Вон придумал он чего!

Ох уж этот Славка Блаженников (Блаженный в обиходе)! То одно придумает, то другое. Раньше всё какие-то прогнозы выдвигал, от некоторых даже мурашки по спине бегали. Слушавшие его люди иногда смеялись откровенно над ним, а в большинстве случаев серьёзно задумывались: а вдруг всё так и будет? А будет ли? Это мы потом узнаем, когда… нет, лучше не надо об этом узнавать. Да и сам он что-то пугаться начал своих прогнозов, на другие стал переключаться темы. Но о них особо никому не рассказывал.
Человеком он был в принципе общительным, но особо там в различных диспутах и спорах не участвовал – не любил сильно шумиху, а вот поговорить с глазу на глаз с кем-нибудь – это пожалуйста. На даче он всегда со своей верной подружкой кошкой Манькой (все кошки у него были Маньками, а коты, естественно, Васьками) разговаривал, но эту особу приближённую по другому называл. Привезёт ей какие-нибудь лакомые кусочки со своего стола, выложит перед ней и начнёт разговор.
– Ешь, Манюня, ешь. Тебя ведь здесь не больно балуют.
Кто же её будет баловать, если соседи, где та, видимо, обитала, сами не ахти как питались. Да и Блаженников не сильно богатым считался, но с хлеба на воду не перебивался, водились у него в холодильнике и рыбка, и колбаска, и сальцо, чем обычно и закусывал полюбившиеся ему сто грамм. Это чтоб в животе червячки не заводились. Естественно, все отходы со своего стола он собирал в кулёчки и отвозил на дачу, где его всегда с радостью встречали усатые друзья. Их было немало, но любимицей являлась эта Манька, собственно, мать всех местных котов и котиков, Славка-то непузатой её вроде как и не видел.
– Ешь, Манюня, ешь, тебе надо хорошо питаться, вон у тебя какой живот уже большой.     О-хо-хо. И чего ты всё время пузатой ходишь? Природа у тебя что ли такая?
Поест эта кошечка в своё удовольствие, а потом ляжет где-нибудь под кустик и наблюдает за хозяином дачи. И как только присядет тот на стульчик у стенки дома, так и шествует к нему, да, она никогда никуда не бегала, ходила по даче грациозно и с достоинством. Ему даже когда-то сказали, что хозяева называют её Маркизой. Но для него она была просто Манькой, или Манюней. Подойдёт кошечка к нему и начинает ластиться, трётся усатой мордочкой о брючины, поглядывает зелёными глазками на хозяина, выражает готовность на колени забраться, но тот не особо и любил все эти женские (или кошачьи) штучки, не допускал близко к себе посторонних, пусть и слегка приближённых.
И так это вошло у него в привычку со всеми тварями разговаривать, что он и в городе стал вести беседы с ними. Выйдет из дома с утра пораньше, а около подъезда на лавочке кошечка лежит, на солнышке раннем греется.
– Привет, Манька, – говорит ей улыбаясь, – греешься на солнышке. Правильно, так и надо. Первые лучики самые добрые, самые полезные. Грейся, грейся, дорогая.
А та в ответ только: – Мяу, мяу… Тоже видно здоровается с ним.
Вот и поговорили, пошёл он дальше, а там другие встречные уже попадаются, тоже на работу идут, куда ж с утра-то спешить. Здороваться с ними вслух как-то неудобно – незнакомые всё же, хотя и встречаются не первый год, так он тихо, себе под нос, шепчет:
– Доброе утро, дорогая, – это он первой встреченной девушке говорит. – Удачи тебе сегодня.
Он всех девушек дорогими называл, а чтобы не перепутать, имена им свои придумывал, проще говоря, клички давал, или погонялы, как в сериалах актеры (бандиты, конечно) говорят. Первой у него была Долгоносик. Так она ничего девушка, молодая, вполне приличная, но носик у нее слегка длинноватый. Вот этот Блаженный так её и окрестил – Долгоносик. Но она об этом, естественно, не знала, а то, может быть, и обиделась бы. А может, и нет. Кто его знает. Но вслух её так лучше не называть. И не здороваться.
