На даче

1.
Наконец-то я вырвался в отпуск. Почти два года не был в отпуске – это связано с моим переходом на другую работу. Я бежал марафон и вот теперь хочу остановиться; хочу отдохнуть, оглядеться…
Уже только одно то, что не ходить на работу, не держать в голове десятки срочных “надо” – есть блаженство неизъяснимое. Пожить неделю на природе, отоспаться, поваляться в кровати с книжкой в руках – это же такое удовольствие! В последний год я был так загружен на работе, что и болеть себе не позволял, хотя меня трижды сильно прихватывало…

Мои – жена и дочь уже здесь, на даче под Можайском. Здесь глушь и тишь. Сюда, до нас – и это в наше время – автобусы доезжают только по выходным дням, а в другие дни они разворачиваются за 4-е км до нас. Здесь – поля, луга, лес и ничего кроме этого. Здесь – воздух. Здесь хорошо. Здесь первозданно…

2.
Утро. Сидим на веранде с раскрытыми настежь окнами, завтракаем. Где-то совсем рядом – птичка – “пи-пи-пи”. Застрекотала сорока. И опять – “пи-пи-пи”. Как же хорошо на природе!..
Что это? Курлыканье? Журавли? Быстро выхожу из домика и гляжу на небо. Пара журавлей, курлыча, пролетает совсем рядом. Зову жену и дочь: “Лида, Маша!”…
Мы стоим и провожаем журавлей взглядом, пока они совсем не скрываются из вида…

Тринадцать месяцев назад, в самом начале лета, я перешёл на другую работу. Одно это мне уже много стоило. Основные мотивы – неудовлетворительная зарплата и возрастающие потребности семьи в денежных средствах, и надежда на приближение к делу, которое мне по душе. Представилась возможность, и я ей воспользовался, хотя и не без долгих сомнений-колебаний.
Поначалу было трудно. Основная трудность – в новизне решаемых задач и, главное, в особенностях их решения. Я старался. Теперь известно, что в первые два месяца у моего начальника в отношении меня были сомнения, но потом они прошли. Более того, я стал его вполне устраивать. К концу года я был отмечен существенной внеплановой премией, мне было обещано повышение в должности. В марте этого года оно состоялось. Всё вроде бы хорошо. Но, нет, не всё хорошо. Меня не устраивает ни содержательная, ни организационная, ни нравственная сторона моей деятельности. Кроме того, я только исполнитель. Инициатива и творчество – в рамках выданных заданий…

Как я жил это время? Я был весь в работе и кроме как о работе мало, о чём думал. Месяцев через девять моя работа стала вызывать во мне всё большее неприятие, а иногда и раздражение. Нет, это место, как и предыдущее, не по мне, не моё. Я не вижу здесь себя. Но других вариантов пока нет. Наступают выходные – думаю о своей проблеме, наступает понедельник – с головой погружаюсь в работу, забывая про всё. Недели проносятся, как дни.
Настроение последних месяцев выразилось-прорвалось в моём недавнем поведении – я ушёл в отпуск, когда ещё был нужен на работе (а когда я был не нужен?). Я знал, что начальник хотел, чтобы я повременил с отпуском хотя бы ещё неделю, но я, воспользовавшись удобным моментом,  мягко взбрыкнул…

Открываю папку со своими записями. Вот уже больше года не открывал свою записную книжку, не делал на ПК свои записи. Иной раз кратко записывал что-то на листках бумаги и бросал их в папку. Теперь сижу, читаю написанное на этих листках. –
“С первого июня я перешёл на новое место работы. Как я теперь живу? На работу прихожу, как правило, на час раньше и ухожу на час-полтора позже официального времени рабочего дня. Обед – 15-20 минут и когда придётся. Подготовка деловых бумаг, звонки, встречи, переговоры. Обдумывание бумаг – по пути на работу или с работы, на работе для этого нет времени – только, собственно, подготовка текстов и их согласование. Координация. Контроль. Суета, круговерть. И – пустота. Я стал настоящим механизмом. Ничего из художественного не читаю. Душа постится.
Работы так много, что, если буквально несколько минут я не готовлю какой нибудь документ за компьютером, не говорю с посетителями или по телефону, не решаю какие-то вопросы “на ногах”, во мне тут же начинается внутреннее пиление “зря трачу время”. Ничего не делать по работе в течение хотя бы минут пяти-десяти, например, просмотреть газету, для меня непозволительная роскошь. Если кто-то заговорит со мной в коридоре не по работе, а так “про жизнь”, уже через пять минут меня начинает тяготить этот разговор, я уже начинаю дёргаться – “теряю время”, начинаю искать повод, чтобы скорей его закончить. Понимаю, что это идиотизм, но… Я действительно стал похож на автомат.
Да и работа – не совсем то, что изначально предполагалось. Но платят неплохие деньги – в два с половиной раза больше, чем на прежнем месте. Хотя за такую работу можно платить и больше…
*
В комнате, где я сижу, на листке бумаги, прикнопленном к внутренней стороне двери стенного шкафа, напечатано: “Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство (Указ Петра I от 09.12.1708 г.)” – ?
Забавно. Но надо заметить – не быть “лихим и придурковатым”, а иметь вид ”лихой и придурковатый” – тут есть разница.
*
Сплю плохо. Засыпаю не сразу, просыпаюсь рано и уже не могу заснуть – мысли о работе, планы, тревоги, волнения. Работу нередко приходится брать на дом. Работа довольно наряжённая. И напряжение день ото дня возрастает. Запущенные с конца лета процессы раскручиваются, требуют всё больше времени и сил. Даже заболеть не могу. Если заболею, – по направлениям работ, которые я веду, будет полный завал, замучаешься потом разгребать. Свободное время для меня теперь, как праздник. Хочется отвлечься. Почитать книжку. Но на это нет времени или уже нет сил…
*
С некоторого времени, пожалуй, с весны этого года, я пришёл к простой истине, заключающейся в том, что человек должен радоваться каждому новом дню, вообще тому, что проснулся, что живёт. Утром проснулся, встал – радуйся; радуйся, что живой, что живёшь; радуйся жизни. Глупо? Но – “Радуйся!”
Да, каждый новый день принимает эстафету тех или иных неприятностей, нерешённых проблем, может добавлять и добавляет какие-то новые неприятности и проблемы. Но это – жизнь. Это не должно изменять нашего отношения к жизни. Главное, что ты жив, живёшь, имеешь возможность видеть, слышать, дышать, общаться, быть счастливым. Всё прочее по сравнению с этим – несущественное или малосущественное…
Человеческая жизнь – это и приятности и неприятности, радости и печали, будни и праздники, удачи и неудачи, победы и поражения – всё это жизнь, всё это пульс жизни…
Человеческая жизнь – это постоянные вопросы, требующие ответов, постоянное искание и уяснение неких истин…
*
Жизнь моя изменилась. А сам я изменился? Да, изменился. Я, например, уже больше не впадаю, как первое время, в отчаяние от валящейся на меня, как из рога изобилия, работы – заданий всегда сложных, нередко, малопонятных, но всегда срочных (есть такой срок “вчера”) – потихоньку разгребаю. После очередного полученного задания, бывает, так и хочется сказать отцам-начальникам: “Ребята, вы что, трудоёмкость, загруженность совсем не считаете?” Представил, что сказал – ребята смеются…
К иному заданию, бывает, не знаешь, как подступиться. А, бывает, мой начальник такой вариант решения предложит… - Внутренняя политика. И выполнять приходится именно так, как он сказал. Для меня (моей природы) это часто непросто…”

Да, первое время очень нервничал. Все задачи, которые передо мной ставились, были чаще довольно трудоёмкими, не всегда внятными и всегда срочными. Выслушивая их, и иной раз, начинал внутренне паниковать – “не успею”. К такой вот “пожарной” специфике работы я привыкал постепенно и болезненно. И успокаивал себя тем, что в прошедшем дне, в отведённое мне время я сделал столько, сколько можно было сделать, а что в рамки дня “не влезло”, то “не влезло”. “Спокойствие, только спокойствие” – успокаивал я себя, вспоминая толстого смешного человечка с пропеллером в спине. Сегодня я уже могу сказать, что почти привык к такому положению вещей…”

