Дьявольское наваждение

                «Женщины любят не только ушами.
                Мужчины любят не только глазами».
Из записей студента-психолога

Служба Анатолия на торпедных катерах Черноморского флота закончилась. Его море ушло в прошлое. Штурвал катера сменил он на баранку автомобиля и «рысачил» в степях бескрайних между Доном и Кубанью.

Узнав, что его родичи живут в Ростове-на-Дону, в городе большом и прекрасном, нанёс он им визит с целью установления добрых отношений. Встретившись со своим двоюродным братом, ровесником, и его семьёй, себя представил он просто:
   
- Роблю молоковозом. Сбираю молоко по фермам та отвозю на молзавод. Пока дотелепкаюсь на своей развалюхе до молзавода, у бочки молоко сколотытся. Як крышку открыеш, а звэрху слывкы плавають. Я их в вэдэрочко та в кабиночку, та додомочку! В макытри слывочкы скыснуть – ось тиби и смытанка, а я дюже варэныкы люблю в смытани. Мы з мамою корову нэ дэржим. Нашо вона нам здалась. Маслобойку включив – трах-бах и масло готовэ. Краликив у ями дэржу. Скилько их там, нэ знаю.  Воны ж, як чёрты, по норам там жывуть. Е ще индыкы, кури, вуткы, кишка та собака. Ото усэ наше хозяйство. Живымо з мамою вдвох. С жинкою мы розийшлысь. З моею мамой нэ ужилась. Забрала сына та монаткы и живэ у своих батька з матэрью, там жэ в совхози, де и я. Вот така уся моя история. Надумав я с городом познакомыться, вот и прыихав до вас. Може хоть раз в жизни у ресторани побуваю. Ось и прыихав до братухы. Може сходымо?
 
- Толик, ты, как говорят хохлы, «хытра макытра и варэныкы любышь», и должен соображать, что на зарплату по ресторанам не разгуляешься. Это у тебя маслобойня да живность всякая и зарплата в дополнение к тому. Можно и на ресторан раскошелиться, а у кого один «голый вассер», по-ленинским заветам живут.
- Як це по-ленински? – удивляется Анатолий.

- Не так, как он жил, а по его заветам - вкалывать, вкалывать и вкалывать, пока шум не появится в голове и не увидишь лампочку Ильича в конце туннеля. А после этого – кто-куда. Женщины с авоськами и сумками за детьми по яслям, садикам и магазинам, а мужики по забегаловкам и пивнушкам для вольного общения и проветривания мозгов. Проветришься, и в кармане пусто, и в ресторане делать нечего. Там музыка, там шампанское, там всё можно, если «бабки» есть, - говорю я.


- Грошив у мэнэ трохы е. Давайтэ сходымо в ресторант. Хоть подывымось як люды живуть, - просит Анатолий.

 
- Толик, ты не обижайся, но я пойти не смогу. У меня стирка, уборка, детей выкупать надо, жратуху приготовить. Вы вдвоём сходите, раз уж тебе так хочется. Дел по-горло. Всего и не переделаешь. А в понедельник опять всё с начала. И так до полной победы коммунизма, - смеясь, говорит моя жена.


- Так зараз и пийдымо, - говорит Анатолий.


Скоренько собрались и помчались в центр города, где рестораны чуть ли не на каждом углу сияют неоновым огнём, а в огромных зашторенных окнах шевелятся тени разнопегой публики за столами, над которыми блещут люстры. С давних пор эти  чудные места известны, как дьявольское наваждение соблазнов, где, как вихри враждебные, крутятся деньги и страсти.

 
Была суббота. Рестораны забиты публикой. Для нас мест, конечно же, не оказалось. Пришлось в воскресенье пойти в ресторан к открытию, пока настоящая публика отсыпалась после вчерашней пьянки. В ресторан «Якорь» на берегу Дона мы вошли свободно. Огромный зал встретил полумраком прикрытых штор и белизной скатертей на столах. Мы оказались пока единственными посетителями ресторана, и официант вразвалочку подошёл к нам с вопросом:

- Что будем пить и чем закусывать? Имеется икорочка и прочее по вашему желанию, господа.


При слове «господа» у Анатолия глаза выпуклились, а лицо стало красным, но дара речи он не лишился и произнёс:


- Оце да! Вы нам по стакану водкы та по хвосту селёдкы дайтэ, а там побачимо, шо та як, - с деревенской простотой выпалил Толик, не глядя в меню.
Вид Анатолий имел внушительный, а кулачищи его впечтляли любого, кому выпадало их увидеть. Не дай бог нарваться на такой кулак! Официант сразу оценил клиента, и тут же:
 
- Шеф, момент! - и отлетел для исполнения.


