привидения глава повести Рай Спиридона

Первая ночь на новом месте. Приснись жених невесте. -  сказала Светлана, когда мы въехали в мансарду  сразу после регистрации брака.
      Опыт подсказывает, что на новом месте пугали непривычные звуки, нужно время, чтобы привыкнуть к ним.    Когда мы с Назаром поселились в недострое, ночами степь ухала, выла на разные голоса, цокала,  посвистывала и даже мяукала. Я  порывался искать котят, пока их не сожрали собаки. Назар объяснил, так мяукают птицы, породу не знает, надо спросить у Щуки. Щука подтвердил, какие-то маленькие птички, похожие на стрижей.
      С военного полигона на ночных учениях часами доносилась автоматная очередь, взрывались снаряды, включалась автомобильная сигнализация, и я удивлялся, как близко люди,  во тьме казалось, что я на необитаемом острове.  Сейчас все заглушал ритмично нарастающий и утихающий шум волн. Щука говорил, что ритм совпадает с биением сердца в спокойном состоянии.
       Пусть так, но надо было вовремя закрыть глаза, а не таращиться в окно. Слушай волны и засыпай. Поздно, я увидел, что кто-то заглядывает в окно, лицо большое круглое, - бабулино. Но ее похоронили. Кто-то чужой, среди знакомых круглоголовых женщин нет, разве что щукинская Лида, но с щеками у нее все нормально.
     Окно открыто,  как бы я спал, если бы закрыл его, - черные стены за день раскалились, я бы сварился в термосе. Если заглядывает женщина, то как она добралась по гладкой стене без пожарной лестницы?
     Посмотреть бы ближе,  но тело сковано, а мозг работает и выдает силлогизм:  если нет пожарной лестницы, никто до окна не доберется по гладкой стене.  Лестницы нет, я бы увидел днем, поэтому никто не заглядывает. Но мог взобраться   скалолаз. Вопрос:  зачем ему подглядывать за мной? Допустим, у Аса есть  племянник -  альпинист, и он полез проверить, не привел ли я женщину. Пусть смотрит. На всякий случай надо было спросить, куда делась лебедка, с помощью которой поднимали мост, перекинутый через ров. С лебедкой и я бы не побоялся штурмовать даже шпиль башни.
   Насчет племянника, пожалуй, слишком, Ас предупредил бы меня: женщин не приводить. Но ведь заглядывает и даже пытается пролезть.  Откуда она взялась, из каких глубин бессознательного? Лезет ведь. Толстая баба лезет ко мне, лицо – блин, нечистая сила в образе почившей бабули. Залезет и что? Расцелует, к сердцу прижмет. Но ведь нечистая сила, утащит за собой в параллельный мир. Я еще не готов так круто менять свою жизнь, еще есть дела.
      Все подстроено, Аса не было, призрак бабули заманил меня сюда. Или Ас был с ней знаком, общие дела, не представляю, какие, но оба способны подчинить меня их воли. Он поманил, и я пошел. Мог отказаться, но почему-то уверен, он силой притащил бы сюда. Он масон? Или член Ку--клукс--клана? Хотят менять мир, начали с бездомных.
    Заныл желудок, привкус желчи во рту.
    Руки мощные, как у борца, тянется ко мне, отчетливо вижу: в кулаке зажат  шприц, блестит игла, нет, не кажется. Пролезть мешает теплая куртка,  догадается снять, возможно, получится, если не застрянет живот.
   Ой, больно!  Каким образом достала, если продолжает  торчать в окне? Вполне вероятно использовала что-то вроде рогатки. Сделала свое грязное дело и уплывает, как облако на небе. Запустила шприц и так точно, профессионально, попала  в ягодицу, запытанную с детства уколами. Новинка - приспособление для инъекций на расстоянии.  Но я не тигр, хотя Светлана и сравнивала в постели меня с хищником.
   
      Чьи-то шаги,  на первом этаже кто-то ходил. Не паниковать, в пустой башне поселился  бездомный.  Просочился, как только мы умеем, и научился жить без следов пребывания.   Ни тени, ни следов, призрак темной башни. Только звуки издает. Так бездомные не топают, они постоянно настороже, зачем им так топать? Зачем кого-то пугать, если сами запуганные? Так  ходит баба со шприцом. Она тут живет, родственница Аса, он оставил ее следить за мной. Или вполне вероятно другое: Ас - режиссер, снимает фильм ужасов в полевых условиях. Чтобы ужас так ужас, по-настоящему, без грима и масок.  Люди искусства обожают наблюдать предсмертные муки, с этой целью дружили с чекистами.
      