Моей жене тяжёло одной на кухне и вот мы с дочерью взялись ей помочь. Мы решили испечь к обеду сладкие творожники с добавлением сыра. Лида, как ревнивая хозяйка, вьётся вокруг нас, пытается нам что-то подсказать. Но мы каждую её подсказку встречаем “в штыки” – мы “сами с усами”, мы сами всё знаем, а что не знаем, о том догадаемся. Но Лида не отступает от нас, она не верит, что у нас получится что-то съедобное, она почти уверена, что, в конце концов, мы просто испортим продукты. И тогда я, пытаясь успокоить её, говорю: “Лида, у меня дед был поваром”. Этот аргумент её несколько озадачивает. А тут ещё и Маша подскакивает к ней с кастрюлей в руках: “…А у меня – прадед”…

После обеда опять смотрю свои записи. –
“Иду на работу. Погода – просто чудо. Последние погожие дни осени. А ведь я прозевал осень этого года. Засуетился и прозевал. Потеря невосполнимая. Впрочем, совсем не первая, и далеко не единственная. Как это ни печально признавать…
*
“Назовите, пожалуйста, дело вашей жизни”… - И тишина. Пронзительная, оглушающая, убийственная…
*
На этой неделе отметил очередной свой День рождения. Из-за страшной занятости я даже не смог отметить его на работе “день в день” – были неотложные, срочные дела. Пришлось “празднование” перенести на два дня. А настал этот день – и опять всё бегом. За приготовленный мной стол в конце рабочего дня я сел позже всех и ещё потом пришлось по делам несколько раз выходить из-за стола. Так что до сегодняшнего дня не было времени о многом подумать в связи с этим  “торжественным событием в моей жизни”, с этой ещё одной зарубкой на древе моей жизни.
По хорошему, каждому человеку нужно давать несколько выходных дней “до” и “после” дня его рождения, чтобы было время подготовиться к его проведению и подумать, поразмышлять, о происходящем в себе и вокруг себя, о своей жизни, вообще обо всём, о чём в эти дни будет думаться. Это очень важно для человека, для его души…
*
За окном серо и холодно. Ветер. Ветер так жмёт на стекла, что они трещат. Подумать только – до Нового года осталось всего два месяца. А я так хорошо помню встречу этого года. Как будто это было совсем недавно. А прошёл почти год. И что я из него помню? Разных событий было много в этом году, а вот, собственно, жизни не было. С начала лета я перешёл на новую работу. Денег стало больше, внутренней жизни – меньше. Что ушёл с прежней работы совсем не жалею, жалеть не о чем, разве только о коллективе. В общем, правильно сделал. Место сменил, но своего места так и не обрёл…

Что за мрачность, товарищ? Что за уныние духа? Чудак ты право. Надо радоваться жизни. Одно то, что утром проснулся, уже есть счастье. Оглядись, приглядись, вслушайся. Видишь, слышишь, чувствуешь? Живой – вот счастье. Только это понять нужно.
Постоянные заботы, проблемы; постоянное беспокойство, напряжение. А у кого не так? Всё это – крест живущих. Живущих! А потому живи и радуйся. Радуйся, что живой. Радуйся свету, воздуху, всему, что видишь вокруг себя – одно только это должно переполнять душу безмерной радостью. Так что давай – спину прямее, голову – выше, вздох – глубже, шаг – твёрже, голос – громче…”

Вечер. Люблю здешние вечера. Ветер вдруг куда-то исчезает. Становится тихо-тихо. Всё вокруг замирает, даже облака на небе останавливаются, как будто засыпают до утра.
В небе всё ещё кружат стрижи, но уже не так, как утром – дружными стайками с сильными пронзительными криками, а всё больше попарно, поодиночке и почти безмолвно. Становится всё более влажно…
Цветки календулы закрылись. На тонких высоких травинках какие-то маленькие жучки оседлали своих умиротворённых подруг и так застыли в полной неподвижности.
Одно понемногу останавливается, затихает, засыпает, другое, наоборот, просыпается, всё больше приходит в движение. Всё многоголосней и громче становится стрекот саранчи. Появились тучки комаров. Скоро, когда сильнее стемнеет, придёт за своим ужином – кашей и обрезками сыра – ёжик. Впрочем, для него это, скорее, не ужин, а завтрак…

3.
Утро. Сразу после завтрака поставил в тень, под большую, раскидистую яблоню раскладушку и пал на неё с журналом “Юность” в руках – у нас их тут собрание за несколько лет…
Но уже скоро уже опять взял в руки папку со своими записями – не дают они мне покоя. –
“Я изменился. Я теперь совсем по-другому воспринимаю жизнь, мир вокруг себя. Я радуюсь каждому дню. Я стараюсь радоваться каждому дню. Жаль, что за делами я практически его не вижу.
Я иду по улице и радуюсь какому нибудь самому пустяшному пустяку. Во мне всё живо. Я живу. Я жизнь люблю. И жить хочу…
Чуть ли самая малая малость способна создать или поддержать моё доброе расположение духа. Идёт дождь – я радуюсь дождю. Идёт снег – я радуюсь снегу. Я жадно, полной грудью, вдыхаю воздух. Ничто меня не раздражает, не злит. Напротив, всё располагает. И это не идиотизм…
*
Я изменился? В чём-то – да, а в чём-то нет. Вот сейчас иду с работы и всё повторяю: “Это – не я, это – не я, который настоящий, это – другой во мне. А я лучше, я более…, и я менее… Просто у меня было плохое настроение, я очень устал, я нервничал…” Иду с работы и вот так объясняю себе свой сегодняшний неправильный поступок, так перед собой за него оправдываюсь. Но всё это – ложь. Я такой, каким предстаю пред глазами и ушами меня видящих и слышащих. Не более и не менее…
Иду, всё повторяю и переживаю: “Ах, как нехорошо получилось. Как же это я так оплошал. Предстал не в лучшем свете, выглядел не лучшим образом”. А что переживать? Как мог предстать, так и предстал. Как мог выглядеть, так и выглядел. К чему, зачем других и себя обманывать на свой счёт. “Ах, я не такой. Ах, я лучше…” – Ложь, такой и только такой. “Это не я. Это кто-то во мне…” – Ложь, это я и только я. Вышло, как вышло, как только и могло выйти. И нечего переживать. Ты сделай себя, каким ты хочешь себя видеть. Стань таким. И тогда всё будет по-другому, всё будет хорошо…
*
Утром заехал к матери, поздравил с наступающим Новым годом. Теперь еду на работу. Прекрасное настроение…
Вот говорят: “Как Новый год встретишь, так его и проведёшь”. А как его встретишь? Как можешь, так и встретишь. Предлагаю такой вот ещё вариант: “Как уходящий год заканчиваешь, так его и закончишь”. В этом варианте нет большой мудрости, но верности, пожалуй, больше…
*
Год уходящий – событийный и важный. Первое, что нужно отметить – это моё совсем иное настроение в этом году, с самого его начала. Я иначе себя чувствовал в нём. Свободнее, увереннее. Причины? Пожалуй, это поселившаяся во мне с конца прошлого года надежда, что я, наконец, смогу сменить место работы, осуществить очень желаемые изменения в моей жизни. И это возникшее чувство к женщине – моей коллеге по работе; чувство, вызвавшее ответное чувство. Оно отразилось на моем настроении (оно окрылило меня), на моём общении с людьми, вообще на моём поведении. Я почувствовал себя увереннее, свободнее…
*
Год уходящий. Каким он был для меня? Какова его роль в моей жизни?
Он был трудным – много крови было попорчено. Он был важным. В нём были приняты ответственные решения, сделаны важные шаги. В целом уходящий год был хорошим годом. И хотелось бы, чтобы и год наступающий был также хорошим, лучше уходящего. За это и поднимаю бокал…”

