Река быстрая, полноводная Гл. 56

Гл.56


На встречу Нового года Маша не приняла ни одного приглашения и к себе тоже никого не позвала. Ёлку не наряжала, слишком много воспоминаний, как они с Ваней отмечали этот праздник. Ваня привёз из города небольшую искусственную ёлочку, чтобы всегда лежала в запасе, на случай, если не достанут настоящую, лесную, и Маше захотелось её нарядить. Потом они танцевали под музыку медленный танец, обнимали и целовали друг друга, а счастливая Маша всё оглядывалась на горящую огоньками ёлочку, вроде это она являлась венцом её женского благополучия. Теперь понятно, отчего не хотелось украшать в доме перед торжеством, лишь убралась потихоньку в комнатах и на этом всё. Стирая пыль с мебели, Машка обнаружила в хрустальной вазочке обручальное кольцо, оно принадлежало Ваньке. И снова на глаза навернулись слёзы. Хотела зашвырнуть его форточку, потом пожалела, золото всё-таки.

И если её жильё ничем не напоминало предпраздничное, как у других: с гирляндами и блестящими снежинками на окнах, то уж на кухне Маша постаралась. Ну как обойтись без холодца и бабушкиных пирогов? Ещё она пожарила котлеты, нарезала Оливье и потолкла картошку на пюре. На всякий случай, вдруг, гости. И не зря готовилась, на следующий день к ней заглянули Кочкины всей своей дружной семьёй. И сразу с порога Люся задала уйму вопросов: Почему не пришла? Или отмечала в другой месте? И всё ли у неё нормально?
Попили чаю с пирогами и Люся с Семёном забрали её к себе. Они кабанчика накануне закололи и замариновали мясо на шашлык. Маша посидела у них пару часиков, чтобы не обижались, ей уже было в тягость всякое веселье и Люся это понимала.
В середине января Маша оформила декретный отпуск и теперь осталась совсем одна в своём огромном доме. Она скучала. Чтобы совсем не завернуться от этой тишины, женщина навещала Кочкиных, иногда добиралась даже до конторы, к Ларионовичу. Только бы находиться на людях и с кем-то общаться. Как-то Ларионович довозил её от Кочкиных и вроде невзначай обмолвился:

-   Машка, если тебе полегчает, то Ванька бросил свою любовницу и умотал в неизвестном направлении.

Сердце женщины сначала замерло, чтобы потом внезапно ожить и в бешеном ритме пуститься в пляс, сметая всё на своём пути. Маша расстегнула пуговицы на вороте пальто и часто задышала, приоткрыв рот. Но она не испытывала дурноту, иногда у всех так случается, из-за чрезмерного волнения.

-   Откуда информация, Ларионович?  -  быстро спросила Маша, боясь, что это, всего лишь сон. А сейчас она проснётся и окажется, что Ванька до сих пор с нежностью обнимает свою старуху, попутно признаваясь ей в любви.

-   Семёну спасибо, это он из Ильинки сегодня привёз такие новости. Об этом даже Люся ещё ничего не знает.

-   Ну и куда же он уехал?

-   А вот тут заминка, никто не в курсе. Видимо, Ванька специально не объяснялся насчёт своего маршрута. Но ходят слухи, будто за пределы нашего края.

-   То есть, как за пределы нашего края? А кто за его недвижимостью будет присматривать или он на меня надеется?

-   Маш, в той недвижимости, если можно так выразиться, уже неделю живут чужие люди.

-   Ваня продал отцовское подворье?  - округлила глаза Маша.

-   Я тоже нынче удивился не меньше твоего, когда ко мне в кабинет постучался незнакомый мужик с просьбой устроить его на работу. Вот он и поведал, что приобрёл жилище у Муравьёва Ивана Александровича.

-   Получается, и Ваня был здесь недавно?

-   Получается. Ну а как без хозяина купля-продажа может состояться?

-   И даже не зашёл.  -  тихо обронила Маша.

-   Ну да. Хоть бы извинился, паршивец. Не захотел лицо ронять, ведь заранее предполагал, что ты его к себе, вряд ли допустишь. 

-   Смотри, какой настырный!

-   Что есть, то есть...

Машка бегом заскочила в комнаты и ещё долго обдумывала услышанное.

"Ничего себе, Ваня сделал ход конём! Это же какие мысли надо иметь в голове, чтобы решиться на продажу имущества, которое ещё дед его добывал?"

