., когда мы с ЯБ встретились на Миуссах. Мне предстояло просить его отказаться от оппонирования! Как это сделать, чтобы смертельно его не оскорбить, я просто не понимал. Разговор начался трудно, я в основном молчал, а ЯБ не то, что говорил, а игриво пел соловьем и явно валял дурака. Потом он резко замолчал, и очень медленно, как-то отделяя одно слово от другого, сказал:
*Ну, а теперь серьезно. Вася,  я   не   могу   быть   Вашим оппонентом*.

Я поднимаю на него глаза и не могу не то что поверить, но говорить –благодарность у меня просто застряла в горле.

Сам!  Отказался!  Прекрасно!  Все!  Понимая!

А ЯБ сидит, посмеивается, даже как-то очень вальяжно откинулся, и завел руки на спинку скамейки. Замечу в скобках, что была и формальная сторона проблемы - нового оппонента либо должен отвести Совет (тот же Федор Иванович), либо прежний оппонент сам снимает свою кандидатуру -письменный отказ- по уважительной причине.

*Да Вы не волнуйтесь*,- добродушно продолжил ЯБ и даже похлопал меня по плечу,- *я уже написал отказ (по болезни) и даже подобрал Вам нового, очень хорошего оппонента*.

Забегая вперед, скажу, что оппонента, с которым ЯБ договорился -Толю Борисова- я и сам прекрасно знал и именно его имел в виду уже когда ехал на свидание с ЯБ. Толя не просто классный специалист (я в своей монографии переписал почти 10% его докторской диссертации), но он еще был и Секретарем парторганизации ИХФ, и, конечно, Толя был в очень добрых отношениях с Дубовицким.

Вслух (о ссоре с Дубовицким) никто ничего не говорил, мы оба все прекрасно понимали, и разговор шел на каком-то подтексте. Я посмотрел на ЯБ и понял, что и ему не просто было сделать то, что он сделал –он внезапно весь как-то подобрался.

Когда я слегка пришел в себя, то (до чего же противоречива человеческая натура) внезапно у меня возникла совершенно другая мысль: 

*Теперь ЯБ не мой оппонент и как быть со знаком качества? Кому и как похвастаться?*

Я слегка помялся, но потом набрался нахальства и спросил:

-*ЯБ, а Вы не могли бы дать мне неформальный отзыв, ... ну так, на память?*
*Конечно, конечно*,-добродушно расслабился ЯБ, - *пожалуйста*.
 
Он тут же взял из папки, с которой он всегда приходил на наши свидания, именной лист (по тем временам большая редкость-вверху справа его фамилия с указанием трижды Геройства, Лауреaтства и.т.д.) и без особых размышлений написал очень неформальные теплые слова. Автограф он мне отдал и спрашивает:

-*Ну, Вы-то понимаете, что этого нельзя никому показывать по крайней мере до защиты? Не дай Б-г*, -тут ЯБ поднял палец вверх -*узнают*.

Вообще-то он мог мне этого и не говорить, для этого я все же достаточно сообразителен, поэтому я просто мотнул головой.

ЯБ ушел, а я тут же позвонил Толе Борисову и помчался к нему на Воробьевку в ИХФ оформлять его оппонирование.

Вот так ЯБ НЕ стал моим оппонентом. Но его рукописный отзыв я тоже храню дома как очень дорогой документ.

Моя защита (без ЯБ-он на Совет не явился) прошла более чем успешно. Более того-в истории Совета это был или второй, или даже первый случай почти единогласного голосования (ни одного против, и только один бюллетень был испорчен).

Я хотел бы сделать некоторое отступление, и кое-что объяснить. Это - мои личные воспоминания, мое личное отношение к конкретным людям и конкретным событиям. Многие из тех, кого я вспоминаю, уже к сожалению, не с нами. Но *к сожалению*-это с одной стороны. Со стороны мемуариста, то, что их нет, это к счастью, потому что издали многое видится по-другому. Существенно лишь то, что те, кто ушел нам возразить уже ничего не могут. Это надо очень хорошо понимать и быть крайне аккуратным. Мне кажется, что я это понимаю и надеюсь, что никого из ушедших не обижаю.

Конечно, я, как научный работник, в основном рос и *варился в каше* своего Института в Академгородке, постоянно взаимодействуя с коллегами и профессионалами высокого класса из смежных областей знаний. Но регулярное общение с ЯБ, его постоянное оппонирование - иногда скупые замечания, а порой очень беспощадная и жестко аргументированная критика - было той шлифовкой, той систематизацией знаний, которая превращает беспорядочный склад в упорядоченную структуру.

Вот почему я бесконечно благодарен ЯБ и числю его в списке своих Учителей.

В.И. Димитров