Лида от отпуска на даче, конечно же, не в восторге. Её можно понять, для неё отпуск на даче это, прежде всего, кухня со всеми её прелестями дачных условий. Её больше устроил бы организованный отдых на всём готовом и лучше на море. Маша на даче – с начала лета и ей тоже здесь уже порядком надоело, нет компании и потому скучно. Убираю папку со своими записями и иду помогать жене…

Ближе к вечеру опять смотрю свои записи. –
“Мой начальник, нередко, возмущается творящемуся в нашем ведомстве: “Когда же кончится это безумие?” Но он сам – большой мастер всё страшно запутать, внести в это “безумие” свою лепту, и я уверен, что с умыслом. И к тому же внести в работу ненужное напряжение, - и это уже без умысла. Он сетует на других, но он сам – ловец в мутной воде рыбки в своё ведёрко…
Однажды я был свидетелем, как он поучал своего зама: “Это же деньги, деньги, за которые ты отвечаешь. А ты так легко их отдал. А как теперь нам быть? Ты должен был, я не знаю, плакать, рыдать, биться в истерике, да что угодно, а денег не отдавать…”
Как-то он поучал и меня: “Ты не понимаешь, нельзя объявлять, как на самом деле собираешься делать. Не дадут ничего сделать, деньги растащат. Объявлять надо одно, а делать совсем другое – в этом искусство. Высший пилотаж...”

Слова сами по себе, дела сами по себе. Зачем спорить о словах, если слова расходятся с делами. Вот они – вполне реальные параллельные миры – миры слов и миры дел.
Концепции, программы, мероприятия… – но как расходуются выделяемые на это средства, какова эффективность вложений? Выходит, что никто не заморачивается на этот счёт, никого это не волнует.
Конкурсы на замещение вакантных должностей… Конкурсы на выбор поставщиков услуг и товаров… Цель – выбор оптимального решения. Конкурс – форма выбора. Но по существу – полная профанация, узаконивание совсем не оптимальных, но чьих-то личных решений…
Зачем проводить конкурсы на замещение вакантных должностей, если всё равно эти должности заместят “свои” люди? Зачем проводить конкурсы на выбор поставщиков товаров и услуг, если всё равно их победителями станут “свои” организации? Всё это – какие-то игры. Не деятельность, а имитация деятельности. Не решение задач, а имитация их решения. Что-то делается, все при деле, тратятся ресурсы – материальные, финансовые, человеческие, временные, но результат, по сравнению с объёмами затрат, весьма и весьма скромный, не соответствующий вложениям. Потому что не то и/или не так делается. И не теми делается…

Вспомнил принцип формирования организационных управленческих структур – “Не по существу предметов, а по уважению лиц” (Г.С. Батеньков, декабрист)…

“Свойство чиновников состоит в том, чтобы красть… Николай I был уверен, что воруют все… Видно, у нас в России один только честный человек” – думал он, имея ввиду себя. И ещё он думал, что это неискоренимо…”
(Л. Толстой, “Хаджи Мурат”).

“Воровство в моём доме громадное, но нет никакой возможности прекратить его: слишком много людей и, главное, слишком много людей сильных, здесь заинтересовано; все мои министры мечтали привести в порядок расходы двора, но испуганные препятствиями при исполнении, бросали дело. Кардинал Флери был очень силён, был полновластным хозяином Франции и умер, не посмевши привести в исполнение ни одной из идей, какие имел относительно этого предмета. И потому успокойтесь и не трогайте порока неизлечимого” (Король Людовиг XV министру герцогу Шуазелю, по С. Соловьеву)…

На казённые денежки дыр много (Радищев, “Путешествие из Петербурга в Москву”)

Воровать будут до тех пор, пока не найдётся кто-то один, который украдёт всё (Горький).

Одни работают, другие воруют, третьи воруют, называя это работой. В общем, все заняты, все при деле. Все в работе, шевелятся, движутся. Движение – это жизнь. Жизнь – самое дорогое, что есть у человека. Работать, чтобы жить. Хочется жить… И все живут. По-разному…

Одни, по словам шекспировского Яго, добросовестно относятся к службе, другие видят службу, как службу в своих личных, исключительно материальных, интересах: “На этой службе я служу себе…”
Одни по его определению “простофили”, “дураки” и “холопы”, которые служат на кабальных условиях, но усердно, не думая о себе, а есть и другие, к которым он причисляет себя –
“Они как бы хлопочут для господ,
А на поверку – для своей наживы.
Такие далеко не дураки,
И я горжусь. Что я из их породы”.

“Прожить с тонкостью, с искусством обмануть всех и не быть обманутым самому – вот настоящая задача и цель”.
“Что я теперь? Куда я гожусь? Какими глазами я стану смотреть теперь всякому почтенному отцу семейства? Как не чувствовать мне угрызения совести? И что скажут мои дети? – Вот, скажут, отец-скотина: не оставил нам никакого состояния!” (Н. Гоголь, “Мёртвые души”, Чичиков).

Какой – то паучий мир, где каждый N-й – паук, расставивший сети. Мир борьбы пауков за место, где выгодней поставить свои сети, за большую добычу в свои сети… Паучки, пауки и паучища…

Мы – разные. И до конца своих дней останемся разными…
Мне не понятна их радость, им не понятна моя грусть…

Люди все – разные. Порой, такие разные, что общего между ними одно только название и родовое сходство. Род один, а виды разные. Это как, например, жаба лопатоногая – она может быть травоядная и плотоядная. Первая траву ест, вторая калечит и убивает себе подобных. Или саламандры, например, да мало ли ещё кто…

Могут ли как-то повлиять на души человеческие, научить, изменить людей просто сами по себе поучения, типа: “Отвращайтесь от зла”, “Прилепляйтесь к добру”, “Будьте братолюбивы”, “В усердии не ослабевайте”, “Утешайтесь надеждою”, “В скорби будьте терпеливы” и пр.? Хотя каждый согласится, что всё это – правильные слова-наставления. Человека куда больше убеждает ни разум, логика, а собственные душевные переживания, страдания. Можно не считаться с прописными истинами, назиданиями авторитетов, чужим опытом, элементарным здравым смыслом, неубиенной логикой, но нельзя, совершенно невозможно не считаться с собственной душевной болью. Только личный душевный опыт убеждает по-настоящему…

Вечер. Сижу на лавочке, вытянув ноги, и тупо смотрю перед собой…
Комары одолевают, буквально гонят с улицы. Вот жизнь на природе – днём – мухи, вечером – комары…

Мухи, комары, стрекозы, жуки, пауки и прочие уже всему, что им нужно для жизни, научены. С рождения. Это знание “вшито” в их природу. На тот или иной внешний вызов, на то или иное предложение жизни их реакция незамедлительна и однозначна. Непрерывное движение, никаких вопросов и сомнений…
Человек – это больший разум. Больший разум – большая ответственность. Кому много дано, с того много и спросится…
Что, велик спрос? Не по силам? Так от данного можно и убавить? Нет? Не нужно? То-то же…

По дорожке от огорода припрыгала лягушка и остановилась прямо перед моими голыми ногами. Похоже, они чем-то её заинтересовали…

“Ты живёшь, но ты всё ещё только готовишься начать жить. Ты живёшь, но это не жизнь, не твоя жизнь. А твоя может так и не начаться. Над этим подумай. Тебе было дано, а ты не использовал тебе данного. Это нельзя так оставлять. С этим нельзя мириться…”

С Машей решили пойти завтра за грибами. На сбор сильно не надеемся – будут грибы – хорошо, не будет грибов – и ладно, просто походим, погуляем по лесу.