Маша раньше считала, будто дом Муравьёвых никогда не будет принадлежать кому-то постороннему. Сашка бы ни за что так не поступил. Лучше бы постройки развалились от времени, но чтобы их продать...

Но женщина не могла не признать, что она очень довольна таким известиям.

"Ванька, наконец-то, бросил свою зазнобу, это ли не радость? Пусть он где-то вдали и я ничего о нём не знаю: как он там и с кем, но не здесь под боком, что сильно отражалось на моём общем состоянии."

Особенно Маша боялась, что эта Аня, вдруг надумает совершить героический подвиг и родит Ваньке ребёнка, а Ванька умеет уговаривать. Тогда её беременность теряла бы всякую значимость, а теперь, на данный момент, лишь одна она будет считаться матерью его ребёнка.

"Боже, что за мысли в моей голове?  - ужаснулась Маша.  - С какой стати меня волнует, кому ещё предстоит быть матерями его детей? Разве это так важно? Главное, я рожу малыша и он мне очень дорог. У Ваньки теперь своя дорога, а у меня своя. И никаких перекрёстков."

Если бы Ваня так легко не расстался с домом, то Машка наверняка надеялась бы, что он к ней скоро наведается. А раз так, значит и правда умчал её сокол в дальние дали.

"Оно мне нужно, чтобы он возвращался? Я же решила, что на нашей судьбе поставлена самая жирная точка."

А всё равно ей хотелось, чтобы он приехал. Не для того, чтобы с ним сойтись, это уже не получится. А просто до ужаса мечталось заглянуть в его глаза и спросить, как он мог назвать её бездетной, если на данный момент видны все признаки её будущего материнства. Но больше всего она желала унизить его и выгнать, как когда-то он поступил - безжалостно и опрометчиво. Променял на ту, что и ногтя её не стоит.
Но Ванька не постучался к ней в окошко.

Однажды, Маша шла с прогулки, её тропинка петляла между магазином и плотницким двором. Там она натолкнулась на какую-то бригаду незнакомых людей.

"Шабашники.  - сразу догадалась она.  - И все чёрные, наверное, мусульмане." - что было удивительно для Маши. Обычно к ним наезжали строители все русские, а тут, вдруг такие перемены. Среди этой толпы она заметила одного молодого человека, как его не заметить, если он в упор на неё смотрел, при этом ещё и улыбался.

"Симпатичный.  - про себя отметила Маша.  - И волосы у него шикарные, вьются прямо до плеч. А кожа не такая смуглая, как у его собратьев." - подумала и забыла. Хотя, если признаться, то ей приятно было ощутить на себе заинтересованный взгляд. Ведь даже самая красивая женщина, если её бросает мужчина, начинает сомневаться в своей привлекательности, и как раз подобное внимание просто необходимо для таких, как она.
Но на следующий день этот кавказец вновь отличился, бросил погрузку кирпича на трактор и не спускал своих карих глаз, обрамлённых густыми длинными ресницами, с проходящей мимо беременной селянки. Теперь уже Маше было не по себе.

"А если кто заметит подобное, ведь осудят деревенские, пить дать. Скажут, мол, брюхатая, а сама кокетничает перед нерусскими. Чего доброго и дальше зайдут, типа, потому и Ванька с ней расстался, что она хвостом вертела перед чужими мужиками."

У Маши всё внутри похолодело, она недобро глянула в сторону любопытного приезжего и фыркнув, отправилась дальше.

"А у него ни совести, ни стыда. Видит же, в каком я положении, а всё равно вытаращился. Неужели не понимает, что если беременная, то значит, у меня должен быть муж... Ага, должен быть по идее, но его и в помине нету. Ладно, как бы там не обстояли мои личные дела, но этой дорожкой не следует больше ходить."

Но она продолжала здесь появляться. Сама себе не могла объяснить, почему она это делает, почему на свою голову ищет приключения, а также осуждения земляков. И не только осуждения, она просто умышленно настраивает валеевцев против себя. Если сказать, что ей нужны какие-то любовные утехи, то это неправда. Маша сейчас размышляла о насущном, как бы родить благополучно и суметь своего ребёнка сделать счастливым, чтобы он не ощутил на себе какие-то неудобства, будто растёт в неполноценной семье.
Поэтому все эти знаки внимания, со стороны симпатичного и очень стройного "иностранца", для порядочной "матроны" были совсем ни к чему.
Но она не прекратила ходить этой тропинкой, теперь уже и не специально. То анализы надо сдать в больнице, то в магазин за продуктами. Были ещё несколько дорожек, если двигаться в обход. Но это слишком утомительно, совсем не для её ног.

