Мой Лермонтов. Создание мифа

Создание мифа

У выдающихся людей после смерти всегда вдруг появляется множество друзей, имени которых они порой при жизни даже и не знали. Это понятно – людям лестно приблизиться к знаменитости и тем самым несколько повысить и свою значимость в глазах окружающих. А вот в случае с Михаилом Лермонтовым наблюдается совершенно противоположное явление. Тот же Александр Арнольди в своих мемуарах не раз пишет, что ни он, ни другие сослуживцы Лермонтова не видели в нём особых достоинств. А ведь эти мемуары написаны уже после того, как Лермонтова провозгласили одним из выдающихся поэтов России! Но Арнольди и некоторые другие, весьма немногочисленные мемуаристы, лично знавшие Лермонтова, не записывают себя в его друзья. Более того, те, кого сам Мишель считал своими друзьями, вовсе не пожелали оставить о нём никаких положительных воспоминаний, ни устных, ни письменных! Даже Алексей Столыпин, который, уже живя в Париже, перевёл на французский язык роман «Герой нашего времени», не написал о самом Лермонтове ни строчки. Невольно вспоминается русская пословица: о мёртвых либо хорошо, либо ничего. Владимир Бондаренко в своей книге «Лермонтов» возмущается поведением друзей Мишеля после роковой дуэли с Мартыновым:
«Лично меня поражает и задевает больше всех поведение Алексея Столыпина, вроде бы близкого друга и родственника поэта. Вроде бы благородного и порядочного человека. Что бы ни случилось, как бы он ни обмишурился, каких бы ошибок невольных ни наделал, имей мужество признать их, опиши для истории, как было дело. Если он и впрямь не участвовал в дуэли, опиши и это. Если участвовал и скрыл от начальства, спасая своё сытое благополучное положение, напиши для потомков. В конце концов, даже доставить имущество убитого родственника на родину к бабушке поэта он должен был. Говорят, Дорохов тоже присутствовал на дуэли и позже всё рассказал Дружинину. Дружинин был поражён признаниями Дорохова… но тоже так ничего и не написал. Трубецкой и Глебов молчали, как заговорённые. Неужели это и есть дворянская честь? Не сказать никому ни слова об убийстве великого поэта».
Конечно, Бондаренко не понимает поведение друзей Лермонтова и участников дуэли! Потому что ориентируется на миф о «храбром и благородном» поэте Лермонтове и «трусливом завистнике» Мартынове. Если же непредвзято взглянуть на факты, то все вопросы тут же исчезают, и в поведении и поступках окружавших Лермонтова людей появляются и логика, и закономерность. Вовсе не в великого поэта стрелял на той дуэли Николай Мартынов, и все, хорошо знавшие Мишеля люди, это понимали. Потому и молчали всю жизнь.
Это дружное молчание ближайших знакомых Лермонтова привело к парадоксальной ситуации – отсутствию официальной биографии поэта аж до конца XIX века. Сборники стихов и прочие сочинения Лермонтова издавались без сведений об авторе. Избранные стихотворения и отрывки из «Героя нашего времени» помещались в хрестоматиях, сочинения регулярно переиздавались, но никто ничего не мог сказать о личности самого Лермонтова. А что, собственно, мог узнать и написать потенциальный биограф? Только то, что Лермонтов не закончил пансион, был практически выгнан из московского университета, дважды отправлен в ссылку и дважды же спровоцировал дуэль, на последней из которых погиб от руки друга. И всё это за неполные двадцать семь лет. Кто же из поклонников творчества Лермонтова такое напишет, а тем более опубликует?
И всё же нашёлся человек, взявшийся за нелёгкий труд написания биографии Михаила Лермонтова. Висковатов (Висковатый) Павел Александрович - историк литературы (1842 - 1905), учился в Петербургском университете и в Германии. Одно время редактировал «Русский Мир», был профессором русской словесности в Дерптском университете, затем директором гимназии в Петербурге. Большой почитатель творчества Лермонтова, Висковатый начал поиск и сбор материалов, но, как и его предшественники, столкнулся либо с молчанием, либо с недоброжелательными для Лермонтова отзывами, слухами и сплетнями.