4.
Маша идти со мной за грибами отказалась, предпочла ещё поспать. Пошёл один.
Две какие-то птички размером чуть больше воробья соскользнули с калитки и, нырнув в кусты картофеля, заскрипели своими крепкими клювиками. Быстро прошёл территорию нашего товарищества…
Вот тоже – “товарищество” – это можно назвать, как угодно, но только не товариществом. Я, вообще, - сторонник общины, коммуны, но общины исключительно на добровольной основе и коммуны разумных…
Прошёл территорию товарищества и вышел в поле. Стрекотание кузнечиков, сливающееся в один общий гул, лёгкий ветерок, ласково шевелящий листья деревьев, щебет невидимых птиц. Хорошо!
От земли к небу вдруг взметнулась и затрепетала в воздухе одна из прятавшихся в высоких травах певунь. Жаворонок?
Я шёл к лесу, через большое поле, навстречу солнцу. Было 7.10, но уже хорошо припекало…

Я жил в мире, среди людей, но жил сам в себе, сам по себе, был часто занят своими затруднениями в жизни, своими переживаниями, фантазиями; жил в созданном самим собой мире. Долго жил. Страшно долго. И вследствие этого много чего не замечал, мимо много чего прошёл, не увидел, не понял, не узнал…
Помню, как ещё недавно я шёл с работы домой и вспоминал себя далёкого. Да, нет, не такого уж и далёкого – образца пятилетней давности. Я шёл и думал, каким я был. Шёл и вспоминал отдельные эпизоды из свой жизни. И удивлялся, и ужасался, каким я был… диким, необщительным, недоверчивым, нередко, грубым, неблагодарным. И чем более раннего себя вспоминал, тем больше на себя удивлялся и себя стыдился. Я и теперь – совсем не противоположность тому себе, но разница есть. Когда я стал заметно для себя меняться? Это осень-зима (позапрошлый и прошлый год) и особенно весна прошлого года. Та весна и теперь живёт во мне. Может, это моя влюбленность отогрела мою душу, изменила меня?...

Да, каким я был… Как много, будучи таким, я отнял у себя времени жизни, лишил себя многих радостей, людей и дверей, мимо которых прошёл. Горько и больно теперь это осознавать, об этом думать. Но радостно, что теперь я это понимаю. Радостно, что, в какой-то мере, я преодолел в себе что-то из мешающего мне, отягощающего меня.
Откуда это взялось в моей природе? Врождённое, наследственное? Приобретённое на самых ранних этапах жизни?..

Странное дело, - только сейчас мне вдруг такое откровение – за время моей работы на новом месте у меня не было нормального человеческого общения, общения по душам (кроме общения с родными и близкими). Всё на бегу, по делам служебным. А так, чтобы спокойно посидеть, поговорить по душам – такого не было. Даже когда отмечались дни рождения сослуживцев. Собирались, как правило, не ранее, чем за час до конца рабочего дня, садились за стол, поздравляли, пили, закусывали. Но редко когда удавалось совсем расслабиться – в любую минуту могли вызвать к руководству или нужно было ещё что-то сделать – у кого-то что-то подписать, с кем-то ещё встретиться и т.п. Изо дня в день – нервотрёпка, уродующая человека в человеке, суета…
Так что, - такое вот прозрение. И что ещё может более удивительно, что я этого не замечал. Некогда было замечать? И вот только сейчас я об этом подумал. Да и людей среди сослуживцев близких себе по душе я так и не встретил…

И ещё обнаружилась такая особенность. – Есть, и немало, что из своей жизни я напрочь забыл. Как будто этого не было. Когда мне кто-то о забытом мной напоминает – я вспоминаю, но сам, если бы мне не напомнили, не вспомнил бы. Жена, например, начнёт что-то вспоминать-рассказывать, а я, хоть и действующее лицо тех событий, но с трудом их вспоминаю, а что-то так и совсем не вспоминаю. А это – моя жизнь. Жизнь, которую я прожил, и которой, как получается, не помню… Да и что помнить? Ничего такого особенного в ней не было…

Недавно была передача по ТВ. Женщине – гостье телепередачи задали вопрос: “Много ли у Вас было счастливых дней в жизни?” Она стала перечислять. Одно, другое, третье, и ещё и ещё. “Да, нет” – потом сказала она – “у меня много было таких дней, грех жаловаться”.
А у меня?.. Жизнь идёт, жизнь проходит, а счастливых каких-то моментов не вспоминается…

Возвратился из леса уже скоро. Запарился страшно. Нижняя одежда промокла до нитки. Грибов не принёс – нет в лесу грибов. Но принёс древесный корень, чтобы не возвращаться уж совсем ни с чем. Корень заковырист – авось, что из него выйдет…

Жара градусов 30 или больше. Настоящее пекло. На небе ни одного облачка. Полная ясность (такую бы ясность в голове). Мы с Машей спрятались от жары в “прохладной” комнате – есть у нас такая комната, с двух сторон защищённая от солнца другими помещениями. Лида, понятное дело, орудует на кухне – готовит обед. Ей за её хозяйственные хлопоты – орден Трудовой славы. Маша что-то читала, но уже не читает. Она отложила свою книжку в сторону и, закрыв глаза, тихо посапывает. А я опять беру свои записи. –
“Первый рабочий день после Новогодних праздников. После стольких выходных. Как же не хочется идти на работу, опять запрягаться в этот изматывающий и отупляющий бег по кругу, высунув язык. Не хочу отдельно “жить” и “работать”. Хочу, “жить” и “работать” одновременно. Хочу, чтобы моя работа и была моя жизнь, и моя жизнь была моя работа. Жизнь и работа – это должно быть одно…
Как не хочется идти на работу. Какое неприятие того, чем я занимаюсь. Вот тост, который не произносился за праздничным новогодним столом: “за то, чтобы мне в Новом году, наконец, заняться моим делом; делом, к которому у меня лежит душа”.
Не хочется идти на работу, но иду. Приду, вработаюсь. Как чувствующее, творческое я кончусь, и начнусь, как рассчитывающее, вычисляющее и суетящееся. Приду, вработаюсь, как это обычно бывает после выходных дней. Меня завертит, закружит, унесёт куда-то прочь от жизни и к концу рабочей недели обратно выплюнет…
*
Я опять недоволен работой. Это – не моё. Я не там, где мне нужно быть. А мне лет уж не мало, и заниматься “не тем”, “не своим” я уже никак не должен. Когда оформлялся на эту работу, планировалось другое, но потом ситуация изменилась. Не хочется мне в этой мышиной возне участвовать. Я хочу быть там, где во мне, именно во мне, есть нужда. Где я реальную, конкретную пользу могу приносить…
Душа своего, для себя дела просит. Все моё существо хочет нужного, полезного делания…
*
Выходные дни, вообще свободное время – это настоящий праздник. Это такое блаженство. Пятница, вечер, конец рабочего дня – нирвана. По-прежнему беру домой на выходные какие нибудь документы (материалы), чтобы их посмотреть, над ними поработать, но так их и не раскрываю – моё время, никому не отдам. Работа – на работе. А в своё свободное время я отдыхаю и о работе ничего не хочу знать…

-Я ощущаю сильное напряжение. У меня почти всё время болит голова. Не подскажете, что мне можно было бы предпринять?
-Заземлиться…
*
Наконец-то, освободился от, т.н. гипертрофии обратной связи – когда-то я не мог спросить “своего” или мне положенного, или не мог отказать людям, в чём они меня просили, по сути, отказывая мне в моём интересе. Иной раз это доходило до неприличия…
Вместе с тем, я по-прежнему вспыльчив, могу быть резок, груб. Буквально на днях произошёл инцидент с сослуживцем. Что из того, что я сказал правильные, справедливые вещи. Очень важно, как я сказал. А я сказал со злостью, с неприязнью. Ну и кому нужна такая правда? Смогу ли я изжить это в себе? Что послужило толчком к этому моему “наезду” на человека, только ли последнее вдруг открывшееся обстоятельство? Нет. Были у меня к нему и другие претензии, как, впрочем, и к кому-то ещё, и к себе. Это бродило во мне и вот вдруг выплеснулось наружу… Выдержка, выдержка нужна.
“Терпение есть часть справедливости” (М. Аврелий).
*
Я мало вижу жизнь. Я прохожу мимо жизни. Живу ли я? Рано утром – на работу, вечером – с работы. День проходит без меня, где-то там, за окном, в которое, кстати, за весь день я так и не посмотрю ни разу. И день прожит. День жизни. Он был дарован мне, чтобы я в нём достойно прожил, а я в нём только позорно просуетился…

