Община. Сценарий незаконченный

МИХАИЛ АБЛАЕВ, МОНИКА БЕЛЛУЧЧИ. «ОБЩИНА» (киносценарий).

Вступление. Весенне-летняя площадь большого итальянского города. Витрина торговца прессой, маленького старичка в соломенной шляпе. Камера приближается к газетной витрине, к газете «Читта», на первой странице которой красуется объявление в синей рамке. Объявление крупным планом. Диктор читает:
«Винченцо  Лупо, полковник воздушно-десантных войск республики в отставке, приглашает жителей или гостей Города в Общину Свободных Чудаков, которая будет собираться в большой армейской палатке в городском лесу на первой поляне от автобусного круга в летнее время, по вечерам, с 19 до 24 часов. Для членства в Общине обязательно быть христианином, свободным или ищущим свободы и по возможности -  чудаком. При себе желательно иметь паспорт и деньги на выпивку.
Старейшина общины Винченцо Лупо. Телефон для справок следует.»
Диктор: «Вот те на! И это в нашем то городе!»
К витрине подходит невысокий  полный мужчина с пышной кучерявой шевелюрой и толстыми усами бананом, в потной сиреневой майке и песочных брюках, в жёлтых  туфлях в дырочку, с неестественно сжатой фигурой, вытирающий капли пота со лба.
Мужчина. Дайте газету!
Торговец вопросительно смотрит ему на усы.
Торговец. Что? Кто вы?
Мужчина. Вы глухой?
Торговец. Я задумался!
Мужчина. Я поэт Пеппо! Срать хочу!
Торговец (дружелюбно). Возьмите «Читта»!
Пеппо. Сколько?
Торговец. Один евро. Толстушка!
Пеппо, неестественно согнувшись, роется в кармане брюк, наконец даёт монету и с газетой в руках, прихрамывая, бежит, стиснув ноги, к ближайшему скверу.
Пеппо (оборачиваясь). Сортиров нигде нет!
Торговец (весело). Кон Дио, сеньор!
Пеппо обосновывается в густом кустарнике и справляет нужду. Он готовится вытереться. Хочет оторвать последнюю страницу, но передумывает.
Пеппо (бормочет). На последней – кроссворд, погода, прогнозы. Н-да…
Хочет оторвать первую страницу, но в последний момент внимание его привлекает объявление в синей рамке. Он читает внимательно.
Пеппо. Как поэтично – десантник Винченцо Лупо. Чудак я– это точно. Свободный – нда! Только вот с христианством… Надо срочно покреститься!
Выдирает листы из середины газеты, вытирается и идёт опять к торговцу.
Пеппо. Милейший, где здесь храм поблизости?
Торговец (с удивлением, показывая рукой). Вот там, на соседней улице, скверик там такой…
Пеппо (бодро). Отлично!

Картина первая.