     А вдруг ходит Светлана?  Назар  направил ее сюда. Она смелая, что ей ночь, если я здесь. Но она бы позвала меня. А вдруг боится? Или решила сыграть в прятки?
     Где дверь? забыл, где включатель? Ручку двери нащупал, рывок, чуть не выпал, поторопился,  про лампочку забыл.  И без нее светло: через щели между лестничными пролетами  вижу, как слегка покачивается на волнах яхта в гирляндах огней. Фейерверк расцвел в черном небе и осветил мужчину с женщиной. Что-то торжественное было в их светлых одеждах и в позах: они стояли рядом, задрав головы, как на трибуне во время парада воздушной авиации. Если  не обнимутся, то вполне вероятно, только познакомились или наоборот, разводятся.
     Так хотелось думать. Понимаю, зависть - нехорошее чувство, нерациональное, как сказал бы Щука, и когда я вижу явные проявления взаимной любви, стараюсь не зацикливаться, а думать, что наступит завтра и послезавтра, тогда посмотрим, кто найдет, кто потеряет. Фейерверк опять рассыпался по небу, осветил лестницу, но на первый этаж расхотелось, - незачем. Светлана бы позвала меня. Любительница всего яркого, в прятки не играла даже в детстве. Невыносимое чувство, когда все  прятались, а она оставалась одна, терялась и начинала плакать.
       Кто из нас спрятался? Я или ты? Иду искать, слышишь? Найду и сыграем в другую игру, твою любимую: я тигр, а ты тигрица.
     Бравурная музыка  неуместна в готическом замке,  должен звучать клавесин. Даже сороковая Моцарта покажется легкомысленной, как частушки на похоронах.  Что до Чайковского, ему бы тут не понравилось.
      В трансформаторной будке слушаем  колокольный звон из храма, Назар обещал к зиме новые батарейки. Летом и без музыки нескучно, степь гудит и трещит байкерскими двухколесниками и военными гусеницами. Привыкаешь ко всему, жаль  только, густая завеса пыли, что доползает до нас,  вызывает у Назара надсадный кашель, до кровохаркания. Ему бы здесь пересидеть, но раз поселил женщин у себя, надо их охранять.
 
      Башня не располагает к веселью, даже не представляю веселеньких обитателей эпохи средневековья. Они были обречены жить в то время. А я? На что позарился? На холодильник с колбасой?
      В трансформаторной будке веселее, там выживаешь, а здесь готовишься к смерти как избавлению. Кому нужна такая жизнь: вечные сквозняки, в подвале кости жертв бандитского произвола, где-то наверху безумная красавица, - в то время в каждом замке красивые  женщины сходили с ума. Интересно, традиции сохраняются?
      Но если бы Светлану сюда, да если бы она увидела фейерверк, восторгалась бы как ребенок. Нас развели, я помню, но что формальная сторона, если бы моя единственная женушка на веки веков, сколько буду жить, постараюсь подольше, немым укором мамуле и брату.
                - Ты своей жизнью отравляешь их существование, им сладкое кажется горьким, как вспомнят о тебе, а помнят они даже во сне, - объяснял Щука, когда Назар угощал нас вареньем из грецких орехов собственного приготовления. – Радуйся, ты никому зла не сделал, кроме того, что живешь.

   Утешал меня. Кто успокоит сейчас?  Все бы изменилось со Светланой, она бы избавила от страхов, мы бы ничего вокруг не замечали, ничего кроме желания. Всегда в любом месте. Красавица моя. Сидит рядом на диване, обняв коленки и смеется. Не сдержался, потянулся к ней, видение пропало. Где-то потекло, мощной струей, я встал в туалет, надо было выйти из комнаты, но  тянул до последнего, пока не она не засмеялась: «Спиря сейчас поймает рыбку».  Лицо ее  раздулось, голова превратилась в шар. Вместо Светы  одноклассница  бабули из Москвы. На метле прилетела после очередной пластической операции. Только не улыбаться, а то шар лопнет, и зальет все вокруг кровью.
   Видимо, от сильного желания в туалет включился мозг, я сообразил, что   оживают страхи, и не надо пугаться того, как растягивается ее рот и без того неестественно растянутый, - старушка сыграла на пиле, кровь потекла по ее подбородку. Она стала ее слизывать. Язык длиннющий, посиневший от холодной воды.
      На волне из картины Айвазовского «Девятый вал» показалась  китообразная Лида, любимая женщина Щуки, плотоядно улыбается, я понял, что не спасусь, хотя неважно, где жить и кто обнимает, пусть даже кит. В его чреве тепло и безопасно, но без воздуха я долго не протяну.
   
       Здравая мысль, как я мог довериться незнакомцу с именем великого поэта, запоздала на полсуток. Нельзя отключать  разум, иначе  начинаешь верить в спасителя и принимаешь за него кого угодно. Нельзя было идти за Асом. Почему я не позвал Назара? Свистнул стаю собак. Отбились бы. 

    Назар найдет меня, но не сразу спохватится. Сначала подумает, что я загулял. Хотя нет, не поверит, мамуля поверила бы, а он нет,  уже пытался, в тот короткий период после смерти отца, когда родственники еще не насели  и в его квартире собирались  одноклассники с девушками и продавщицы табачных ларьков. Чуть ли не каждый вечер он приводил новую продавщицу. Девушки не нравились, в них не было, что называется, загадки, или, как говорила Мария Спиридоновна - изюминки,  отец добавлял - с перчинкой. А мамуля гладила его лысину и сюсюскала: «Лапушончик мой пузатенький, остреньких приправ тебе не хватает». И все смеялись, кроме меня.

