Освободитель часть 3 глава 11

План
Как только Николая Кибальчича забрали приставы, чтобы отвезти в департамент полиции у Цепного моста, полковник Дворжицкий взял капитана Коха под руку и вывел из полицейского участка.
- Нам нужно переговорить… - шепнул он напарнику.
Они зашли в ближайшую кондитерскую и заказали чая.
- Вижу по вашим глазам, - сказал Карл, - что вы что-то придумали!
- Так и есть! - откликнулся Андриан Иванович. - Мы почти достигли цели в расследовании убийства Государя.
- Даже знаем, - согласился он, - кто изготавливал и бросал бомбы.
- А также поймали Софью Перовскую, которая руководила покушение… - рассуждал вслух следователь. - Но мы не знаем пока двух вещей. Во-первых, кто сидел в лавке на Малой Садовой улице, чтобы взорвать мину.
Он сделал долгую паузу, словно обдумывая новую мысль, пришедшую в голову.
- А второе? - не выдержал капитан.
- Кто заказчик охоты на императора!
- Это узнать будет наиболее проблематично, - усмехнулся Кох. - Вряд ли кто-то прийдёт к вам и честно расскажет об этом.
- Я тоже чувствую, что некоторые силы не заинтересованы в продолжении моего расследования, - вздохнул полицмейстер. - Чтобы мы не зашли слишком далеко… Настолько могущественные, что дали негласный приказ министерству внутренних дел отстранить меня от следствия.
- И что нам делать? - спросил он. - Успокоиться на достигнутых результатах?
- Ни в коем случае! - воскликнул Дворжицкий. - У меня есть план дальнейших действий.
- И в чём он?
- Мы на шаг впереди полиции, - объяснил он, - знаем адрес квартиры Кибальчича. Но сообщать властям его я бы не торопился…
- Почему? - удивился капитан. - При допросе они узнают…
- Зная нерасторопность нашей полиции на это уйдёт несколько дней! - засмеялся полковник. - А мы можем на это время организовать на квартире засаду. Вдруг нам повезёт и поймается новая рыбка!
- Великолепная идея! - одобрил он. - Только какими силами будем осуществлять операцию?
- Придётся вам пожить на этой квартире инкогнито… - предложил напарник. - Доверять больше никому я не могу.
- Хорошо! - согласился Карл. - Я возьму туда свою горничную, она будет открывать двери посетителям квартиры. А я с ними побеседую…
- Желаю вам весело провести там время! - улыбнулся Андриан Иванович. - И вернуться с хорошим уловом.
 
Суд
Великолепным летним днём 13 июля 1877 года генерал-адъютант Фёдор Фёдорович Трепов, петербургский градоначальник приехал в десять утра в Дом предварительного заключения на Шпалерной улице.
- Сходки запрещены! - крикнул он, когда  встретил во дворе арестантов.
Член «Земли и воли» Боголюбов, арестованный за демонстрацию у Казанского собора, и приговорённый к пятнадцати годам каторги отвернулся. 
- Почему не снимаешь шапку при встрече генерала?! - рявкнул Трепов.
Градоначальник был в плохом настроении.
- Шапку долой! - он вытянул руку, хотел сбить шапку с его головы.
Боголюбов, полагая, что генерал хочет его ударить, резко отпрянул. Шапка с его головы слетела, он пошатнулся и едва не упал. Эту сцену видели из окон арестанты. Им показалось, что градоначальник ударил Боголюбова.
- Сатрап! - закричали заключённые.
Они были люди молодые и страха николаевских времён не ведали.  Градоначальник услышал проклятья, и в него полетело всё, что можно было просунуть сквозь решётки: кружки, книги, зубочистки. Трепов велел:
- Высечь Боголюбова!
Охранники на виду у глядевших из окон арестантов неспешно таскали шпицрутены в карцер, куда посадили Боголюбова. Арестанты сквозь решётки проклинали власть и грозили бунтом. Об истории во всех подробностях поведали петербургские газеты. В октябре состоялся процесс. Судили 193-х «народников» по обвинению в создании организации с целью свержения существующего строя. В 1864 году Александр II подписал новый «Судебный устав», который вводил единую систему судебных учреждений, исходя из формального равенства всех социальных групп перед законом.
- В стране вчерашних рабов был создан суд присяжных - суд скорый, справедливый и милосердный, равный для всех подданных, зависимость и гласность правосудия, состязательный процесс! - удивлялись современники.
Появившаяся адвокатура родила знаменитых ораторов, их речи печатались в газетах, цитаты из речей повторяла вся страна. В судебных залах Россия начинала учиться демократии. С речью выступил «народник» Ипполит Мышкин. Он славил героев, издевался над правительством.
