Сила любви

       Она ехала навстречу своей юности. Мысли лихорадочно переносили ее то в прошлое, то в настоящее. Перебирая в памяти всю их, внезапно возникшую переписку, пыталась убедить себя, что это именно он позвал ее приехать к себе. Он, о ком мечтала, кого любила впервые в жизни, с кем интуитивно и неосознанно представляла свою будущую жизнь. Наивно и тайно… Но это было так давно! И теперь, когда промелькнула вся её другая реальная и долгая жизнь, - она в пути… Желание прикоснуться к нему, почувствовать вновь то, что волновало и заставляло трепетать ее сердце, перечеркнуло все условности. Она не хотела думать. Она хотела любить!

       И все же она ошиблась, думая, что и он чувствует то же, что и она! Он не помнил ее, и с трудом представлял. В его воспоминаниях она не значилась – его окружали совершенно другие любимые подружки. Их встречу он предполагал как одноразовую, без претензий и обязательств. Он сказал ей об этом, и она все поняла. Но было поздно – он обаял ее, как только они оказались рядом – будто вернулась она в свою юность, увидев его молодым, как в те школьные годы. Такова сила любви, сила чувств!

       Дни, проведенные рядом с любимым, пролетали мгновенно. Дни вдали от него становились вечностью. Она уже не представляла себе жизни без него, без его ласк, без прикосновения тел. Он многое ей прощал, когда она непозволительно язвила, возможно, обижая его. Для неё эти прощения были непривычными, милыми и такими обезоруживающими! Часто они беседовали за полночь, а то и до утра. Ей это нравилось. Ей казалось, - они созданы друг для друга: их мысли и взгляды почти всегда совпадали. И это еще больше притягивало их друг к другу. Как ей хотелось быть всегда рядом!!!
Ее рука скользила по его торсу, по бедру и нежно замерла внизу...

        - Какое же у тебя… Всё ладное…

- Будет тебе, милая,- тихо произнес он. -  Что ты говоришь такое.               

  Они лежали в изнеможении. Он чувствовал себя парящей в небесах невесомой частицей, блуждающей по необъятным просторам вселенной… Она сладко жмурилась, будто ее ресницы слиплись от густого темного сахарного сиропа. И сироп этот продолжал румяно расплываться по ее прекрасному лицу. Непроизвольная улыбка светилась женским счастьем. Что-то невероятно светлое проступало из ее души в ее внешний облик. Ему так и хотелось сказать: «Ваша светлость! До чего Вы прекрасны! До чего Вы соблазнительны!».

- Мне что-то слегка захотелось есть, – вдруг сконфуженно и неожиданно для себя произнес он, осознавая несоответствие грубых слов с состоянием их душ.

- Да? У нас с вечера остались кусочки печенки и вареного языка. Иди, Алик, поешь. А может, принести в постель?

Он медлил. Ему стало стыдно за свои слова. Чтобы смягчить зависшую под потолком неловкость, он решил шуткануть, припомнив что-то далекое.

        - Это будет полный разврат…

- Какой разврат!? Почему?!

- Да потому, что язык и печенка…

        - И что? Причем здесь язык и печенка?

        - Я тебе сейчас объясню, почему так сказал. Всё просто. Так называлось блюдо.

- Расскажи.

- Ты помнишь, как нас отправляли на картошку?

        – Конечно, это было своеобразной традицией всех студентов того времени.   А при чем тут какой-то “Разврат”?

        - Так ты слушай! И он стал рассказывать.

        - В сентябре 1975 года всех студентов отправили на картошку, а привилегированная группа спортсменов и спортсменок с разных факультетов, выступающих за институт, получила путевку в дом отдыха в Туапсе.
          Очень весело было! Солнце, пляж, море! Вечером танцы. Кормили нас замечательно, - блюда на выбор. Наша группа рассаживалась за столики по четыре-пять человек. Как-то в меню среди вторых блюд мы увидели странное вызывающее название: «Разврат». Естественно, мы поинтересовались у официантки о происхождении такого названия. Оказалось, что блюдо включает в себя ломтики разного мяса: баранины, говядины и чего-то еще. Отсюда и название...Возможно, шеф-повар так пошутил над молодежью, видя их романтические настроения. А сейчас ты мне напомнила об этом.

- Ааа. Теперь понятно, – она засмеялась. – Значит, вам весело было там?!

