Генри

Генри сидит за столом. Перед ним револьвер. Что с тобой, Генри? Вечность уже тебе не кажется такой далёкой? Есть только комната, стол,  лампа на нём, револьвер и Генри. Он втирает пустоту себе в виски, его пальцы как свёрла с алмазным напылением. Воспоминания мотыльками порхают в его голове, он ловит их, ловит и препарирует. Июнь, склон у реки, запах скошенной травы и она, девушка в легком платье цвета лазури. Генри семнадцать. Это их первое свидание, столько волнения. Он рассказывал ей как в первый раз упал с велосипеда, как в детстве боялся засыпать один в темноте, как героически спасал кота от злобной собаки. Он теребил край футболки, немного комкал слова и любовался ею. Она рассказывала, как собирала ромашки в поле, как читала Вирджинию Эндрюс и рыдала. Она теребила волосы и краснела от его взглядов. Река неспешно несла свои воды, бабочки порхали над покрывалом из ярких цветов. Для них это был идеальный день, идеальное свидание. Зима, детвора, снеговики и белое бесконечное спокойствие. Генри двадцать четыре. Они планируют как будут отмечать Рождество, кого позовут, что будут готовить. Он включает музыку, и они танцуют в обнимку, положив головы друг другу на плечи. И он вдруг делает ей предложение. Она начинает плакать, вытирает слёзы руками и конечно же соглашается. Свадьбу решают устроить осенью. Июль. Лето, вечер, город без имени, душная квартира на задворках социальных ареалов. Жёлтые обои без срока давности, бежевый ковролин, пара невзрачных картин на стенах и жужжащий кондиционер. Генри двадцать пять. Ровно двадцать дней назад её не стало, ровно двадцать дней он не живёт, а существует. Его сознание мечется от образов к образам. Его душа пытается воплотить её в жизнь, переродить. Генри, в детстве ты боялся темноты, а сейчас ты и есть темнота. Он пьёт столько, что не помнит своего имени, но не может забыть её. Ровно двадцать дней он сидит, застыв как камень, покрывшись льдом как айсберг. Боль на всех радарах. Боль на всех горизонтах. Отчаяние тихим змеем, левиафаном, подкрадывается к нему, подкрадывается, чтобы дать жизнь сумасшествию. Союз бездны и сотни тысяч литров яда. Он не чувствует время, он парализован до самого нутра собственного естества. Когда выхода нет, выход только один. Август. Генри сидит за столом. Перед ним револьвер. Что ты делал, Генри, когда взрывались мириады звёзд? Когда вода стала красной. Когда смерть для тебя перестала быть лишь далекой сказкой. Генри вздрагивает, закрывает глаза и Всё. Тишина на изолинии, полный штиль.