Савкин овраг. Легенда. Часть 3

   Вернулся в Коломенское Савка и послал Ванюшу с весточкой.  Просил, чтобы вышла Марфуша опять на двор, как все будут спать ложиться.  Засвистел Савка, Марфуша и пошла, а сердечно «стук, стук», волнуется.
- Савка, Савка! Ты ли это? Не забыл меня еще?
- Да как забыть? Об тебе одной и думал. Думал-думал и решил, что верно другой мне не надо, кроме тебя, прикипел я сердцем! Ну, что молчишь?
- Да ответ и сам знаешь! Сказала я уже, только ты мне нужен!
- Только сейчас мне боязно к твоему отцу идти! Погодить надо! Кто я? Сирота без двора. Сказывают, конюхам могут дворы выделить. Если будет мне царская милость, выделят мне двор как хорошему конюху.
- Так иди к нам на двор жить, братьев у меня нету!
- Нет, не хочу в прямаки! Свое надо заиметь! Ну, иди спать! А то заметят!
- А когда с тобой свидимся?
- При первой возможности пришлю весточку.

   Встреча произошла в скорости, через два дня. Ворошили бабы сено на царском лугу, и Марфуша среди них. Пастушок Ванюша пас стадо поблизости. Вот подошел он к Марфуше и шепнул, что ждет её Савка за той кочкой, и взяла бы она чего-нибудь съестного с собой. Схватила Марфуша узелок и кувшинчик и незаметно ушла с сенокоса. Прибежала к Савке за бугорок и стало ей легко и счастливо.
- Савка, Савка! Пришел! Мочи уже не было дожидаться! На, ешь пироги!
   Они сели на траву, и Савка откусил от пирога.
- Ты тоже ешь! Похудела вроде? – обратился он к девушке.
- Да мне есть чего-то не хотелось, как ты уехал!
- Ну глупые бабы! Как это можно не есть! Ванюша, ты тоже хочешь?
- Дай попробовать, Савка, Марфушина пирожка, а так еда у меня есть, маманя дала. – отвечал мальчик, которому неудобно было есть чужой хлеб.
- Кваску бы попить. – сказал Савка.
- Так вот же он! – услужливо поставила Марфуша кувшинчик перед Савкой и Ванюшей.
- Ну, ты иди, - обратился после трапезы Савка к пастушку, - дай нам поговорить, да и посматривай там!
   Ванюша ушел. Савка и Марфуша лежали на траве рядом и смотрели на небо. По нему плыли облака как будто в другом мире. Неожиданно Савка взял девушку на руки и понес в заросли кустарника. Марфуша даже и не думала сопротивляться. В зарослях он крепко её обнял, Марфуша ждала, что будет дальше, но здесь они одновременно открыли глаза и опять увидели небо с фантастическими белыми облаками. Казалось, что им одновременно приснился один и тот же сон.Как бы в продолжении сна Савка горячо поцеловал свою подругу, она не сопротивлялась.
- Сон мне приснился ночью, Савка, - сказала Марфуша, отдыхая на груди у Савки, - Только ты не смейся!
- Да не буду! Я уже над тобой насмеялся!
- Приснилось мне, что ребеночек у нас родился!
- Вот так взял и родился?
- И родился, в капусте лежит, а бабы говорят: «Бери, это ваш ребеночек с Савкой,  мы всё знаем»!
   Тут Савка представил себе Марфушу бабой, сидящей в его избе с ребенком на руках, и он улыбнулся.
   Снова прибежал Ванюша, прервав влюбленных.
- Что вы здесь делаете? Опять целовались? – поинтересовался он.
- Не видишь? Вздремнули. Ты-то весь день на коровок смотришь да на травке сидишь, а я в ночное ходил.
- А кто ребеночка в капусте нашел? То неправда!
- Да правда, Ванюша, один раз мы с Марфушей в детстве так ребеночка и нашли прямо в капусте, побожиться можем.
   Ванюша вытаращил глаза и думал, что над ним смеются.
- Ой, забыл, беги Марфуша, уже ищут тебя! – спохватился мальчик.
   Марфуша быстро завязала один оставшийся пирожок в платочек, взяла кувшинчик и побежала.
- Где ты была? – спросила ее строго баба Пелагея Ивановна, которая давно жила на свете и многое уже повидала.
- Ой, живот у меня скрутило что-то, но уже прошло. – врала и не краснела Марфуша.
- Живот схватило? – строго посмотрела на нее баба, - ах, вот что! А что светишься вся? Ну слушай! Раз у моей старшей сестры живот схватило (тогда я еще совсем маленькая была), потом скрутило, потом надулся он, а как стал уже расти, тут её отец и прибил. Мог совсем прибыть, но она ребенка скинула, решили, что никто не узнает! А только выдали ее замуж потом за кошельника за Москву-реку, старого такого, страшного, потому что никто её уже брать не хотел. Так что думай, девица! Бегать тебе по кустам или нет!
   Тут вдруг показался Савка на коне.
- Савка! И ты здесь? Чего нам сено топчешь?
- Доброго здравия, Пелагея Ивановна! Что Вы так громко ругаетесь? Может Вас обидел кто? Так Вы скажите! В миг отважу! А я здесь по делу, жду Стрешнева, буду на охоту его сопровождать. А вот и боярин!
- И тебе здравствовать, молодец! А чего с Марфушей не здороваешься? Виделись уже?
- Да много чести с девкой здороваться! Сначала надо старшим людям уважение показать.
   И Савка поскакал по направлению к берегу реки, где показались всадники. Это был Семен Лукьянович Стрешнев и стольник Иван Бегичев. За ними ехали сокольники Останков и Чекин с птицами. Савка поехал позади всех. Стрешнев и Бегичев вели ученые споры.
- Говорю, тебе! – распалялся Семен Лукьянович. – Я все книги ученые знаю, я Божественное Писание все перечитал! А ты только разве что повесть про Бову Королевича знаешь. Моя правда!
- Всё неправда твоя! Я не только Бову Королевича читывал! Неправильно ты всё толкуешь!

- Ну и нахальный этот Савка! – сказала баба Пелагея, когда всадники удалились. – Говорит вежливо, а сам надо мной насмехается!
- Да нет, что Вы! Не насмехался он! Просто он Вас уважает! – возражала Марфуша.
- А ты чего это за него заступаешься? Думай, замечай! За ним все девки бегают, так и потом будет! Я знаю, что говорю.

   Как-то раз, попозже этого времени, послал Савку Стрешнев за Симоном Даниловым, чтобы вызвать его по делу секретному. Проезжал Савка по улице и увидел Машутку, очень расстроенную и плачущую.
- Машутка! Ты чего плачешь? – обратился к ней Савка, так как все-таки это была подружка Марфушина. – Обидел кто? Скажи! А где твой Кощей?
- Лежит мой Ванюша в избе, встать не может! Его родители на работе и мне туда надо, некому ему водички подать!
- Так чего лежит он?
- Отходили его вчера на конюшне. – и девушка принялась плакать уже навзрыд.
- Так пойдем к Симону, мне всё равно туда! А он травки даст какой следует.
- Да нельзя мне хаживать! И меня грозились прибить! Приказал мне Львов идти на дальний сенокос косарей кормить!
- Ну беда с вами вовсе! – возмутился парень.- Иди, не плачь,  я помогу.
   Он поехал к Симону и обрисовал ему ситуацию. Симон выслушал с сочувствием. Затем полез в короба и достал две бутылочки.
- Нам бы бабу какую позвать! А то еще к Стрешневу успеть надо!
   Савка побежал, оставив лошадь, к дому Пелагеи.
- Пелагея Ивановна! Выйдите на минутку, ваша помощь требуется!
- Ну чего тебе? У меня тут девок нету! – отвечала та недоброжелательно.
- Помощь нужна, Ваньку-Кощея засекли, полечить его некому.
- Да ты что! Пойдем.
   Лежал Ванька на животе, чубатый старый казак Симон уже возился около него. На спину лучше было не смотреть.  Парня трясло.
- И за что тебя, парень? – спросил Савка тихо.
- Так было бы за дело! А то ни за что! – говори он еле-еле. – стояли мы с Машуткой и смеялись на улице, недалеко от приказной избы. Увидел нас князь Львов и как с цепи сорвался. Надо мной, говорит, смеешься. И велел высечь.
- Это наш князь лютует от того, - пояснила баба, - что озоровать не может. Сказывали служники Стрешнева, что был пир у царя, и Стрешнев пьяненький пожаловался царю, что живет Львов не по правилам, жену видеть не хочет, а с царскими крестьянками развратничает. Вот и пришлось ему удила закусить. Только лютовать начал. Не попадайтесь на глаза ему, ребята.
- Ну, терпи казак, атаманом будешь! – произнес Симон и стал прикладывать к ранам тряпицы, смоченные в настойке.
Взвыл, конечно, от боли парень, чуть сознание не потерял.
- Давай ему теперь выпить дадим ... пей давай, полегчает! только три глоточка дайте!
   Савка и Пелагея напоили Ваньку. Когда он утих, Симон сказал:
- Последи теперь за ним, укрой, если мерзнуть станет. А травку эту только завтра можно будет дать (это чтобы он не мучился!) и только три глоточка! И смотрите вина крепкого не давайте! А то знахари все теперь стали!   
   Савка и Симон отправились к Стрешневу, а Ванька только через неделю смог в себя прийти. Пелагея же Ивановна после этого случая Савку полюбила.