Лесная поляна. Посреди – большая армейская палатка, подобные которой употребляют для заседаний командования или размещения целых взводов в полевых условиях.
Диктор: «Городской лес. 6 июня 2000-нного года. Семь часов вечера. Первое собрание Общества. Винченцо Лупо уже перестаёт ждать. Вот он, старейшина!»
В кадре высокий стройный мужчина лет пятидесяти пяти, с военной осанкой. Лицом и головой похож на Юлия Цезаря в последние дни. На нём розовое поло и тёмно-синие джинсы.
Диктор: «Кто знает, что некогда сам Наполеон Бонапарт в некое время посетил наш лес и посадил на опушке пять саженцев белых акаций? Никто не знает. Итак…»
Лупо перестаёт ждать и входит в палатку.
К потолку подвешен мощный военный переносной фонарь, работающий от аккумулятора. Внутренность палатки ярко освещена. В палатке вместе с Лупо семь человек. Люди сидят по стенкам палатки на надувных армейских походных подушках. Посреди палатки стоит ящик вина «Фриули» со столбиком пластмассовых стаканов. Лупо занимает место старейшины у задней стенки палатки.
Лупо (громким и проникновенным голосом).  Сеньоры… ведь сеньор и сеньорин среди нас пока нет… Сеньоры, мы с вами собрались здесь по взаимным интересам, сводящимся к двум главным положениям -  мы чудаки, мы свободны или хотим быть свободными. Надеюсь, что  участников прибавится, но поначалу нужно познакомиться. В биографию и в душу мы лезть не собираемся. Просто визитные карточки! Обо мне вы все знаете из объявления. Итак, по очереди, кто как может!...
Пауза. Тишину нарушает старичок - торговец  прессой.
Торговец. Я хотел бы знать -  кого вы называете чудаком? Что это за птица такая?
Лупо. Я называю чудаком человека странного и уникального в своём роде.
Пеппо (сидящий у входа). Чудак – это натура маргинальная, особая и внутренне свободная, игривая . Поэт. Я  - поэт.
Лупо. Так скажите о себе красиво!
Пеппо. Я поэт Пеппо. Стихи пишу с 18 лет. Работаю и печатаюсь в городском журнале  «Яблоки».
Лупо (с интересом). Вы – христианин?
Пеппо. Я покрестился 1 июня.
Лупо. Все – христиане? Ко мне только на «ты»!
Приземистый мужчина с большими руками. Да неужто, Винчо, тебя будут обманывать. Ведь мы – свободные чудаки!
Диктор (вполголоса). «Бенедетто, сосед и друг Лупо, ярый доминошник, дворник и озеленитель. Посмотрите на его руки!»
Лупо. Я тебе верю, Бенедетто! (Обращаясь к торговцу). Итак, вы – чудак?
Торговец (заговорщицки озираясь). Я не решил пока!
Лупо. Кто вы?
Торговец. Я  - Джордано, торговец прессой, пенсионер, холостяк…
Работал на хлебозаводе!
Лупо. Прекрасно! Дальше! Вот вы…
Он обращается к взрослому, скорее даже пожилому мужчине, похожему на еврея, но – не еврею, сидящему у окошка посреди палатки.
Мужчина. Можете звать меня по фамилии – я Либеро, библиотекарь вот уже тридцать лет как. Я очень хочу помочь вам всем…
Лупо. Прекрасно, Либеро! Ну, о тебе, Дутто, я наслышан, никак вместе в домино режемся…
Дутто (среднего роста, средней плотности, средних лет, средней симпатичности человек в тонких «в глаза» очках). Ну для всех я скажу о себе! Я Пласидо Дутто, карабинер в отставке, живу на пенсию и на деньги жены-бизнесмена. Не работаю принципиально. Старую собаку, которую выгнал хозяин, не берут сторожить чужие дворы – она питается объедками.
Лупо. И это говорит чудак?
Дутто (сердито). Я был чудаком! В  участке я завязывал шнурки не как все, ставя нужную ногу на табурет, а наоборот – ставя на табурет другую ногу и наклоняясь к полу.
Все смеются. Дутто сердито двигает головой.
Пеппо. Вот это да, хотя шутка уже с бородой! Помню, в 96 году…
Дутто (сердито вперившись в Пеппо). Да, это анекдот, но я действительно чудак!
Пеппо. Ставлю на белого голубя, что это – враньё! Вы – не чудак!
Дутто (яростно, но сдержанно). Я очень хочу быть чудаком, и никто не может оспаривать моё присутствие здесь!
Лупо (с улыбкой). Он мой друг, Пеппо!
Пеппо (саркастически). Он плохо шутит!
Дутто (яростно). Как умею и как считаю нужным! Я – свободный человек!
Пеппо (досадливо). Вы закомплексованы и озлоблены!
Дутто. Не вам судить!
Пеппо. Мне -  я литератор! Мои книги есть  у Либеро!
Лупо (грозно, властно). Селенцио!
Все разом замолкают.
Лупо (высокому красивому блондину средних лет). Вы последний!
Блондин (смущаясь). Я Джанни Оролоджио, служащий в банке. Я чудак разве что в любви, в любви к жене, безнадёжной и мучительной. Я убегаю к вам от жены, которую люблю, но нелюбовь которой мне мучительна…
Воцаряется напряжённое молчание. Пеппо смотрит в потолок палатки и внезапно начинает что-то писать  в блокноте.
Джордано (прерывая молчание). И что -  так-то не любит и не держит жена? Как её имя?
Оролоджио. Её зовут Марианна! Марианна Паладжо!
Джордано. Не держит?
Оролоджио. Держит! А я бегу! Я хочу быть свободным!
Лупо (милостиво). Утешься у нас, брат!.. (После паузы) Пока все! Теперь -  выпьем за встречу! И вообще… выпьем!
Дутто. Было б чего покрепче! Винчо!
Лупо. Я так решил! Только «Фриули»!
Чудаки берут стаканы и бутылки, разливают вино.
Лупо. Как расходиться будем? У всех машины?
Бенедетто. Да ты что, мы же сюда пить пришли! Я думаю, ни у кого!
Лупо. Ну да. Это я, чудак. На своём микроавтобусе припёрся!
Бенедетто. Ничего. На транспорте доберёмся!
Лупо. Итак. За встречу!
Все пьют, им становится хорошо – не сразу, постепенно!
Бенедетто. А вот новый анекдот…
Камера гаснет.

Картина вторая.

