Борис Гребенщиков. Дождитесь моих похорон

В день концерта «Аквариума» в Днепре Максим Кравец столкнулся с непотопляемым гуру русского интеллектуального рока БГ на втором этаже отеля «Украина». Мэтр, недавно перенесший операцию на сердце, излучает благостное спокойствие и готовность отвечать на любые вопросы сколь угодно долго. Голос Бориса тих и приветлив, слова разумны; кажется, ничто не в состоянии поколебать его просветленный дух и даже чашку кофе со сливками, предназначавшуюся певцу, но нагло выпитую журналистом, он великодушно простил.

***

Борис, когда-то давно, лет двадцать назад, вы приезжали с концертом в Днепропетровск, а мы взирали на вас в почтительном отдалении. Вы выходили из гостиницы, неся на плече магнитофон, и лично мне было ужасно интересно узнать, что же он слушает? Сегодня неплохой момент выяснить этот вопрос.

А как же, помню. Двадцать лет назад, Днепропетровск, я шел по набережной и в магнитофоне у меня пел Шрила Гуру Дэва – тогдашний лидер британских кришнаитов.

А сегодня кто бы там пел?

Никто. Что я, дурак, такую тяжесть на плече таскать?

Мне показалось, что последний альбом «Аквариума» «Лошадь белая» – о смерти. Почему вас так волнует этот вопрос?

Странно, что вам так показалось. Я, честно говоря, не думал об этом, но смерть… да, действительно, она меня волнует, не может не волновать. Это очень важный момент, к которому все мы так или иначе придем, как же об этом не думать? И, знаете что… пожалуй, вы правы – это действительно, альбом о смерти.

А ваши слова «Нужно достигнуть полного освобождения, а полное освобождение – это освобождение от всего, что мешает быть тем, кем ты есть», о чем – о жизни?

Как вы сказали? Надо же… По-моему, в последнее время появился отряд людей, которые пишут за меня. Они говорят такими обтекаемыми, замысловатыми и интересными фразами, что мне иногда хочется пойти утопиться. Я не мог сказать такую фразу, это чушь какая-то.

Вы согласны с утверждением, что «поэт в России больше чем поэт»?

Поэзия – это вообще страшное, огромное искусство. С ней нельзя обращаться просто так, играючи, так что быть поэтом не только в России, а вообще быть поэтом – это огромная ответственность. Поэтому настоящих поэтов вокруг и нет, во всяком случае, я их не вижу. Есть куплетисты.

А вы тогда кто?

А вот давайте, вы дождетесь моих похорон, и послушаете, что обо мне будут говорить и напишут в некрологах, если таковые, конечно же, будут. Я могу позволить себе роскошь ни с кем себя не сравнивать, не сопоставлять и не определять. Или вы думаете, я просыпаюсь каждое утро и говорю себе: «Да… Гребенщиков!»

Но все-таки какие-то жанровые рамки у «Аквариума» есть?

…И каждое утро устанавливаю себе какие-то рамки…

Вы свои собственные альбомы слушаете?

Нет, никогда. И не покупаю, и не слушаю. Зачем возвращаться назад?

Для собственного удовольствия.

Для собственного удовольствия я буду слушать несравненно более скромную музыку. Вас в самом деле интересует, какую? Ну, вот сегодня поутру я переваривал три альбома группы Hollies времен 1966-68 годов, потом альбом группы Spooky Tooth с Пьером Анри – чудовищно, страшно и очень приятно, – еще Splinter, и плюс к этому я вчера в это же время слушал Брамса, Шуберта и очень много китайской музыки…

Боба Дилана слушаете?

Последний альбом я не понял, но предпоследний, по-моему, блестящий. А причем здесь Боб Дилан?

В прессе вас с ним часто сравнивают. Например, Максим Немцов: «Место Дилана так тщился занять один ленинградский прикладной математик…»

Правда? Нет, ну какие интересные журналисты! Такое про себя узнаешь… Да я в России вообще не знаю людей, которые хотя бы слышали имя Боба Дилана. На моей памяти таковых было только двое: я и Майк (Науменко, покойный лидер группы «Зоопарк» – ред.).

Но сегодня все чаще в России говорят об особом русском пути, обосновывая его особость уникальностью русской культуры. Вы ощущаете себя частью такой обособленной культуры?