   Между тем наступил Яблочный Спас. После службы должен был состояться большой праздник у Москвы-реки. Сам Стрешнев обещал со своей боярыней приехать. На праздник приехали и скоморохи.
   Вдова Евдокия Андреевна стояла у себя на дворе и занималась хозяйством. К забору подошел мужик из деревни Новинок по имени Марк Игнатьев сын.
- Добрый день! Можно с Вами побеседовать?
- Сейчас, Марк Игнатьевич! Одну только минуточку!
   Баба вбежала в избу и стала быстро вместо простой паневы повязывать праздничную. Хотела еще побелиться, но было уже некогда. Однако она успела навести румяна на щеках разрезанной свеклой, которая как нарочно оказалась под рукой.
   Евдокия выскочила наружу и пошла плавно, покачивая бедрами, к забору.
- Ну вот я! – сказала она многозначительно, подходя к мужику.
- Как житье Ваше?
- Да какое житье у вдовы? Мужика нету, пахать некому ...
- Правильно всё говорите, плохое житье у вдовцов. Подумайте только: изба не прибрана, одеженка не штопана, а по ночам – так спать холодно!
   При последних словах Евдокия Андреевна опустила глаза вниз, как будто застеснявшись.
- Ох, и не говорите, Марк Игнатьевич! А то сейчас заплачу, как вспомню, какое житье у меня было, пока у меня муж был.
   Баба ткнула уголком платка в переносицу.
- Не плачьте, неужели к вам никто не сватается. Вы ведь баба статная, пригожая!
- Ой, мужики-то все у нас женаты, а молодые парни за молодыми девками бегают!
- Так может вдовец какой найдется?
- Нет у нас в селе вдовцов!
- А я как же? Я вдовец как раз, не послать ли мне сватов?
- Так пошлите, воля вольная!
- Так не молодежь мы уже, я пришел уж наверняка узнать.
- Да шлите сватов, Марк Игнатьевич! Совсем вы меня в краску ввели!
- Только вот одно меня смущает!
- Это что же?
- Да говорят люди, что к молодой вдове молодые молодцы хаживают!
   При последних словах вдовица из кроткой овечки превратилась в злобную кошку.
- Это какие люди? Да что они врут всё! Как вдова так можно и оговорить, а я женка строгая. – разошлась женщина не на шутку. - Ну, что они там придумали? Кто ко мне хаживает?
- Да говорят, - начал робко Марк, - конюх Савка.
- Савка?! Да как не стыдно им так сказывать! Да он просто ко мне раз зашел крышу поправить, а я ему за это штаны штопала. Да и всем уже известно, можно сказать каждой собаке, что за Марфушкой он бегает. – женщина начала как будто плакать.
- Да вот он сам идет, у него и спрашивайте раз интересно.
   И вдовица ушла в дом. Делать нечего. На ловца и зверь бежит.
- Эй, Савка, постой, пойдь сюда на минутку.
   Савка подошел нехотя.
- Здравствуйте, Марк Игнатьевич!
- Спросить я у тебя про лошадь что-то хотел, да забыл вдруг. Ну скажи мне, старому, не таись, как жизнь твоя молодая? Поговори со мной немного, а то я человек одинокий, уж забываю какая такая молодость бывает. Небось за девками бегаешь? слыхал я ... или, может быть, к какой вдовице ходишь? Ты говори, не стесняйся, я человек уже старый, всё понимаю ...
- Да честно сказать, Марк Игнатьевич, - говорил, смущаясь, Савка, - по Марфуше я сохну.
- По Марфуше? Хорошая девка, молодец парень... ну беги, чего я буду тебя задерживать, а то еще кто тебя обскачет ...
- Ну что? Слыхал? – оскорбленная вдовица вышла наружу. – Врут всё люди.
  Она тут же повернулась обратно, а Марк только смог крикнул ей в след:
- Так сватов-то присылать?

   Савка был сосредоточен. Сегодня он должен будет потешить Стрешнева, биться в поле с поединщиком. Если потешит боярина, так тот глядишь его и наградит, может и должность хорошую даст потом, прибыльную.
   Собиралась на гулянье и Марфуша, и её родители. Не успела она еще приладить праздничный кокошник, как в избу прибежали ее подружки.
- Марфуша, идем скорее, да бери свои товары! Боярыня Стрешнева приехала, хочет, чтобы её потешили. Если по нраву ей придется, то и наградит нас, девушек, она щедрая да веселая.
   Марфуша стала торопиться.  Немного прихорошилась и взяла свои пояски, а один поясок она спрятала подальше, его она должна была подарить Савке.
   Праздничная толпа высыпала на берег Москвы-реки. Бабы и девки на поляне развлекали боярыню, а на Чертовом городке молодцы пока что разминались, притопывали и прихлопывали себя по коленке, отрабатывали удары. Скоморохи как могли развлекали почтенную публику танцами и музыкой. Все были в некоем возбуждении. Боярин Стрешнев уже расположился на скамейке, рядом с ним был князь Львов.
- Ну что князь? Бьемся об заклад? Мой поединщик Савка будет! Нет ему равных.
- А вот посмотрим! Сейчас и мой поединщик приедет!
   Боярыню Стрешневу в это время девушки развлекали песнями веселыми, потом начали наперебой показывать ей свои рукоделия. Боярыня ходила, окруженная своими слугами, выбирала товары самые лучшие, при этом старалась никакую девушку не обидеть.
- Ну, девицы, ну, рукодельницы! А это чьи пояски? Это твои? Я тебя знаю, Марфа ты Семенова дочь! Видно научилась ты премудростям! Ишь какие сложные узоры. А это что за поясок ты прячешь?
- Это ... это ... – засмущалась,  попавшая врасплох Марфуша.
- Знаю я! Это ты для своего милого друга сплела! Ну, ему он и достанется! – говорила добрая боярыня.
   Слуги собрали все её приобретения, заплатили сколько положено девкам, а потом боярыня попросила вместо веселых песен спеть какую-нибудь грустную. Но почему-то никто таких не знал. Вдруг Марфуша начала петь несмело. Все так и замерли.
- Все люди живут как цветы цветут,Моя голова вянет как трава ...
   Нежно и печально звучал её голос, она начинала петь все смелее и смелее. Какой-то гусляр стал подыгрывать ей, чтобы и его не обошли милостью.
- Моя голова вянет как трава,Куда не пойду в беду попаду ...
   При последних словах сердце поющей сжалось ...
- Брошу здешний мир, пойду в монастырь.
  Брошу здешний мир, пойду в монастырь.
  Там я буду жить, всем людям служить.
  Там я выстрою келью новую
  Келью новую, трехоконную...
   «Кто это поет?» – спрашивали недоуменно люди, а боярыня даже прослезилась.
- Где же ты так петь научилась? - спросила Стрешнева.
- Не знаю я, - отвечала скромно Марфуша, - как будто из сердца та песня выходит, а слышала я ту песню от странников.
- Где твои родители? – поинтересовалась боярыня.
- Мы её родители! – вышел вперед осмелевший отец. – Всю жизнь дочку растим, одна у нас она.
- Вот вам, возьмите! Да замуж пока не отдавайте, пускай на воле еще погуляет.
   Семен почтительно взял денежку и сказа жене:
- Счастливый день сегодня! Добрая боярыня, поставлю свечку за её здоровье!
  А девок было велено угостить вином, яблоками и пряниками.
- Подбегайте, девки, чарочки держите! Только не передеритесь! – подбадривали их слуги.
   Марфуша стояла скромно в стороне, ей хотелось знать, как там Савка.
- Пойдем, посмотрим, сейчас биться начнут, посмотрим издалека, - тут позвали её подружки.
   В это время к боярыне подошел посланник от мужа.
- Велели передать Вам, государыня, что сейчас начнутся мужицкие игрища и боярыне на это смотреть не гоже, пора боярыне домой ехать!
- Что еще велел передать тебе господин?
- Что все-таки это он царев дядька!
- Передай, что сейчас домой отправлюсь. Игнашка! Давай карету.
   Уже сидя в карете, боярыня снова обратилась к посыльному.
- Антон Петрович! А что сейчас будет?
- Как что! – оживился слуга, - будут молодцы биться. Семен Лукьянович на Савку поставил, а князь Львов на своего удальца. Чей удалец бой выиграет, тот и деньги заберет. Вот будет щас потеха!
- Ну, ступай, сейчас уеду я.
   Только уезжать боярыня не собиралась, уж очень ей захотелось посмотреть, чем потеха закончится.
- Где же твой поединщик? – спрашивал между тем Стрешнев, которому надоело смотреть на шуточные кулачные поединки парней.
- Да приедет скоро монастырский детеныш, видно его мамка собирает, только семнадцатый годок ему пошел. – отвечал Львов нарочито смиренно.
- Ну что едем, матушка? – спрашивала между тем барская барыня Стрешневу.
- Погоди еще, сейчас только гляну на поединщика.
- Да как это можно боярыне глазеть на мужицкие потехи?
- Тогда ты смотри! – рассердилась боярыня. – Давай, вылезай!
   Недовольная Прасковья вылезла из кареты.
- Что-то не видно ничего! – жаловалась старушка, смотря поверх голов собравшихся.
- Полезай к кучеру!
- Ох! Матушка, погубишь ты меня! – ворчала баба, залезая наверх.
- Ну что, видно?
- Ждут поединщика! Ах! Ох! – кряхтела уже изрядно постаревшая за это время Прасковья.
- Ну, где твой монастырский детеныш? – уже злился Стрешнев.
- Так вот он! В телеге едет, из села Покровского детка приехал!
   Здесь действительно подъехала телега с детенышем, остановилась и детка вылез.
- Ну, с кем тут биться? – спросил он.
   Стрешнев да и все с ним на поле могли только рот открыть, а слова вымолвить не могли. Они и раньше слышали, что живет в Покровском селе рослый детина, но только никогда его не выдели! А был он роста в царскую сажень, а в плечах и вся косая сажень просматривалась. Савка ему разве что в пупок не дышал.
- Во оно как! – произнес один мужичок. – Вот они какие монастырские детеныши бывают!
- Ой, прихлопнет он сейчас Савку одной рукой! – рассказывала между тем Прасковья боярыне.
- Говори, чего там! Не уйду пока дело не кончится! – переживала и Стрешнева.
- Вдарил Савке со всего размаху... падает ... нет,, устоял ... теперь Савка ему ...  только попробуй такого с ног сбить! ... ой, ты меня, матушка, в срам ввела, молодцы-то рубашки посбрасывали, показали свое плечи могучие!
- Тоже мне осрамилась! – не выдержал кучер. – Лучше по делу рассказывай.
- Бьются, матушка! – докладывал он. – Эх, где моя удаль молодецкая! Я-то один против пятерых раз выстоял! Не так Савка бьешь, с боку заходи! – переходил он на крик.
- Ох, прибьет Савку, ох, прибьет! – стонала баба Прасковья.
- Молчи, баба, чего ты понимаешь? Нарочно он отступает, противника изматывает! Молодец, Савка, видно, хорошие у тебя учителя были!
- Да что происходит-то? – ругалась так же боярыня.
- Не сдается Савка, тот хочет его схватить, а он увертывается! – говорила баба.
   Народ уже давно перешел на крик, кто «Савка! Савка!» кричал, а кто «Ондрейко! Ондрейко!». Тут и баба Прасковья не выдержала, как давай орать, чуть с кареты не свалилась.
- Давай! Савка! Савка! – кричала баба, когда увидела, что молодец детеныша на лопатки положил.
    Стрешнев и Львов с мест повскакивали, руками замахали. Казалось, еще немного и будут волосы на себе рвать.
- Давай, давай, Савка, еще ставлю, - вошел в раж Стрешнев.
- И я ставлю, - не отставал от него Львов.
- Ну, сейчас все и решится! - разъяснил кучер.
   Вроде как стал приподниматься детеныш, все сказали: «Ах», но он тут же рухнул вниз на землю. Это означало, что бой закончился. Савка расцепил руки и стал медленно подниматься.
- Моя взяла, князь, мой поединщик выиграл, - торжествовал Стрешнев, - проигрался ты.
 Львов от злости кулаком о землю стукнул.
- Да не печалься, князь, долг потом отдашь, повеселили меня сегодня поединщики, давно так меня не тешили. Теперь гулять давай.
- Эй, молодцы, за порванные рубахи жалую вас новыми, за ссадины жалую вас серебром, а за подбитые глаза – золотом. А ну, наливай всем вина. – расщедрился Стрешнев.
   Потихоньку стали все успокаиваться. Поединщиков обтерли, умыли, дали новые рубахи.
- Ну, поднесите ему чарку вина! – приказывал Стрешнев. – Постой, ты видно хочешь, чтобы вина поднесла тебе красная девица? Да с поцелуем вместе? Кто здесь самая пригожая?
   Хитрец Стрешнев, прищурив глаза, посмотрел на толпу.
- Вот эта девица пускай поднесет! – и он показал на Марфушу.
   Девице подали поднос с чаркой и она важно пошла к Савке. Тот выпил залпом, а потом поцеловал девицу в сахарные уста, но от хмеля чуть не промахнулся.
   Толпа одобрительно гудела, никто и не возражал вовсе, по герою, мол, и награда!
- А ну-ка, молодец! – сказал задиристо Стрешнев. – Может ты и плясать мастак, или еле на ногах держишься?
   Савка поклонился Стрешневу, толпе, затем стал выделывать коленца. Заиграла музыка. Марфуша, взяв платок, стала плавно ходить вокруг Савки.
- Смотрите, смотрите! – говорили люди, - смотрите, что они выделывают! Марфуша-то как лебедь плывет, а Савка-то верно соколом летает.
- Эй, все-таки наши хлопцы на Дону куда лучше могут, эх, куда этим до наших! – говорил казак Симон, находившийся где-то в толпе.
    Старый бабий угодник Львов между тем время даром не тратил и заигрывал с девками, а те страшно жеманились. Так как в Коломенском его уже каждая собака знала, он заигрывал с девками из дальней деревни. Рядом остановилась карета.
- Государь, Алексей Михайлович! будьте любезны к нам в гости пожаловать, и жену свою не забудьте. А если вам старая жена наскучила, то я вам ключницу припасла, у нее снизу в два обхвата, а сверху в три, веселить вас будет сказками. Не прогневайтесь, государь, приезжайте в гости.
   Карета поехала прочь, а боярыня звонко хохотала, из кареты доносилось: «Ну что ты все смеешься, матушка? Как бы чего не вышло!»
   Князь понял, что над ним опять потешаются, настроение его окончательно испортилось.