Картина леса и палатки.
Диктор: «Сегодня двенадцатое июня. Община договорилась о встрече именно двенадцатого июня. Вот они идут – Лупо, Бенедетто, Дутто и Джордано. Ах, напившись «Фриули», они забыли повесить замок на палатку. Какое горе!»
Друзья подходят к палатке. Бенедетто забегает вперёд и проверяет вход в палатку.
Бенедетто. Винчо, а ты спьяну забыл повесить замок!
Лупо (досадливо). Я не был пьян, но забыл…
Дутто. Все мы были хороши, но осталось ещё чуть меньше полъящика. Это я помню!
Лупо (входя в раскрытую дверь). Чего нам ждать?
Включает фонарь.
Лупо (грозно). А это ещё кто такой?
На полу, лицом к пустому ящику, лежит бородатый мужчина в грязной, неряшливой одежде, в склизло-грязных кроссовках. Вокруг разбросаны пустые бутылки и ошмётки трапезы бродяги.
Лупо (сокрушённо). Вот она, наша христианская агапа!
Дутто (хватая бродягу за ворот куртки). Что ты наделал, червь? Как зовут, давай паспорт! Кто такой!
Лупо (гневно). Негодник! Крыса!
Бродяга, оправившись ото сна, совершенно трезво, но не совсем здраво отвечает.
Бродяга. Кто это крыса? Здесь собственность республики!
Муниципальная собственность – этот лес! Чего руки распустил?
Зовут меня как? Звать меня Джорджио…
Дутто (грозно и истерически). Фамилия?
Бродяга. Фамилия – Армани. Доволен?
Лупо (успокаиваясь). Слушай, Джорджио, доедай сейчас же свой ужин и выметывайся на все четыре стороны!
Дутто (яростно замахиваясь кулаком). Пошёл, гад!
Лупо (строго). Пласидо – отставить! Без рук!
Бродяга растерянно хватает объедки и аккуратно ест.
Лупо. Как же без вина сегодня?
Бенедетто. Будем вести душеспасительные беседы!
Дутто (огрызаясь). А с вином их как бы лучше вести-то!
Воцаряется  минутная тишина с аккуратными почавкиваниями Джорджо.
Джордано (вдруг). А знаете, братья… Давайте его оставим! Ради нашей идеи свободы, ради нашего чудачества, ради нашего христианства… Смотрите, какой он милый!
Дутто.  Мил, да вот только гнил! И дебил!
Джорджио. Я не дебил. Я университет закончил!
Лупо (строго улыбаясь). Оставляем сторожем! И братом! Ты христианин?
Джорджио. Крещён при рождении, но в церкви никогда не был!
Лупо. Но о Боге и о Христе  ты чего-то слышал?
Джорджио. Обижаешь, хозяин!
Лупо. Ладно, перебирайся к стене и участвуй!
Входят Оролоджио и Либеро. Оролоджио печален, но его лицо озаряет свет радости.
Либеро. Мы припозднились?
Лупо. Почти точно семь. (Успокаивающе) А если бы и припозднились – так что из того? Рад представить нашего нового брата и сторожа – Джорджо Армани, бродяга, обретший временное пристанище  в нашей хижине.
Либеро. А вино кто выпил?
Дутто. Этот червяк всё высосал!
Лупо. Пласидо!
Дутто (дерзко). Что Пласидо?
Лупо. Выгоню!
Дутто замолкает. Бродяга дико смотрит из-под нависших бровей.
Бенедетто (глядя в сторону двери). А ты откуда взялся?
Все смотрят на сидящего на своём месте Пеппо.
Пеппо (задумчиво и бодро). Я невидимо вошёл и материализовался!
Все смеются. Обстановка разряжается.
Лупо. Сегодня поговорим о христианской вере – о том, что нас формально объединяет. Что в христианстве главное?
Минутное молчание.
Дутто (досадливо потупив взгляд). Спасение души.
Лупо. А что нужно для спасения?
Дутто ( вопрошающе). Жить по заповедям?
Лупо. А каковы главные заповеди?
Молчание.
Лупо. Братья, да вы чувствуйте себя свободно и не бойтесь быть чудаками!
Все смеются, обстановка разряжается.
Либеро. Первая и главная заповедь Божия – возлюби Бога всем сердцем своим, всей душой своей, всей крепостью своей, всем помышлением своим. И вторая, смежная с ней заповедь: возлюби ближнего, как самого себя.
Молчание.
Бенедетто. А что такое любовь, Лупо? Я всю жизнь теряюсь в догадках…
Лупо (озабоченно). Эта такая вспышка,  движение в душе.
Джордано. Это – о чувстве. Но склонность, но симпатия, но влечение?  Что объединяет значения слова «любовь»?
Либеро (скрипуче). И пьячере, и амаре… Смотри английское «лав» и русское «любовь»! Любовь – это избирательно доброе отношение!
Лупо (смущённо). Но эрос, но любовная болезнь…
Либеро. Это формы, проявления доброго отношения, которое глубоко личностно!
Дутто. Любовь зла…
Лупо. Кто соблазнит одного из младенцев – лучше тому и не рождаться!
Пеппо. Это злость шипит в тебе на сковороде любви!
Все смеются.
Дутто. Выпить хочу! (Вскакивает и хочет ударить ногой Джорджо). Гад! Гад!
Джорджо (яростно). Не имеешь права – старший приказал!
Все снова смеются.
Лупо (кричит). Пласидо, выйди, прохладись и подумай над своим поведением!