Следующим парень идёт, тоже молодой и в меру симпатичный. Его Блаженников давно знает, лет, наверное, шесть-семь. Они когда-то в одном направлении вместе ходили на работу, это когда ноги у Славки в порядке ещё были, а сейчас, увы, еле двигаются, но двигаются же! Парень этот как-то быстро семенил, вроде как на колёсиках ездил по тротуарам, и обгонял всегда старого попутчика. Идёт тот и улыбается, глазки в землю опущены, это чтобы не споткнуться, видимо, а в ушах, естественно, как у большинства молодых людей, «бананы», наушники то есть. Идёт, слушает музычку и улыбается. Хорошо ему! А Славке что? Тоже хорошо: понятное дело, если одному человеку хорошо, то и другому тоже. Ну и какое же имя (кличку) дал он этому парню? Конечно же, Банановый мальчик!
– Доброе утро, Банановый мальчик. Удачи тебе…
Блаженников стал потом на автобусе на работу добираться. А Мальчик этот тоже, это когда непогода или очень холодно. А по теплу пешочком всё, пешочком, но в последнее время без «бананов» в ушах уже, но всё равно с улыбочкой на губах.
– Молодец! Гуляй на здоровье, Банановый мальчик… гуляй…
А вот и девушка навстречу идёт, суровая такая, никогда ничему не улыбается, глаза в крупных очках опущены и кашляет почти постоянно. Вздыхает тут Блаженников:
– Доброе утро, дорогая. Удачи тебе сегодня, – качает головой. – Когда же ты перестанешь кашлять? Выздоравливай давай быстрее, – шепчет под нос.
Проходит мимо девушка, только и слышен за спиной её кашель.
– О-хо-хо, Дорогая моя женщина…
Это имя (кличку) такую ей придумал – Дорогая моя женщина…
Это были всё редкие встречные, можно тут чего-нибудь попридумывать, а ближе к остановке почаще стали они попадаться, сложнее всем имена новые, клички то есть, давать, поэтому Блаженников в основном только пожелания свои отпускает:
– Удачи тебе, дорогая… здоровья… – если девушка уже в годах. – И тебе удачи, а также счастья, любви и здоровья… – это уже для более молодых. И для тех, кто с собачками гуляет, не называть же их Дама с собачкой.
Но иногда делает и исключения. Вот идёт девушка, солидная такая, в годах уже, степенно так шагает по тротуару и сигаретку покуривает.
– Ну ты, курилка-дурилка, чего тут воздух такой чистый утренний портишь, – возмущается про себя Славка, – выросла такая здоровая, а ума… И чего мы должны дымом твоим дышать? Бросай сейчас же сигарету! – приказывает даже.
Но девушка эта – Курилка-дурилка – как-то особо на него внимания не обращает и дальше проходит, пуская дым. А Блаженников глубоко вздыхает.
Или вот ещё одна девушка спешит на работу, молодая, красивая, слегка полноватая, платьице у неё такое не так чтобы яркое, но очень приметное и чуть выше колен колеблющееся. Обгоняет она Блаженникова, слегка покачивая бёдрами, а тот и глаз отвести не может от всей этой прелести и вздыхает чего-то. А платьице-то у неё зелёное в крупных горошинах. Ну и как он её называет? Правильно! Горошек зелёный!
– Удачи тебе, дорогая. Счастья, здоровья и любви… – И опять чего-то вздыхает.
Нет, она не всегда ходит в этом платье, есть у неё и другие наряды. Смотрит Блаженников, а она уже надела белую блузочку и штанишки жёлтые. Ну, конечно же, Цыплёнок жёлтенький!
На остановке автобуса почти все знакомые – попутчики же. Нет, всем им дать новые имена сложно, тут уж избирательный принцип действует: если человек чем-то выделяется от других, то можно такому кличку дать. А можно и познакомиться. Познакомился с одним мужичком, Иваном тот назвался. «Я люблю тебя Иван и хочу себе диван» – почему-то сразу пришло на ум такое изречение одного старого знакомого. Был у Блаженникова такой знакомый товарищ Иван, хороший мужик… но именно был, так как давно ушёл от нас. О-хо-хо… Ну а этого как назвать? Правильно: Иван второй. Пока ещё не четвёртый. Нормально. Пошли дальше.
А вот девушка лет под пятьдесят или чуть больше. О, точная копия (настоящий двойник!) одной старой знакомой односельчанки Тани Зайцевой, к сожалению, тоже ушедшей от нас. Такая же слегка полноватая, нос картошкой и всегда улыбается, голубые глазки так и светятся и разговорчивая с попутчиками. Но, конечно же, это Таня Зайцева два. Лучше и не придумаешь.