Но Висковатый не сдался, нашёл выход из положения, и в 1891 году, через пятьдесят лет после смерти, наконец, вышла первая биография поэта - миф, в котором Михаил Лермонтов предстал в мученическом образе несправедливо гонимого властью и обществом поэта, чья известность уже при его жизни была сравнима с известностью и литературной славой Александра Пушкина. Этот миф, старательно созданный Висковатым, в дальнейшем только укреплялся, обрастал новыми мифами и ныне официально принят историками и  литературоведами. Правда об истинном облике Мишеля яростно отвергается, все известные события трактуются только в пользу поэта, даже если это противоречит логике и здравому смыслу.
Я бы не стал опровергать этот миф, если бы его создатели и приверженцы в стремлении любым способом обелить Лермонтова не принялись яро очернять других людей – императора Николая I, графа Бенкендорфа, Николая Мартынова и многих других. Согласно мифу императору приписывают стремление погубить «неудобного поэта». На самом же деле, Николай I оба раза назначал Лермонтову весьма мягкие наказания. Первая ссылка вообще обернулась для Мишеля приятным туристическим турне по Кавказу и закончилась досрочно. Причём, Лермонтов вернулся на прежнее место службы в элитный полк, стоявший в Царском селе. Миф утверждает, что во время второй ссылки император  приказал направить Лермонтова под пули горцев. Перечтём эти строки из письма графа Клейнмихеля генералу Граббе ещё раз:
«При сём его величество, заметив, что поручик Лермонтов при своём полку не находился, но был употреблён в экспедиции с особо порученною ему казачьею командою, повелеть соизволил сообщить вам, милостивый государь, о подтверждении, дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо во фронте, и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своём полку».
Любому не предвзятому человеку совершенно же ясно, что император требует лишь одного: Лермонтов должен нести службу «в своём полку», как и все прочие офицеры, а не там, где сам пожелает. А пуля горца с гораздо большей вероятностью может поразить Мишеля во время карательной операции в тылу врага, чем в расположении русских войск. Но слова императора вывернуты наизнанку. И уж если бы Николай I действительно хотел погубить «неугодного поэта», то вряд ли бы допустил издание его сочинений. История пьесы «Маскарад» тому лучшее свидетельство.
Рассмотрим теперь миф о преследовании Лермонтова жандармом Бенкендорфом. Да, в конце XIX века многое в России изменилось, в том числе и отношение к царю и жандармам. Времена декабристов-романтиков сменились эпохой революционного террора и политических убийств. Не было худшего оскорбления в среде либеральной интеллигенции, чем причисление человека к жандармскому ведомству. Поэтому по мысли создателей мифа глава Корпуса жандармов Бенкендорф был просто обязан ненавидеть и  преследовать бунтаря Лермонтова, как ранее преследовал Пушкина. Расхожий штамп «жандарм – душитель свободы» работает до сих пор. Вот только граф Бенкендорф в этот штамп не укладывается.
Генерал-адъютант, начальник III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, шеф Корпуса жандармов, член Государственного Совета и Комитета министров Александр Христофорович Бенкендорф родился в 1783 году в семье прибалтийских немецких дворян, в Эстляндии (Эстонии). Военную службу он начал, не достигнув даже пятнадцати лет (1798 г.), поступив унтер-офицером в лейб-гвардии Семёновский полк.
В 1803 году Бенкендорф отправился в действовавший в Грузии отряд князя Цицианова, участвовал во взятии форштадта крепости Ганджи, а 1 января 1804 года - в сражении с лезгинами. За выказанную в этих делах храбрость, он был награждён орденами св. Анны и св. Владимира 4-й степени.
В войну с французами 1806-1807 годов А.X. Бенкендорф участвовал в сражении под Прейсиш-Эйлау, за которое был награждён орденом св. Анны 2 степени и чином капитана, а через две недели произведён в полковники. По заключении Тильзитского мира он находился при посольстве графа Толстого в Париже.
В 1809 году Бенкендорф добровольно отправился охотником в армию, действовавшую против турок и, во всю кампанию находясь в авангарде, становился всегда во главе самых рискованных и трудных поручений. Особенным отличием, доставившим Бенкендорфу орден св. Георгия 4 степени, были его действия под Рущуком, где стремительною атакою чугуевских улан, он опрокинул угрожавший тылу нашего левого фланга значительный отряд турок.