Русская культура и есть часть общемировой, такая же как культура калмыков, китайцев, аргентинцев, эвенков и так далее.

«Аквариум» всегда отличался определенным «фолковым» звучанием, не хотели бы вы использовать украинские инструменты, например, колесную лиру?..

Колесную лиру? Да она звучит на «Лошади». Но это не украинский инструмент. Есть такая «История музыкальных инструментов», прочитайте, там рассказано ее происхождение.

У вас нет ощущения некоего культурного упадка, деградации?

Кто ищет упадок, тот находит его всегда. В одном из древних египетских папирусов – не помню, в каком именно, кажется, второй династии – автор жалуется, что, мол, молодежь пошла не та, все идет не так, как надо, полный упадок. Вечная тема.

То есть разговоры о том, что раньше, при Советском Союзе все было лучше…

Ерунда. Ну что было лучше? Это было полицейское государство. Даже в восьмидесятые годы за вами могли прийти в два часа ночи и отправить куда подальше. О чем там жалеть. Вообще, я не понимаю и не принимаю слова «ностальгия». Что оно означает?

Вы записали в свое время два альбома на английском. Не собираетесь повторить этот опыт? Не хотите выйти за пределы русскоязычной аудитории, выступать в Европе, США?

Эти альбомы были прекрасным опытом, но повторять его я никогда не буду. Мне интереснее писать и петь по-русски, потому что я думаю по-русски, так уже сложена моя психика. Я могу написать песню на английском, как тот же Боб Дилан, но я не получу от нее такого удовольствия, как он.

Почему вы выбрали экзотический для наших краев буддизм, а не православное христианство? Буддизм, по-вашему, толерантнее?

Давайте называть вещи своими именами. Не бывает толерантных или нетолерантных вер. Есть человек, который исповедует ту или иную религию и меряет их при этом на свой аршин. Вот возьмем Союз Михаила Архангела или теперешний Союз Хоругвеносцев, которые призывают бить известно кого, – они же глубоко верующие христиане. Но и святой Серафим, Сергий, старцы – это тоже глубоко верующие христиане. Поэтому нет толерантного православия, нет толерантного буддизма, есть люди, стоящие на своей ступени развития.

Кто принимал решение распустить «Аквариум», потом вновь его собрать? Это был коммерческий ход, продиктованный менеджментом?

Нет, это мое решение, оно связано с творчеством, а не с коммерцией. «Аквариум» постоянно меняет свой состав, и для каждого человека, который когда-то играл в «Аквариуме», «его» состав – самый лучший, такие люди говорят: сейчас «Аквариум» уже не то, что раньше. И главное, они совершенно правы, группа постоянно меняется и всегда не та, что прежде.

Была информация, что вы «Лошадь белую» можно скачать с официального сайта «Аквариума», заплатив произвольную сумму – сколько кто может, по примеру альбома Radiohead “In Rainbows”. Но на самом деле альбома на вашем сайте нет…

Вы хотите, чтобы правообладатели меня в тюрьму посадили? Права на издание альбомов «Аквариума» принадлежат не мне, как же я могу их выкладывать на сайт? У нас там есть ссылки и по этим ссылкам можно зайти и прослушать наши песни, вот и все. Другое дело, что все равно, и в России, и в Украине девяносто процентов продающихся дисков «Аквариума» пиратские. А то и все сто. Бороться с этим, кажется, бесполезно. Но нужно.

А может, не нужно? Если бы у нас не было пиратства, мы жили б до сих пор в каменном веке…

У нас бы тогда и дороги ремонтировались вовремя, и налоги платились, и жили бы побогаче немного.

Теперь вопрос, на который вы, наверное, уже устали отвечать…

О гомосексуализме?

Нет, мертв ли рок-н-ролл?

Что такое рок-н-ролл сегодня? Те потные волосатые дядьки по шестьдесят лет, которые разъезжают по миру, зарабатывая на былой славе те деньги, которые они не добрали, когда им было по восемнадцать? Был когда-то Элвис Пресли, рок пятидесятых годов, он действительно мертв. Но в более широком смысле, эта музыка жива и еще нас с вами переживет.

И напоследок, что вы скажете нашим читателям от себя лично?

Всегда помните, что никто никому ничего не должен. И вы никому ничего не должны.


Интервью для "Афиша.dp"
2009