Вот и поехали в автобусе («Пенсионеровозе», как называет такой льготный транспорт Иван второй) все вместе, люди выходят и заходят, Блаженников наблюдает за всеми – интересно же! Через несколько остановок заходит девушка, молодая ещё, может, лет тридцать, может, больше – не поймёшь. Ну такая вся гругленькая и мяконькая, прямо залюбуешься. Тоже голубоглазая, улыбчивая, с ярко накрашенными губами… Слюнки так и побежали. Вот бы… ну-ну, поосторожней с этим, Блаженный. М-да, Пончик сладенький, и всё тут!
Да, едет и едет автобус. Блаженников не только на попутчиков посматривает, но и на дорогу, ремонтируют её, однако, а лето  только началось. И не только дырочно-ямочные работы производят, но и сплошняком кладут асфальт, срезая фрезой при этом старый. Здорово! Давно такого в городе не наблюдалось. Вот бы всегда так ремонтировали, но…
Очередная остановка. Это школа. Автобус уже подошёл к ней, а главная пассажирка ещё сидит на своём месте. Уверенная в себе девушка, естественно, молодая, голубоглазая, красивая и стройная такая. «Эх, где мои семнадцать лет?» – вздыхает про себя Блаженников. Автобус остановился, девушка встала, достала из сумочки денежку бумажную (у неё никогда разменной монеты не бывает), протянула водителю, тот взял, начал сдачу отсчитывать, попутчики наблюдают.
– Ну и выдержка у тебя, дорогая, – мысленно произносит Блаженников, – Точно Училка, раз такая и у школы выходишь. Молодец! Удачи тебе, счастья и любви.
Вот автобус и подошёл к нужной для него остановке. Славка-то давно уже стоит около передней двери, это привычка у него такая – всегда заранее готовиться к выходу, чтобы никого не задерживать. Показал удостоверение льготника, вышел спокойненько и к зданию своей главной работы направился потихонечку. Тут давно всё привычно и знакомо. Ну а как насчёт новых имён, или кличек, своих коллег? С этим здесь немного посложнее, чем с прежними попутчиками. Особо тут не разгонишься, их побольше, да и обидеться они ещё могут, если что узнают. Но всё равно некоторым, особенно разным начальникам, дал он свои имена.
Особо-то ничего и не выдумывал, в основном инициалы использовал. Главный начальник у него ЛАТ, чуть пониже – СВ. Были, правда, и персональные, типа Рыжая с косой, или Ёлка новогодняя. Чего это он их так окрестил? Да так уж получилось. Вот эта Ёлка появилась у них как раз пред самым Новым годом. Пришла на работу вся такая нарядная, вся такая блескучая, звезды только на макушке не хватало, а других всяких разных безделушек достаточно было нацеплено. И улыбалась всем подряд, словно подарки раздаривала своим новым коллегам. Вот и вышло такое название, или кличка. А насчёт остальных…
Можно на работе, конечно, и от фамилий исходить. Своих-то сослуживцев он знал не только по именам и отчествам. К примеру: тебя зовут Василий Васильевич Васькин, тогда ты Вася в кубе. Допустим, если фамилия Капустина, значит – Капустянка, если Борщов, то Борщ, если Курицына, то Курица, если Скнар, то, естественно, Сканер, Максим Алкин - это понятно,если Кобылкина... Ну, это как в старом армейском анекдоте:
– Как фамилия, рядовой? – спрашивает командир полка солдата.
– Орлов! – бодро отвечает тот.
– Молодец! Орлом будешь. А ваша? – спрашивает следующего.
– Соколов, товарищ командир!
– Молодец! Соколом будешь. А ваша?
– Баранов…
– М-м-м… Ну ничего, ничего…
А можно и по высказываниям людей давать им новые имена. Друг есть у Блаженникова – Паша, разговорчивый такой. Как начнёт что-то рассказывать, так заслушаешься прямо. И после каждого предложения добавляет всё время любимое выражение «дынь-дынь». Вот и стал он Паша дынь-дынь.
И себя, конечно, этот Блаженный не забыл, придумал кличку – Слава КПСС. Скромно так.
Да, вот уж он такой этот Блаженников, и чего только не придумает. Может, это и плохо, но так всё же веселее жить. Но по фамилиям он своим сослуживцам всё же новых имён, или кличек, не давал. Опасное это дело…