В 1812 году А.X. Бенкендорф командовал авангардом войск генерала Винценгероде и в первом сражении при Велиже (27 июля) за блистательную атаку против неприятеля был произведён в генерал-майоры. Вслед за тем, на него было возложено опасное поручение - открыть коммуникации главной армии с корпусом графа Витгенштейна. Располагая всего лишь восемью десятками казаков, Бенкендорф, проходя в тылу и между отрядами французских войск, захватил более пятисот пленных.
С началом отступления наших сил, А.X. Бенкендорф принял начальство над арьергардом в отряде генерала Винценгероде, а от Звенигорода до Спасска командовал всем отрядом. Присоединив к своим силам два казачьих полка, он под Волоколамском напал на неприятельские партии, разбил их и взял в плен более восьми тысяч человек.
Став после освобождения Москвы комендантом столицы, он успел захватить в плен три тысячи французов и отбить тридцать орудий. Во время преследования  Наполеоновской армии до Немана, находясь в отряде генерал-лейтенанта Кутузова, Бенкендорф взял в плен трёх французских генералов и более шести тысяч разных чинов.
В 1813 году А.X. Бенкендорф возглавил отдельный летучий отряд. Действуя между Берлином и Франкфуртом-на Одере, он разбил в Темпельберге сильную неприятельскую партию, за что получил орден св. Георгия 3 степени. Затем, действуя вместе с отрядами генералов Чернышёва и Тетенборна, Бенкендорф занял Берлин и, беспрерывно сражаясь от Ютербока до Дрездена, взял в плен до шести тысяч французов. Занятие Люнебурга под начальством генерала Дернберга доставило Бенкендорфу орден св. Анны 1 степени.
В дальнейшем А.X. Бенкендорф участвовал в сражении при Гросберене и три дня прикрывал корпус графа Воронцова против атак французов. За последний подвиг он был награждён золотой с бриллиантами шпагой. В битве под Лейпцигом, Бенкендорф командовал левым крылом корпуса Винценгороде, после чего с отдельным отрядом был отправлен в Голландию. Здесь, в самый короткий срок, Бенкендорф успел очистить от неприятеля Утрехт и Амстердам, заставил сдаться крепости Гавель, Мюнден и Гельдерскую батарею и занял Роттердам, Дортрехт, Госувот, крепости Гертрюденберг, Бреду, Вильгельмштадт, взяв более ста орудий и много пленных.
Вслед за тем А.X. Бенкендорф устремился в Бельгию и с боя занял города Лювен и Мехельн и в Дюссельдорфе снова присоединился к Винценгороде. Эти подвиги доставили ему ордена: св. Владимира 2 степени, большой крест Шведского Меча и прусский «Pour le m;rite», от нидерландского короля - шпагу с надписью «Амстердам и Бреда», а от великобританского регента - золотую саблю с надписью «за подвиги 1813 г.».
В 1814 году А.X. Бенкендорф участвовал в сражении под Краоном, где командовал всею кавалериею корпуса графа Воронцова, и затем в битвах под Лаоном и Сен-Дизье, после чего начальствовал арьергардом корпуса при движении его до Шалона. Награждённый бриллиантовыми знаками ордена св. Анны 1 степени, Бенкендорф возвратился в Россию и здесь 9 апреля 1816 г. был назначен начальником 2 драгунской дивизии, а в 1819 году - начальником штаба гвардейского корпуса. 22 июля того же года он был пожалован званием генерал-адъютанта, 20 сентября 1821 г. произведен в генерал-лейтенанты и 1 декабря назначен начальником 1-й кирасирской дивизии.
Новый император, Николай I, 25 июля 1826 года назначил А.X. Бенкендорфа на должность шефа жандармов, командующего Императорскою Главною Квартирою и главного начальника III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, а 6 декабря пожаловал в звание сенатора.
В 1828 году А.X. Бенкендорф сопровождал Государя в турецком походе и находился при осаде Браилова, при переправе через Дунай, в сражении близ Сатунова, при покорении Исакчи, в сражении при Шумле, где командовал двумя каре, составлявшими прикрытие Особы Государя и затем при осаде и взятии крепости Варны. Был награждён орденом св. Владимира 1 степени. По окончании кампании, Бенкендорф 21 апреля 1829 года был произведён в генералы от кавалерии, а 8 февраля назначен членом Государственного Совета.
