Сотня

- Ты же знаешь, что я не вру, - сказала она.

Он сидел напротив нее, занимая глаза мнимым делом - складывал газету, выравнивая распавшиеся листы, будто это было всем, что его волновало.

- Люблю. Веришь? – настаивала она.

Он посмотрел на нее, но не сказал ни слова. Она опаздывала, поэтому смотрела нетерпеливо, почти требующе. Он медленно кивнул. Она улыбнулась.

Лора встала, обхватила обеими руками кудрявую голову Мика и прижалась губами к макушке. Затем начала хватать вещи и засовывать в сумку - кошелек, ежедневник, сигареты, наушники, телефон. Посмотрела на наручные часы и прочитала: «92/1,283,015». Нажала на кнопку сбоку - высветилось время. Пора.

Она оделась и чмокнула Мика, который подошел проводить ее к дверям. Через минуту она уже бежала по улице к ближайшей кофейне и обещала себе, что сегодня она не опоздает домой, и Мик не будет ее ждать допоздна. Ему было 13. И чаще всего он проводил время дома.

Лора забежала в кофейню и подлетела к прилавку. Она указала на пункт меню, висевшего на стене, затем вытянула два пальца. Парень за стойкой кивнул и опустил руку в чашку с сахаром-рафинадом. Через три автомобильных сигнала на ближайшем светофоре он вручил Лоре пышащий стакан с пупырышками. Она глотнула кофе и убрала рукой упавшие на лицо волосы. Было решено допить остальное по пути к троллейбусу.

Троллейбус шел до работы минут 40. Лора любила эти поездки. Здесь она думала не спеша, принимала решения или просто смотрела в окно. Кондуктор подошел и молча сунул ей под нос валидатор, оторвав ее от подсчета красных машин за окном - она остановилась на цифре «4». Лора протянула карточку, и кондуктор считал поездку. Затем она вернулась к окну. Теперь, когда люди говорили так мало, внутренних диалогов стало больше.

Лора скучала по словам, по городскому гулу голосов. Новый режим ввел жесткий лимит – 100 слов в день для каждого, начиная с 14 лет. Пять лет назад это оказался единственный способ победить ЛОЖЬ, которой стало слишком много. Когда у каждого в распоряжении оказалось всего 100 слов в день, люди вдруг поняли, что тратить их на вранье нельзя, никак невозможно. Ведь тогда ничего не останется на правду. А еще они стали слушать. И слышать. И, кто бы мог подумать, но даже инструкции теперь читались внимательно - а они теперь были везде. Регистратуры и горячие линии же почти исчезли. Все стало механизировано.

Лора жалела, что этой системе всего пять лет. Она бы хотела, чтобы ее ввели лет 15 назад. Тогда, возможно, с ней не случилось бы то, что случилось. И сейчас все было бы иначе.

«Приветствую вас! Хорошего дня!» - дружелюбным, но все же неживым голосом встречал экран в холле бизнес-цента. Лора даже ухом не повела – оно «замылилось» на одинаковую интонацию - и прошла к лифту. На работе не было слышно разговоров. Повсюду играла приглушенная классическая музыка. Лора работала редактором в журнале. Каждый день она перебирала сотни чужих слов, пересыпала их из одной кучки в другую. Издание писало о жизни города, о политике тоже. «Мэр ответил на вопросы горожан на ежемесячной конференции» - прочла она заголовок статьи для следующего номера. Лора знала один гигантский плюс нового режима - чиновники стали меньше врать. Ведь у них не осталось даже прессы - напечатанные и написанные от руки слова тоже входили в сотню. Поэтому все профессии, на которых люди тратили слова, оплачивались выше остальных. Лора тоже тратила слова на своей работе.

Обед. «23/1,282,946». Лора часто на автомате проверяла счетчик. Люди больше не измеряли время в минутах. Теперь его отсчитывали сказанные слова. Для удобства производители часов вынесли счетчик на главные экраны. Два числа означали: сколько осталось на сегодня и сколько осталось всего. Вообще-то, в день можно было потратить больше ста слов. На самом деле - сколько угодно, пока второе число не приравняется к нулю. Раньше все волновались о своем возрасте. Теперь каждый беспокоился лишь о том, сколько ему осталось сказать.

Лора сидела на скамейке в парке и ела салат из контейнера. Погода была хорошая. По лужайке напротив носились две большие собаки, а в сторонке молча стояли их хозяева. Животные заливались лаем, догоняли друг друга и отбирали мячик. Лора засмотрелась на безудержное, не стесненное ничем общение двух существ. Она усмехнулась, подумав, что, должно быть, хорошо быть собакой – не приходится бороться с ложью, потому что просто не знаешь, что это такое.