Утром проснулся. Увидел новый день. И это счастье. Я не должен об этом забывать. А я – вне этого дня, вне жизни.
Мы, проснувшись в одном мире, вместо того, чтобы жить в нём, можем тут же убегать в другой мир. А что мы можем сделать? Такова необходимость. Такова жизнь. Но не жизнь такова, мы таковы…
Почему мы бываем такими самоуверенными? С чего взяли, что дарованное нам сегодня, будет даровано нам и завтра? А ведь завтра может и не наступить. Не обещано…

А между тем, вот так – день – за днём, и месяц – за месяцем, и год – за годом – может пройти жизнь. И вот жизнь прошла, а я и не жил.
Я живу так, что у меня нет времени жить. Но разве я не знаю, что придёт время и дарованное мне кончится? Знаю. Почему же я ничего не предпринимаю?.. Знаю, но как будто не знаю…
*
Это известно. - Хорошо живёшь – сытно, удобно, в достатке. Всё, что нужно – есть. Много чего ещё можешь себе позволить. Ну и что дальше? Дальше-то что? И нет ответа…
Были и у меня такие моменты. Вкусно-сытно, тепло-уютно. “Хорошо сидим”. А потом скребётся что-то внутри. Пусто как-то. И печально очень…
*
Конец рабочей недели. Всё. Ничего больше о работе не хочу знать…
Кстати, это не такое простое дело – закрыть дверь в дела служебные после окончания рабочего времени; наглухо закрыть за собой эту дверь вечером в пятницу и не открывать её до утра понедельника. Этому учиться надо.
Наступившее после служебного, выходное, свободное не должно быть отягощено чем-то служебным. Наступившие выходные не должны быть отягощены ни вчерашним служебным, ни заботой о служебном послезавтрашнем, будничным. За всяким служебным дверь должна быть закрыта наглухо. Служебное должно опять начаться, когда придёт этому время. А до этого дверь в него должна быть заперта…”

Вечером занялся, срезанным на грибной охоте, корнем. Покрутил его в руках, рассмотрел получше. Есть два образа. Один, пожалуй, поинтересней – есть энергия, движение, эмоции – бегущий лесной человек, ужаленный змеей в пятку. Его и буду формировать. Отрезал все лишнее, почистил. В общем, сделал предобработку. Для дальнейшей работы нужен более тонкий инструмент, которого здесь у меня нет. Позвал Лиду, показал, что получилось.
“Ой” – сказала Лида, увидев у моего бегущего лесного человека его половой член. “Ну, а что же ты хочешь?” – ответил я – “Лесной человек, без какого либо одеяния, голый… понятное дело… ничего странного. Напротив, если бы у него его не было – вот это было бы странно. Не кастрировать же мне его в угоду тем, кто как-то по-своему понимает приличие…”

5.
Только что закончил читать своей дочери сказку Г.-Х. Андерсена “Новое платье короля”, и она убежала играть с подружкой. А я продолжаю сидеть с книжкой в руках –
“Двое обманщиков, выдававших себя за ткачей, сказали королю, что могут изготовить ткань, лучше которой ничего и представить нельзя, а кроме этого она имеет ещё и удивительное свойство – быть невидимой для всякого человека, который не на своём месте или неисправимо глуп…”
“Даже так? Интересно” – сказал король – “Значит, вы хотите, чтобы какие-то мои подчинённые и, в какой-то части, мой народ увидели меня голым? Да как же вы смеете мне такое предлагать?” А потом король сказал: “А можете вы изготовить мне чернила с такими же свойствами, как предлагаемая вами ткань, - которые были бы невидимы для людей глупых или находящихся не на своём месте?..”
Сижу на скамейке и сочиняю историю про чернила для короля с необычными свойствами…

Начинаю привыкать к ритму здешней жизни. Первые дни просто отсыпался. Теперь встаю раньше, чтобы застать утреннее солнце ещё не жарким. Мои ещё спят, а я уже ставлю лавочку к стене домика, устраиваюсь на ней поудобней и загораю…

Это очень важно – иметь способность испытывать настоящую радость просто от того, что живёшь. Что видишь этот мир. Это высокое голубое небо с вечно кочующими по нему облаками. Эти качающиеся над головой ветви яблонь. Слышать шум ветра, дождя, голоса птиц, жужжание шмелей над цветами. Разве ж это не счастье?.. Как мало нужно человеку…
Нет, много, очень много нужно человеку. И то, о чём я сейчас думал – это совсем не мало. Во всём этом, в каждой, казалось бы, самой обычной, простой вещи, мелочи, малости – на самом деле – очень и очень много. Только это нужно уметь увидеть, услышать, воспринять... Да и чтобы иметь возможность наслаждаться этим счастьем нужно заплатить определённую цену, ибо ничего не даётся просто так...

Человек, родившийся и живущий в деревне вряд ли испытывает те чувства, которые испытывает горожанин – человек, живущий в среде асфальта, бетона и кирпича, вдруг вырвавшийся на природу.
В городе есть трава, деревья, кустарники – зелёные насаждения. Но всё это, как правило, - только небольшие вкрапления в общей палитре…
“Зелёные насаждения” – ужас какой-то. Не произрастающее свободно само по себе, но посаженное в специально отведённых местах в определённом количестве. Природа в мегаполисе – не хозяйка, а бедная, жалкая родственница. И дальше ситуация только ухудшается…

Люди – разумные существа, но больше – существа эгоистичные и алчные. Люди энергично вторгаются в природу, варварски разрушают её, а потом, как будто спохватившись, опомнившись, создают рядом с собой её очажки – жалкие подобия её первозданности…
А между тем людям без природы – без неба, без солнца над головой, без земли, без травы; без лугов, полей, лесов, рек, озер; без всякой живности, никак нельзя. Человек, оторванный от природы, от живого – это всё равно, что дерево без корней. Это ему –  верная смерть. Человек не сразу, постепенно и, может быть, незаметно для себя, или сойдёт с ума или переродится в нечто ужасное, в страшного монстра. Он, как человек, разрушится, выродится, станет выродком рода человеческого…
И человек, как будто, чувствует это. И вот – в квартирах – цветочки в горшочках, птички в клетках, рыбки в аквариумах, кошка на диване, собака на коврике. Водичка где-то в углу комнаты фонтанчиком бьёт или ручейком журчит, струится. Всё это, конечно же, не то, но хоть что-то, что возможно…
Человек хочет быть ближе к природе. Это для него – естественное. И это для него – очень важное. Это для него – жизненно необходимое…

“Я знаю, почему тебе здесь нравится” – говорит Вера – “можно спокойно читать и ничего не делать”. “Но необходимое-то я делаю” – отвечаю я – “И потом, что значит “ничего не делать”, я живу. Вот именно сейчас я живу”. Так уж, к сожалению, выходит, что я или работаю или живу. Моя жизнь и моя работа – не совпадают. Вот сейчас я читаю журнал, слушаю исповедующегося поэта. Я внимаю, думаю. Я вспоминаю о своём, думаю над своим, мне интересным, для меня важном. Живу, одним словом. Почему, если человек, скажем, не копает землю, или не пилит, не строгает доски, не забивает гвозди и т.п., то он ничего не делает, не работает? Человек это дух и плоть, и понятие работы относится, как к плоти, так и к духу…
И работа это не только то, за что платят деньги, не только то, чем можно заработать на кусок хлеба. Как, впрочем, не всё, за что платят деньги, есть работа. И не всем, чем можно заработать на кусок хлеба, можно оправдать свою жизнь…