   Долго потом жители Коломенского вспоминали необычный праздник, детям своим рассказывали, а те своим детям. Было, мол, время, был у нас богатырь, а у него девушка раскрасавица, победил он мужика втрое сильнее его, а боярин осыпал его за это золотом.

   Осмелела Марфуша, решила, что теперь может не таиться, что у них с Савкой всё слажено.  Стояла она рядом со своим женихом, гордо поглядывая на окружающих. Однако это не нравилось Фроське и Аглашке, девки так и не нашли себе пару. 
- Что это ты, Савка, всё с Марфушей сегодня гуляешь? Жених ты ее что ли?
- Да может и жених! – весело отвечал Савка, прислонившись к дереву и держа у глаза примочку. – Да ты не печалься, мы и тебе жениха найдем! Вот хоть бы Ванюша! Хочешь себе в невесты Аглаю?
- Нет, - отвечал Ванюша серьезно и с расстановкой, осматривая Аглаю, девушку с дынеобразными грудями, - мне коровы не надобны, я и так их с утра до вечера вижу!
  Было видно, что мальчик копирует манеру держаться у взрослых.
- А то ведь как бывает! – продолжал он, подняв вверх указательный палец правой руки. – титьки-то – во, а молока-то и нету!
   На последней фразе Аглашка сорвалась с места.
- Помогите, мамочки! Коровка взбесилася, ей бык надобен. – полукриком сказал мальчик и залез на дерево.
- Слезай, кому говорят! – Дарья стояла внизу взбешенная, - недомерок!
   Савка и Марфуша посмеивались, только не сильно, чтобы еще больше не злить девку.
- Аглаюшка! – крикнули ей тут другие девушки. – зачем тебе Ванюша? Он же мал еще, пойдем в воротца играть, пока все парни не разбежались.
   Чтобы не служить для всех посмешищем, девке пришлось уйти. Савка же и Марфуша побрели домой через Дьяково, за ними увязался и Ванюша. Они шли мимо царского сада, который зорко охраняли сторожа. Днем они смотрели одним глазом, а уж ночью обоими, так как местные крестьяне с какого-то времени стали баловаться царскими яблочками, особенно на Яблочный Спас.
   Но особенно сторожа охраняли три хилые яблони. Так велел садовник-персиянин, который приехал на службу к царю. Дело было в следующем. Решил садовник завести в Московию свой сорт яблок, привез саженцы, но только три  прижились. Упорный был садовник, решил до конца довести дело и посмотреть, что же выйдет, может какой новый сорт появится.  Так как это были совсем еще хилые яблоньки всего с десятком яблочек, он и приказал их строго стеречь и яблок с них не срывать. Но темные люди всё поняли по-своему. Решили они, что яблони те заговоренные, и что на Спас Яблочный, если сорвать яблоко и съесть, то исполнится твое желание. Оттого, мол, и охраняют яблони, только для царя те яблоки.
   - Смотри, Савка, - сказала Марфуша, когда они шли мимо сада. – охраняют заветные яблони, никак их не достать!
- А кто пытался?
- Нет!
- Могу достать те яблоки. – стал хвастаться парень, видно голова его закружилась от успеха.
- Да как же ты сможешь? А сторожа?
- Да вот смогу их перехитрить! Только помощники мне надобны, не побоишься мне помочь? – этот совершенно несерьезный вопрос не вызвал у Марфуши ни капли страха.
- Не побоюсь!
- И ночью придешь сюда?
- Приду...
- Ванюша! А где твоя белая жучка? Приведи ее ко мне!
- А зачем вам моя собачка? Не будет ли ей чего плохого? Колдовства какого? – испугался мальчик.
- Да нет, не будет.
   Решили они прийти ночью проказничать и озоровать, только одно забыли, что детские игры надо было в детстве оставить.
   Как и договорились, когда все заснули, Савка, Марфуша и Ванька двинулись из села к Дьякову. У Савки в руке была корзина с чем-то, а Ванька вел Жучку. Все о чем-то шептались  и были возбуждены предстоящей проказой.
   Сторожей было двое, Васька да Клим. От скуки они иногда переговаривались.
- Клим! Дай попить из бутылочки, а то холодно что-то!
- Да не холодно тебе, это ты боишься!
- Чего нам бояться?
- А ночь? А лешие? А русалки? А здесь яблони заговоренные!
- Нет здесь русалок! Русалки любят жить в поле, или у речки, а здесь – сад! – вещал Васька.
   Неожиданно угукнула какая-то птица, мужики насторожились.
- Ишь, чего за птица?
- Да филин кричит, Клим.
- А сейчас кто?
- Да не пойму я ...
   Вдруг они увидели перед собой освещенную лунным светом черную кошку, которая важно сидели и крутила головой. 
- Кошка! – сказали они разом.
   Вдруг кошка заорала и побежала прочь. Затем откуда ни возьмись со страшным лаем пролетела белая собака.
- Собака! – опять сказали разом сторожа.
   И здесь они встали как вкопанные. Поодаль, между двух яблонь, стояла русалка с распущенными волосами, в белой рубахе и манила их рукой. У бесстрашных сторожей затряслись коленки.
- Русаааалка... не смотри ... заманит ... а говорил, что русалок здесь нету ...
   Затем сзади появился какой-то шум, они обернулись, затем опять посмотрели в сторону русалки, но там уже никого не было.
- Ух, привидится же такое! – страх как-то сразу ушел от Васьки, он толкнул своего товарища. – Слышь! Нет никаких русалок здесь, давай дальше сторожить.

