Учительское счастье

     Н…да.., годы  идут, спешат, летят… В молодости этого не замечаешь.
Сегодня прозвенел последний звонок очередного учебного  года. А для моей супруги, учительницы, он стал ещё и последним в  трудовой деятельности.
Понимаю, что ей тяжело так сразу уйти из профессии, но за 37 лет её глаза уже стали быстро утомляться при  проверке школьных тетрадок… Смотрю, она сидит на диване и читает письмо «Когда соскучитесь по 6-В классу». Вся ушла в чтение.
Я не стал её отвлекать, и  сам взялся за цветы. Сегодня их столько много, что пришлось заполнить не только все вазы, но и большой кувшин. Ученики, узнав, что Татьяна Николаевна  прощается с профессией, с грустью, а иногда и со слезами на глазах, дарили свою признательность её труду, принося всё новые и новые букеты цветов. Квартиру украсили розы, герберы, гвоздики, корзинки с цветами.
Потом вдруг меня осенило, я никогда не брал интервью у своей упруги.  А что, если написать, как начиналось её учительское счастье. Ведь она любит свою профессию, это же счастье, идти на работу с радостью.
Татьяна продолжала читать, улыбалась, а в глазах блестели  слезинки. Я одел очки, взял блокнот и, присев рядом на диван, кашлянул. 
– Дорогая, милая Татьяна Николаевна, как тебе работалось  с 1983 года, я знаю. Но ты начала работать учителем в 1981 году  в Белоруссии, – начал я.
Супруга оторвала глаза от письма. Сняла очки и удивлённо посмотрела на меня.
 – Так, спокойно. Могу же я взять у тебя интервью?! Попробую написать о тебе.  Только с твоего согласия, – торопливо добавил я.
Она вдруг улыбнулась:
 – Знаешь, такое письмо Лизавета написала, просто бальзам на душу… А заголовок-то какой придумала! – немного помолчала, потом лукаво добавила. – Интервью так интервью. Задавайте, товарищ корреспондент,  свои вопросы.
 – У меня один, но очень важный вопрос. Почему ты решила стать учителем? Ведь по рассказам твоих родителей, ты была ещё тот архаровец.
 – Верно, архаровец, так меня в детстве папа называл лет до двенадцати. В военном городке мы играли все вместе. Мальчишки играют в футбол – мы тоже. Я в нападении. Кстати, неплохо играла.  За все наши детские шкоды почему-то доставалось мне, а мальчишки меня за это и уважали, и слушались: не выдавала их.  Ни у папы, ни у его друга комполка и тени сомнения не было, что только под руководством Танюшки Ковалёвой ребята смогли проникнуть на охраняемую территорию танкодрома (жили мы тогда в Германии).  Пошли мы смотреть, как танки преодолевают полосу препятствий: с горы на гору, ров с водой. Ужас, сейчас страшно становится, что могло с нами случиться. «Ты понимаешь, доченька, что механик-водитель просто мог вас не увидеть. Он же смотрит только перед собой в щель смотровую», – вёл со мной профилактическую беседу папа. Я удивлялась: «А как же ты нас увидел с наблюдательной вышки? Мы же пробрались совсем с другого конца танкодрома?» « Вот то-то и оно, что не я вас увидел. Сам командующий, маршал Гречко, с проверкой был, он-то вас, лазутчиков, и увидел в свой фронтовой именной бинокль». Досталось же нам тогда. Но и похвалили нас, что мы проверили надёжность оцепления полигона. Нет худа без добра!
А вот лет с 12 папа стал меня величать Татьяна. По-взрослому. Это даже какую-то ответственность на меня накладывало. Я всегда была человеком с активной жизненной позицией: в школе – секретарь комсомольской организации школы, в университете – секретарь комитета комсомола факультета. На экзамен заходила всегда в первой пятёрке, отвечала всегда первой. Мои однокурсники шутили, что я задавала тон, поднимала настроение преподавателю. По окончании университета предложили мне аспирантуру в Минске, но я отказалась. Решила сначала поработать в школе.
По распределению я шла первой, а значит, имела право выбрать любое место работы. Представь себе, у нас тоже был рейтинг. Составлялась огромная «простыня» всех наших университетских успехов. Подсчитывались баллы, и составлялся список очерёдности.  А перед деканатом висел список вакансий учителей. 