10 ноября 1832 года А.X. Бенкендорф был возведён в графское Российской Империи достоинство, а 22 апреля 1834 года пожалован орденом св. Андрея Первозванного.
Как видите, граф Александр Христофорович Бенкендорф не был обычным жандармом. Боевой офицер, храбрец. Что такое по сравнению с его подвигами карательные налёты «лермонтовского отряда» на аулы чеченцев? Разумеется, столь образцовый офицер, так же, как и сам Николай I, не мог бесконечно смотреть сквозь пальцы на явную недисциплинированность и манкирование служебными обязанностями поручика Лермонтова. И уж конечно А.X. Бенкендорф не мог, как прежде, покрывать  безобразное поведение Мишеля в конфликте с де Барантами. Неосторожный стишок, написанный в запальчивости, это – одно. Даже туризм вместо отбывания ссылки можно замять, не дать Государю основание для отказа в помиловании. Но вот явную подлость и неблагодарность Бенкендорф прощать не стал, иначе сам превратился бы в соучастника. И всё же главный жандарм России никогда не преследовал Лермонтова, не опустился до мести. Своей главной задачей на высших административных постах государства он считал «утверждение благосостояния и спокойствия всех в России сословий и восстановление правосудия».
Александр Христофорович Бенкендорф скончался в 1844 году на 61-м году жизни. Император Николай I сказал у постели умирающего графа: «В течение одиннадцати лет он ни с кем меня не поссорил, а примирил со многими».
Очевидно, что в эти «многие» входил до определённого момента и Михаил Лермонтов. В письме И.Ф. Паскевичу 18 сентября 1844 года Николай I писал:
«Тяжёлый сей год лишил меня на днях моего верного Бенкендорфа, которого службу и дружбу 19 лет безотлучно при мне не забуду и не заменю; все об нём жалеют».

Одну из следующих основных составляющих мифа – трусость и зависть Николая Мартынова – я разбирать не буду. Всё достаточно подробно сказано мною по данному поводу ранее.
Ну, и наконец, самая главная составляющая мифа: Лермонтов – великий поэт ещё при жизни, второй Пушкин. История с первым отдельным изданием романа «Герой нашего времени» наглядно показала степень известности Михаила Лермонтова в качестве литератора. Никто его имени не знал, даже один из ведущих издателей и журналистов того времени - Фаддей Булгарин! Да и с чего имя Лермонтова было бы известно читателям России? Порнографические вирши и стихотворение «Смерть поэта» ходили в немногих рукописных списках, были известны весьма в узких петербургских кругах и давали автору лишь скандальную славу, а не литературную. Сотни стихов и десятки поэм тоже пока нигде не изданы, существуют только в немногих рукописных копиях, находящихся у родственников и знакомых поэта. Да, мощный блат, как сейчас бы сказали, продвинул некоторые стихи Лермонтова на самый верх. Известно, что Мишель  специально для императрицы переделал поэму «Демон», убрал из неё всё, что могло той не понравиться. Так, наверно, и создавалось при Дворе мнение, что Лермонтов мог бы в дальнейшем заменить России погибшего Пушкина. Однако, даже при столь высокой поддержке «Демон» нигде при жизни автора опубликован не был!
Что же остаётся? Вот полная библиография произведений Лермонтова, изданных при его жизни в журналах:
«Хаджи-Абрек» («Библиотека для Чтения», 1835, том IX);
«Бородино» («Современник», 1837, т. VI);
«Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» («Литературные Прибавления» к «Русскому Инвалиду», 1838, № 18; с подписью -в);
«Дума» («Отечественные записки», 1839, т. I);
«Бэла» («Отечественные записки», т. II);
«Ветка Палестины» («Отечественные записки», т. III);
«Три Пальмы» («Отечественные записки», т. IV);
«Фаталист» («Отечественные записки», т. VI);
«Дары Терека» («Отечественные записки», т. VII);
«Тамань» («Отечественные записки», 1840, т. VIII);
«Воздушный корабль» («Отечественные записки», т. X);
«Ангел» («Одесский Альманах», 1840);
«Последнее новоселье» («Отечественные записки», 1841, т. XVI);
«Парус» («Отечественные записки», т. XVIII);
«Спор» («Москвитянин», 1841, ч. 3).