   Троица уже покинула пределы сада и расположилась под высоким дубом на краю села. Они тихо смеялись.
- Ну и дурни же эти сторожа, испугались кота Тимофея да Жучки, да девки в рубашке! – смеялся Ванюша.
   Савка достал три яблочка.
- На, держи, загадывай желание! – протянул он яблоко Марфуше, другое отдал Ваньке, а третье оставил себе.
- Чтобы и смерть не разлучила нас! – выпалила Марфуша.
- Ой, ну что ты там загадала! Попросила бы богатства да царской милости! Ну ешь теперь. – возмутился Савка.
- А теперь ты загадывай! – сказала Марфуша.
   Подумал Савка и сказал:
- Чтобы летать мне вольным соколом!
Настала очередь Ванюши. Он подумал недолго и вымолвил:
- Чтобы была мне царская милость!
   На следующее утро садовник увидел, что яблоню трясли, пересчитал все яблоки, не досчитался всего трех. Это могло пройти без последствий, так как персиянин в основном заботился о целости самой яблони, а не яблок, но Васька стал рассказывать про нечистую силу, про кошку и собаку, про русалку. Персиянин страшно рассердился.
- Да вы много хмель, шат хмель! Анамот! Нопанер! Я буду жаловаться князю! Вас ждет порка!
   Князь Алексей Михайлович Львов находился в плохом расположении духа. В прошлый месяц, на именинах царевны, посадили его не по чину. Когда он служил при царе Михаиле Федоровиче, был он на первых счетах, всем заправлял во дворце. А как осиротел царевич, нынешний царь Алексей Михайлович, то выдвинулся вперед дядя его Стрешнев. Всем стал заправлять, а князь Львов теперь в Коломенском сидит, царские продукты подсчитывает. И никак не удавалось Львову Стрешнева сместить. Да этот Стрешнев еще над ним и потешается, вчера посрамил его своим поединщиком. А жена у Стрешнева хоть и не молодка, но цветет она яркой женской красотою, не то что его клуша. Да и весела она! У князя четыре жены было, а такая никак не попалася! Вроде и вотчины есть у князя немалые, незадолго до смерти царь ему своё государево село Ясенево пожаловал! И другие вотчины есть у князя недалеко от Москвы, село Пахрино, село Михайловское! Не чета вотчине Стрешнева Черной Грязи. А всё чего-то князю не так.
   За такими мыслями застал князя садовник-персиянин.
- Эти плуты много пить на службе! Трясли мою яблоню! Мой государь послать меня к вашему государю, чтобы я вывел чудесный сорт яблок! А эти мошенники ...
- Ничего у тебя не поймешь! А ну давайте сюда сторожей! – крикнул князь раздраженно.
   Сторожа упали в ноги и стали доказывать, что всё это нечистая сила. Они рассказывали наперебой про черного кота и белого пса, про русалку, а заодно и лешего. Князь был злопамятным, но не дураком. Он понял, что за яблоками лазила молодежь, которая вчера разгулялась на празднике. Черных кошек полно бродит по округе, а вот белых псов? Князь позвал старосту Титку Афанасьева.
- Скажи, у кого здесь белая собака на дворе живет? – был его вопрос.
- Да как не сказать! Только у Дарьи на дворе белый пес.
- Это у какой Дарьи? У которой сын пастушок?
- Она самая.
- Чего он вчера делал?
- Да вчера все на празднике гуляли, сами там были. А так он вечно за Савкой бегает как хвостик.
- Ну-ка позови мне Ваньку! – приказал князь. – Да розги принеси.
   Мальчик перешагну порог комнаты ни жив, ни мертв. Он понял, что ничего хорошего ждать не стоит.
- Ну, рассказывай! Я всё знаю! С кем яблоки воровал? – сверлил глазами мальчонку Львов. – Или может хочешь розг отведать?
   Ванька как будто язык проглотил. Больше всего на свете ему не хотелось быть предателем.
- Ну-ка подними глаза на меня, когда с тобой разговариваю! – закричал князь. 
- Не знаю я ничего! – тут стал отвечать мальчик. – я всю ночь спал!
- А может ты и не виноват вовсе! Но может знаешь кто виновен? – князь стал говорить ласково.  - Наверное парень какой-нибудь вчера разбойничать решил? Может то Савка был?
   При последних словах Ванюша дернулся.
- Ну-ка, приведите Савку!
   Савка стоял уже рядом с Ванюшей, ему в одно мгновения стал понятен смысл слова «доигрался».
- Савка! – начал князь, – дошло до меня, что Ванька вчера ночью яблоки воровал, не знаешь ли что об этом?
- Не знаю ничего, поклеп это, всю ночь спал, как пришел домой. Все меня вечером в доме видели.
- Я вот думаю, надо его высечь. Эй молодцы!
   Ваньку уже положили на пол, но он не издал ни звука. Дошло до Савки, что князь с ним только играет, а на самом деле клетка уже захлопнулась, и выбраться не удасться.
- Не надо его бить! – опустив голову, сказал парень. – Это я яблоки воровал, а он только собачку мне одолжил, ничего он не знал.
   - Понятно, нет здесь Ванькиной вины, отпустите его домой!
   Когда остались они одни в помещении, Львов продолжал пытать конюха.
- А что там за девица с тобой была? Её еще за русалку приняли?
- Не было никакой девицы, - Савка похолодел, - это сторожам с испугу померещилось.
- Ну, не было так не было, - говорил князь, глаза его при этом сверкали злобой, - а вот что с тобой теперь делать? Вроде вчера героем был, а сегодня на конюшне из твоей спины ремни сделают!
- На то воля ваша. – говорил Савка и смело смотрел князю в глаза.
- Эй, молодцы! Отвести Савку на двор и позвать мне деловых людей! Выпороть молодца требуется!
   На дворе уже всё готовили к экзекуции. Савка решил мужественно перенести истязание. Он приметил, что у забора стояла плохо привязанная его знакомая лошадка Смородинка. Князь Львов что-то шептал экзекуторам, они зло посматривали на Савку и ухмылялись. Как раз мимо проходила Авдотья с кувшином.
- Чего ты здесь делаешь? – сердито спросил князь.
- Я есть служилым приносила. – отвечала женщина.
- Давай иди прочь!
   Пелагея пошла как бы наружу, подошла к Савке, как будто предложить ему попить и шепнула:
- Беги, сынок! Князь велел тебя на смерть запороть! Беги, коли сможешь.
- Иди домой, кому сказано! Савка под арестом! С ним разговаривать нельзя.
- Да сейчас иду, только спросить хотела, что на ужин готовить, какую рыбу? - женщина специально отвлекала внимание сторожей.
   Смекнул всё быстро Савка, рванулся, вскочил на кобылу и перепрыгнул через забор. Только пыль за ним по улице вставала.
- Уйдет разбойник, держите его! – кричал князь.
   Послали погоню, только Савка затаился где-то, знал он в округе каждый овражек и кустик. Переждал он до вечера, а ночью и ушел прочь. С тех пор его не видели. Потом кто-то слух пустил, что князевы слуги Савку  втайне убили, а другие говорили, что волки Савку загрызли, вот и сгинул он.

   С Савкой князь разделался, теперь очередь до Марфуши дошла. Вызвал как-то Львов старосту и говорит:
- А слыхал ли ты про царский указ, чтобы в его селе всех девок, которым возраст вышел, замуж выдать? Чтобы холостых больше не осталось.
- Нет, государь, не прогневайся, не слыхал. – отвечал Титко Аанасьев осторожно.
- Ну, это я пошутил конечно. – продолжал князь. – А вот слыхал я, что из-за девки Марфы все парни передрались уже. Не дело это, надо её замуж выдать!
- Да не слыхал вроде! Тихо она дома сидит.
- Ну, мне лучше ведомо. – настаивал князь.- Жениха я ей уже нашел, Силантий из Садовой слободы.
- Да своенравна-то девка! Захочет ли он её взять!
- Это мы сейчас узнаем! Силантий! – сказал Львов громко.
   В комнату вломился мужик.
- Говорят, что девка своенравна, как думаешь?
- А я ее обломаю! – зло отвечал Силантий.
- Ну вот видишь, возьмет он ее. Ну, иди Силантий, сватов готовь.
- Вот приказ мой! – говорил   Львов старосте – Девку Марфу выдать замуж за Силку и поскорее! А не то припомню я, как ты здесь самогон гнал с Семеном, с кумом своим, а потом вы его в Нагатинскую деревню мужикам продали, самого царя обокрасть хотели? Так что сделайте по-моему. Ступай живо! – уже прикрикнул Львов на старосту.
   Пошел Титко к Семену, к своему куму, и все выложил. Попались они как рыба в сети, придется теперь делать по князеву.
   На следующий день к Семену пришли сваты. Начали вести переговоры.
- А позовите-ка Марфушеньку! – обратился наконец Семен к жене.
    Вошла дочка ни жива, ни мертва. Голову вниз опустила. Мать ее уже предупредила, что князь велел, и будет не по ихнему.
- Ну вот, хороша моя дочка, и работница знатная,  и прясть, и ткать умеет!
   Мать Силантия одобрительно кивала головой, ее сын зло усмехался.
- Ну иди, Марфушенька, к подружкам своим, зови их на посиделки.- говорил отец как было принято.
   Ушли гости поздно, когда были совсем пьяные.
- Всё! – свалился Семен от бессилия на лавку. – Пропили мы дочку, мать.
   Марфуша решила броситься в ноги к отцу и молить его, чтобы не выдавали её замуж.
- Помилуйте, батюшка, - говорила она робко, - не выдавайте меня за Силку, мне его рожа не по вкусу!
- Ха! Ну насмешила! Щи тебе из него варить?- пытался отшутиться отец.
- Не выдавайте меня! Лучше мне утопиться! – вдруг сказала она резко.
- Что сказала?  Убью вас всех! – лицо Семена исказилось от гнева,  и он замахал на дочь кулаками. – Выйдешь,  сказал, и точка!
- Что ты, что ты! – испугалась мать, вытаскивая Марфушу из избы. – Это ж дочь твоя родная!
- Вырастил дочку! Пальцем не трогал! – продолжал кричать Семен.
   Мужик присел на лавку и потер рукой грудь.

   Марфуша подумала, что умрет вскорости от горя или пойдет и утопится. Однако этого ничего не случилось. В отчаянии она решила броситься в ноги к царю, но его не было в Коломенском. Да к тому же сказали, что царь ныне в печали, у него сокол любимый улетел (и велел государь искать его по уездам, городам, селам, деревням,  дорогам, бродам, перевозам), и челобитные он не принимает.
   В назначенный день её повели под венец. На нее одели подвенечный наряд с богатым кокошником, в котором она выглядела просто писаной красавицей. Но у людей даже не поворачивался язык сказать: "Смотрите! Марфа-то как царевна!", так она была печальна. Шла Марфа как на казнь. В этот день она всех и вся ненавидела. И отца, который отдавал её замуж, и свой сарафан, который был сшит специально для свадьбы и который она мечтала надеть, и священника, который венчал её против воли. На вопрос его, согласна ли она идти замуж за жениха, так и не ответила. А всех больше она ненавидела Силантия и его семью, которые относились к ней, как к скотине.