- Достаточно! - председатель суда прервал его, но Мышкин не слушал.
Председательствующий приказал жандармам навести порядок. Те попытались вывести Мышкина из зала. В ответ подсудимые начали трясти решётки, выкрикивали проклятья, публика металась по залу.
- Судебное заседание закрыто! - важно объявил председатель.
Жандармы с саблями наголо выпроваживали из зала подсудимых и публику. Защитники старались привести в чувство женщин, лежавших в обмороке. Прокурор Желеховский растерянно выкрикивал:
- Это революция!
Сотню людей приговорили к разным видам наказания, двадцать восемь осудили на каторжные работы. Девяносто подсудимых были оправданы.
- По решению императора восемьдесят из них были сосланы административным порядком, - узнали при дворе.
Процесс закончился 23 января 1878 года, а утром к генералу Трепову как всегда было много посетителей. В его приёмную вошла девушка среднего роста, с продолговатым бледным лицом, и гладко зачёсанными волосами.
- Мне надобно получить рекомендацией для работы гувернантки, - сказала она секретарю, назвав себя Козловой, и подала прошение Трепову.
Когда генерал-губернатор взял её петицию и повернулся к следующему просителю, она вынула из сумочки оружие и выстрелила в него в упор из револьвера системы «Бульдог».
- Убийца! - закричали посетители и скрутили её.
Девушка не сделала попытки скрыться. Она покорно сидела за длинным столом для заседаний градоначальника, напротив следователя Кабата и начальника сыскной полиции Путилина и отвечала на их вопросы.
- Вы стреляли в генерала из личной неприязни? - спросил её Путилин.
- Трепова я никогда до сего дня не встречала, - откровенно сообщила она. - А стреляла в него, потому что в газетах прочла о его зверском обращении с беспомощным заключённым Боголюбовым.
Она нервно пожимала плечами, на которых неловко сидел длинный серый бурнус, с фестонами внизу по борту. Девушка не смотрела прямо перед собой, даже когда к ней обращались с вопросами, лишь поднимала светло-серые глаза вверх, точно во что-то всматриваясь на потолке.
- Очень трудно было поднять руку на человека, но совесть заставила! - прошептала она скорбно.
Её взор, возведённый из-под нахмуренных бровей, сжатые тонкие губы над острым, выдающимся подбородком несли отпечаток решимости и некоторой восторженной рисовки.
- Как ваше имя? - следователи в первую очередь выяснили, что настоящая фамилия стрелявшей девушки была Вера Засулич.
Она родилась 27 июля 1849 года в семье обедневшего дворянина в селе Михайловка Смоленской губернии. Вскоре после её рождения умер отец, оставив жену и пятерых детей без средств. Вера воспитывалась богатыми родственниками, к ней относились как к приживалке.
- После окончания школы меня определили в закрытый пансион в Петербурге, - сообщила она, - где готовят домашних учительниц.
Засулич стала посещать университетские лекции, работала в переплётной мастерской. Случай свел её с Сергеем Нечаевым и его сестрой Анной. Она познакомилась с подпольщиками-революционерами, учила рабочих в кружках, агитируя их за революционные перемены.
- Были под надзором полиции? - спросил Путилин.
Вера ответила утвердительно. Полиция, следившая за Нечаевыми, арестовала девятнадцатилетнюю девушку. В тюрьме она провела два года в ожидании суда. 
- Синие очки и короткая стрижка делали её модной революционеркой… - усмехнулся наблюдательный следователь.
После выхода из тюрьмы её ждал полицейский надзор. Её выслали в Нижегородскую область, где она оказалась без средств к существованию. Вернувшись в Петербург, решила убить градоначальника.
- Государь! - забегали люди, встречая царя.
Трепов, страдавший от раны, исход которой не был вполне выяснен и мог грозить смертью, сказал на слова участия государя:
- Эта пуля, быть может, назначалась вам, Ваше Величество, и я счастлив, что принял её за вас!
Поступок Засулич произвёл большое впечатление в обществе. 
- С сечения Боголюбова возникла террористической доктрины среди нашей нелегальной молодёжи! - понял великий князь Константин Николаевич. - С этого момента идея борьбы заменилась идеей мщения.
Процесс по делу шёл в Петербургском окружном суде при открытых дверях. Вёл процесс Председатель суда Кони. Стать обвинителем на процессе отказались все известные прокуроры. Обвинять Засулич согласился товарищ прокурора Кессель. 
- Выступление в роли защитника этой несостоявшейся убийцы сулили адвокату всероссийскую славу, - знали правозащитники.