Дутто (безвольно). Я – алкоголик!
Пеппо. Алкоголизм и чудачество несовместимы!
Дутто (плачевно). Кто бы говорил, кто бы говорил…
Выходит на улицу.
Лупо. Все согласны с тем, что сказал Либеро? Я например – да, но подумать есть над чем.
Либеро (возбуждённо). В центре – сущность, от неё – феномены…
Джордано. Всем всё понятно! И всем хорошо. Правильно?
Джорджо (саркастически). Правильно!
Лупо. Меня и как христианина, и как военного очень тревожит вопрос о любви к себе. У кого какие мнения? По-моему, самоотверженность -  величайшее достоинство человека!
Либеро. Без любви к себе невозможно выполнить вторую из указанных важнейших заповедей и вообще что-либо говорить о спасении своей души.
Лупо. Но это мучительное – «Ненавидящий душу свою спасёт её». Не Христос ли это сказал?
Либеро. Я отчётливо вижу, что сказал это не Христос! Не мог Он противоречить Божьей заповеди!
Лупо. Так что же…
Либеро. Новый Завет, как и Библия в целом, полон подделок! (Издевательски). А верить-то надо с умом!
Бенедетто (выходя из себя). Так где же эта точка соединения разума и веры?
Пеппо внезапно оглушительно смеётся. Все смотрят на него с недоумением и возмущением.
Либеро (поучительно, как ребёнку). Вера кормит и обшивает разум, а разум учит и руководит верой. Как душа и дух, как жена и муж!
Оролоджио. А когда жена не любит мужа, но пользуется им и держит его при себе…
Бенедетто. Это ты про себя?
Либеро (строго). Это он про всех сказал! Он – умный человек, чего желаю всем здесь присутствующим!
Лупо. Либеро, ты меня приводишь в себя!
Либеро. А был ли ты таким?
Лупо. Я таким должен быть!
Дутто торжествующе входит. У него в руке бутылка «Фриули».
Дутто. Вот, что я нашёл за палаткой. И это – всё мне!
Пеппо (гневно). Безсмысленный ты человек!
Дутто (весело, занося кулак). Ох, сейчас кому-то что-то…
Лупо. Дутто!
Дутто бросается на Пеппо, тот едва успевает схватить его за грудки, Лупо одним прыжком оказывается между ними и сбивает Дутто с ног. Но Пеппо всё же успевает получить косой удар  в глаз. Бутылка, подлетев, опускается к ногам Джорджо. Тот аккуратно, пока все увлечены дракой, открывает пробку и пьёт из горлышка. Его за ухо берёт Бенедетто.
Бенедетто. Ты что это, Армани? Маму с папой забыл?
Джорджо (плачуще). Не хочу к маме с папой!
Бенедетто пьёт и передаёт старичку Джордано. Тот пьёт и даёт Либеро. Либеро отдаёт Оролоджио, не выпив. Тот наливает в стаканчик и ставит бутылку у своих ног.
Либеро (насмешливо). Она пуста!
Оролоджио. Да? (Передаёт бутылку Джорджо).
Джорджо гневно озирается, положив руки на живот.
Лупо сидит на корточках перед оглушённым, лицо в грязи, Дутто.
Лупо (скорбно). Знаешь, Пласидо, ты был моим другом, или скорее приятелем… Но ты не приходи к нам!
Пеппо прикладывает к глазу большой камень голыш.
Дутто (плачет). Это он, это он… позволь…
Лупо. Братья, позволим ли мы этому хулигану быть с нами?
Бенедетто (сурово). Пеппо сам виноват!
Джорджо. Позволим ему быть с нами!
Лупо. Теперь девятнадцатого! Джорджо, еда у тебя есть?
Джорджо. Я бы не отказался…
Лупо. Будешь без вина, отвыкать от гадкого… Братья, теперь все думаем о любви!

Картина третья.