   На следующее утро после свадьбы, Силантий стал будить Марфу, но та была в беспамятстве.
   - Вчера, видать, невесту на свадьбе сглазили! ничего! отлежится - встанет! - зло сказала ему мать. - Надо знахаря позвать!
    Все ушли, а Марфу оставили одну. Хорошо, что Пелагея специально пришла её проведать, увидела, что та больна и пошла позвала Симона с женой.
   - Вчера над ней насилие учинили, вот она и слегла! - осторожно сказала Иринка.
   - Что у вас, баб, всё не так? - сердито отвечал ей муж. - Какое насилие? замуж её взяли.
   Тут Марфа застонала и Симон насторожился.
   - Что она сейчас сказала? - спросил Симон.
   - Савку по имени позвала, что-то про свадьбу говорила ... - отвечал осторожно Пелагея.
   - Всё понятно! - уверился Симон. - Это её не сглазили, это всё бес Тимошка!
   - Какой-такой Тимошка? - в ужасе спрашивали Пелагея.
   - А такой Тимошка! - стал рассказывать Симон. - Ну, конечно, никто не знает, как его зовут! А то давно бы уже прогнали! Этот бес хитрый! Приходит он к вдовам и к женкам, у которых мужья на войне, приходит в образе мужа, по ночам, чтобы никто не знал ...
   - А потом? - спрашивала напуганная Пелагея.
   - А потом, - продолжала Ирина, - баба та начинает чахнуть, а когда совсем зачахнет, тогда и помрет! Был у нас такой случай! Ходил к одной этот бес,  потом и муж приехал. Легли они спать, и тот пришел! Как давай их в бока толкать!
   Пелагея крестилась, а Симон продолжал рассказывать.
   - А к Марфе он пришёл потому, что мужа своего она не приняла, а по Савке затосковала! Хорошо, что знаю я, как того беса изгонять! А теперь вы мне должны помочь!
   Симон ходил вокруг Марфы, курил разные травы, читал молитвы. Пелагея и Ирина так же ходили за ним и помогали изгонять беса.

   Вечером Ванюша гнал стадо по деревне, он подошёл к дому, где теперь жила Марфа. Женщина уже пришла в себя и принимала корову.
   - Не умирай, Марфуша! Ты только не умирай! Вернется Савка, я знаю, придет и тебя заберет. Не помирай пока! - сказал он ей тихо.
   - Добрый ты, Ванюша, знаешь что сказать ... - отвечала она ему так же тихо.
   Потом пошли слухи по деревне, что Силантий жестоко бьет свою жену, ходит она вся в синяках, а иногда и вовсе на улицу не выходит от этого. А некоторые слышали, проходя мимо их дома, как кричит Силантий: «Говори, кого любишь? Савку? Ну и где твой Савка?», а потом раздавались удары. Бабы, слыша это, качали головами. Даже мужики настроились против Силантия. "Бывало и мы вразумляли своих жен с помощью кулаков, но чтоб так бить - никогда не бивали! Мы же не звери какие лютые!" - говорили они между собой.
 