- Еще бы. А вечерами мы еще и выпивали иногда.

        Продолжая рассказ о Туапсе, он вспомнил, как его мучила совесть, что кто-то на картошке, а они тут благоденствуют. Да и просто отдыхать без дела было делом непривычным. Мысль об облегчении совести начала воплощаться в разгрузках вагонов на местной железнодорожной станции. Однажды кладовщица – милая симпатичная девушка, разрешила им взять несколько бутылок портвейна. Видимо предусматривалось его некоторое списание из-за вероятного боя бутылок. А может, ребята просто понравились кладовщице.

        Разговор затянулся и превратился в вечер воспоминаний. Алик увлекся, а она, затаив дыхание, слушала его, боясь пропустить что-то важное… В какой-то момент он замолчал, вспоминая прошлое. Рядом с ним была любимая женщина. Ему не хотелось обижать ее – он не знал, как она прореагирует на его рассказ.

       - Продолжай, что было дальше? - Как бы издалека услышал он.

         Настроение было отличное, и он продолжил.

       - Как-то раз наша студенческая компания вечером подвыпила и пошла гулять со своими спортсменками по ночному пляжу. Разбрелись по парам. Рядом оказалась Леночка с другого факультета. В этой курчавой молчаливой брюнетке со сверкающими черными глазами таился замаскированный страстный темперамент. Мы долго гуляли вдоль берега, о чем-то шутили, смотрели на звездное небо. Южная ночь, море, вино – все возбуждало. Она легла на жесткий топчан и молча потянула меня на себя. В первый момент я поддался. Но какая-то неведомая сила остановила меня. Прости… Прости –неожиданно вырвалось для спутницы.

         Алик на секунду задумался, подбирая слова.

       - Она, наверное, подумала обо мне не весть что. Наверное, подумала, что я неспособен, - предположил он ход Елениных мыслей… И снова замолчал, вспоминая подробности вечера.

         У него самого был свой особый ход мыслей, вернее, ход чувств. Он отчетливо помнил, что между ними преградой встала его первая любовь. И в тот момент не мог ей изменить. Не мог предать память о той любви. Неожиданно для него самого не смог перешагнуть через воспоминания, через нечто мощное, глубокое и неповторимое, не мог испортить впечатления от тех невероятных чувств, которые продолжали крепко держать его в своей власти и не собирались отпускать.

- Вот если бы со мной не было тогда того самого, что было… то все, может быть, и произошло бы на этом ночном пляжном топчане, - сказал он, и вдруг понял, что последнюю фразу произнес вслух.

        - Мы, наверное, с тобой поссоримся, – вдруг она прервала его мысли.

- Почему? – Он понял, что сказал лишнее. Женщины не терпят соперниц, даже виртуальных. Редкие женщины испытывают от подобных рассказов какое-то противоречивое возбуждение.

- Ты бабник и пьяница, - выдохнула она.

        - Ты мне льстишь, - пошутил он в ответ, и они оба рассмеялись.
 
        И вдруг неожиданно для себя ему страстно захотелось рассказать о той самой далекой юношеской любви… Он понимал, что этого не стоит делать. То, что можно поведать друзьям, не следует рассказывать любимой женщине. Даже, если она сильно попросит об этом – излишнее женское любопытство неизбежно приведет к обиде. Они оба знали это. И она спросила, как бы невзначай: “Расскажи, что вообще с тобой происходило после окончания школы?”

        - Милая, но ты же всё знаешь, я уже рассказывал. Всё происходило следующим образом. Поступил я в институт сразу после школы в 1969-м. Ну, учился себе и учился… Но вот пришла весна, а весной, ты знаешь, возник роман, как подснежник… Но это совсем неинтересно, потому что все было давно в прошлом…

        Мысли неотступно следовали за ним и не отпускали…Он никогда не забывал ту весну, помнил все до мельчайших подробностей…

        Эстель прибыла в Москву в 1970-м в статусе политической беженки из южной страны. Там происходило, по тогдашним нашим представлениям, что-то вроде фашистского переворота. И ее отец, несмотря на свое голландское происхождение, как-то был в этом замешан и глубоко увязан. Кстати мать её - индонезийка, а один из дедушек был французом. Отсюда у Эстель необычайный колорит и экзотика во внешности.