    Все попытки Назара познакомить  с девушкой для интима не удались, он признал свое поражение, но обвинил меня:
              - Тебя испортили сумасшедшие из психушки, ты стал путать загадочность с ненормальностью.
      Я не стал спорить.    Он брался преподавать сексологию, но не хватало слов,  все начиналось и заканчивалось одной фразой: «У нас с ней было все, ох, и баловница оказалась». До него дошло, что мне неинтересно, обозвал меня безнадежным и больше на эту тему мы не говорили.
   
    Мамуля была другого мнения: «Знающие люди  предупреждали, что у ненормальных ускоренное половое развитие. За Спиридоном не уследишь», когда женщины  жаловались на меня, мал еще такие слова знать.
     Но она не знала главного -  это  брат учил меня: «Подойди вон к той тете и скажи ей это слово, - он называл его, требовал, чтобы я повторил, - иди,  она даст тебе конфетку. Если не хочешь, я сам подойду, но с тобой не поделюсь».  Тетя хваталась за подол, будто я представлял опасность.
       От искаженных представлений о своих сексуальных возможностях я избавился сразу, как познал женщину, вернее, она сама сказала. Что ж,   путь чувственного  познания труден из-за отключки сознания. Но ведь бывают люди, которые способны спать и контролировать сны.
      Бабуля одно время считала, что я индиго, соседка подсказала,  слушала передачу по телевизору. Бессчетно раз я слышал историю, как меня приучили к горшку по команде. Бабуля включала кран, подносила меня тем местом к холодной струе, и я мочился.
 
      Подглядывает за мной, худая, сморщенная, - старость и смертельная болезнь не красят, - в руке черная палка, чернеющая на темном фоне. Бабуля чиркнула спичкой, свеча загорелась, черный цвет с огненной подсветкой, цвета ада.
            - Касатик, иди ко мне, - Мария Спиридоновна показала беззубый рот.
     Двуликая: то просто бабуля, румянец на тугих щечках, ласковая, то вдруг лицо скукоживается, лунообразная форма удлиняется, в дрожащей руке пистолет, направлен на меня.
      Почти тезку, Марию Спиридонову,  тоже расстреляли. Отец время от времени пересказывал книги по истории, не единожды вспоминал знаменитую эсерку:
               - Марию Спиридонову нечем было кормить, поэтому и расстреляли перед войной.
       Бабуля смотрела на отца широко раскрытыми глазами, круглыми на круглом лице.
              - Вова, ты чего? Какие фашисты? Какое хуже? Как ты себе представляешь, блокада Ленинграда, пал Севастополь, а эту старуху надо охранять и кормить? Война, другие законы.
             - А что сейчас? Войны нет?
             - Ты это к чему?
    Мамуля засмеялась. До меня доходило не сразу, через какое-то время, бывало, через годы, как сейчас, я понял намек отца.
     Однажды заговорил молчаливый сосед по палате, не помню, как его зовут, положили его взрослые дети, и выдал такое, до сих пор помню: « Страны с высокой культурой, как мы это понимаем, высокой нравственностью не отличаются. Они утрачивают чуткость. Самые отзывчивые кто, по-твоему? Ты никогда не держал собаку? Нет? Значит, не знаешь, что такое настоящая любовь».  Он держал в доме до десятка собак, подбирал щенками на улице. Взрослые дети  положили отца в психбольницу. Выросли, женились, забрали у отца квартиру, вполне житейская история.

          - Помнишь Эльвиру? – спросила бабуля, - Ты был влюблен в нее.
    Я  играл с ней в песочнице. Из-под панамки  выглядывал небесно-голубой глаз. Со временем она научилась что-то такое делать  со своим личиком и превращалась в красавицу. В мире, где все меняются, чувствуешь себя  неспокойно. Одна Лида – кит не меняется. Какие эмоции, если язык кита весит четыре тонны. Ее лицо все такое же приветливое, не рыбье, потому что кит.   
   Заработал холодильник, где-то полилась вода, и я поднялся в туалет.  Дверь  открыта, Щука сидит на табурете посреди кухни  и держит на коленях  страшненькую Лиду. Имя ей не подходит, но лучше, чем Виолетта, так  Света хотела назвать дочь. На Лиду неловко  смотреть, потому что она в силу своего высокого роста и грузного телосложения лучше бы друга посадила на свои гранитные колени. 
     Щука скосил глаз, попытался повернуть голову в мою сторону, но  рука жницы обвивала его шею.
                - Мой друг Спиридон, - просипел он.
     Она улыбнулась беззубым ртом,  нехотя встала и оказалась еще более китообразной, чем представилась сначала. Голова  втянута в плечи, покатая спина над водой. Толстые  ноги, ровные по той длине, которая  видна из-под подола, тесно прижаты, смахивают на хвост. Тапочки  мужского размера могли быть хозяина дома.
                - Феликс – умница, - она погладила Щуку по волосам,  я узнал его официальное имя.
                - В честь Дзержинского, кумира моего отца, - объяснил он. – Отец рано умер, поэтому в память о нем я оставил в паспорте это имя, хотя и была мысль поменять на Иммануила.               
      