В то время родители жили в Литве. Папа служил в военкомате. По карте я нашла ближайшее к родительскому дому место работы. Это Сморгонский район. Всё складывалось удачно. Поезд Минск-Рига шёл с остановками в Сморгони и в Ионаве. Я и выбрала распределение туда. Комиссия по распределению была шокирована. Светила аспирантура, работа в городе  – отказалась, выбрала самый дальний район. А у меня были самые меркантильные интересы: ехать до родительского дома было удобно.
16 августа 1981 года в районо меня встретили с распростёртыми руками и вручили направление в Мицкевичскую восьмилетнюю школу на должность завуча. «Какой завуч! Я ещё и учителем-то не работала!» – возмущалась я. «Не волнуйся, и учителем тоже будешь работать: преподавать русский язык и немецкий язык!» – обрадовали меня.  Следующим  утром я уже погрузилась в составление расписания.
Коллектив школы, достаточно возрастной, встретил меня доброжелательно и помогал мне во всех моих начинаниях. Жила я на квартире с учительницей физкультуры. А со второй четверти (директора проводили на пенсию) я стала исполнять обязанности директора, так на мою голову свалились и хозяйственные школьные дела.
Школа в деревне не только учила детей, но и занималась  пропагандой знаний. И вот после 6-ти дневной трудовой недели в воскресенье учителя по очереди отправлялись читать лекции на ферме, на полевом стане, на машинно-тракторном дворе. Одев выходные туфельки, повесив на плечо сумочку, я отправилась читать лекцию о международном положении на ферму. Зашла в контору совхоза, чтобы узнать, в какую сторону, вообще-то, мне идти.  Дежурный посмотрел на меня оценивающим взглядом, объяснил в каком направлении мне двигаться и стал крутить ручку телефона, куда-то пытаясь дозвониться.
Хорошая грунтовая дорога шла через берёзовую рощу. Я любовалась яркими красками осени, хотелось петь и сочинять стихи. Кругом была потрясающая красота. Километра через два дорога превратилась сначала в двухколейную, а потом и вовсе в кашеобразное поле. После ночного дождика на нём чётко отпечатались коровьи копыта и рисунок тракторных колёс. Я остановилась, посмотрела на свои туфли… Стало грустно. Дорога кончилась. Впереди был непреодолимый для моей обуви участок, в конце которого вытянулась белой линией молочная ферма.
Вдруг я услышала среди сплошного мычания тарахтящие звуки, это от  фермы ко мне двигался трактор. Ура! Они увидели мой оранжевый плащ! Или из конторы им позвонили?! Молодой улыбающийся тракторист буквально летел по скользкой грязи, махая мне рукой. Я влезла в кабину и села рядом. «Мы вас ждём. А в красном уголке я для вас васильки в банке поставил», – улыбался парень. Я взглянула на этого счастливого молодого тракториста и поняла, что не зря пришла сюда.
На ферме была чистота… Доярки наперебой рассказывали мне про коров, как какую звать, про надои. Разрешили погладить телят. Я впервые выступала перед людьми, которые мне в бабушки годились, поэтому волновалась.  Они интересовались не столько политическими, сколько бытовыми проблемами.  Постепенно моя политинформация перешла в простой задушевный разговор о жизни. Спрашивали меня о своих внуках, детях, которых я учила.  Говоря сегодняшним языком, получилось такое выездное родительское собрание. Прощаясь, они просили почаще приходить к ним. До дома меня довёз тракторист и передал подарок от доярок – 3-х литровую банку молока. Какое же оно было вкусное!
Незаметно наступила зима, а там и Новый год. Снегу намело, только на санях да на тракторе проехать можно. 3-го января я приехала от родителей и   вышла на работу. Дежурная техничка сообщила, что в новогоднюю ночь кочегары хорошо отметили праздник,  разморозили отопительную систему школы.. Если честно, я не поняла всего ужаса случившегося. Вошла в класс и остолбенела: на моих глазах от батареи отлетел кусок чугуна. Я успела отскочить в сторону. Вбежала перепуганная техничка: «Ой, наставница, не убило»? (Наставница по-белорусски значит учительница.) Я подошла к батарее и пальцем потрогала в батарее лёд…Меня охватил ступор. Физика физикой, а когда это на практике увидишь… Как начинать учебную четверть, если батареи «стреляют»?! Звоню в районо. «Уже всё знаем. Бери у директора совхоза любой транспорт и срочно сюда.  Будем думать», – приказал заведующий районного отдела образования.