Вспомнил суд над Иосифом Бродским (1964г.), как его обвиняли в тунеядстве. Читал об этом в одном из журналов “Юность”. Судья спрашивает Бродского, а тот отвечает:
-Где вы работаете?
-Я пишу стихи.
-Значит, вы не работаете?
-Я работаю, я пишу стихи.
-Почему вы не работаете?
Судья никак не хочет примириться с тем, что писать стихи это тоже труд. Только это – труд ума и сердца, труд души…

Качусь на велосипеде по просёлочной дороге. Передо мной взлетают в воздух встревоженные бабочки и стрекозы. Чёрный жук едва успевает перебежать дорогу и не попасть под колесо летящего велосипеда. Насекомое, а как будто понимает, что открытое пространство лучше перебегать быстрее…

Приехал с прогулки. Пью холодное бутылочное пиво…
“Истина находится на дне бутылки” – то есть, на границе сознания и подсознания.
Человеческое “я” – это сознание (“я-сознание”) и подсознание (“я-подсознание”)…
Истину познают, притупляя, усыпляя, сознание, передавая слово подсознанию. Истину познаёт не столько “я-сознание”, сколько “я-подсознание”. Сознание иной раз даже мешает познанию, но познание невозможно без сознания…
“Истина находится на дне бутылки” – наши чувства возбуждаются, активизируются, начинается проникновение в Великую Книгу, Великую кладовую…
Каким образом наше “я” читает Великую Книгу, проникает в Великую кладовую знаний? В нас есть возможность образовывать некий канал сообщения, посредством которого мы можем заглядывать в неё?..
Человеческое сознание настойчиво пытается прочесть эту Книгу, только сознание способно её читать, но только через подсознание оно может её читать…
Всё неожиданней вопросы, всё поразительней ответы…

После обеда, краткого сна и чая с печеньем и баранками опять достаю папку со своими записями. –
“Понедельник. Только что протрещал будильник – 6.10. Ужасно не хочется вставать и идти на работу. Так хорошо отвлёкся за праздничные дни. За окном отличный солнечный день, за окном – жизнь. Живи и радуйся. Я хочу жить и радоваться жизни. Но нет, я должен собраться и идти на работу, в этот кошмар, в этот ад.
Я хочу жить, я хочу иметь хорошее настроение, но это невозможно в этом хаосе. Во всяком случае, у меня это не получается.
На работе с утра я погружаюсь в пучину-трясину, кручусь-суечусь, нервничаю. Домой прихожу сильно уставший. Как правило, уже не в силах читать. Только ужин, телевизор и спать. Чтобы завтра опять идти в эту душегубку. Зачем? – Чтобы иметь средства к существованию…
*
Ги де Мопассан в своей книжке “На воде”, наблюдая работу служащих нотариальных контор и чиновников министерских канцелярий, относил их к людям самым обездоленным.
Он писал, что они, с одной стороны, получили образование, а с другой, - “каждое утро они входят в свою мрачную тюрьму, на дверях которой написана известная строка из Данте: “Входящие, оставьте упованья!” Они входят рано утром, за ними захлопываются двери и открываются только на исходе дня. И так – каждый рабочий день. Проходят дни, недели, месяцы, годы, похожие один на другой. Богатая жатва воспоминаний, которую люди собирают в своей жизни неведома этим каторжникам. Они входят впервые в двадцать лет и остаются до шестидесяти, и за эти долгие годы не происходит ничего. Они входят молодыми, исполненными сил, а выходят стариками, незадолго до смерти. Неужели это уже настало? – спрашивают они себя – Неужели пришла старость, и за всю жизнь ничего не случилось, ни единого события, которое могло бы взволновать до глубины души?”
И хоть у Мопассана речь идёт о мелких служащих, и сегодняшние служащие – это уже другие служащие, в словах известного писателя – немало правды…

*
Стоял у станции метро, ждал жену…
-К кинотеатру “Победа” не подскажете, как пройти?
-Как же, подскажу…
-Спасибо.
Вдруг опять:
-Скажите, к улице Дубровская я правильно вышел?..
И опять:
-Не знаете, где-то тут должно быть казино “Кристалл”?..
С желанием, с удовольствием отвечаю на задаваемые мне вопросы, подсказываю, показываю. Такая мелочь, пустяк, самое обычное, но мне это было приятно. Я почувствовал себя очевидно нужным. На своей работе я этого не чувствую. И мне этого так не хватает…

Что такое счастье?.. Уже как-то отвечал на этот вопрос – счастье – это заниматься своим делом, быть нужным людям, дарить радость, облегчать, улучшать жизнь людей, делать её более содержательной, наполненной, вообще изменять человеческое бытие к лучшему…”

И вот опять вечер. Быстр, короток день на даче…
На дикую сливу, стоящую у забора, упали две птички – серое с жёлтым, размером чуть меньше воробья… - Вот городской житель – у него все птицы вместо их названий только – “чуть меньше…” или “чуть больше…” воробья, или голубя, или вороны.
Одна из птиц села совсем рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки. Правда тут же, на всякий случай, перепорхнула чуть дальше. Посвистывая, они принялись склевывать тлю, быстро продвигаясь от ствола к концам веток…
Нашёл на книжной полке Экклезиаста –
“Я понял, что одно хорошо для человеков: быть счастливыми и творить добро, пока они живы.
У бездельника протекает крыша, и где праздные руки, там рушится дом.
Напрасно рожденный, во мрак уходит, и имя его покрывается мраком.
Кто выжидает ветра, тот не посеет, и кто смотрит на тучу, тот не пожнёт…”

6.
Проснулся рано и вышел на улицу. Грех лежать в кровати и воронить такое замечательное время.
Возле туалета вдруг вижу большую, натянутую между двумя яблоневыми ветвями, паутину. Как жалко, что не взял с собой фотоаппарат. А какой замечательный получился бы снимок. Большая, сантиметров сорок в диаметре, паутина, натянутая между деревьями, искрящаяся на солнце в густой тени сада, как ажурное, тончайшей, искуснейшей работы, блюдо на чёрном бархате.
Как этот паук, это маленькое гаденькое существо, смог создать такую красоту? Кто подсказал ему рисунок? Кто научил его восхитительному мастерству… и такому способу добывать себе пищу?..
Но это такая в его природе программа, некогда сложившаяся сама собой и передаваемая по наследству... Поверить в это также легко, как поверить в Бога…

Сел на дубовую лавочку со спинкой, поставил впереди себя скамейку, положил на неё ноги – так лучше загорать.
Тут же на скамейку сели две мухи и, найдя её вполне для себя подходящим и безопасным местом, принялись чистить свои лапки. Потом на скамейку села бабочка-крапивница, поозиравшись по сторонам, шевеля своим закрученным в спираль носиком, она полностью расправила свои крылышки и расслабилась. Так мы все вместе сидели и грелись на утреннем солнышке…

Сижу на лавочке и пытаюсь вспомнить свой сегодняшний дурацкий сон –
Большой зал заседаний. На трибуне – оратор. Он говорит: “Пользуясь случаем, хочу поздравить российских учёных с их выдающимся открытием. – Думаю, что все вчера слышали официальное сообщение об открытии нашими учёными мозга у насекомых. Точнее – функций мозга у известных, но, как оказалось, мало изученных некоторых органических структурных образований у насекомых. Которые есть хранилище врождённого и приобретённого (опытного) знания, которое определяет его выбор в той или иной ситуации. И это приобретённое, наколенное знание передаётся по наследству.
Кстати, по инициативе нашей партии, ведущими учёными страны вот уже много лет ведутся исследования наследственного механизма жука короеда. Работы ещё не завершены, но уже сейчас можно с определённостью говорить, что найден ген порочности, такой вот червоточины в живой природе”.
(смех в зале).
“Ген порочности – это не вымысел, это объективная реальность. Этим выводам можно верить, ибо, повторю, это результаты работы ведущего коллектива ученых, сформированного на основе открытого конкурса”.
(более громкий смех в зале)
“В связи с этим прошу вернуться к рассмотрению на следующем заседании к предложениям нашей фракции по законопроекту, предусматривающего ограничения некоторым людям на занятие…”
(сильный шум в зале, от которого, возможно, я и проснулся)…