     Он  предложил Лиде прогуляться в магазин. Когда она удалилась, я спросил, женится ли он на ней. Он  пожал плечами, да,  приятны прикосновения  ее шершавой, некрасивой руки, ведь жена его почти не касалась,  а эта женщина действовала как дрессировщица, постепенно приручала к себе.  С ней одиночество уже не  страшит,  но, пожаловался он, чувство, вот-вот  что-то откроется, что-то произойдет, вроде манны небесной посыпятся сокровенные знания, пропало. Да, конечно, в чудеса он не верит, но жизнь непредсказуема и этим прекрасна. Так случилось, что в данный момент приткнулся к женщине.     Жаль, конечно, но не всем  стихи писать и музыку сочинять, надо кому-то и детей рожать, и хлеб печь, и дома строить. Но если она раньше меня окажется на смертном одре, женюсь официально, как завещал великий классик. Время классиков прошло, но  для некоторых случаев они еще полезны. Пришедшие на смену  им святые в таких делах не помогут, потому что святые.
       Не понял, к чему он про детей и дома, но не стал перебивать, он этого не любит.
                - Делай ставку на добро, - вещал он, - красота преходяща. Если будешь гнаться за ней, устанешь так, что заработаешь себе  депрессняк. Знаешь, что это такое? Это когда душа разлетается на куски. Сиди потом, складывай, склеивай подобно археологу. Может, и соберешь, но что-то из фрагментов исчезнет безвозвратно, что-то превратится в пыль. А добро нерушимо, запомни, оно совершенно и всюду одинаковое.
   
    Не согласен, красота сама по себе добро, потому что зло уродливо. Все эти сказочки о злых и привлекательных ведьмах - для дураков и слабаков.
    На слабаке я опять  вынырнул из сна с нестерпимым желанием в туалет. С трудом  поднялся и в свете полной  луны нашел выход, - туалет освещала все та же яхта.
    Наконец, отпустило, и  я по достоинству оценил широкий упругий диван. Но мешала луна,  не сразу сообразил, что могу  перевернуться. Теперь отраженный свет лился на мои голые ноги, я закрыл глаза, и  Светка – ветка явилась светлым силуэтом на фоне темных кустов и закатного неба.
   Полная луна светила нам, Венера пульсировала в такт моему сердцу. Светка спорила, что Венера в другой стороне, но какая разница, главное – мои ощущения, - в тот момент  небеса мне подсказывали: эта женщина -  твоя любовь. Хотя и закралось сомнение, может, силуэт у куста - всего лишь визуализация идеи в виде миража, галлюцинации.  Позже выяснилось, что рядом с ней была подруга, но я видел только любимую женщину, и никаких сомнений,  любил  ее.
      
       Ах, ты, игривая, легла на меня, я почувствовал мягкую грудь, прохладный живот, восхитительные ноги, подтянула колени, в позе всадника задвигала попой, я попытался взять ее ступни и проснулся. Никого, я один, но ощущение тяжести сохранилось.
    Все понимаю, что со мной происходит, это мучают демоны бессознательного,  мечты, желания и страхи воплощаются в женских образах, то, за что женщин сжигали на кострах. Но  как я могу ощущать, чего нет. 
    Реальная Светка казалась мне миражом у куста на фоне темного неба, но чтобы мираж ощущался как Светка, нет-нет,  она здесь,  где-то прячется. Все подстроено, это  ее идея позвать меня в башню, Ас – родственник, дядя, отчим, кто угодно, она меня заманила сюда. Но зачем?
   
      С ней связано много тайн, хотя бы мое скоропалительное решение жениться: увидел ее и  в тот самый момент сделал предложение. Думал, что передо мной мираж, и делал предложение. Но сначала идея, с подачи мамули, пусть жена мучается со мной.
 
   Зачем-то  пытался оправдаться, что появление Светы не случайно, а где-то закономерно, прослеживается причинно-следственная связь.  Щука  послушал, что чувство проверено временем,  любовь нагрянула давно,   в солнечный день в больничной столовой, когда я   залюбовался  ее нежно-розовеющим  ушком с  алмазной радужной  каплей росы, - и внес каплю дегтя: где-то читал, не помнит названия романа и автора, но там была слезинка, бороздящая розовеющую девичью щечку.  Я подумал о сомнительной пользе книг, если жаждешь счастья.
 