Община в сборе. Посреди палатки ящик «Фриули». Фонарь горит так же ярко. Джоржо лежит на мешках, оголив и почёсывая живот.
Лупо. Хочу сообщить, что позвонила милая женщина…
Дутто. И что же она предложила? Неужели… (Обводит сидящих весёлым и лукавым взглядом).
Бенедетто. Дутто, ты – пакость!
Дутто (яростно). Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!
Либеро. Дутто, ты – вредный элемент!
Лупо. Это так! Но он вносит критический колорит!
Открывается  дверь палатки и входит прекрасная женщина (роль Моники Беллуччи).
Женщина. Вы – Община Свободных Чудаков?
Лупо. Это мы! Назовитесь, сеньора!
Женщина. Со мной сын! Войди, Стефано!
Входит юноша лет шестнадцати, красивый, с бледными усиками.
Женщина. Я – Соня Калория, а это – мой сын, Стефано Калория, лицеист! Мы хотим, мы должны быть с вами!
Джордано. Милости просим!
Пеппо (восторженно). Красота спасёт мир!
Бенедетто (скептически). Это откуда такое?
Пеппо (издевательски). Это Достоевский написал, Пепе!
Бенедетто (яростно). Какой я тебе Пепе?  Я Бене!
Пеппо (весело). Ты Пепе, Пепе!
Джорджо оглушительно ржёт, но, получив тычок от Лупо,  замолкает и заедает куском колбасы.
Лупо. Соня, садитесь вот с этой стороны, где я сижу. Что расскажете о себе?
Соня усаживается вместе со Стефано с противоположной стороны палатки, нежно пряча попку в солдатское одеяло.
Соня (сладко). Ну, что мне сказать? Я  - домохозяйка, я довольна своим браком, и подрабатываю в свободное время, снимаясь в модных журналах и в рекламе.
Лупо. Вы – чудачка?
Соня. Я постоянно разговариваю с зеркалом. Люблю показывать себе язык, кривить рожи….
Лупо. Ну, это -  издержки профессии!
Соня (задумчиво). Не совсем!  Я с детства была чудачкой! Играла с мальчиками, но к телу своему озабоченных не подпускала!
Пеппо. Вы – яркий,. прекраснейший андрогин! Не было ли у вас гомосексуальных побуждений?
Лупо (укоризненно). Пеппо!
Либеро (раздражённо). Истинный андрогин – это ангел во плоти! Пеппо, ты же поэт!
Соня (серьёзно). Я довольна своим браком, и в моих отношениях с мужем свободна: нет запрета ни на какие отверстия!
Лупо (задумчиво, серьёзно). Если уж вы так откровенны… Церковь налагает запрет на анальный и оральный эрос… И на мастурбацию!
Соня (серьёзно). Это предрассудки и заблуждения! Знаете, в юности мне явился Святой – он был пожилой и с лысиной. Мы с ним гуляли в парке. А потом от зашёл за куст – и нет его! Невидим! Так вот, он объяснил мне, что всё, перечисленное вами, допустимо и приветствуется Богом в настоящей любви между мужчиной и женщиной. А мастурбировать полезно и даже необходимо!
Джордано (восторженно). Это святой Николо был! Я вас люблю, Соня!
Джорджо. И я!
Пеппо. И я!
Оролоджио (счастливо). И я!
Лупо. Мы вас любим, Соня!
Дутто (шутовски). Бенедетто, дай отсосу!
Лупо. Прочь из палатки, гад!
Дутто (нагло). Да пожалуйста! ( Выходит, прихватив из ящика бутылку «Фриули»).
Пеппо. Вонючка!
Голос Дутто. Тебе мало одного фингала!
Пеппо. Ничтожество!
Лупо. Откупорим бутылки, братья! По полной!
Все сидящие, даже Либеро и Стефано, наливают вино в пластмассовые стаканчики.
Лупо. За Соню и Стефано Калория!
Джордано. Амен!
Все смеются и пьют. Хмелеют.
Лупо. Раз уж зашла о свободе в любви… Поговорим о свободе!
Что есть истинная свобода?
Соня. Я думаю, истинная свобода – быть собой! Соединиться с собой в вере, любви и … уме своём!
Пеппо. Брависсимо!
Лупо. Но говоря о вере, мы распахиваем себя Небу! Нет уже домика уютного нашего индивидуального счастья и нашей индивидуальной свободы…
Соня. Дааа, а я и не думала об этом!
Либеро (вдохновенно). Я думаю, что истинная свобода человека – во взаимной любви с Богом!
Лупо. Гениально! Бог наградил нас тобой, Либеро! Ну а вторая заповедь, как быть  со свободой  в человеческом общении?
Соня (горячо). Главное – уважать свободу ближнего и давать ему свободу…
Пеппо (наслаждаясь). Чу. Чу. Чу. Чу!
Лупо. Пеппо, не паясничай!
Либеро (вдохновенно). Это – моя любимая тема! Истинная деятельная свобода -  в ограждающей любви! Быть собой и  быть Божиим в овечьей ограде любви ближнего и ближних. А в христианском обществе такое отношение распространяется на все общественные отношения. Человека как младенца оберегать от зла, потерянности на мнимой свободе и раздробленности личности в отделенности от Бога!
Все в задумчивости молчат.
Соня. Это правильно, это  правильно! (треплет Стефано по нестриженой голове).
Лупо. Оберегать, ограждать, ограничивать даже – для Бога, для спасения, для любви, для вечной жизни! Это так! Это истинная наша свобода!
Все восторженно молчат. Джорджо плачет. За дверью слышится храп. Все хохочут.
Лупо. Выпьем же! Пьём, пьём, братья, «Фриули»!  Признаюсь вам, что записываю все наши  удивительные рассуждения и гениальные мысли и выводы и издам их отдельной брошюрой под названием «Дела и мысли Общины Свободных Чудаков».
Все аплодируют. Соня вытирает своим платком слёзы Джорджо и тот влюблённо смотрит на неё. В палатку на четвереньках входит Дутто и рычит.

Картина четвёртая.

