От казаков черноморских до кубанских ч. 19

Тогда же Григорий Потёмкин объявил, что для войска будут выделены новые земли - Керченский Кут и Тамань. Антон Андреевич набирал команды казаков для участия в мирных походах на Крым в 1783 г. 24 ноября 1789 Головатый был произведён в армейский чин полковника. 14 апреля 1790 г. Г.А. Потёмкин наградил его золотой саблей. В том же году казацкая флотилия под начальством Головатого покрыла себя неувядающей славой при «взломе» Дуная - захвате турецких крепостей Тулча и Исакча (которые с обеих берегов закрывали гирло реки от русского флота). После разрушения Сечи, следуя указаниям царицы, Новороссийская администрация всячески поощряла запорожцев к семейной жизни. От его брака с Ульяной Порохней родились дети: дочь Мария (1774 г. р.), Александр (1779), Афанасий (1781), Юрий (1780), Матвей (1791), Андрей (1792), Константин (1794). Своим старшим сыновьям А.А. Головатый дал хорошее, если не сказать, лучшее по тем временам образование. Александр и Афанасий учились сначала в Харьковском коллегиуме (Александр – с 1790 или с начала 1791-го), а затем были определены в Петербургский шляхетский корпус. Туда же был отправлен учиться и Юрий (в октябре 1792 г.). Мечтал судья о том, чтобы его сыновья стали морскими офицерами, но вскоре выяснилось, что Александр «страдает» морской болезнью, а Матвей тяготится учебой, Юрий предпочел ей женитьбу. Дочери Марии Антон Головатый образование дал домашнее и всячески стремился развить в ней пробудившуюся тягу к музыке.

21 августа 1791 г. из Слободзеи Мария Антоновна писала отцу: «Милостивый родитель мой! Я слышала, что вы изволили получить Владимира 3 степени креста, о чём вседушно радуюсь и желаю вам сердечно получить все ордена кавалерские, при сем покорно прошу прислать Степана Николаевича Перехрестика, который будет меня обучать играть на гусли, мы ж чрез сего письмодателя получили оныя, и в доме находятся...» Глубоким уважением к отцу и любовью к матери дышат все письма их детей. В конце 1791 или в начале 1792 г. умерла Мария Антоновна, любимая и единственная дочь Антона Головатого, что глубоко опечалило войскового судью и повергло его в уныние. Смерть наступила внезапно, вызвав подозрение об отравлении. Кубанский историк П.П. Короленко сообщает бытовавшее в семье Головатого предание, что её накануне помолвки отравила девушка, бывшая прислугой из-за того, что хозяйка не пожелала взять её с собой в Петербург. Скорее всего, и сам Антон Андреевич не знал истинной причины смерти дочери и долго размышлял о ней, пытаясь своим пытливым умом проникнуть в тайну. С осени 1787 г. Антон Головатый состоял при кошевом атамане Сидоре Белом. По всей видимости, взаимные уважительные и тесные отношения у Антона Головатого сложились с многими священнослужителями, включая влиятельных и даже почитаемых в Православии иерархов. И дело было не столько в дипломатии, а в том, что Антон Андреевич сам являлся человеком весьма набожным. При нём во флотилии постоянно находился иеромонах Герасим.

Среди его знакомых был и благочинный старец Паисий Величковский, являвшийся в начале 1790 гг. архиепископом Нямецкого монастыря. А.А. Головатый в письме от 26 мая 1791 г. сообщал З.А. Чепеге: «От Нямецкого монастыря я возвратился благополучно. Старец приказал вам кланяться, прислал вам просфору... Ещё скажу вам, старец просил нашей помощи и именно хлебом и прочим. Я ему дал слово и оставил подпоручика Малаевского для препровождения подвод. Хвалюсь вам, что нашёл я такое сущее монашеское житие, и как они живут персонально перескажу». Войсковой судья слыл среди священников и монахов щедрым жертвоподателем, к которому они очень часто обращались со всевозможными просьбами о помощи храмам. Об этом свидетельствует и письмо монаха Свято-Афонской Лавры, сообщавшем в письме от 5 июля 1791 г.: «По усердию вашего высокородия к Афонской горе Свято-Афонской великия лавры, соизволили обещать на звоны медь, за которую я мимо Слободзеи едучи, спрашивал господина есаула и кавалера Леонтия Семеновича». Монах просил, если обещанная медь имеется в наличии, то прислать её в Яссы в Трехсвятительный монастырь, где он остановился и, где имеются мастера по литью звонов (колоколов). Кроме того, он просил указать какая надпись и чьи имена должны быть указаны на звонах «во блаженное воспоминание, во славу и честь». Слово своё войсковой судья держал твёрдо, особенно когда это касалось дел церковных и войсковых, поэтому, скорее всего, медь эта в Яссы прибыла, а потом в виде колокольного звона славила имя судьи и всего ЧКВ на святой Афонской Горе.