     Светлана растворилась, оставив у дивана лужицу воды и разбитый стакан. Я ждал, когда запоет петух взобравшись на шпиль, для этого построен. У кого должен быть на побережье, иначе нечисть расползется по углам и закоулкам. Петя, Петро, Петюшенька, кукареку! – закричал я и от собственного крика проснулся.    
       Душно, горло пересохло, измотанный бессонницей, я встал, медленно спустился по скрипучим ступеням, прислушиваясь. Луна поблекла,  яхта все в тех же гирляндах огней, но на фоне посветлевшего неба,  не таких ярких, болталась недалеко от берега.
       Как лунатик, не чувствуя ни земли, но тяжести тела, спустился к морю. Плавал  недолго, был взбудоражен, даже порывался вернуться к Назару, но вода освежила, я мог рассуждать, взвешивать шансы воссоединения с любимой.
   Светлана на пальцах объяснила, для чего нужен мужчина женщине: защита – указательный, спасение от одиночества – средний, и то, что есть только у вас – она ткнула в то место мизинцем. Я спросил, почему не безымянный, потому что у тебя есть имя, глупенький. 
     Безымянный само собой, можно не рассматривать,  я не кастрированный. Из двух пальцев проще со средним, решается простым присутствием,  хотя женщины любят все запутывать и придумывать одиночество вдвоем. В таком случае включаю музыку как второстепенный фактор. Что касается указательного, то это к вопросу о приоритете существования над сущностью:  можно не гулять по ночным улицам нашего района, в центре не так опасно, хотя лучше воздержаться от ночных прогулок и там. Если о ментальной защите, то, увы, признаюсь, я не защитник, даже от своих родных не спас наш брак.
      Но если мы встретимся, я не дам ей покоя, я горячий, ненасытный зверь, в этом моя сила.
      Заныло бедро, то место, которого касалась Светлана, сидя за столом рядом со мной, это было ее первое прикосновение, если не считать танца в пубертатном возрасте. Офигенное состояние, никогда такого не испытывал, раньше пределом мечтаний было нырнуть в воду и плыть до изнеможения, а потом покачиваться на волнах, как в колыбели. Но меня могло унести в открытое море, унесло однажды, и я уже не надеялся увидеть берег.
      Прикосновения ее горячего тела тоже уносили далеко от стола, но в реальности мне ничто не угрожало. До слез приятно. Я бы разрыдался, если бы не мамуля, которая  настороженно поглядывала в нашу сторону. Опасалась, как бы мы не поженились раньше положенного. Но я ведь не какой-нибудь соблазнитель, готовый на все ради одного, а наутро забыл о бедняжке. Фоном доносились уверения  будущей тещи,  что ненормального потомства не будет, она обещает, и ей надо верить, соседи подтвердят, что она не какое-то трепло, сказал – сделал. Я заинтересовался тем, что теща говорила о своих прошлых действиях в мужском роде, и чуть не пропустил главное:   у Светланы в матке спираль,  пусть Татьяна Николаевна не переживает. В ответ мамуля стала рассказывать, что старший сын умный, но внуков  не торопится рожать, и это правильно, непонятно, что нас ждет в будущем.

         О матке я как-то раньше не думал, знал, конечно, но нейтрально, есть и пусть будет, женщины так устроены, но известие о спирали в ней взволновало. Опыта маловато, всего раз, ничего тогда не понял, но теперь надеялся  испытать нечто необычное, нечто   вихреобразное, ускоряющееся до свиста в ушах. Но с другой стороны, закрался страх, вдруг спираль вырвется из матки в самый ответственный момент. 

       В таком двойственном состоянии я приблизился к ней в первую брачную ночь, хотя был день,  после регистрации брака.  Мне крупно повезло, что я был у нее не первый, и поэтому ощущение полета было полным, когда  вошел в нее и замер до извержения вулкана. «Тигр ты мой, а я твоя тигрица».
        Она впилась в мое плечо, выступила кровь. Шрам - отметину гордо ношу, ибо заслужил, довел женщину до экстаза.
     Хищником  назвала меня в тот, первый раз. Во второй уже сравнила с воином: «Стрелок ты мой, стреляй же, что ты медлишь?»
   
       Ходить проторенными тропами иногда полезно, - говорил Щука, - хотя и достойнее быть первопроходцем.  Но я не стремился быть чемпионом. Я хотел счастья и получил его.

     Лежа на диване, пытаясь уснуть,  вспомнил, что она теперь не одна, что рядом с ней мать. Одинок - я, вполне вероятно, что мне грозит опасность, только не знаю, откуда.

                - Ты любил когда-нибудь? Нет?  Неужели не было девушки, о которой постоянно думаешь? Чей профиль мелькает всюду:  на улице, в толпе, как навязчивая идея, - услышал я голос Щуки и обрадовался, -  живой!
                - Нет, но друг Назар рассказывал.
                - Не завидуй другу.
                - Попробую, - ответил я и подумал, что не смогу.