Итого десять стихотворений, две поэмы, одна из которых подписана псевдонимом, и три повести о Печорине. Причём, львиная доля публикаций приходится на «Отечественные записки», то есть – прочесть их могли только подписчики этого журнала.
Вот и всё, что было издано при жизни Лермонтова в периодике.
Кроме того, отдельными изданиями вышли роман «Герой нашего времени» (СПб., 1840; здесь же впервые (!) «Максим Максимыч» и «Княжна Мери»), и сборник «Стихотворения» (СПб., 1840), включавший в себя 26 стихотворений и две поэмы  - «Мцыри» и «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». Как мы знаем, для реализации романа потребовалась мощная рекламная кампания, проведённая Белинским в «Отечественных записках» и Булгариным в «Северной пчеле». Сборник стихов вышел тиражом в 1000 экземпляров, который тоже  надо было ещё распродать. Так что, всероссийской славе заместителя Пушкина у Мишеля просто неоткуда было взяться! Публикации всего остального и собрания сочинений будут потом, после смерти Лермонтова. И, соответственно, литературная слава, появится только потом. А при жизни у Мишеля была «слава» совершенно иного толка, о которой предпочли молчать его родственники и друзья, не пожелав отвечать на вопросы биографов.
Император попросил графа А.Х. Бенкендорфа лично опекать Александра Пушкина, оберегать того от неприятностей. С самого поэта Николай I взял слово, что тот ни под каким предлогом не будет участвовать в дуэлях. Пушкин своего слова, к сожалению, не сдержал. Тем ни менее, император после смерти поэта оплатил все его весьма немалые долги и поддержал осиротевшую семью. Узнав же о смерти Михаила Лермонтова, как пишет в своих воспоминаниях П.П. Вяземский, цитируя слова флигель-адъютанта полковника Лужина, Николай I сказал: «Собаке - собачья смерть».  И никаких сожалений о потере поэта, который мог бы заменить собою Пушкина. Потому что на тот момент, не было такого поэта, его создадут позднее. Лучше всего данный факт иллюстрирует следующее: когда Михаил Лермонтов был провозглашён классиком русской литературы, на месте предполагаемой дуэли у подножия горы Машук возле Пятигорска в 1915 году был установлен обелиск, созданный скульптором Микешиным. Но советскими учёными было установлено, что на самом деле дуэль была в другом месте - у Перкальской скалы. Как могла возникнуть такая путаница? Ведь на место дуэли во время следствия выезжали  судейские чины, проверяли, обмеряли, опрашивали участников, где кто стоял, и т.д. Если Михаил Лермонтов в то время действительно был так знаменит и известен в качестве поэта, как утверждают литературоведы, почему же почитатели его творчества никак не отметили место гибели своего кумира? Точно также никто теперь не знает, где находится место его первого захоронения: надгробный камень просто закопали в опустевшей могиле! Вот такая вот слава и почёт…
 
Оскара Уайльда современники смешали с грязью за пристрастие к двадцатилетним юношам и посадили в тюрьму, выйдя из которой тот так и не смог оправиться, покинул Англию и вскоре умер во Франции в нищете и позоре. Но никто никогда не посягал на его литературную славу. Литературоведы не пытаются скрыть пороки и личные недостатки зарубежных писателей, но вот образ Михаила Лермонтова представляет из себя набор явных мифов. Неужели биографы считали, что правда о поэте негативно повлияет на восприятие его произведений? Но ведь, посадив Уайльда в тюрьму, англичане не сожгли его книги на кострах. Они до сих пор переиздаются, в театрах идут пьесы, снимаются фильмы. Оскар Уайльд остаётся классиком не только английской, но и мировой литературы.
Да что там Уайльд! У нас, в России, есть и свои примеры: Льва Толстого отлучали от церкви, Фёдор Достоевский побывал на каторге. В конце концов, отправив Лермонтова в ссылку, император не запретил издания его произведений, хоть и был о романе «Герой нашего времени» весьма нелестного для автора мнения. Зачем же биографы и литературоведы до сих пор усердно стараются «отмыть добела чёрного кобеля», неизбежно при этом очерняя невинных людей – того же императора Николая I, Александра Бенкендорфа, Николая Мартынова, Эрнеста де Баранта и многих других? «Пепел Клааса стучит в моё сердце».