   Не ладилось в жизни не только у простых крестьян, но и у царя. Его воспитатель Борис Иванович Морозов уговорил выбрать наконец невесту. В 1647 году в Москву привезли несколько сот красавиц, после отбора в бане из них оставили шесть. Как водится, их привели во дворец и поручили главной боярыне с низким мужским голосом.
- Ну, девицы-красавицы, сейчас поведаю я вам, что и как следует делать. - обратилась она к молодым девушкам.
   Девушки сидели в опочивальне и прибиралися. В силу своего юного возраста некоторые из них еще не понимали всю серьезность момента, они просто напросто веселились. Одна из девушек была напротив сосредоточена, она была самой красивой, и ростом вышла, и лицом, и фигурой. Сидела на кровати, смотрела в зеркальце и пальцами пощипывала брови - наводила красоту. Самая юная из них как будто совсем не понимала, что она тут делает и зачем. Вошла наконец боярыня.
- Ну всё, девицы, ложитесь почивать, сенные девушки пускай уйдут в соседнюю комнату.
- И побыстрее! - добавила она погодя, когда поняла, что невесты торопиться не собираются.
- А можно мне выйти? - спросила самая юная и тихая.
- Ну вот, кого привезли? На горшочек во-время не сходят! Быстрее! - боярыня требовала неукоснительного повиновения.
   Когда вроде бы все уже были готовы, она сказала:
- Ну, что делать знаете! Сейчас царь придет и походит по опочивальне, а вы лежите и не вставайте!
- Так царь сейчас придет? - спросила самая тихая.
- Тебе что, ничего не рассказали? - возмутилась боярыня. - Скоро я  с ума сойду от смотра невест! За что мне такие мучения? Ложись в кровать и делай вид,что спишь! Царь тебя не съест!
   При последних словах остальные девушки стали смеяться.
- А если я не засну? - всё спрашивала неразумная невеста.
- Ты только вид сделай! А это что там у тебя? Куколка? Дай сюда, этого не надобно!
   По выражению лица девушки стало ясно, что сейчас она расплачется.
- Ну где тебя нашли! Ладно, оставляй куклу, только под подушку убери.
   Дверь приоткрылась и показалась голова боярина Морозова.
- Ну что? Всё готово? - поинтересовался он.
- Да вот одна девица не хочет спать ложиться!
- Нет, я уже сплю! - испугалась девушка постороннего и тут же опустила голову на подушку.
- А кто этот мужчина? - спрашивали остальные девушки, когда тот ушел.
- Ну какой это мужчина! - отвечала сердитая боярыня. - Это царев воспитатель, он за всё здесь отвечает.
- Укрываться нельзя!
   Боярыня опять начала ругаться на самую тихую девушку, когда увидела, что та пытается натянуть на себя покрывало. Затем боярыня подошла к самой красивой и заметила, что та слишком выставила из-под рубашки свою белую стройную ножку.
- Слишком задрала! Так нельзя! Надо скромнее!
- Так я же как бы во сне! - отвечала самоуверенно красавица, которая была кем-то научена, что делать и как.
   Боярыня подошла и одернула сердито рубаху вниз.Затем она пошла к двери, по другую сторону которой стояли царь и Борис Иванович. Когда боярыня отвернулась, красавица снова поправила рубаху, соблазнительно показав ножку чуть ниже коленки. Скромница также еще раз поправила рубаху, она как можно больше натянула её на ноги и на грудь.
- Уже можно идти, государь. - обратился Морозов к юному правителю.
   Тот осторожно приоткрыл дверь и посмотрел на спящих красавиц.
- Как-то совестно! Они же спят! - застеснялся молодой жених.
- Так и отец Ваш выбирал, и царь Иоанн Васильевич по тысячи невест сматривал!
   Царь потихоньку вошел в опочивальню. Первыми на пути как раз были самоуверенная красавица и запуганная девушка. Он мельком глянул на первую, потом подошел ко второй. Хоть и было велено лежать всем спокойно, но не выдержала девушка и инстинктивно быстро накинула на себя покрывало. Только при этом рубашка её распахнулась и показалась на какое-то мгновение девичья грудь. Царь глаза зажмурил от неожиданности, а когда открыл, то увидел спящую девушку словно голубицу, так ему показалось. От волнения юноша пошел прочь.
- Нет, я так не могу! - сказал решительно царь Морозову за дверью. - Пускай завтра придут в палату, там их буду смотреть!
   Царь поспешно ушел, а боярин Морозов понял, что легким выбор невесты не будет.
- Ну что? - спросила боярыня Морозова, выйдя из опочивальни.
- Да то! Нелегко его будет женить, юн еще для таких дел.
- Так время уже пришло, ляжет в постель - повзрослеет! - отвечала повидавшая жизнь боярыня.
- До постели его еще довести надо и уложить.
- Ты это нарочно сделала! - злилась между тем красавица на тихоню.
- Теперь можете спать спокойно! Царь вас смотреть не будет! - ошарашила невест суровая боярыня, входя в опочивальню к девушкам.
- Как не будет? Мы же готовились! - спрашивали девушки.
- А вот так, завтра в палату пойдете, там он на вас и поглядит.Поскорее ложитесь, чтобы выспаться! Завтра чтобы цвели  как цветы!
- Ну и хорошо, что в палате, так лучше, можно будет наряды свои одеть! - сказала  из девушек самая красивая и поэтому самая смелая.
- Я так растревожилась, что заснуть теперь не могу! - опять заговорила самая тихая невеста. - Можно сказку какую послушать?
- Мы тоже хотим сказку! Без сказки дома не засыпаем! - произнесли еще две девушки.
- Да кто вас сюда привез? - боярыня была уже на взводе, она села на стул и отхлебнула из фляжечки. - Сейчас я вам сказку расскажу! В некотором царстве, в некотором государстве жили-были шесть девушек красоты неописуемой, а ума у них не было! Решил царь жениться, пошел на невест смотреть, смотрит: а они дуры! И передумал он, а девушек вон прогнал. Вот и сказки конец.
   Боярыня наконец ушла из опочивальни, а девушки вместо того, чтобы спать, стали шушукаться и пересмеиваться.
   На следующий день их отвели в палату, куда должен был прийти царь. Сначала в палату вошел Морозов, чтобы удостовериться, всё ли в порядке. Увидев грустную девушку, которую вчера ругала боярыня, он спросил:
- А что у этой девицы с лицом?
- Да вот, сейчас плакать начнет! Не знаю, что с ней и делать! - отвечала боярыня.
- Ничего ты не умеешь! Дай я с ней поговорю!
- Девица! Подойди ко мне! Не бойся! Сядь рядом на скамеечку! Как тебя зовут? - обратился боярин нарочито ласковым голосом.
   Девушка послушалась и осторожно села рядом с Морозовым.
- Зовут меня Евфимией!
- Евфимушка! Ты почему такая грустная? Обидел кто?
- Меня боярыня заругала, я домой хочу! - отвечала та.
- Домой хочешь? Да скоро поедешь! Это боярыня тебя видно запугала, что царь жениться хочет! А он и не собирается еще! Вас так позвал, чтобы посмотреть! Сейчас придет, быстренько поглядит на вас, а потом подарками одарит! И ты домой поедешь! Хочешь подарков?
- Не знаю, наверное. - отвечала самая тихая из невест.
- Конечно хочешь! Ты, я вижу, девушка бедная,а он тебе ларец подарит с приданным!
- Как в сказке? - спросила наивная девушка.
- Как в сказке! - подтвердил боярин.- Возьмешь подарки и домой отправишься! Об этом и думай! И еще тебя хотел попросить. Мне царь приказал за всем здесь проследить, чтобы вас, девушек, никто не обидел, всем вы были довольны. Увидит, что ты плачешь - велит меня в тюрьму посадить!
- Так прямо в тюрьму?
- Так прямо и в тюрьму! Есть-пить давать не будет! Он же царь! Так прошу тебя, сделай радостное лицо, думай о доме своем и о подарках!
- Хорошо, боярин, не буду плакать, не хочу, чтобы тебя из-за меня наказали. - пытаясь улыбнуться, отвечала девушка.
- Ну вот и хорошо! Иди давай к другим!
   На скамейку к Морозову подсела старшая боярыня.Она достала фляжечку и отхлебнула из нее немножко.
- Ох, что-то устала я, Борис Иванович!
- А как я устал, Никитична! Дай отхлебнуть... кто делал, ключница? ... Ох, чувствую, что сейчас будет нам всем сказка!
   Царь уже стоял за дверью и опять подсматривал в щелочку, ему было неловко.
- Пора, государь! - объявил важно Морозов.- Я здесь посмотрел на девушек и ...
   Начал было говорить Морозов, но царь его оборвал.
- Не надо мне ничего говорить, я сам выбирать буду!
   В голосе юноши послышались уверенные нотки, которые тут же насторожили Бориса Ивановича. Молодой жених проследовал в палату, где в ряд выстроились претендентки в невесты. Царь подошел к первой слишком близко, затем сделал шаг назад. Было видно, что он волнуется. Девушка скромно смотрела в пол, слегка улыбалась. Ей тоже было очень неловко, она боялась рассмеяться. Царь подошел к следующей. Эта была как раз той самоуверенной красавицей, которая хорошо понимала, что от нее требуется. Красавица смело посмотрела на жениха из-под густых длинных ресниц,  взгляд был таким заманчивым и волнительным, что молодой правитель испугался и тут же сделал шаг к следующей претендентке.У двух других девушек он спросил имя, те ответили. Наконец он дошел до шестой красавицы, самой юной. Она тихо стояла и была грустной, богатых нарядов на ней не было. Алексей Михайлович посмотрел на неё и произнес:
- Как зовут голубицу?
   Девушка молчала. Морозов начал нервничать. Царь решил, что он произнес свой вопрос слишком грубо и сказал уже ласковым голосом:
- Говори, не бойся!
   Девушка подняла глаза и увидела, что царь не старый и не страшный, а красивый юноша, который улыбается. Стало ей как-то очень спокойно и она ответила:
- Меня зовут Евфимией Всеволожскою!
- Почему голубица так печальна? - продолжал спрашивать царь, ласково смотря на красавицу и улыбаясь неподдельной улыбкой.
- Я соскучилась по своему дому и по рукоделию! - не таясь отвечала Евфимия своим тихим нежным голосом.
- Хочешь, пришлю тебе ниток золотых и серебряных, и бархата? - спросил её юный царь.
- Да, государь, хочу! - наконец улыбнулась девушка.
   Царь еще раз прошелся в одну и другую сторону как будто в каком-то раздумье, потом вдруг замер рядом с Всеволожской и быстро дал ей платок с кольцом. Не успели девушки, Морозов и главная боярыня понять, что произошло, а двери за государем уже затворились.Через какую-то минуту двери снова отворились, и вошел стольник. Он поклонился и сказал:
- Велено мне проводить Евфимию Федорову дочь Всеволожскую в царицын Верх!
   Всё произошло очень быстро. Девушку вели по коридору в окружении охраны, а до оставшихся в палате, где только что был смотр, доносилось: "Дорогу царской невесте!" "Мы теперь, Борис Иванович, должны будем ей кланяться?" - спрашивала главная боярыня Морозова недоумевая.
  Выбрал юный государь себе невесту по сердцу и отвели её на царицыну половину.Затем нарядили в царские одежды и повели опять к царю. Тут она и упала от избытка чувств. Морозов сказал, что больна невеста падучей болезнию, и должна быть сослана вместе с родителями за утайку.Однако другие говорили, что испортили девицу злые колдуны, а третие – знающие – говорили, что специально сенные девушки так сильно затянули косу красавице, что плохо  ей стало, а приказал то Морозов.Стал уговаривать царя воспитатель выбрать другую невесту, но он и слышать ничего не хотел, стал кричать на Морозова: "Не верю я тебе! Отравили мою невесту! Собаки! Правильно Иоанн рубил головы боярам!". "Отравили ... отравили ... я всё знаю, у моего батюшки двух невест отравили ... " - говорил юный царь уже в бреду. Переполошился Морозов, призвал лекаря-немца, тот сделал кровопускание, после чего царь пришел в себя. А потом загрустил государь, три дня ничего не ел.А потом стал еще пуще злиться, стал швыряться во всех чем ни попадя. Пришел к нему его дядька Стрешнев, стал утешать племянника.
- Не беда, можно другую найти, много девушек на свете!
- Не хочу другую! Я эту выбрал! - говорил юноша и чуть не плакал.
- Не хочешь и не надо! Зачем по нужде жениться! А вот девицу эту в ссылку с родителями отправляют! Может ей горше плакать? А сестра твоя? Так и уехал королевич, другого жениха у нее не будет. А остальные девушки? Рядились,ехали, а теперь обратно ни с чем! Небось слезами заливаются!
- Надо им подарки дать, пускай хоть так утешаться! - решил успокоившийся царь.
- Ну вот и правильно! А только что неправильно, так это как ты жениться задумал!
- Как так неправильно? - удивился юноша.
- А вот как! - стал говорить мудрый Стрешнев. - Ты себе невесту выбирал, как выбирает ребенок красивую игрушку: давай ему самую лучшую, и чтобы его только была, а если испортиться, то давай он плакать и орать и требовать такую же, на мать и отца ругаться, кулачками на них махать! Но то - ребенок, а ты - царь! Может повременишь пока жениться?
- Я бы хотел жену, как тетушка, такую же красивую и веселую! - сознался юный царь.
- Да зачем такую? - засмеялся Стрешнев. - От нее шума много, здесь слышно! Может велишь пустить? А то как бы кого не побила!
   Велели позвать боярыню Стрешневу.
- Ну что шумишь, боярыня? - обратился к ней муж.
- Не пускают меня к любимому племяннику.  - отвечала Мария Алексеевна.
   Она подошла к племяннику и положила его голову к себе на грудь. Тот стал плакать по-настоящему.
- Не кручинься, государь! Встретишь другую, я обещаю! - успокаивала его тетя, махая рукой мужу, чтобы тот не мешал.
- Не правду дядя говорит, я её не как игрушку выбирал, она мне по сердцу пришлась, ни на кого смотреть не могу!
- Конечно, по сердцу пришлась! Но здесь такое дело, ты же царь! Тебе нужно о государстве думать! Тебе отвлечься надо! А потом возьмешь - и другую увидишь и сразу её  и полюбишь!
- Да где же её найти!
- Ты сначала успокойся, а я потом придумаю. К своим боярам в гости будешь ходить, как будто так, не по делу, а сам к их дочерям присматриваться! Так оно лучше.
- Я на охоту поеду, может развеюся! - перестал наконец плакать несостоявшийся жених.
- Ну вот и хорошо! Только сначала покушай! Ну-ка, открой ротик!
   Боярин Стрешнев смотрел на сцену с неодобрением, ему не нравилось, что государя утешают как ребенка. Но Мария Алексеевна своего добилась, юный царь, которому не хватало материнской ласки, успокоился.
   После разговора с дядей Алексей Михайлович велел одарить девушек богатыми подарками,а сам отправился на охоту, где мог тайно рассказывать свои обиды вольному ветру в поле. Летел на своем коне царь навстречу ветру по берегу Москвы-реки, а на другом берегу на него с тоскою смотрела Марфуша. В лихом наезднике ей виделся Савка. "Жив ли он теперь?"