"Нет, не ищи причины.  - укоряла она себя.  -  Тебя привлекает этот джигит, а его пронзительный, полный очарования взгляд, ещё больше привлекает и манит, как в омут с головою. Как приятно кому-то нравиться!"

Но ничего не поделаешь, была бы Маша не беременна, то можно бы немного с ним пофлиртовать, а так, она только издалека любовалась на горного красавца, когда же они равнялись, то опускала глаза к земле и ни разу не подняла их, пока не удалялась на приличное расстояние. А он всё смотрел и смотрел, улыбался и ничего не говорил. Может, Маша ждала его обращения к себе? Но зачем?
И всё-таки, она не выдержала, призналась во всём Люсе Кочкиной, но прежде спросила у крёстной, мол, что это за народ в посёлке, шабашники? Откуда они?

-   Ага, шабаи. Садик будут достраивать. А то детки у нас всё прибавляются и прибавляются, потому начальство вознамерилось не одну группу, а две сделать. Из солнечного Азербайджана прибыли эти строители. Просто наши много берут и порой незаслуженно, а эти молодцы, справедливую цену назначили. - отчиталась Люся.

-   Крёстная, там есть один такой смазливенький, всё время за мной наблюдает?

-   Да ты что? Смотрю, и он тебе понравился, да?

Маша дёрнула плечиком и вся скраснелась.

-   Ну да, понравился. Но это всё понарошку, просто так. Я же понимаю, что у нас нет будущего.

-   Откуда тебе известно за будущее? Об этом никому не ведомо. А в жизни такое может произойти, что не успеваешь удивляться. А может, он влюбился и хочет на тебе жениться? Знаешь, мусульмане просто обожают русских девчат.

-   Ага, обожают. Поразвлекаться с ними, это поверю.

-   Маш, тебе не кажется, что для развлечений не подходит та, у которой пузо выше носа, можно найти что-то и поудобнее, не так ли?

-   Крёстная, если я в положении, а это уже не скроешь, он же должен как-то осознавать, что у меня есть супруг.

-   Ой, Машка! Он никому ничего не должен. Вот приглянулась ему дивчина и всё тут, сердцу разве прикажешь? К тому же, они уже успели перезнакомиться с нашими местными и думаешь, он не навёл о тебе справки? Вот и зыркает, потому как уже в курсе, что ты одна-одинёшенька. Да и что тебе терять? Убудет от тебя, что ли, если он лишний раз голову повернёт в твоём направлении?

-   Ага, а дома семья, дети, а он тут голову поворачивает не туда, куда надо.

-   А хочешь, я о нём узнаю всё поподробнее? У Ларионовича, наверняка, поболее информации об этих строителях.

-   Нет, крёстная, не вздумай! Я не хочу никаких скандалов. Ведь Ларионовичу нужно правду сказать, с какого перепуга тебя заинтересовал какой-то симпатичный азербайджанец? А тот накинется на него, словно коршун на беззащитного воробушка и на ровном месте возникнут неприятности.

-   Маш, ты Ларионовича собралась поучить, как ему разговор вести с кем-то? Да в этом ему нету равных. Ты мне лучше скажи, тебе правда до души этот горячий хлопец?

-   Крёстная, ради Бога, не шантажируй меня, я не желаю продолжения беседы.

-   Странно. Я, что ли, навязала тебе эту беседу? Да я понятия о нём не имела, не подозревала ни о чём и ни в каком сне мне это не снилось. Ты же первая начала, поэтому будь добра, признавайся, нравится он тебе, ну, как мужчина?

-   Ты уже спрашивала, а я ответила.

-   Помню. Но это было не очень серьёзно, просто треп, а теперь я спросила основательно.

-   Что ты задумала? Я уже пожалела, что доверилась тебе.

-   Глупая, ещё может настать такой момент, что будешь благодарить меня. Машка, я жду!

-   Ну, милый он, приятный молодой человек. И что? Но это ничего не меняет. В смысле, свою жизнь я не собираюсь менять.

-   Конечно, не собираешься! А никто и не станет принуждать тебя это делать.  - хитро улыбнулась Люся. - Прибегай ко мне завтра в больницу, думаю, что я уже буду чётко проинформирована о нашем славном горце, который с кинжалом в зубах. То бишь, с кирпичом.