                - Эй, есть кто живой! - кричал Щука, и я испугался, как же так, ведь он только что разговаривал со мной. Я с опаской открыл глаза, он стоял рядом с диваном и смотрел на меня. Не мираж, не сон, реальный, потому что от него пахло затхлостью сырой квартиры, не просыхающей даже летом.  – Спать, однако, ты горазд, не замечал за тобой.
                - Да, ночь промучился, ведьмы преследовали.
                - На костер, других слов не понимают. Наелся на ночь, вот нечисть и домогается. Не обращай внимания, ни цвета, ни формы, дымка, то сгущается, то рассеивается, пустяк на ровном месте. Что об этом, поговорим о реальном, ведь ты наверняка помнишь, о чем я тебе неоднократно толковал. 
      Он замолчал, выжидая.
                - Дай вспомнить, слово типа: мисюсь, милая,  ты где? Манюля,  мамуля, мими, ко мне! вспомнил: мимикрия.
                - Запомнил, - кивнул он, - похвально. Трудная тема, не по зубам ученым. Ничего, пусть подождут, еще немного, и я выложу стройную теорию, пальчики оближешь. -  Он ел бутерброд, закусывая куском колбасы на вилке, прожевал, запил водой и предложил: - Если ты детали забыл, можем поговорить.
                - Нет, нет, помню, конечно, ты совершил великое открытие…
                - Все же послушай.
 Где-то грохнуло, я подумал, повезло, не будет повторять, и проснулся. Щуки нет, уже скоро год. Это все сны, как матрешки,  вынырнул из одного и попал тут же в другой.
     Только подумал, не зря сны о Щуке, и  вспомнил, как  в начале прошлого лета мы оказались у того места, где недавно сорвалась машина и погиб мужчина. На наших глазах отъехала машина с немолодой парой, видимо, родственники или друзья. Еды оставили достаточно, собаки не успели унюхать, много конфет и  чуть надкусанный,  пирог с мясом и картошкой.
      Сытый Щука даже согласился спуститься к морю,  без единого замечания о крутизне, мокрой воде, к тому же холодной, не ворчал, что умный в жару ни в гору, ни под гору не пойдет.
     Я спускался  первый и оглядывался, чтобы поддержать его в случае чего,  и не сразу заметил у самой воды, где удобный заход,   женщину в красном купальнике на голубой подстилке. Голубой цвет  удачно подчеркивал загар.
      С такими крутыми формами и в полном одиночестве, что означало многое, в том числе  кое-какую мыследеятельность в ее головке. Лицо, прикрытое шляпой с широкими полями, прекрасно,  с высокой степенью вероятности  при совершенной фигуре И  не ошибся, когда она приподняла шляпу и посмотрела на нас. Щука споткнулся на ровном месте.
                - Не будем даме мешать,  - сказал он, и мы расположились в тени скалы.
    
     С ним мы сходимся в том, что в  иерархии мужских ценностей не в метафизическом, а практическом смысле  женщины на вершине. Только они способны дать нам ни с чем не сравнимое блаженство. Назар тоже согласен.
       Но море не любят ни Назар, ни Щука, только я,  открываю купальный сезон в апреле и по октябрь включительно, -   друзья называют чудачеством. Хоть какое, а то чувствую себя рядом с ними серым мышонком. Назар возражает: кого – кого, а мышей замечают, особенно женщины.
     Он  перестал плавать, хотя в детстве из моря вытащить его было невозможно. Мы  ныряли и заплывали за буйки, купались круглосуточно. Но он не поощряет мои воспоминания, даже  случай, когда  в мае на плоту унесло в нейтральные воды, выловили пограничники. Об этом передали по телевизору и показали нас. Школа прославилась.
    У него  от холода болят ноги, весной временами переставал их чувствовать, поэтому запасает на зиму ковры. Хорошо греют собаки, вот только как их заставить лежать до утра, если в степи бегают зайцы и лисицы.
 
     Бомжам не свойственны лишние движения, - объяснял Щука,  - в этом они куда ближе к нашей природе, куда естественнее спортсменов. «Ладно, тем платят, а ты зачем попусту тратишь силы? Барахтанье в воде как имитация борьбы? Где есть борьба, там нет свободы». - «Вот именно, поэтому и борюсь, - ловил я его на слове, - борьба со стихией сама по себе похвальна». «Сидел бы на  суше, как я сижу, и был бы свободен». - «Но мне скучно». - «Читай Шопенгауэра», - советовал он,  поднимался во весь рост, выгибал грудь и был, как никогда, похож на Московского светилу психиатрии, вполне мог стать профессором, если бы повезло с семьей и местом проживания.
       Судьба в мистическом смысле, не что иное, как философская категория случайности, - говорил Щука, и я соглашался с ним.

     Я украдкой следил  за женщиной в красном купальнике.  Она изменила позу, легла  на живот и ноги протянула в нашу сторону. Вот и думай: вроде нас игнорирует, вроде против знакомства, но, с другой стороны, демонстрирует восхитительные гениталии. В этом вся женщина.   
 
      Чтобы не спугнуть даму, я полез в море по скользким валунам, по острым подводным  камням, не рассчитал глубину, нырнул и ушибся коленом. Поплыл, когда боль утихла, тянуло обернуться на голубое покрывало с женщиной.
    Кайф от воды так себе, суета сует, выбрался на берег тем же путем, нога продолжала болеть.

