Дедушка. Глава 19. Приключение

Дедушка


Перевод с французского


Н. Моисеевская


В четверг, задолго ло семи часов, я был у ворот дома с сеткой за спиной, с удочкой в руке. Как только появились остальные, мы отправились. Камю, шедший на несколько шагов впереди, повернувшись, сделал нам знак молчать. И мы отчётливо услышали за деревьями на другом берегу отчаянный плач ребёнка. Почти тотчас мы увидели у местечка, где стирают, на открытом пространстве девочку в красной юбочке и цветном платке, повязанном как косынка. Она бежала, быстро перебирая маленькими босыми ножками. Мы хорошо видели, что она несла на спине корзинки. Почти сразу появились два крестьянских мальчика, которые бежали за ней. Вероятно, ей не хватило дыхания, потому что она внезапно остановилась, приложила левую руку к груди, протянула правую руку в сторону своих преследователей, как бы взывая к их жалости. Корзинки врассыпную покатились по траве. Первый из прибежавших мальчиков принялся больно колотить девочку, другой забавлялся тем, что расшвыривал корзинки ногой. Камю соорудил из рук рупор и громко крикнул:
- Оставьте её!
Девочка и мальчишки обернулись в нашу сторону. Один из двух сорванцов подошёл к самому берегу и надменно крикнул:
- Что вы сказали?
- Оставьте малышку в покое! - дрожащим от возмущения голосом повторил Камю.
Вместо ответа наглец адресовал Камю грубый жест и снова стал колошматить маленькую продавщицу корзинок. Камю бросил свою удочку, освободился от провизии и быстро разулся. Засучив брюки до колен, он шагнул в Энгр без тени колебания. Вот человек, у которого слово не расходится с делом!
- Он один против двоих! - воскликнул я, бросая удочку и припасы, и мои дрожащие пальцы принялись развязывать шнурки ботинок.
- Нет, не ты, - проговорил Жубер, - ты не знаешь брода и можешь утонуть; Туэн уже приготовился: будь спокоен - вдвоём им никто не страшен.
Туэн только что ступил в воду. Двое сначала приняли спокойный вид. Когда Камю был на середине речки, они стали искать камни, чтобы бросить в него, к счастью, в том месте был только песок. Не оглядываясь, есть ли сзади подмога, Камю обрушился на мальчишку №1. Какой великолепный прыжок! Мальчишка №1 пролетел по воздуху, визжа, как недорезанный поросёнок. Мальчишка №2, пока другой охал на земле, подошёл сзади. Но Камю сделал разворот на 180 градусов и схватил его за туловище. Казалось, силы у них равны. Только мальчишка попытался взять жульничеством, наступая на ноги Камю своими грубыми подкованными башмаками.
- Мерзавец! - процедил сквозь зубы Жубер. Почти тотчас он воскликнул:
- Ого! Забавно!
Озорник №1 поднялся и помчался со всех ног в деревню, не подождав своего товарища, не повернув даже головы. Камю ловко свалил подножкой озорника №2, оба покатились по песку в тот момент, когда Туэн прибыл на поле брани. Туэн скрестил руки. Камю быстро выпрямился, а №2, согнувшийся, чтобы, по возможности, меньше открыться противнику,имел вид свернувшейся в клубок мокрицы. Он закрыл лицо руками и, казалось, решил так подождать своей участи. Туэн и Камю помирали со смеху. Жубер, перегнувшись вдвое, стучал ногами, хлопал себя по коленям, я катался по траве. №2, наконец, понял, что имеет дело с благородными противниками; он вскочил, чтобы бежать, к несчастью, он наткнулся на кучу земли и упал на четвереньки; наскок был такой сильный, что он не смог сразу выпрямиться и невольно пробежал на четвереньках расстояние в дюжину шагов. Его товарищ, который ждал на откосе рва, показывал кулак двоим победителям. Туэн и Камю повернулись к нам спиной, но по тому, как прерывисто вздрагивали их плечи, было видно, что они продолжали смеяться. Маленькая продавщица корзин, видя обращённых в бегство своих врагов, также смеялась; смех у неё был совсем детский. Жубер наклонил голову, словно говоря:
- Я не хочу больше смеяться!
Но он смеялся ещё больше,от чего у меня не было сил подняться, потому что меня душил сумасшедший смех. Наконец Туэн и Камю подошли к девочке и заговорили с ней, потом стали показывать ей знаками, как если бы она была глухонемой. Они собрали корзинки и помогли водрузить их на плечи девочки.
- Не нужно бы её там оставлять, - сказал я Жуберу, - потому что эти шалопаи могут вернуться и отомстить. Можно было подумать, что Камю на другом берегу услышал мои слова. Передав Туэну связку корзин, он поднял девочку на руки и перешёл Энгр так легко, словно нёс пёрышко. Девочка была очень смуглой, с большими чёрными глазами  с выражением кошечки, наполовину шаловливым, наполовину испуганным.
- Я понял, что её родители идут впереди нас, - сказал Камю в качестве объяснения, - но я не понимаю, что она могла делать одна на другом берегу. Она не говорит по-французски, а я ничего не понимаю из всего, что она говорит.
- Может быть, её послали к деревянному мосту, чтобы продать корзины в замке Бюссероль, - предположил Жубер.
- Возможно, - сказал Камю.
Взяв за руку малышку, он повёл её на холм, откуда открывался вид на замок. Камю указал на замок. Девочка живо качнула головой. Мы проводили её. Семья цыган спокойно расположилась под тополями, за исключением женщины, матери малышки, вероятно, которая перешла мост и беспокойно всматривалась в степь. Девочка испустила пронзительное восклицание и побежала впереди нас, тотчас подбежала мать, остальные лениво приподнялись на локти. Когда мы оказались среди них, они все поднялись, и самый старший из табора снял шляпу и изящным жестом приветствовал нас. Девочка в этот момент рассказывала своё приключение. Продолжая говорить, она схватила Камю за руку. Отец, с серьёзным видом подошёл и поклонился с достоинством принца, по крайней мере, таким он мне показался, и сделал невиданное. Он с нежностью взял правую руку Камю, приложил её к сердцу на своей груди, а потом серьёзно запечатлел на ней поцелуй в знак признательности. Эта торжественная честь, исходящая от взрослого человека отваге и благородству моего товарища меня глубоко взволновала, потому что позволяла ощутить чувства, которые я познал сам, и была обращена к истинному шевалье, пришедшему на помощь слабым. Я никогда не видел снова ни героиню приключения, ни кого-либо из её семьи, и если само приключение запечатлелось в моём воспоминании, то это почти из-за королевского жеста того человека с седеющей бородой, который уточнил и передал таким потрясающим способом мои собственные чувства.


                ***