Диктор: «Двадцать второе июня. Вот Соня, она идёт  к палатке, чтобы навестить Джорджо».
День солнечный. Соня Калория в короткой юбке, с пышной прической на голове, пробирается  между кустиков и низких деревьев к палатке, где находится Джорджо.
Соня. Тук, тук, тук! Есть кто-нибудь?
Джорджо. Я здесь. Кто пришёл?
Соня (входя). Не узнаёшь?
Джорджо (восторженно). Соня! Зачем сегодня? Ведь собрание 25 июня!
Соня. К тебе, дорогой!
Джорджо (почёсывая свербящую грудь). Да что я за птица такая?
Соня. Ты – мой любимый человек, и ты в беде! Выпьем «Фриули»!
Джорджо торопливо откупоривает бутылку и наливает полные стаканчики.
Соня. За тебя, дорогой!
Пьют вино, закусывают бананами, принесёнными Соней.
Соня. Джорджо, расскажи, как ты попал на улицу?
Джорджо. Я обиделся на своих родителей.
Соня. Они живут в нашем городе?
Джорджо. О да! Понимаешь, они хотели меня женить на нелюбимой девушке…
Соня. Понятно. Но она тебя любит?
Джорджо. Не знаю! Но она была не прочь!
Соня. Она красива?
Джорджо (мучаясь). Не знаю, Соня! Так. Средненькая, серая уточка!
Соня. Но темперамент? Какой бы она была в постели?
Джорджо (успокаиваясь). Она пылкая итальянка.
Соня (улыбаясь). Джорджо, ты большой ребёнок! Ты девственник?
Джорджо. Да!
Соня (заманчиво). Ты дрочил когда-нибудь?
Джорджо. В 12 лет я увлёкся, и вошла мама. Она застала меня на кровати без штанов. Я как раз спускал, когда она вошла. Она меня жестоко наказала, поставила на горох! С тех пор… (плачет) я никогда не дрочил и женщины… не хотел!
Соня достаёт из сумки  эротический журнал и показывает Джорджо фотографию с  совокуплением. Джорджо блаженно улыбается. Плачет и целует руки Сони.
Соня. Хочешь так?
Джорджо (горько). Я бродяга, Соня!
Соня (ласково). Ты вернёшься домой, устроишься на работу, женишься на той матроне и будешь любить её каждую ночь! Хочешь меня? (трогает его ширинку)
Джорджо. Могу ли я, Соня? Как же твой муж? Да и не мылся я уже год!
Соня. Микеле меня поймёт, я ему всё расскажу! А по поводу грязи – я принесла  воду, мыло и губку. И мягкое полотенце! Иди сейчас помой своё хозяйство и попу. И – желательно под мышками!
Соня вынимает из сумки бутыль с водой и всё остальное. Джорджо берет это всё в охапку и идёт на улицу подмываться.
Соня кушает колбасу Джорджо с хлебом, запивая вином. Минут через десять входит Джорджо, счастливо улыбаясь.
Джорджо. Купи -  купи, мамочка моя!
Соня. Джорджо, у тебя красивая мать?
Джорджо. Очень красивая! Но она плохая!
Соня. Снимай штанишки и трусики, красавец мой! Ложись!
Закрыв на молнию вход в палатку, снимает с себя одежду, трусики, оставшись в своей миниюбке.
Соня. Выпьем вина!
Наливает, и они выпивают.
Соня. Дай ка я подниму твоего солдатика!
Гладит и подрачивает член Джорджо.
Соня. Ну, теперь я лишу тебя девственности!
Она садится на член Джорджо, кладёт его руки себе на попку.
Соня. Дрочи мою дырочку!  Вот так будешь радовать свою матрону!
Джорджо. Её зовут Джульетта!
Соня (задыхаясь от чувства). Будешь трахать в попку свою Джу, и будешь утешен в супружестве.  А теперь вот так, трогай, трогай, дрочи, дрочи…
Камера гаснет

Соня в своей рубашечке, расстегнутой, без лифчика, сидит с лежащим Джорджо и гладит его по голому животу.
Соня. Хочешь меня ещё?
Джорджо. Любовь моя! Подними солдатика!
Соня. Двух раз хватит! А теперь выпахай меня!
Ласково поднимает Джорджо и ложится на его место, широко раздвинув ноги.
Соня. Нравится тебе моя пися?
Джорджо. Я на верху блаженства!
Соня. Входи в меня, Джорджо. Я ему помогу!

Соня. Сколько тебе лет?
Джорджо. Тридцать пять!
Соня. А мне уже… много! Снимай с себя всю одежду! Я постираю и принесу тебе послезавтра!
Джорджо. Как я голый за едой пойду?
Соня. Поголодаешь! Я вот тебе пачку сосисок принесла!

Джорджо совершенно голый стоит возле входа в палатку и машет вслед уходящей с большущей сумкой Соне. Из-за края палатки появляется неряшливо одетый старый итальянец, седой красавец, крайне задумчивый, подавленный, даже унылый.
Старик. Я ищу Общину Свободных Чудаков. Не здесь ли?
Джорджо (приветливо). Вы у цели!
Старик. Меня зовут Джакомо. Почему вы голый?
Джорджо (смеясь). Я только что из бани. Принимаю солнечные ванны! И вообще – меня ограбили! Заходите и будьте как дома!

