И просто хорошее кино в конце

               
     - Встретил я намедни на Монпарнасе Савинкова, - как бы нехотя и вполголоса сказал Феликс Юсупов, продолжая подметать мозаичный пол парикмахерской, уже, казалось, сам собой проросший какими - то перьями и волосней, разноцветной, как были волосы разных оттенков, чаще, конечно, пегого, на вытянутых огурцами головах  вечно спешащих парижан.
     - И чего ?
     Маленький и сухой Бурцев, до того сумрачно смотревший в загаженное голубями окно, стремительно развернулся всем корпусом к ехидному дылде, когда - то вальнувшему Распутина гантелью и хером, нелепая коленкоровая разлетайка светоча демократической прессы надулась колоколом и тут же опала к иссохшим ногам журналиста, кормящегося, как волк, беготней по притонам и бистро Вавилона наших дней, надоедавшего неторопливо хлебавшим абсент со сливками Хакни полуразложившимся элементам парижского дна, собиравшего всякую х...ню, выдаваемую его немногочисленной редакцией за актуальные новости, хотя засаленные буфетчицы из Орли даже и не читали эту чушь, сразу заворачивая селедку в тяжкие свинцовыми отпечатками сырые листы, грохая получившимся свертком на мокрый от перье прилавок.
     - Смеется, - хохотнул Феликс, сноровисто подбирая окурок сигары, небрежно брошенный утренним клиентом в угол. - Говорит, что чем больше мы носимся с этим длинным Гапоном, тем противнее людям на Родине. Они уже блюют кровью и желчью от одной только рожи подонка, не рифмующегося с кальмарами, выползня Сережи Зубатова и провокатора, втюхиваемого с тщательностью фальшивого пражского гроша, обкатанного в мозолистых пальцах околоточного.
     - Эк завернул, - с завистью вздохнул Бурцев, - Ропшин хренов, умеет, шельмец, преподать в плепорцию. А Гапон, - подмигнул журналист, наливая себе остывшего кофе из покрытого плесенью цинкового кофейника, - он рак или лангуст на безрыбье. Все всё видят и понимают, что торчит тварь свои тридцать суток на коммерческой хате с бабами и вином, выползает потом, колотит понты дешевые и так годами, бля. Потому режим и стоит, как свая, и ни хера ему не сделается именно благодаря отсутствующим рифмам длинного негодяя и стукача жандармов, отвлекающего на себя нарастающий градус недовольства.
     - Я за свободу саблюкой бился под Карловыми Варами, - мрачно заметил Юсупов, усаживаясь, словно Кориолан, в парикмахерское кресло и раскуривая найденный окурок, - потерял легионы в Тевтоненбургской чаще рощ, Карела Готта вынес с амбразуры и заштопал кальсоны Александра Матросова, переодевшись сестрой милосердия.
     - Богатая биография, - кивнул согласно Бурцев, выливая остатки кофе в плоскую фляжку, подарок Френка Нитти, сицилийского эмигранта с обожженных южным солнцем плоских плато засранного острова. - Вы, батенька, - кашлянул Бурцев, посмеиваясь, - точь - в - точь молодой политик Яшин и Гудков, все шумите и бурлите, пока волосы сами прорастают в пол.
     Он ткнул пальцем, замазанным чернилами, вечерним зельцем, каким - то калом и белым шоколадом, в пол и Феликс поспешно укрылся ароматным облаком дыма, непроницаемым для проницательного Бурцева, только что придумавшего гениальный ход : захерачить в самом конце статьи резюме с резолюцией  " Осиновый кол вам, большевики ! ". Действительно, волосы, накопившиеся самостийно за долгие эоны существования парикмахерской, проросли в катакомбы и подполье, где о чем - то перешептывались мелкопоместные карбонарии, убедительно разгромившие армию Хассо фон Мантойфеля в парочке регионов, Лангедоке и Иль - де - Франс, свободным волеизъявлением граждан опрокинув стратегию вермахта на сто лет вперед, ведь новоизбранные негодяи разбивали вареные яйца с тупого конца, по заветам Святейшего Блефуску, проигравшие же - с острого, но войны, столь поразившей Гулливера, между ними не было, ибо пророщены они были из одной реторты скромного атомного лаборанта, сообразившего маркетингово всовывать в  " Киндер - сюрпризы " пластиковые модельки, самой величайшей из которых и была вылитая из пластмассы в полный рост фигурка Гапона, вновь задержанного на пороге присутствия озадаченным будошником, так и не сказавшим никому, чем именно он озадачен. Впрочем, всем было по х...й.
     - Включите радио, Феликс, - выходя в зеркальную дверь парикмахерской обернулся Бурцев, - последние известия из Праги и вышибите себе мозги из  " бульдога ", коим вы прикончили Распутина.
     И был год тысяча пятьсот первый, и до теплого февраля оставалось еще сорок тысяч световых лет, и выл по радио речитативом пидор Тимати, и гром побед Святого Синая сотрясал картонное чрево динамика, и щелкнул кнопочкой видеоплеера Юсупов, и стал смотреть на лысого великолепного Файнса, лишь своей глупостью и щепетильностью не взявшего Рим в кольцо блокады, отчего и кончился сердешный в объятиях бородатого Джерарда Батлера. И если и делать настоящее кино, то именно так, а иначе и не стоит.