        - Расписаться нам не дали, - как-то неожиданно - напряженно заговорил он. - В то время в нашей стране свирепствовал «тоталитаризм» под «железным занавесом». Сейчас трудно себе представить, что это такое, но тогда этим были пронизаны все сферы жизни страны советов. За нами следило КГБ, причем открыто и напористо: встречались и беседовали с моим братом, пытаясь заставить его повлиять на меня; мне угрожали каким-то «кабинетом № 1» и высылкой с оружием в руках в ту воюющую страну. Сейчас это кажется какой-то нелепостью. Но нас с Эстель ничто бы не остановило, если бы не вмешательство родственников с обеих сторон, настойчиво вовлеченных в это дело. Угрозы напрягали всех – брат мог потерять работу, у родных могли возникнуть непреодолимые проблемы.  К тому же, мать Эстель написала ей, что, если та, исповедующая ислам, выйдет здесь замуж – она ей больше не дочь. В довершение КГБ-ешники навестили нашего декана. Тот вызвал меня и сказал, что мое положение очень плохое и, если я не уйду сам, то меня отчислят из-за задолженности по английскому и истории КПСС. Они у меня действительно были, хотя и не представляли никакой катастрофы. Надо признаться, что историю КПСС я ненавидел до тошноты. Именно поэтому я потом прилежно ее учил, чтобы не повторить прокола, и получал по этому предмету только пятерки, как, впрочем, и по другим.

         - Я тебя не утомил своими воспоминаниями? Тебе интересно? – прервал он тишину.

         - Продолжай, - подавив дыхание, чуть слышно произнесла она, как всегда соглашаясь с ним.

         - Короче, я ушел работать на стройку, потом армия, потом опять стройка, подкурсы и поступление в институт заново. Тем временем Эстель давно уже уехала, и все попытки ее отыскать оказались тщетными…

          Когда я вернулся, наш декан встретил меня с неожиданным радушием и сделал все для того, чтобы я поступил с легкостью.
 
         - А эта девушка, твоя возлюбленная, тоже училась в вашем институте? И где ты с ней познакомился?

         - Нет, к нашему институту она никакого отношения не имела. Она собиралась поступать в МГУ.

         Продолжать дальше не хотелось, он закрыл глаза.

         – Спокойной ночи, милая. Уже поздно, спи.

         Он встал, выпил стакан воды – в горле пересохло от нахлынувших воспоминаний. Сна не было. Перед глазами, как в кино, мелькали одна картина за другой.

         Было романтично и весело, когда он познакомился с Эстель – трудно представить, как правильно сказать – над улицей, что ли? – во всяком случае, не на улице, а через воздушное пространство на высоте 6-го этажа. Он иногда бывал у брата на работе в НИИ, помогал ему в кое-каких графических делах. Однажды увидел, как на балкон дома напротив вышла очень красивая девушка с необычной внешностью. Он открыл окно и помахал ей рукой, но больше из-за озорства, чем от интереса. Она никак не отреагировала и через некоторое время удалилась с балкона. Он стал приходить туда каждый день, чтобы увидеть ее вновь. Эстель влекла его своей неземной красотой. Наконец, прежде чем уйти, она улыбнулась и покачала головой. Через несколько дней они встретились на улице… Так, довольно легкомысленное начало приобрело серьезные чувства и чуть ли не обернулось для него потом трагедией. Он с ужасающими подробностями помнил, как на мосту, под которым шли пути Курского вокзала, брат и его жена уговаривали, а точнее умоляли его порвать с Эстель. Он был готов на все ради любви. Но этот "Мир", в котором был он и его любимая, рухнул! Отрешенно глядя вниз, не слышал их голоса – там внизу двигался состав… и тут Софья – жена брата, вдруг прочла в его глазах, что он сейчас бросится с моста под поезд. Она закричала: «Коля, держи его!». Ее отчаянный крик остановил его, и он глухо произнес: «Не брошусь!» А его душу вдруг пронзило фатальное чувство, что больше никогда в жизни не будет у него ни любви, ни личного счастья!!!

         …С того момента прожита большая и сложная жизнь. Рядом спала другая женщина. Он повернулся к ней, нежно обняв, прошептал: “Спасибо тебе, родная! Сейчас во мне уже совсем другой человек. Ты вернула меня к жизни… Ты покорила время! Ты вдохнула в меня любовь! Всё прошлое в прошлом! А у нас - настоящее!”