        Щука  сходу ударился в воспоминания о женитьбе.
                -  Все просто, - громко начал он, привлекая внимание женщины, -  влюбился в спящую  красавицу, сыграли свадьбу.  Соседи завидовали, сын Евгении вон какую кралю отхватил. Евгения – моя мать.
                - Вот это да! Да ты герой! Потому что красавицы только за героев выходят замуж, - тоже громко, чтобы привлечь внимание прекрасной дамы.
          Он  усмехнулся:
                -  Детские сказки. Красавица была абсолютно фригидна и инфантильна, привыкла вызывать восхищение  одним своим видом, зачем еще стараться. Я крутился, как мог, дома появлялся, когда у нее кончались деньги. Надоело, потребовал развода. Она сильно удивилась. Знаешь, почему?  Потому что  забыла о нашем браке. Забыла, что  она  моя жена. Мужа как бы не было в ее жизни, как бы дед Мороз с подарками.  Дом – полная чаша: мебель, одежда,  любовники. Нет,  не ревновал, даже рад был, что не я один дурак.  Мужчины менялись, а она уверяла меня, что это любовь. А свою глупую жену я жалел. И рад, что мы развелись.
      Я проникся повествованием и даже забыл о женщине в красном купальнике. Где же она? Голубая подстилка на месте, а ее нет.
                - Плавает, - ответил Щука  на мой немой вопрос и показал вдаль.
     Ветер усиливался, я не выдержал, даже нога перестала болеть, поплыл за ней, она резко свернула к берегу. Не хочет, не надо. Под впечатлением Щукиной истории  сделал вывод, что незнакомка такая же бесчувственная.  Мне бы тоже не хотелось такой жены, я любил Светлану. Но не отказался бы от китообразной Лиды. Я бы сидел на ее коленях, вдыхая запах молока, а она бы меня укачивал.
    
       Щука наблюдал за женщиной, она тоже украдкой смотрела на него, а я  усомнился в правдивости истории, он  мог сочинить красавицу – жену. Как сочинил,  что избил студента, когда преподавал в университете неважно что. Работа такая, подорвешься в любой момент, атмосфера густого замеса эротики и секса. Однажды, уже не помнит, зачем, пришел в студенческое общежитие, долго искал нужную комнату, номера на дверях то закрашены, то  стерлись, заглянул в комнату, а на кровати спит обнаженная Маха. Странное  имя  у студентки, может производное от Маши?
         Он укоризненно посмотрел на меня и кратко досказал историю о том, как из-за этой Махи подрался со студентом. Чтобы не посадили, сдался психиатрам. Я поверил ему, почему нет. Мы сидели вдвоем в закутке, ни больных, ни посетителей,  он спокойно рассказывал  историю любви к Махе, и в этот момент к нему пришла сестра. Вот кому лечиться надо, глаза горят, на месте не усидит, вскакивает, бегает по отделению, больных пугает. Щука сказал, что в ней намешаны украинские, грузинские и турецкие гены, - взрывоопасная смесь. Она не дослушала, раскричалась:  «Не верь, он все врет и никогда не преподавал в университете, алкоголик он, в своего отца, -  голос хриплый, как у курящей женщины. Потом Щука объяснил, что у них разные отцы.
      Обнаженную Маху я посмотрел в интернете. Была или не была она в жизни друга, но я рад, что увидел картину, только не понял, ведь она не спала, а лежала в ожидании.
А тут Щука появился. Она ведь ждала другого.
    
     После ухода сестры он объяснил, почему  бывшие студенты с ним не здоровались, потому что  сменил обличье, на другом уровне, - он взмахнул рукой, я понял.  Но не так все оптимистично, мозг не так безграничен, как некоторые утверждают, но не врачи,  наши психиатры  здоровые скептики. Сменить обличье, значит вырваться из одной зацикленности и попасть в другую – издержки мыслящего человека. Увы, чем совершеннее мозг, тем бесполезнее. Прогрессом занимаются мистики, вот у кого с мозгами все в порядке, потому что их не перегружают.
                - Значит, не думать? – сделал вывод я.
                - Думать надо таким, как мы, чтобы проскочить между флажками, когда обложили со всех сторон.

         Он смаковал пиво, кто-то оставил на пляже, а я все поглядывал на женщину  в красном купальнике. Она тоже поглядывала на нас, женщины быстро устают от мыследеятельности. Показалось? Или так и есть,  она  смотрела дольше на меня, чем на Щуку. Но опыта не хватало подойти к ней,  а друг бубнил: «Не зацикливайся на том, что дорого обходится, не поддавайся тем, кто делает нас бесшабашными». Началось, увидел, что я с женщиной переглядываюсь. «Нет, - прочитал он мои мысли, - я имел ввиду музыку. У моря достаточно шума моря и крика чаек». Он кивнул в сторону женщины, до меня донеслись ритмы барабана и женское пение, чарующим я бы не назвал. Заскучала, включила радио, или Щуку надоело слушать.
 