Защитником стал Александров, выдающийся судебный оратор, блестяще защищавший народников на «Процессе 193-х». Защиту он начал необычно:
- Физиономия государственных преступлений весьма изменчива. То, что вчера считалось государственным преступлением, сегодня или завтра становится высокочтимым подвигом гражданской доблести. 
Адвокат ловко использовал право отвода присяжных. В результате большинство присяжных заседателей составили мелкие чиновники. Выступая Александров высказал мысли удивительные в судебном заседании:
- Мучителям Боголюбова нужен был стон не физической боли, но стон поруганной человеческой души, удушенного, униженного и раздавленного человека... Российский апофеоз розги торжествовал!
В заключение Александров сказал:
- Были здесь женщины, смертью мстившие своим соблазнителям. Были женщины, обагрявшие руки в крови изменивших им любимых или более счастливых соперниц. В первый раз является здесь женщина, для которой в преступлении не было личных интересов.
Овация зала, с трудом прерванная председательствующим. Обращаясь к присяжным, адвокат Александров закончил:
- Да совершится ваше карающее правосудие!.. Без упрека, без горькой жалобы, без обиды примет она от вас решение ваше и утешится тем, что, может быть, ее страдания, ее жертва предотвратят возможность повторения случая, вызвавшего её поступок. 
От последнего слова, как просил её адвокат, Засулич мудро отказалась.  Наступил день оглашения приговора 31 марта 1878 года. Кони заранее пришёл на работу. Возле здания суда на Литейном проспекте собралась масса учащейся молодёжи. У входа стояли наряды полиции и жандармерии.
- Судебный зал переполнен до отказа, - осмотрелся он.
За судейскими креслами сидели канцлер, светлейший князь Горчаков, государственный контролёр граф Сольский, председатель департамента экономии Государственного Совета Абаза, бывший петербургский генерал-губернатор светлейший князь Суворов, члены Государственного Совета.
- В первом ряду сидит военный министр граф Милютин, генералы и офицеры! - опешил Кони. - На местах для прессы весь цвет журналистики.
Из окон приёмной, выходящих на Шпалерную, видна была толпа в несколько сот человек. Она совершенно запрудила собой улицу от Литейного до дома предварительного заключения.
- Преобладают шляпы, высокие сапоги и пледы, - увидел он.
Центр толпы ожидал чего-то тревожно. В нём резко жестикулировали, оживлённо разговаривали, и смутный шум глухого говора, доносясь сквозь открытую форточку, наполнял лёгким гулом своды пустой приёмной.
- Что скажут присяжные? - Кони зашёл поболтать в судейскую комнату, полную табачного дыма и любопытствующих звездоносцев.
- Звонок присяжных! - судебный пристав просунул голову в дверь.
Они вышли, теснясь, с бледными лицами, не глядя на подсудимую. Все затаили дыхание. Старшина дрожащею рукою подал лист Анатолию Федоровичу. Против первого вопроса стояло крупным почерком:
- «Нет, не виновна»!
Передавая лист старшине, Кони  взглянул на Засулич. Начались крики радости, истерические рыдания, аплодисменты, топот ног, возгласы:
- Браво! Ура! Вера! Верочка! Верочка!
Всё слилось в один треск, стон и вопль. Многие крестились. В верхнем, более демократическом отделении для публики, радостно обнимались. 
- Прошу тишины! - требовал председатель суда.
Всякая активная попытка водворить порядок могла бы иметь плохой исход. Всё было возбуждено, радость легко мог обратиться в поток ярости при первой серьёзной попытке удержать его полицейской плотиной.
- Как бы самим не пострадать… - присяжные сидели среди общего смятения, неподвижно и молча, как римские сенаторы при нашествии галлов.
Но крики стали замолкать, и настала взволнованная тишина. Анатолию Федоровичу оставалось объявить Засулич свободною и закрыть заседание.   
- Вы оправданы! - сказал он Вере. - Приказ о вашем освобождении будет прислан немедленно. Заседание закрыто!
Публика с шумом хлынула внутрь зала заседаний, перескакивая через барьеры, и окружила скамью подсудимой. Александров был подхвачен на руки и с криками торжества пронесён по Литейному проспекту. 
- Революция! - несшие на руках Веру студенты затолкали её в карету, и экипаж во главе колонны из тысяч молодых людей направился к Зимнему.
Дорогу толпе перегородил взвод жандармов. Молодой человек, сидевший на козлах кареты, в которой ехала Засулич, несколько раз выстрелил в сторону жандармов. Однако революции не получилось, стрелявший молодой человек застрелился. Толпа постепенно разошлась, а Засулич, боясь нового ареста, вскоре сбежала в Женеву.
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2018/09/27/317