После обеда раскрываю папку со своими записями –
“Утром проснулся, и заснуть уже не могу. Спать ещё есть время, но мысли одолели – что и как мне сегодня на работе нужно будет сделать. Беспокойство, тревога. Обо всём нужно вспомнить, ничего не забыть. Ну, как тут можно быть спокойным и жизнерадостным?..
*
На днях я обозначил для себя “своё дело”, задачи, которые прежде всего нужно решить. И так хорошо стало на душе. Это было в выходные дни, но за ними наступил понедельник и, как обычно, текучка опять захватила меня, закрутила, завертела и только к вечеру в пятницу выплюнула обратно, на очередные выходные, оставив при прежнем своем интересе. Нет, при теперешней моей работе, моей загруженности, всякие параллели исключены. Только “Или – Или”.
*
Сегодня пятница и конец рабочего дня. Впереди два выходных. Это замечательно. Это настоящий праздник. Это возможность на пару дней вырваться из изнуряющей и одуряющей круговерти…
Всё больше овладеваю этой наукой – захлопывать за собой дверь “во вчера” и преждевременно не открывать дверь “в завтра”, этим искусством – в настоящем жить только настоящим, в свои выходные совсем не думать о работе. Организму нужен отдых. Организм чувствует это и помогает мне в овладении этой наукой, этим искусством…
Конец обязанностям служебным. Но ещё есть обязанности бытовые…
*
Сейчас в телепрограмме “Утро” показывали репортаж о белых журавлях из питомника редких животных. В программе принимали участие сотрудники этого питомника – совсем молодые, не случайные здесь люди – парень и девушка (лет по двадцать с небольшим) - научные сотрудники питомника. Я смотрел и думал: вот люди занимаются своим любимым делом, вот – счастье!...

Когда работа в удовольствие – жизнь – счастье. Когда работа одна только обязанность – жизнь – рабство (М.Горький, “На дне”, не точно)…
*
Все устраиваются, - когда же начнут жить? (Л. Толстой из дневника, по В. Вересаеву).
Подумайте о себе, о своей жизни, о том, на что тратите данные вам Богом духовные силы. Загляните себе в душу, пожалейте себя (Л. Толстой)…”

Лида говорит, что ей здесь уже надоело. Ее можно понять. Она находится на даче дольше, чем я. К тому же на ней ещё и кухня с большим количеством грязной посуды в отсутствии водопровода. Она просит принести ей ещё воды. Беру пустые ведра и иду к общественному колодцу. Вода в нашем колодце годна только для полива…

В жизни нужно заниматься только тем делом, которое тебе по душе, своим делом.
Иное оправдано, только если это издержки поиска своего дела. Заниматься не своим делом вредно для души и здоровья в целом…
Для человека самое главное – прожить свою, именно свою жизнь.
Самое страшное – это бесплодная жизнь – бессмысленная, никчемная, пустая, никому не нужная…

Когда мы уже собирались ужинать, наш участок вдруг наполнился громкими птичьими голосами. Совсем низко, прямо над нашими головами беспорядочно закружили ласточки. Что это? Откуда их столько? В одно мгновение наш участок, наш фруктовый сад в шесть деревьев превратился в райский сад. Маша предположила, что на наш участок их привлекла звучащая из радиоприемника музыка. Скоро быстрые крикливые пернатые, исполненные клокочущей в них жизненной энергии, расселись рядком на длинном электропроводе, протянутом от столба линии электропередачи через сад к нашему домику.
Произошедшее начало проясняться. По-видимому, настало время и семейства ласточек – 10-12 птиц – родители и их птенцы – покинули свои гнезда, устремившись в мир, в жизнь. И вот теперь они сидели на электропроводе, чистили перышки и постоянно посматривали в небо, боясь пропустить очень для них важное. При виде подлетающих к ним, то с одной, то с другой стороны взрослых птиц, по размеру почти не отличающихся от них самих, они мгновенно разворачивались в их сторону и начинали быстро трепетать-дрожать крыльями и кричать. Счастливчик, в чью пользу делался выбор, получал в раскрытый маленький клювик, вдруг превращающийся в большую розовую трубу, родительскую добычу, которая исчезала в нем в одно мгновение.
Бедные родители – забыв себя, они трудились, не зная усталости. После кормления они поднимали птенцов в небо (ленивых или непонятливых силой сталкивали с провода) и гоняли их по голубой прозрачной вышине, не давая садиться. Они учили их не просто летать – это они уже умели, они учили их выносливости, искусству полета, умению видеть небо, опасного хищника, умению кормиться самостоятельно.
Потом они опять оккупировали наш участок, уже не только провод, но и крышу домика. Потом они опять летали и опять рассаживались на проводе. Около двух часов ласточки радовали нас своим присутствием, а потом куда-то улетели…

Вечер. Читаю книгу Рериха “Держава света”. –
“Из любви или сделали кислое воздыхание или мерзость блуда.
Не любовь воздыхания, но любовь действа и подвига.
Если каждый день буду приносить и бросать горсть земли, то, в конце концов создам здесь гору (Конфуций по Рериху).
Когда мы в покое, - демоны веселятся; когда мы в трудах, - ангелы радуются (преподобный Исаак Сирин по Рериху).
Не мечтатель, а работник жизни.
Если ты устал – начни еще. Если ты изнемог – начти еще и еще.
Очевидность родственна плоти, но не духу. Истина – в действительности, но не в патологии очевидности.
Мысль существенна и весома. Не рука, но мысль и творит и убивает.
Когда мы спрашиваем молодежь: “Что вы считаете самым существенным в жизни вашей?” – Они шептали в ответ: “Нет у нас ни существенного, ни замечательного. Сера наша жизнь” – “Я служу в бане”, “Я работаю на фабрике” “Я занят на…”. Молодежь, неужели вы забыли Великого плотника?..”

7.
Утро. Небо сегодня в лёгкой облачной дымке. Тихий ласковый ветерок. Сижу на лавочке. Благодать-то какая! Вот так живёт человек и благодати этой не видит. Всё некогда…

Достаю листок бумаги и карандаш, хочу записать мысль, вдруг мелькнувшую, но не схваченную как следует, резвую и вёрткую, быстро растворяющуюся в моём сознании. “Постой, постой, не торопись, не исчезай”. Но она, только игриво хвостиком вильнула и в сей миг исчезла. Ну вот. Разве ж она послушает? Живому живым хочется быть и оставаться. Но я же не клетку её, я же т.с. сфотографировать…

Мысль, записанная в блокнот – всё равно, что сорванный и уложенный между его страницами, цветок. Цветок, вырванный из среды своего произрастания, уже никогда не будет тем, чем был, пока был живой. А как он был прекрасен и уместен там, где он был!..
“Чепуха. Что где было, там и осталось. А у тебя в блокноте – только сделанная, в меру твоих способностей, копия с оригинала…”

На большой палец моей правой руки села осовидная муха и, балансируя вверх-вниз своим жёлтым с чёрными полосками брюшком, стала носиком тыкаться во влажную от пота кожу. Её нисколько не смущает и не пугает, что моя рука находится в постоянном движении – я ей пишу. Только после одного из моих движений, более резкого, чем прочие, она взлетает, зависает в воздухе над рукой, выдерживает некоторую паузу, но потом опять садится на прежнее место. Впрочем, с того момента как она села на мою руку, я уже пишу с оглядкой на неё…

Как я живу?...
Заканчивается рабочий день и вопросы: “А жил ли я в нём? А сколько я в нём жил? А сколько меня было в нём? Честно?” – “Мало, очень мало, а когда и – почти нисколько”.
Я работал, я был энергичен, собран, хваток. Каждую минуту я что-то организовывал, подготавливал, проводил. Я говорил по телефону, я встречался с людьми, я писал служебные бумаги, я готовил документы. Всё, что нужно и можно было связать, связал; какие нужно и можно было процессы запустить, запустил; что нужно и можно было проконтролировать, проконтролировал. Я сделал действительно всё, что можно было сделать в рамках рабочего дня. И это всё страшно вымотало меня. Мною проделана большая работа. Но какая от неё реальная польза людям, тем, для которых она в конечном счёте? И какое мне от неё удовлетворение?..
Я верно и честно отработал на чужих дядь. Я – истый службист. Я – добросовестный исполнитель. Я – умелый реализатор планов и заданий не созвучных моей душе.
А жизнь проходит и сил не прибавляется…

Прихожу домой, как выжатый лимон. По дому делать уже ничего не хочется, хотя дела есть. Хочется отдохнуть. Просто посидеть в тишине, посмотреть телевизор или почитать. Но на чтение – активное восприятие информации – часто уже нет сил. Сильное утомление. Утомление не столько от физических нагрузок, сколько от психологической неудовлетворенности. Пища нужна не только плоти, но и духу, душе. А её очень не хватает…

Жизнь – едва переводишь дыхание.
То – не жизнь, а одно наказание.

