Кусок мяса 11

На следующий день после убийства по такому чрезвычайному случаю из Петербурга прибыл барон Корф. Его ждали с нетерпением, и его появление как-то умирило страсти. Помню, он разговаривал с Аглаей Фёдоровной, а меня выслали в другую комнату, чтобы я не слышал. Голова у меня горела, но я спустился с кровати, куда меня пару минут назад положили заботливые руки кухарки, и в длинной сорочке, спутывающей мне ноги, еле доковылял до кабинета, где они сидели.
Я спрятался, чтобы меня не было заметно, и вот, что услышал.

- Я была на кухне, слышу, к господам кто-то зашёл, потом голос узнала, что Сергея Ивановича. И успокоилась, - полушептала Аглая Фёдоровна, всхлипывая.

- О чем у них был разговор, не припомнишь? - осведомился барон.

Она помолчала, видимо, смущаясь.

- Вы не подумайте, я никогда не слушаю, это их господское дело, о чем они говорят. Но... в этот раз Сергей Иванович разговаривал высоким тоном, не слышать было невозможно. А говорил он следующее, слово в слово вам передаю: «Ты, - говорит, - совсем забыл про меня, Яша. Я просил тебя, подсоби, чтобы меня на заводе старшим мастером поставили. Ты ведь на барона влияние имеешь. Я золотых гор не прошу, понимаю, что способности у нас с тобой расходятся. Не всем же храмы возводить, кому-то и горшки обжигать нужно.

Слышалось, что он раздражён и еле справляется с собой.

- Серёжа, я написал барону. Давай подождём ответа. Я не думаю, что он будет против, тем более, что работник ты хороший. Сядь вот лучше, чаю попей.

Потом возникла какая-то пауза. Знаете, это вот как когда стараешься поссориться с человеком, а он тебя целует и по голове гладит, понимаете? А ты от этого ещё больше злобствуешь.

Потом Сергей Иванович снова заговорил, но тут я уже слышала отрывками, потому что говорил он на сей раз приглушенно и сбивчиво, так, чтобы слышали его, видимо, только хозяева.

- Это ты завёз меня в эту дыру! В Москве что? В Москве жизнь кипит! Там водопровод, а здесь что? В бане в ушатах моемся, как в позапрошлом веке! В столицах вся правда жизни делается, и даже если она - неправда, рано или поздно она правдой станет, и все её примут, обязаны будут принять! А знаешь, что в Москве говорят? Что дворян надо... убивать. Сегодня это пока неправда, но завтра... Завтра что, а? - он засмеялся не своим смехом. - Ты, Яков, надоел мне порядком. Надоело тебя терпеть! Ты всю жизнь был лучше меня: и с рождением тебе повезло, и с головой, и ни в чем ты никогда не нуждался, все на батины денежки! А я в это время братьев и сестёр кормил, лямку тянул и в обносках твоих ходил. Объедки со стола твоего доедал. Ты думаешь, я не человек, гордости у меня, думаешь, нет?! А я тебе покажу человеческую гордость и праведный пролетарский гнев! Ты думаешь, я всю жизнь буду жить под твою дудку? И на курсе тебе везло, на инженера выучился. Я тоже мог бы инженером стать, да вот только путь в инженеры нашему брату заказан. А вот что я тебе скажу: недолго вам осталось душить простой народ!

- Что ты такое говоришь? - серьезно спросил Яков, поднялся со своего места и встал между Сергеем и своей женой. - Ты не своими словами говоришь. Где ты нахватался этих лозунгов?

- Хватит! - завопил гость. - Ты правильно встал между мной и ей. Правильно! Бойся за неё. Потому что она стала последней каплей! Больше тебе ничего не достанется!

Прогремел выстрел, потом ещё один; в нос ударил запах пороха...

Госпожа закричала, потом застонала. У нас так одна корова кричала, человеческим криком, когда её забивали. У меня сердце бешено заколотилось где-то в животе! - продолжала Аглая Фёдоровна. - Другой никакой прислуги поблизости не было, у кого помощи попросить, - я рванулась к двери кабинета. Там ещё раз выстрелили, и настала тишина. Такая тишина, как, знаете, бывает на охоте, как охотник жертву подстрелит...

Сергей Иванович наскочил на меня в коридоре. Глазюками кровавыми зыркнул в упор, и не отводит. Ну, думаю, сейчас и меня прикончит. Нет, посмотрел он на меня, посмотрел, - и вышел. Никогда не забуду я этот взгляд, как будто из самой преисподней на меня посмотрели...

- Ну, будет, будет! - строго сказал Павел Леопольдович, крепко о чем-то задумавшись.

- Хорошо, что Петеньки тогда дома не было. Порешил бы дитя и, наверное, даже не задумался, - Аглая Фёдоровна вдруг зарыдала. - Ой, Божечки, Павел Леонидович, что с ребёнком-то теперь будет? Нельзя его в тот дом. Да и мне страшно! Кто знает, что в голове у Сергея Ивановича, вдруг надумает вернуться?.. Он умом-то, видать, порешился...

- Не бойся. Тебя и Петю я заберу в Петербург, это уже решено. Тебя пристрою. А Петю отдам в кадетский корпус, у него для службы и возраст как раз подошёл.


Читать продолжение http://www.proza.ru/2018/09/26/782