- Я сильнее вас всех! Ссыкуны поганые! – громкая тирада сотрясла парк. Она исходила из рта немолодой женщины в лохмотьях, которая медленно брела по аллее и махала какой-то веткой в такт каждому своему слову. – Эти гребаные часы говорят, что у меня осталось 400 слов! Да пошли они на хрен со своими цифрами! Я вам все выскажу напоследок! Вы все меня услышите! Чего уставился?! – она обратилась к хозяину собаки. – Давно на тебя баба не орала? Поди, соскучился?! Мне на тебя не жалко слов, не то что твой шалаве! Ну! Кто хочет поговорить нормально?! Будут они мне диктовать! Ироды!

Женщина удалялась в другой конец парка, ее речь стихала. Лора разволновалась, посмотрев на эту агонию человека, у которого кончались слова. Кончались навсегда. Но в то же время ей стало и хорошо. Она будто вдохнула свежего воздуха.

Вернувшись на работу, Лора отредактировала еще десять статей. Теперь редакторам работалось легче. Все материалы были очень короткими и только по делу. Никакой воды, никакого пафоса и глупых шуток – никто не хотел тратить на это слова, даже за большую зарплату. Так что Лоре приходилось только проверять факты и грамотность. Из этого всего вытекало одно замечательное следствие. Люди снова увлеклись книгами. Теперь спускать слова на вымысел решались только те, кто не делать этого не мог – талантливые писатели. Их книги ценились так, как раньше ценились разве что последние версии айфонов.

Вечером Лора ехала на троллейбусе домой. Ей хотелось вернуться пораньше хотя бы сегодня. Вчера она приехала почти в полночь. Мик стоял в дверях своей комнаты и смотрел на нее исподлобья. Он даже не сказал ей вчера «привет», а ведь у него миллион приветов в запасе. Это опустошало ее. Он мог говорить с ней бесконечно, но не всегда даже здоровался. Лора надеялась, что с кем-то другим он использует возможность говорить без оглядки на цифры. Ведь всего через семь месяцев он наденет злосчастные часы, которые запустят датчик речи, вживленный в его горло. Лора дотронулась до своей шеи и нащупала маленький шрам. Ее глаза были закрыты, а в наушниках звучала песня – в ней было много музыки, но мало слов – это новая песня.

Лора открыла входную дверь, нарочно громко звеня ключами. Будто говоря: «Вот она я! Я сегодня рано, видишь? Я хорошая мать!» Но войдя, она сразу заметила, что кроссовок Мика нет на месте. Лора скинула ботинки, прошла на кухню и достала бутылку красного вина. Наполнила бокал на треть и тут же отпила половину. Вместе с бокалом она вернулась из кухни в прихожую, задумчиво оглядела себя в зеркале. Прищурилась, как прищуривается человек, который подозревает. Но в чем можно подозревать самого себя?

Лора посмотрела в сторону комнаты Мика. Дверь была приоткрыта. Оставив бокал у зеркала, она подошла к его комнате и, помедлив, вошла. Щелкнув выключателем, Лора увидела комнату 13-летнего сына. Она редко бывала тут. На кровати смятое одеяло и половина содержимого комнаты – от книг до ноутбука. Лора подошла и вытащила из вороха вещей футболку. Расправив ее, она увидела принт с музыкальной группой. Сын любил System of a down. Губы Лоры невольно сжались в белую полоску. Она опустилась на кровать, смяла футболку в комок и спрятала в нем свое лицо.

«Они жгут, как никто! Тебе нравится?» - с горящими глазами спрашивал ее Чет 14 лет назад. Он много болтал о музыке и не только. Было невозможно понять, где он говорит искренне, а где красуется или откровенно гонит. Но Лору это не заботило. Чету было 21, ей 17. И песни этой группы ей не очень нравились, но очень нравился дерзкий Чет с его кудрявой шевелюрой. Поэтому: «Да, они прикольные, Чет». Теперь ей очень сильно не нравилась музыка System of a down, в особенности песня Psycho, под которую Чет изнасиловал ее. В тот вечер он уговорил ее зайти к его другу, чтобы покормить собаку. Так он сказал. Никакой собаки там не оказалось. И теперь их с Четом сын тоже любил эту группу. Лора не могла запретить ему слушать ее, она могла лишь, едва сдерживая приступ паники, заставить его надеть наушники.

- Ты сегодня рано, - Мик стоял в дверях. Только теперь Лора заметила его. Красивый парень с непослушными кудрями и грустными глазами смотрел на нее.

- Да, я торопилась к тебе, Мик. Иди сюда. Куда ты ходил?

- В магазин. Купил кексов. Будешь чай? – с этими словами он подошел к матери и уселся на ковер рядом с ней.

- Конечно. Но сначала хочу сказать тебе. – Мик внимательно смотрел на нее. - Я люблю тебя, Мик. Веришь?

Лора теперь была готова увидеть то, что отвечали его глаза. И увидела. Увидела, как они потухли. Как новая тонна надежды в них рассеялась. Она уже не раз видела это.

- Пошли пить чай, Лора.

Правительство провело грандиозную реформу по избавлению людей от лжи. И люди действительно перестали врать друг другу. Но они все еще врали самим себе.

Лора взглянула на наручный прибор и прочитала: «1/1,282,924»

- Идем, - ответила она сыну и взяла его за руку.


Рецензии