   Прошла зима и наступило снова лето. Царь всё грустил и проводил время за охотой, а государством вместо него управлял Морозов, и управлял неумело.
   В Коломенском снова зацвели яблоневые сады. Пчелы, одурманенные любовным ароматом, устремились к распустившимся цветкам. Садовник ходил по цветущему саду как какой-нибудь сказочный волшебник по своей сказочной стране, слушал пение птиц, вспоминал родные места и бормотал своё заклинание: "инчпес гехецик! айс лавна!" В овраге зацвела малина и косолапый мишка, почуяв сладкий аромат цветения, весело заревел и побежал к своей маме-медведихе. Везде радостно щебетали птицы. Только серые волки затаились в темном лесу в своем мрачном логове и совсем не радовались солнышку.
   Казалось, жизнь в Коломенском идет своим чередом, и в ней почти ничего не изменилось. Савкина коня решили оставить для производства потомства. Журавушка благополучно родила хорошенького жеребеночка. А вот с Марфушей ничего такого и не случилось. Видно, относились к кобылке лучше, чем к бабе. Женщину было не узнать, улыбка навсегда сошла с её лица, она выглядела изможденной. Говорила ей Пелагея, чтобы не отказывала она мужу, тогда, смотришь, поменьше бы её били, но Марфа Пелагею не слушала, неприязни к своему мужу не скрывала. Хорошо ещё, что муж приставал к ней не часто. Силантий совсем бы уже забил её, но свёкр не давал этого делать, так как тогда некому было бы работать.
   "Эй, Егоровна! не спала что ли всю ночь? Как сонная муха ходишь!" - спрашивала одна баба другую на работе в поле. "Да какое там было спать! Разгулялся вчера мой Еремушка на сеновале, сладко нам было вдвоем!" - отвечала другая баба первой. Слушала их Марфуша, смотрела на них своими тоскливыми глазами и ничего не понимала. Они её взгляд заприметили и сторониться стали. "Видала, как смотрит, ещё сглазит нас!" - говорила одна другой.
   А Марфа вспоминала такой же жаркий день, их с Савкой, валявшихся посреди высокой травы. Савка шептал ей на ухо стыдные слова: "Выходи как все уснут ко мне! Буду тебя всю ночь любить, будем сладко нам!" А она показывала ему фигу. "Ты что это такое мне показываешь!" - посмеивался он, хотел было тут поцеловать, но позвала Пелагея, занимавшейся стиркой у реки. "Марфа! Где она? Опять по кустам с Савкой валяется?" - обращалась баба к Ванюше, как бы говоря сама с собой. "Нет, он её по кустам не таскает! Он её жалеет!" - отвечал простодушный мальчик. "Ах, жалеет? - посмотрела баба на Ванюшу строго. - Понятно! ... Пожалел волк кобылу ..."
   Один раз ехал верхом по улице князь Львов, с трудом узнал Марфу и сказал: «Ну что красавица, как тебе муж, которого нашел?», затем хотел еще что-то добавить, но Марфуша подняла на него свои волчьи глаза и так глянула, что князь поспешил от нее подальше. «Родятся же на свете дураки! – думал про себя Львов. – Совсем бабу забьет. А какая девка была! Надо было её в свою вотчину выкрасть, сейчас бы как цветок цвела!»
   «Загубили нашу первую красавицу! - шептались на селе. - Кто теперь нам петь а кто плясать будет?!" Марфуша между тем уже всерьез подумывала о самоубийстве.

   Один раз Марфа шла к стаду для дневной дойки. Рядом с пастушком Ваней стоял её муж.
- Вот, дядя Силантий! Пропала ваша Буренка, нигде её нет. Бубенчик вот, наверное развязался!
- Это ты бубенец привязывала? – Силантий грозно обратился к жене. – Иди ищи, а то ты у меня вместо дойной коровы будешь!
   И он поднес кулак к лицу жены.
- Ну, я пошел, мне стадо гнать. – мальчик уходил от греха подальше. – Вы её тама посмотрите, - кричал он Марфе, показывая в сторону оврага, - там она где-то пропала.
   Марфа отчаянно пошла искать корову, кликала, за кустами смотрела – всё тщетно. Муж конечно прибьет дома, но какая уже разница?
- Вот и овраг уже Савкин, - говорила сама с собой женщина, - ну где ты Буренка? Чертюга окаянная!
   Марфа подошла к самому оврагу, где начинались заросли. Вдруг знакомый до боли голос чуть слышно позвал:
- Буренка! где ты?
   Из кустов на неё глядел Савка, вид у него был виноватый. Буренка стояла привязанная и жевала травку, Савка поглаживал её рукой.
   Марфуша вступила в заросли.
- Помнишь меня еще? – говорил с опаской Савка, так как чувствовал себя очень виноватым за всё, что случилось.
   Он хотел начать еще что-нибудь нести, чтобы Марфуша его простила, только этого не надо было делать. Она сама к нему упала в объятия как спелый плод падает с дерева в руки жаждущего.
- Савка! Савка! – говорила она, захлебываясь в слезах у него на груди. – ты пришел за мной!
-Да что с тобой сделали? – стал и сам плакать Савка, разглядывая синяки на её лице, - да что с тобой сделали? не плачь, тебя прошу, сердце разрывается!
- Не могу я больше, Савка! Умереть лучше, чем так жить! - отвечала ему возлюбленная,  а потом успокоившись добавила тихо: - А знаешь, я и не плакала почти всё это время ... как узнала, какое оно горе бывает настоящее, так и плакать перестала ...
- Прости меня, что бросил тебя! Князь меня убить приказал, лучше бы и убил!
- Да всё я знаю! Мне Пелагея рассказала. Только думала, что он тебя убил, а ты живой! Радость-то какая!
- Думал я тебя выкрасть, - оправдывался Савка, - но потом решил, куда тебя отвезу? Всё равно поймают и точно прибьют! Может замуж тебя за хорошего мужика выдадут, ты меня и забудешь! Не думал я, что так выйдет!
    И это была правда, такой судьбы у своей возлюбленной он не ожидал.
- Молчи! Не говори ничего! – приказала она ему, встав у него за спиной. – постой немного.
   Сзади Савку обняли горячие руки. Он обернулся, Марфуша бесстыдно обнажилась.
- По-моему будет! – говорила она, - ты моим мужем будешь!
   До этого женщина еще никогда не знала мужских ласк, ощутив их в первый раз, она почувствовала, что земля ушла из-под её ног.
- Правду бабы говорят! Сладка любовь!
   Шептала Марфа, отдыхая на груди у своего возлюбленного. От этих слов у Савки только сердце сжималось.
- Знаешь, о чем я всё это время больше всего жалела? - спросила Марфа Савку.
- О том, что не случилось у нас тогда ничего ...  в саду, у речки ... - отвечал Савка и прижимал к себе возлюбленную.
- ... тогда бы хоть знала, за что меня так бьют ... - продолжала Марфа.
   Время как будто остановилось. Они всё ещё скрывались в овраге.
- Думаю, надо тебя в мужицкое платье переодеть. - думал вслух Савка. - На коне держаться сможешь?
   Его возлюбленная кивнула в знак согласия.
   Они не могли сказать, сколько времени провели в овраге, но поняли, что пора идти обратно. Да тут жалейка где-то тревожно заиграла.
- Слышишь, играет кто-то! - сказала Марфуша Савке и крепко к нему прижалась.
- Это нам Ванюша знак подает, пора домой тебе уже идти! - отвечал Савка с болью от предстоящей разлуки.
   Решили они напоследок, что пока будут хорониться, а Савка будет думать, как бы им убежать и куда.

   В это же время дома у Силантия ожидали её вместе с коровой.
- Ну, где они? – говорила мать, - а что, если волки? – предположила она самое страшное.
- Сейчас и коровы, и жены лишишься! – прикрикнул на него отец. – Дурак ты видно, чего сам не пошел искать!
   Силантий потупился.
- Ой, идет моя голубушка! (голубушкой она стала только что), и коровка с ней.
   Марфа вошла в избу и рассказывала:
- Нашла чертюгу, чуть в овраг не свалилась, сейчас пойду доить ... потом вечерить будем ... – говорила она отводя глаза то вправо, то влево, а вверх не поднимая.
- Я сама вечерить соберу, а ты к коровушке иди! – забеспокоилась мать.
   Когда все уснули, Марфуша вышла на улицу и стала смотреть на звезды, спать ей не хотелось. Как там Савка?

   На другой вечер к ним в дом пришел её отец, чтобы поговорить с мужем. Он решил его увещивать, чтобы тот так сильно не бил жену.
- Ну что ты так на нее злишься? – говорил отец, сидя в избе и поедая нехитрое угощение. Баба она работящая, всю работу исполняет, стряпает вкусно. Марфуша, где пироги?
- Сейчас будут, батюшка, - отвечала наигранно Марфа, но, так как мужчины были уже выпивши, они этого не замечали.
- Ну вот, видишь, - потирая руки, говорил Семен, когда перед ним появился большой пирог. – вот видишь! И стряпать умеет!
- Баба она как скотина ласку любит, - говорил Семен с набитым ртом, - где с строгостью с ней надо, а где и побаловать.  На, иди, дай ей кусок пряника, мне с кухни принесли.
- Да зачем это, батя? – почесывался Силантий.
- Дай! кому сказал.
- На, - протянул тот нехотя жене гостинец.
- Благодарствуйте муженек за угощение, только я его потом съем, сейчас мне прясть надо.
- Вот видишь! Без работы не сидит, лишнего хлеба не есть, чего тебе еще надо? А чего у вас ребеночка нет? Если что не так, надо к камушку сходить, так старые бабы сказывали! У меня не было сына, так хоть внучек будет, уважьте старого!
   Совсем поздно отец ушел домой пьяненький. Муж уже храпел, храпели и свекор со свекровью,пришедшие от родственников, когда Марфуша доканчивала последние дела.  Странно, хотя она весь день работала, усталости не чувствовала. Марфуша вышла на двор и стала прислушиваться к звукам ночи, воображение её рисовало радостные картины.