                - Все плохо, а что хорошо? – спросил я.
       Он пристально посмотрел на меня и напомнил крылатую фразу: -  Женщина считает, что ее родина там, где ее любят, вот и действуй в этом направлении.  Робкий ты какой-то, не забывай, сколько тебе лет.
        Парадоксальная ситуация: женщина поглядывала на меня, а я зачем-то нуждался в его одобрении. Назар бы сказал, - залечили в больнице. Но ведь Щука ясно дал понять: иди к ней. Что делать, я не знал, женщина в любой момент могла уйти, и все, с концами. Она вдруг стала из бутылки лить воду на свои ноги. Только не это! Чтобы заглушить позыв к мочеиспусканию, я резко встал и  направился к ней.
                - Здравствуйте, меня зовут Спиридон.
                - Это что, шутка? Ну, и дурак.
    Она сгребла одежду в пляжную сумку и ускоренно удалилась. Я подумал, может, взять псевдоним, как Щука?

      Следом поднялись мы, он сказал, дождется знакомого шофера, чтобы доехать бесплатно почти до дома, и на прощание  сказал:
             - Не расстраивайся, женщин хватает,  какая прибьется, дай знать, пушу на ночь. Сразу говори, что хата есть, не все любят этим заниматься на природе. 
       Вскоре к нам прибилась Кристина с  ожогами лица, рук и ног. Обычная история: выпила лишку и уснула на солнце. Ей надо было пересидеть где-нибудь в четырех стенах с крышей, чтобы залечить раны. Только не в подвале, она боялась крыс.
   
          Щука жил далековато, в старом районе недалеко от железнодорожного вокзала.  Он еще перед выпиской из больницы оставил свой адрес и сказал,  ждет меня в любое время.  Помню, на следующий день, как мамуля забрала меня, поехал его искать. Обрадовался, что сохранились номера домов, а то бы не подумал, что кто-то живет в  двухэтажке с выбитыми стеклами,  кое-где окна заколочены досками. По этой причине в комнате Щуки было сумрачно. Зато, похвалился он, - в подъезде жильцов почти не осталось, съехали,  а желающих вселяться  нет. На кухне был пожар, успел потушить, повезло, что дома был. Так и не понял, почему, могли с улицы что-то закинуть, хотя бы тлеющий окурок. После того случая закрыл окно металлическим щитом. Рама и дверь опалены огнем,  потолок закопченный, а пол  перекосился,  - ходишь, как по палубе корабля, и голова кружится.
                - Как говорил Нобелевский лауреат Иосиф Бродский, признак дурного вкуса – занимать место, на которое еще кто-то претендует, - объяснил он мне
     Я подумал, что в этом смысле ему повезло.
   
  А мне повезло с ним: друг - ума палата.  Как-то я поделился ощущением, будто  кто-то витает надо мной и следит, как незримое око.
                - Это совесть, так мы ее воспринимаем, - дистанционно.
        Ответ успокоил.
      
        «Сколько той жизни осталось», - говорила бабуля, когда уговаривала мамулю найти мужа. Мамуля не соглашалась, нет желания и возраст уже не тот. Может, и нашелся, не знаю. Над той жизнью и не тем возрастом я как-то задумался. Уместной показалась аналогия с совестью. Вот жизнь, для бабули она по-соседству, вот возраст, ты в него входишь или игнорируешь. Но смерть, если случается, всегда внутри. Или есть, или ее нет. Про старуху с косой неправильно, она в человеке, и с этим надо считаться. С жизнью сложнее, есть некоторые нюансы, ведь говорят: этот человек не живет, а существует. Также возраст: на кого-то действует, на кого-то нет.
     Любовь же внутри. Никто нам ее не навяжет, пусть попробуют, ни у кого не получится. Только смерть разлучит любимых. Любовь до смерти в прямом и переносном смыслах. 

          Кристине я обещал с утра поехать к другу, но замешкался, да путь неблизкий, явился под вечер. Как обычно,  Щука сразу открыл и замер, увидев меня. Наверное, не один,  но впустил.  Посреди кухни на табурете сидела женщина в красном купальнике. Но в этот раз без купальника, плечи и ноги голые, торс обмотан полотенцем в красных маках на черном фоне. Черный цвет придавал грязноватый оттенок  ее смуглой коже, но что было. Полотенце Щуке подарил Назар на день рождения.
              - Знакомься, Лида.
      Мог так не смотреть, я не дурак спрашивать о предыдущей Лиде.
      Женщина царственно кивнула и повернулась к окну, я залюбовался  римским профилем.
 
    Щука увел меня в комнату.
            - Что-то случилось? Неприятности?
            - Нет, с чего ты взял. Ко мне женщина прибилась. У нее ожоги, ей нужна крыша над головой.
            - Извини, не сейчас.
         
    И тут включилась музыка, пела женщина, скрипуче, как ножом по стеклу. Запершило в горле, я закашлял,  проснулся и почувствовал,  что  мне надо было в туалет. И тут я сообразил, что  в его исчезновении виновата женщина в красном купальнике. Это она увела его, и теперь они вдвоем развлекаются в ее доме.
    Свинство, если это так, я был зол, пока не вспомнил, как было на самом деле. Он сразу открыл и сразу согласился, чтобы я пожил у него с Кристиной. Настоящий друг. Только зря я остался ночевать у него, Кристину увели. Назар сказал, вроде мужик с жильем, на вид нормальный. Больше я ее не встречал.
      Женщины меняются, а друзья остаются.