Картина пятая.

Диктор: «25 июня. Община в сборе, теперь уже с новым членом – старым Джакомо».
Лупо. Давайте знакомиться с новым нашим братом -  стариком Джокомо.
Джакомо. Ну вот мы и познакомились! Что ещё сказать?
Джакомо. Когда-то очень давно  я был корреспондентом «Ла Стампа». Теперь старуха моя померла, и я в одиночестве гнию в закваске собственных мыслей о бренности моего жития, короче, о своей греховности.
Лупо. Почему же вы с такими мыслями не идёте в церковь, не исповедуетесь и не причащаетесь силы Христовой?
Джордано. Это что-то новенькое! Почему силы, а не  тела? Почему не Божества, как учит Церковь?
Либеро. Лупо прав! Именно сила Христова, Его дух входит в нас, а не Он Сам, как о том учит Церковь! Это надо понимать и воспринимать на практике!
Бенедетто. А ты сам, Либеро, причащался когда-нибудь?
Либеро. Приходилось!
Бенедетто (насмешливо уважительно). Вопросов нет!
Лупо. Так что же, Джакомо?
Джакомо. Не могу я, не готов, должен сам до всего в себе дойти!
Иными словами, не могу я принять Христа как Божественный авторитет, что бы о Нем ни говорили…
Лупо. Что ты говоришь, Джакомо ?  Он – Сын Божий, Он – Бог, в Нём разум Божий и Дух Божий был на Нём!
Либеро. Ну, об этом можно ещё поспорить! Сын Божий  - конечно, но Бог – это Отец Небесный, Творец и Вседержитель мира и миров, как говорил Он Моисею! Сын – не Отец, чтобы называть Себя Богом! А единосущность – единственное положение, подтверждающее догмат о Боге – Святой Троице… Знаете, не бывает единосущных существ! Сущность  - это уникальная существовательность существа, и сущность Отца одна, а Сына – другая. Иисус, между прочим, называл Себя Сыном Человеческим, в чём глубокий идейный потенциал содержится… Он – как поляризуемая молекула, в которой Божественное тяготеет к Божественному, а человеческое -  к человеческому. Отсюда – все недоразумения в Евангелии, которыми пользовались поддельщики-греки, чтобы исказить, опорочить и лишить благодатности евангельское учение, в котором, повторю, много своих казусов, не достойных Божественной милости и премудрости.
Лупо (горько). Либеро, да ты подрываешь нашу веру…
Либеро (горячо). Разумная вера – прежде всего! И Церковь в своём учении, в своих проповедях так или иначе сглаживает, исправляет казусы. Водворяет правду жизни вопреки евангельским казусам! Что только значит – отвергнись себя и следуй за Христом! Вы когда-нибудь задумывались над тем, что значит отвергнуться себя?
Джордано. Отвергнуться своей самости – не иначе!
Либеро. Как можно отвергнуться своей самости? Своих жизненных радостей, своего самовосприятия, своей любви, своих талантов… Это же всё против того же евангельского учения Христа, Он противоречит Сам Себе… Это же петля!
Пеппо нервно смеётся.
Все замороженно молчат. Прерывает молчание Джакомо.
Джакомо. Вот именно это мешало мне следовать за Христом! Вот это главное!
Лупо (задумчиво). Должно быть, это сказал Он, не подумав… По-человечески, как говорит Либеро. Это действительно петля, которая давит христиан…
Либеро (яростно). Которая сгубила человечество!
Лупо. Ну уж это слишком!
Либеро (яростно). Человек всегда хотел быть самим собой, чтобы не закапывать свои таланты! В нём это – здоровое чувство и желание. И он взбунтовался однажды против христианства! Согласовать свою волю с волей Божией – вот заветное, вот истинное в жизни! Но теперь… Богу уже мало кто верит…
Лупо. Но жертва Христова велика!
Либеро. Это величайшее в истории человечества! И Церковь Его велика и спасительна. Но это – дело Божие о мире! Иисус – Ангел Божий, как написано у пророков! Бога прославим!
Лупо. И Христа!
Либеро. И Христа -  я не против! Но не за то, о чём мы говорили! За послушание в спасительной жертве Его, за чудеса Его, за Церковь Его!
Лупо. Амен! И больше ни слова об этом, Либеро. Умоляю тебя!
Джордано. Но покаяться в Церкви тебе, Джакомо, ничего ведь не мешает! Богу каешься!
Джакомо (восторженно). Я всё понял! Ко Христу – вне Христа! К Богу истинному – во Христе и вне Христа! Боже мой, дай плоды земле и людям, прогони тьму и черноту!
Лупо. Эк ты загнул!
Все смеются.
Бенедетто. Ты это издашь, Лупо?
Лупо. Непременно! Я всё запоминаю и ночью записываю! Эх, Либеро! Ты  - наш хирург!
Бенедетто. А теперь – не мешает от стресса такого выпить как следует «Фриули».
Джорджо (в чистой одежде и в новых кроссовках). Я только за!
Дутто. А ты то, бродяга, отчего такой новенький!
Джорджо (широко улыбаясь). Благодарность и благословение Соне! Она меня спасла!
Все встают и подходят с Соне, целуют её, кто руку, кто губы, кто лоб. Пеппо встаёт на колени и обнимает её ноги.
Джакомо. Соня, ты так похожа на мою дочь! Прямо копия!
Соня. Всё может быть! (целует старика в губы).
Бутылки вина из нового ящика идут по кругу, в палатке царит оживлённый и благостный шумок.
Камера гаснет.