Я устал. Морально устал. Устал от этой от этой бесконечной спешки, а главное, от содержания моей кипучей деятельности, от которой никакого удовлетворения…
Кипучей деятельности… Я деятелен, но я лью воду не на ту мельницу…
Не хочу больше этим заниматься. Энтузиазм иссяк… Душа моя задыхается…

Сижу на лавочке, пишу и вдруг опять над нашим участком – вич-вич-вич – опять дружно и весело закружили ласточки. Сначала они кружили высоко над землей – родители продолжали их учить летать и кормиться самостоятельно. Потом спустились ниже, летали над самыми кронами садовых деревьев, прямо над нашими головами. Это замечательно, непередаваемо, когда прямо над тобой, чуть ли не касаясь крыльями головы, радостно голося, проносятся птицы. И в самом деле – настоящий райский сад. Потом они опять уселись на так полюбившийся им электропровод. И опять началось их кормление. Издалека завидев направляющегося к ним родителя, многие из птенцов уже не ждали, как раньше, когда пища будет положена им в рот-трубу, а сами бросались навстречу родителю, чтобы принять корм уже в воздухе.
Я прохожу буквально в метре от них – они ничуть меня не боятся. Правда, я делаю это осторожно, без резких движений. Одна из взрослых птиц, которая постоянно находится с птенцами, после того, как я открыл дверь домика и едва отошел в сторону, тут же залетела в него, в коридор-кухню. Я понял – здесь вам, ребята, понравилось, и вы хотите получше исследовать это место на будущее.
Потом ласточки опять кружили в небе. И так будет до тех пор, пока птенцы не научаться всему тому, чему они должны научиться…

Читаю книгу Сенеки “О блаженной жизни” –
“Мы живем не разумением, а подражанием. Отсюда эта вечная давка, где все друг друга толкают, стараясь оттеснить.
Одни и те же вещи мы то одобряем, то порицаем – в этом неизбежный недостаток всякого решения, принимаемого большинством.
Не настолько хорошо обстоят дела с человечеством, чтобы большинство голосовало за лучшее.
Блаженная жизнь – это жизнь сообразная своей природе. А как достичь такой жизни?..”

На теперешнем месте я чужой и никогда не буду своим. Но мне это и не нужно – здесь быть своим. Надо быть и оставаться собой.
Надо обязательно найти своё дело. И рядом с ним – найдутся и свои люди. Только занимаясь своим делом, только находясь в среде своих людей, человек может стать, кем он должен стать…
Быть собой, быть среди своих, делать своё дело – вот счастье…
И там было – не моё. И здесь – не моё. Уж слишком часто мне приходится себя здесь осаживать, на себя наступать, себя поджимать, уродовать. Уж слишком часто в тех или иных обстоятельствах, я не соответствую себе такому, каким бы я хотел себя видеть…
Как говорил Эмерсон, - Человек есть то, о чём он думает в течение дня. А я о чём думаю в течение дня… недель, месяцев?...
Я должен уйти из этих земель, где я не могу быть собой; где я не могу быть таким, каким я должен быть. Я хочу быть собой и при этом крепко стоять на ногах…
И я хочу прийти в земли… В какие я хочу прийти земли?..

Вот и опять наступил вечер. Как быстро идёт время…
Сижу, читаю Сенеку “О скоротечности жизни”. –
“Жизнь коротка. Рождаемся мы ненадолго, отведенное нам время пролетает быстро, мы уходим из жизни, часто так и еще и не успев к ней, как следует, подготовиться.
Нет, немало времени мы имеем, а много теряем. Жизнь длинна, если знаешь на что ее употребить. Но чем мы заняты?.. Ничтожно мала та часть жизни, которую мы живем. [Ибо] есть жизнь, а есть только времяпрепровождение…
Ты возмущаешься, когда у кого-то для тебя не находится времени. Но разве ты сам для себя много находишь времени?
Занятый человек ничему не может выучиться, как следует. Самое недоступное для занятого человека – жить, ибо нет науки труднее. Много великих мужей, отказавшись от многого, отдались, вплоть до глубокой старости, одному занятию – научиться жить: однако большинство из них ушли из жизни, признавая, что так и не научились.
Только те из людей, у кого находится время для мудрости, имеют досуг; только они одни и живут.
Участь всех занятых людей достойна жалости. Но самая жалкая доля досталась тем, кто занят даже не своими делами.
Пока они хватают, что можно, становятся сами чужой добычей. Тем временем жизнь проходит, бесплодная, безрадостная, бесполезная для души. Никто не думает о смерти…”

8.
Сегодня мы уезжаем с дачи. Стоим на автобусной остановке, ждем автобуса. Погода чудесная…

Чем я занимаюсь? На что употребляю свои силы, на что употребляю время своей жизни, которого, кто знает, сколько ещё осталось?..
Я живу… Но разве я живу? Нахожусь не на своём месте, занимаюсь не своим делом. Живу не своей жизнью.
День за днём, месяц за месяцем, год за годом съедаются, исчезают в неизвестности. Время идёт и идёт всё быстрей, а я будто не замечаю этого, продолжаю жить, как живу. В бесконечной суете, нервотрёпке, в делах, по сути, чаще пустых, ненужных. И так проходит моя жизнь. И так вся и пройдёт. Моя жизнь…

Я живу. Я живой. Но какой я живой? Я всё как будто чего-то жду. Чего? Какая беспечность с моей стороны так относиться к себе, к своей жизни…
Быть живым – для этого недостаточно только в той или иной мере поддерживать обмен со средой, но это ещё и действовать в соответствии с познанной и поставленной перед собой задачей, проходить свой путь…

Я не на своём месте… А где моё место? Оно есть, но уж слишком далеко оно отстоит от моего сегодняшнего. И слишком много упущено времени…
Поздновато я спохватился, обеспокоился своим делом, своим местом. Много потеряно времени. Времени жизни. А теперь, когда столько всего сложено, попробуй, перестрой. Это очень и очень непросто…

-И какой же рецепт?
-А какой тут может быть рецепт? – Следовать своей природе. Иметь устремление и план. Много работать. Не щадить себя. Пораньше вставать и попозже ложиться…

Не уж-то я так и не начну? Не уж-то так и не встану на свою дорогу?..
Эпитафия “собирающемуся начать”: “Он всё время собирался начать, но так и не начал. Так и кончился”…

Нельзя жить просто так – “родился и живу”. Нельзя жить не своей жизнью, заниматься не своим делом, по сути, быть никем, даже если формально ты кто-то…
Человек должен проявлять себя в своём. Переплавлять свои силы и время в конкретные результаты. Отливать себя и своё в то или иное духовное и духовно-материальное…

Скоро подойдёт автобус. Как тихо! Замечательный день. Где-то рядом стрекочет кузнечик. Пахнет листьями, травой. И так хочется жить, именно жить…
И никуда не ехать, а пойти в лес. Бродить по нему, слушать и говорить, говорить и слушать. Видеть, как качаются травы и как по верхушкам деревьев тихо крадётся ветер…