Немало споров вызывает описание внешности Антона Головатого. Когда исследователи касаются этого вопроса, то обычно приводят выдержку из письма некоего Годлевского, где тот выставляет себя «плешивым и худо телесным» «против здорового велико и жирного тела и против рябоватого лица», а также упоминание Ф.Г. Квитки-Основяненко о том, что Антон Андреевич был небольшого роста и смугл. Хорошо знавший Головатого Иван Мигрин ничего особенного в его внешности не отмечал. В воспоминаниях он так описывает своё первое впечатление от встречи с ним в Галаце, где жил без средств на существование: «На берегу увидел, как подъезжает лодка с черноморскими казаками. Из лодки вышел человек с георгиевским крестом на груди; это был полковник Головатый… В нём-то судьба указала мне впоследствии начальника моего, руководителя моей службы и всех последствий, от неё происшедших». Никаких замечаний о росте, грузности и т.д. Мигрин не приводит. По всей видимости, Антон Андреевич был человеком среднего роста, склонным к полноте. Как бы там ни было, сохранился прижизненный портрет А. Головатого, выполненный профессиональным художником. 24 августа 1792 г. ген. В.С. Попов сообщал войсковому судье письмом: «Платон Александрович посылает вам ваш портрет с присутствия вашего и описание, которое при сем препровождаю». По всей видимости, получил его А.А. Головатый в Слободзее, но побывал ли портрет на Кубани сложно сказать. Вероятнее всего, он хранился в одном из имений войскового судьи на Украине и был передан в музей каким-либо из его потомков.

Отправляя этот портрет, В.С. Попов надеялся, что А. Головатый получит его уже на Тамани, куда советовал поспешать. Однако судья перед своим отбытием на вновь пожалованную землю должен был до конца уладить все войсковые и личные дела в Слободзее. Среди последних, наряду с продажей дома, разборкой мельницы для её перевозки на Тамань, одним из наиболее важных дел стало устройство церкви над могилою любимой дочери. В сентябре 1792 г. он обратился письмом к архиепископу Амвросию: «...Захарий Алексеевич с конными и пехотными полками на высочайше пожалованную землю принял путь, взял с собою и войсковую церковь, а остался один оный чехол, и вам не безызвестно, что я положил обещание соорудить над гробом покойной дочери моей церковь, и сверх того и хорошее местоположение, то Вашего Высокопреосвященства тружу всенижайшею просьбою, не оставьте дать кому следует повеление о переносе из приходской Слободзейской церкви храма святого архистратига Михаила в изъясненный чехол со всею утварью церковного престола». Хлопоты по устройству церкви, волнения, связанные с горькими воспоминаниями, отразились на здоровье А. Головатого, и он не смог выехать осенью 1792 г. на Тамань. 20 октября 1792 г. он сообщал в письме кошевому Чепеге: «Я от 21 истекшего сентября сильною лихорадкою пополам с горячкою тяжело заболел, от которой теперь, слава Богу, есть легче, чрез которую болезнь, а большею частью за встречающихся от господ генералитетов и других регулярных войск командиров частоминутных о разных делах наглостей не выехал по сие время в Тавриду, ибо за отъездом моим всех здесь остающихся разорят в пух, что и принудило решить себе оставить оной выезд до предстоящей весны и заниматься одними довольными здесь распоряжениями».

Осенью умер архиепископ Екатеринославский Амвросий, на долю которого в предыдущем году выпало столько всяких волнений: смерть светлейшего князя Таврического, его отпевание и последующее препровождение тела в Херсон, смерть и отпевание дочери А. Головатого, встреча казачьей депутации с дарственными грамотами в Слободзее. Освящал церковь Святого Михаила, установленной над могилой дочери А. Головатого, уже митрополит Кирилл, живший в Дубоссарах. За делами административными и хозяйственными не забывал войсковой судья и о приёмных детях. 8 декабря 1792 г. Демьян Поночовный докладывал ему о выкрещенных турецких мальчиках, взятых А.А. Головатым на воспитание: «врученные мне мальчики находились в болезни, а ныне, получа от оной выздоровление, находятся при мне живы и здоровы, в науке их идет успех. Иван и Петро часовую учат утреню, а Павло грамоте доучил, и уже пора ему начать учится часословец здешней школы. Хотя и була, но как она разошлась, то сказанных мальчиков по приезде моем обучает полкового хорунжего Саввы Юшки сын Филипп». Речь, по всей видимости, шла о школе казачат в Тамани. В марте 1792 г. одновременно с решением Рады отправить делегацию в столицу, на Кубань, через Крым, также выехал небольшой отряд казаков во главе с полковником Мокием Семёновичем Гулик, для изучения и топографического описания земель на Тамани и Кубани. Отряд этого волевого, целеустремленного, мужественного человека с удивительной судьбой, прошел всю Кубань.

Продолжение следует в части  20                http://proza.ru/2019/07/06/1085      


Рецензии