Картина шестая.

Картина палатки в лучах яркого солнца, хоть и уже клонящегося к закату. Голос  диктора: «4 июля.  Вечер очередного собрания. Кто то новый там пришёл…».
В дверях палатки появляется негр.
Негр. К вам можно?
Лупо. А вы кто? Вы мне звонили?
Негр. Я вам звонил. Я Боб Кондом из Либерии.
Дутто (шутовски). Какими судьбами?
Кондом. Я беженец из Либерии. Жил в Мессине, перебрался в Перуджу и вот – я у вас. Работаю дворником на заводе пластмассовых изделий.
Дутто (шутовски). А доктор Кондом – это не ваш ли прадедушка?
Кондом (оживляясь). Мой дедушка доктор Джозеф Кондом поборол либерийский грипп!
Дутто. Итак, потомок самого доктора Кондома!
Лупо. Пласидо, не юродствуй!
Пеппо (яростно). Он не юродствует, он издевается над общиной! Вредный элемент!
Дутто (яростно). Глаз прошёл уже?
Пеппо. Прошёл. И появился третий глаз!
Дутто. Индус хренов!
Лупо. Выведу! (Кондому) Вы христианин?
Кондом. Я баптист.
Джордано. Это вы не крестите детей?
Кондом. Баптисты не крестят не верящих в Бога и Христа, не получивших духовного просвещения и не покаявшихся. Это отличает нас от других протестантов.
Бенедетто. Либеро, а зачем крестить детей? Они ведь, вырастая, часто жалеют об этом!
Либеро. Это современный мир так мучает человека, искушает его своими ложными дарами и законами. А крестить младенцев необходимо!  И это мистика, Боб, мистика, недоступная  начётчикам и глупцам из баптистов! Посвятить ребёнка Богу – это вне всяких ваших принципов совести и веры, это святое дело спасения человека. Яркий пример: умирающие крещёные младенцы становятся Ангелами Божиими, Святыми! С Богом ребёнок растёт полноценным и благословенным. Если угодно, крещение у христиан заменяет посвящение  Богу в обрезании у древних евреев! Библию, надеюсь, читали?
Кондом. Вы зря так говорите! Баптисты живут по совести!
Либеро. А что такое совесть, как ни мистическая связь человека с Богом или Ангелом, голос Божий в душе человека!
Кондом. Совесть – это духовно-нравственный устой, основанный на истине!
Лупо. Боб, запомни, что говорит Либеро – он мудрейший человек Италии! Совесть – это реальная, живая связь с Богом!
Кондом. Хотелось бы… Но я человек тёмный!
Все смеются, Кондом недоумённо смотрит на Соню.
Соня. Да, миленький, тёмный цветом кожи – никуда не деться от этого!
Кондом. Я чёрный! А тёмный – это в отношении просвещённости!
Лупо. Что ни говори, а баптисты многого просто не понимают. Знаешь, бывает. Вот упрётся человек в какие-то промежуточные идеи, создавая себе удобные убеждения… Но ведь здесь – проблема Истины. Проблема благочестия. Проблема спасения.
Либеро. Ума не хватает!
Пеппо. Ума и сдобности души, насколько я понимаю ваши рассуждения!
Кондом. Ну уж вы меня затюкали! Я по рождению баптист!
Либеро. Баптистом становятся, лишь покрестившись в относительно сознательном возрасте! А что до этого?
Джордано. Так что вы, Кондом, христианин с минусом, не чудак и не свободный, потому что – беженец…
Кондом. Я из Либерии – страны свободы. А чудаком я стал, когда мне дедушка с бабушкой подарили карликового бегемота. Я с ним учился разговаривать по-бегемочьи.
Бенедетто. И что – получилось?
Кондом (смущённо улыбаясь). Нет, не получилось!
Все смеются.
Лупо. Мы принимаем вас, Боб, в нашу общину. Живите с Богом в душе!
Негр неловко садится в углу палатки, справа от Сони и Стефано.
Лупо. А теперь за вином поговорим о Дне Независимости как вехе утверждения ложных идеалов свободы в мире. Так, Либеро?
Камера гаснет.

Картина седьмая.
(не окончено).