- Вин нас попутав с кимсь. Мабудь якихсь господ ждалы, а тут мы прыпэрлысь. Чув я, шо в ресторанах люды из КГБ роблють, а ти чоловика насквозь бачють. Я нэ собака, шоб чуять носом, но цэй нэ з их конторы. То ж зразу выдно – он як побиг!


- Толик, тише, тише, - приложил я палец к губам, - здесь у каждого стола и стула есть уши и каждое слово будет передано в ту контору, про которую ты говоришь.


- Так я ж нэ шпиён.


- А это не важно. Ты анекдот расскажешь, а тебя за шкирку да в карман. Сажают не только за шпионство.


- За убивство, за воровство, за знасильство, конечно, сажать надо. Но шоб за анекдот! То ты, братуха, прыбрыхав. Тоди надо усих посадыть.


Я, улыбаясь, ему в ответ:

 
- Например, все мы знаем, что наш горячо любимый Леонид Ильич имеет дефект речи и вместо слова «систематически» говорит «титьки матитечки», но попробуй ты сказать это при людях. Тут тебе и хана. Хорошо, если на пятнадцать суток посадят. А если, не дай бог, в психушку?


- Та ты шо!? – поразился Анатолий.


- Не шо, а курячье капшо с тебя сделают. Так ты лучше держи язык за зубами. Город, дорогой братец, это не чистое поле, где свистеть можно и против ветра. В городе не посвистишь. Тут тебя ДНДешники в момент учуят и поволокут в отделение.

- А це шо за ще чертовщина?

- Я ж тебе уже сказал, чтоб держал язык за зубами, а то и меня с тобою заметут.

- За шо?

- За чертовщину. ДНД - Добровольная Народная Дружина. Это когда все люди добровольно следят и подслушивают друг за другом и доносят, куда следуют, если что заподозрят за кем-нибудь против партии и правительства. В ДНД люди валом валят на предприятиях, так как за это платят и ещё дни к отпуску прибавляют. Знаешь, сколько патрулей с красными повязками ДНД по улицам шастает!
 
- Так на то милиция е, - говорит Толик.

- У милиции своих дел хватает. Она не может на каждый роток накинуть платок. Вот ма

- Да-а,- призадумавшись, произнёс Толик. - Мэнэ в город тянуло. А тутычка вон оно як.
 
Подошёл официант. Поставил на стол графин с водкой и селёдочницы, манящие лучком, петрушечкой, под которыми лежала смачная донская селёдочка. Наклонившись, официант, как бы между прочим, произнёс:

- Если есть желание, есть девочки. Товар что надо.

И с поворотом головы, глазами указал в угол зала, где сидели три молодые красавицы, соблазнительно смеясь и выставляя напоказ сияние своих белоснежных зубов, то скрещивая ножки,то раздвигая их, словно нечаянно показывая изгиб бёдер, снова пряча их под коротенькими юбочками, откровенно завлекая таких, как мы, склонных к любовным утехам. При виде такой красоты, Толик стал краснее варённого рака, жадно глядел на девах и, наклонившись ко мне, спросил:

- А шо ци дивкы тутычка продають? Мабудь, с под полы шось, - высказал он догадку.
 
- Продают, Толик, не с под полы, а то, что у девок под полою.

- А як це?

- Да очень просто - заплатишь официанту, и он отведёт тебя с куколкой, какую ты выберешь, в комнатушку. Любуйся сколько хочешь тем товаром, но за каждый час - плати.

- Так то сколько грошей надо! Товар на загляденье! Е за шо зачепыться! Он яки куколкы!
               
- А скилько надо заплатыть? – спросил Толик у официанта.
Тот назвал цену и сказал:

- Шеф, будь спок, дело они своё знают и отлюбят тебя так, что век помнить будешь.

Толик призадумался, прикидывая в уме свои шансы-балансы, и высказался:

- У вас, як я бачу, тут добрый товар. Пойиду до дому, продам индыкив и у оцих дивок всэ куплю. Вы тилько их ныкому нэ продавайтэ, пока я прыйиду.
 
Официант улыбнулся и, потеряв к нам интерес, отошёл к девушкам. Что-то им сказал, они засмеялись, глядя на нас. Встали и ушли...