   На следующий день почти все бабы и мужики отправились на царский луг. Была горячая пора. Крестьяне ворошили сено и складывали его в стога. Марфуша думала о чем-то своем, лицо ее светилось.
- Ты смотри, как Марфуша-то светится! – сказала девка Аглая, обращаясь к своей подружке Фроське.
   Женщина очень испугалась и сейчас же согнала улыбку с лица. Но через мгновение поняла, что речь совсем не об этом.
- Прямо звездами горит, и под глазом звезда! И над глазом!
  Марфуша им не отвечала.
- Ну что вы к ней пристали? – сказала баба Пелагея. – Неизвестно, какой еще у вас муж будет!
- А то! – ответила резко Аглая.- Знаем мы, кто подговаривал Савку идти яблоки воровать! А теперь где Савка? Сгинул он! А я может того, до сих пор по нему сохну. Ни себе ни людям!
- Пошли отсюда, – прогнала их баба, - идите работайте! До дождя успеть надо.
   Марфа стала с ожесточением закидывать сено наверх. Она делала это так упорно, что подошедший к ней муж посмотрел на это с неким уважением. Потом подумав, вытер руку о портки, как будто чем-то брезговал, и сказал:
- Ну иди сюда что ли, дай я тебя приласкаю ...
   Когда до Марфуши дотянулась его рука, она вздрогнула. Марфа вдруг разом поняла весь ужас своего положения, ей показалось, что какая-то ледяная рука схватила внутри за душу  и не хочет отпускать.Встреча с Савкой придала ей невиданные силы, она знала, что будет терпеть ненавистного мужа, а тайком бегать к возлюбленному. Но она забыла о том, что не сможет избежать ненавистных приставаний.
- Ты смотри, Марфа, не зли меня! – говорил Силантий, работая вилами, - а то как бы не нарвалась! – он посмотрел на неё вызывающе и тряхнул вилами.
   Тут Марфа поняла, что больше он её тронуть не посмеет, так как она ему этого не позволит. Лицо её исказилось в злобе, она так же схватила вилы двумя руками.
- Не подходи ко мне, Силантий! Не трожь меня больше, слышишь? Никогда больше не трогай!
   Силантий не внял угрозам.
- Что ты сказала? Пугать меня решила? Да я тебя ...
  Мужик пошел на жену грудью, но, сделав несколько шагов, вдруг упал. У кого-то вырвался крик. Семен лежал на земле, стонал, на виске его была кровь. Марфа в ужасе отбросила вилы, она даже не поняла, как это получилось.
   Здесь какая-то дряхла старуха, похожая на саму смерть и непонятно как здесь оказавшаяся, вытянула свою клюку в сторону Марфы и произнесла механическим голосом:
- Убивица!
   И это было самое ужасное, что когда-либо слышала Марфуша. Набежали люди, накинулись на бедную, сорвали платок, рвали на ней волосы, потащили её в село.
Преступница даже не сопротивлялась.Силантия отнесли домой, где он и помер.
 
   В это время царь был как раз у себя в палате, он трапезничал с близкими боярами по случаю именин его сестры царевны Анны Михайловны. Когда стали слышны возбужденные человеческие голоса, Алексей Михайлович послал князя Львова узнать в чем дело.
   - Беда, великий государь! - сказал возвратившейся взбудораженный князь. - На сенокосе женка Марфа своего мужа вилами забила. Люди кричат, что такого злодейства они доселе не видали! Требуют, чтобы великий государь суд справедливый вершил!
   - Пустите их во двор к моему крыльцу! - был ответ царя.
   Царевны смотрели испуганно друг на друга и на боярыню Стрешневу.
   - Как возможно такое злодейство? - спрашивали они.
   - Говорят, что бил он её смертным боем! Она по недели потом с постели не вставала! - говорила боярыня Стрешнева, которая была в курсе всех дел.
   От этих слов царевны, которые сидели только в своих теремах, испугались еще больше.
   Народ завалился на царский двор и, если бы не стрельцы, люди залезли бы прямо в царские палаты. Князь Львов прикрикнул на всех и они покорно замолчали.
   - Говори кто-нибудь один, что случилось! - приказал князь.
   - Марфа Семенова дочь мужа своего вилами ударила, он теперь помирает лежит!  - ответил какой-то мужик. - Мы все это злодейство видели! Пусть царь суд вершит!
   Царь, стараясь сохранять твердость духа, спросил:
   - Умер её муж или нет? От этого и наказание будет зависеть!
   Здесь на двор прибежала убитая горем мать Силантия. Бросилась в ноги царю и завопила:
   - Умер сын мой единственный! Убила его ведьма проклятая! Вели её государь казнить смертию!
   Всё это время забитая Марфа стояла напротив царя и смотрела прямо перед собой, казалось, она не понимает, что происходит.
   - Что ты стоишь? - взвыла Пелагея. - Вались царю в ноги, проси, чтобы помиловал!
   Алексей Михайлович почувствовал, что должен выдать справедливое решение и поступить при этом по закону. Он спросил преступницу, она ли точно его убила.
   - Да, это я его убила. - ответила Марфа безучастным голосом.
   Посмотрел царь ей в глаза и увидел в них загнанную волчицу на охоте. Стало ему не по себе.
   - Слушайте мой указ! Вина её доказана! Казнить женку Марфу смертию, как велит закон!
   Государь повернулся и пошел в свое палаты. Тут же объявил, что уезжают обратно в Кремль.
   - Проси брата, чтобы помиловал бедную ради твоих именин! - попыталась спасти преступницу Стрешнева. Но государь ответил сестре, что решения своего изменить не может.

   Люди услышав указ царя, стали расходиться. Марфу посадили под арест, да и решили тут же на следующий день казнить.
   Пришел священник Гаврило Михайлов, чтобы исповедовать её. Он подходил к ней с опаской, как к собаке цепной.
- Кайся в содеянном!
- Грешна я! – говорила она в отчаянии. – убила его, только мужем его не считаю, Савка мне муж!
- Что ты несешь? Умом тронулась? Спроси хоть про родителей? – усовестил ее священник. – Мать твоя с горя волосы рвет, а батюшка твой отходит уже. Как услышал, так и свалился, только и вымолвил: «мой грех».
   Марфа после этих слов завыла только, и стала песню какую-то напевать.
- Следите за ней, - обратился батюшка к стражникам, - вроде как умом тронулась, как бы чего не сделала.
- Да ведьма она, сразу ясно, - говорил один охранник другому, - Митька, а Митька, может проверим? У всех ведьм хвостик сзади.
   Он уже пошел по направлению к осужденной, но она так безумно на него глянула, что ему жутко стало.
- Да ну её, еще укусит.  А тебе чего? – обратился он к вошедшему мужику.
- Я это, пришел мерку снимать.
- Да она с тебя ростом, с себя сними.
- Нет, не надо с меня снимать, с неё надо, - пришел в ужас мужик.
- Ну подними её, Митька, пусть снимет.
   Мужики с опаской приставили палочку и отметили по горлышко.
- Ну что? Всё? Иди давай!
- Ну а тебе чего? – крикнул он на Ванюшу.
- Я это, поесть осужденной принес и попить.
- Зачем ей есть, завтра всё равно казнить, меньше мучиться будет! нам дай, а ей одну водицу.
   Охранник отобрал у мальчика еду и выгнал его прочь. Было видно, что всё это его очень раздражало.
   Наступила ночь. Никто в селе, кажется, так и не заснул. Выли собаки, готовили место на кладбище.
   На утро в избу пришли бабы, чтобы прибрать осужденную перед казнью. Они выполнили свою работу молча, торжественно. Марфу вывели на улицу. При стечении народа зачитали указ о казни. Бабы выли, а мужики одобрительно бубнили. Затем её повели за село, где уже была готова яма.
- Ну, прыгай, чего стоишь? – сказал охранник.
  Она повиновалась. Один из мужиков, которому приказали закапывать, вытер слезу. Это был Герасим, которому она помогла с телегой.
- Прости меня, Марфа Семеновна, не по своей я воле.
   Затем сельчане разошлись, а сторожа остались дожидаться окончания казни. Некоторые приходили, чтобы бросить копеечку на помин души. Пришли и девки Аглая и Фроська. Им почему-то казалось, что в случившемся есть и их вина. Уже вечерело, сторожа устали и замерзли.
- Посмотри, Митька, может уже сдохла?
- Нет, глазами моргает, - отвечал его напарник.
- Три дня помирать будет! Хоть бы сменили нас уже!
   Вдруг ударил набат, на другом конце села горел царский амбар. Было видно, что все люди бегут спасать царское добро.
- Побежали и мы, а то будет потом порка!
  Охранники побежали на пожар. Из темноты выбежал Савка, за ним Ванюша. Они пытались откопать Марфушу как можно быстрее.
- Скорее, скорее Ванька! Как не спасем!
  Освободил свою возлюбленную Савка, перебросил её через лошадь, а сам сел на другую. Быть может им удастся скрыться! Далеко ему с больной не уйти, он привез её все в тот же овраг, где они в детстве прятались от дождя, лошадей прогнал вон.
- Очнись Марфуша, живи! – молил он.
- Знаешь, что Савка? - сказала она вдруг тихо. – никогда не бери на душу грех смертоубийства! Не надо это. – затем она тихо запела. – Не ходи к реке, не топчи траву ... – и больше не произнесла ни слова.
   Что-то оборвалось внутри Савки, когда его покинула Марфа. На следующий день он вылез из оврага, когда уже начинало смеркаться, обернулся, посмотрел назад, а затем пошел, куда глаза глядят.

   А царю в палате на следующей неделе докладывали по челобитею князя Львова. Мол, с некоторого времени, в селе его Коломенском творятся дела нехорошие. То воровство какое случится, то женка мужа убила, а потом прямо во время казни пропала, да во время этого царский амбар загорелся, а огня в амбаре в то время не было. И это всё потому, что поселился в селе колдун Симон Данилов с женой Иринкой. И занимаются они ворожбой и колдовством. И стало известно князю, что часто тот Симон отлучается из Коломенского в Черную Грязь, к боярину Семену Стрешневу. Как услыхал царь про злых колдунов, что наводят порчу на чужих невест, как прогневался, как посохом взмахнул и аккурат ударил по ноге ближнего боярина.
- Что? О здоровье моем не печься! Колдунов к себе приваживать? Провести следствие!
   И следствие показало, что Симон Данилов лечил у Стрешнева лошадей заговорами и чертей из конюшен изгонял, лечил он у него и дворовых травами, а женка его Иринка ходила к боярыне для того, чтобы приворожить к царевне королевича.
   И приказал царь сослать своего дядю за такое преступление воеводой в город Вологду, а князя Львова после этого от службы отставили. Собиралась уже невеселая боярыня в дальнюю дорогу, а Прасковья причитала: «Ну куда мы поедем? Говорила я: не смейся! как бы чего не вышло!»
   Упал последний листик на землю и накрыло Коломенское снегом. Наступила долгая зима. В январе 1648 года царь Алексей Михайлович женился на Марье Ильиничне Милославской и с тех пор перестал кручиниться. Боярин же Борис Иванович через некоторое время женился не сестре царицы. Всеволожских простили и вернули из ссылки. Только Евфимия замуж так и не вышла и хранила до последнего дня платок и кольцо, подарок царя. В 1651 году был возвращен из ссылки Стрешнев.
   
продолжение http://proza.ru/2018/10/01/104