Метель мела. Транспорт стал из-за больших сугробов. Мне выделили сани с верхом, прямо царские. Кучера дали, и мы через лесной массив по короткой дороге (20 км) к обеду добрались до райцентра. Картина: в валенках, в тулупе вваливаюсь в кабинет заведующего. Сначала он удивился, а потом начал хохотать. Он смеётся, а я реву. В кабинете было ещё несколько человек, но они на нас не обращали внимания. Что-то писали, одновременно говорили по телефону. «Молодец! Я думал ты только к вечеру доедешь, а ты быстро управилась! Садись, записывай! – я исписала два листа: номера школ, телефоны, сколько секций батарей кто даёт, где взять баллоны с газом.  Получила накладные. – Завтра к вам приедут слесаря, – продолжал давать мне указания заврайоно. – Не слезай с них, пока не сделают. Пусть совхоз поможет людьми, но к началу занятий первый этаж должен  быть готов».
С утра до вечера мы работали все. Сушили классы, перенесли со второго этажа парты на первый. Разместили классы в библиотеке, в актовом зале, в спортзале, в мастерских. Но  12 января я доложила, что занятия начались. Первый этаж сделали. На ремонт отопления второго этажа ушла ещё  одна неделя. Педагогический коллектив, как и семья, познаётся в беде и в заботах. За этот год он стал мне родным. Мы дружно отмечали праздники, ездили с концертами в другие школы района.
Наступило время экзаменов. Я стою на крылечке школы с другими учителями и встречаю своих выпускников, 8 класс, идущих на экзамен.   В накрахмаленном белоснежном переднике… Мария одна.  «Подожди, Маша, а где твой брат? Где Эдуард?» «А Эдя сегодня на хозяйстве. Я сдам, подменю его, потом  он прибежит сдавать», – спокойно ответила она. «Как потом? Он должен сейчас быть на экзамене, вы пишите диктант!» – я настойчиво требовала объяснений, ещё не понимая, что  деревенский уклад очень отличается от городского. «Мамка с папкой  вчера уехали на свадьбу, а нас оставили на хозяйстве. Мы поочерёдно и сдадим экзамен», – она не понимала, почему так нельзя сделать.
«Татяна Микалавна, сейчас всё исправим. Садитесь в машину», – Чеслав Петрович, учитель географии, завёл свою зелёную «копейку»,  и мы поехали в соседнее село. Остановились у ворот. Во дворе гуляли утки, куры, индюки, гуси. На шум подъехавшей  машины вышел Эдуард. «Я боюсь индюков, да и гуси шипят и щиплются», – огорчилась я. «Оставайтесь у машины, я быстро, и поедем назад», – учитель снял пиджак, закатал брюки, засучил рукава и зашёл в калитку. Я восхищённо смотрела на круговерть во дворе и улыбалась их дружному тандему. «Птицу накормил? Да! Бычкам сена дал? Дал! Коров подоил? Давно, Маня помогла! Что ещё осталось? Поросятам мешку сделать. Делай, а я носить буду». Через 20 минут и Эдуард улыбался мне, сидя за партой рядом со своей сестрой.
Моим первым ученикам уже по пятьдесят, но для меня они всё те же шаловливые непоседливые мальчишки и девчонки.
Моё кредо: учитель не тот, кто учит, а тот, кто живёт, как учитель, и сам всю жизнь учится.
Знаешь, я вспомнила, у меня уже как-то спрашивали, почему я стала учителем. Я ответила, что люблю проверять тетрадки.
– Таня, я же серьёзно спрашиваю.
–Так я серьёзно и отвечаю: люблю проверять тетрадки. Любовь осталась, а возможность иссякла. Жаль…
Интересное получилось интервью. И грусть, и смех, и воспоминания…

07.06.2018г