Ты мне никто!

       Не так давно, как-то вечерком, позвонил мне Петрович, бывший мой сосед по даче, герой некоторых моих рассказов. Теперь у него новая дача, и он позвал меня с ней познакомиться.
       Наутро сел я в свой Судзуки, и поехал искать эту самую новую дачу. Координаты он мне дал. Нашел быстро, без особых проблем.
       Когда приехал, там вовсю кипела работа: горели дрова в мангале, нажигая угли,  жена Петровича  готовила всяческие салаты и прочие разносолы, заставляя "рабочий" стол бесчисленными тарелками и тарелочками. Сам Петрович колдовал над приличных размеров тазиком, где было замариновано мясо для шашлыка. Рядышком  на столике аккуратно лежали шампуры, ждавшие своей очереди, баночки с уксусом, перцем и еще какими-то приправами.
       Минут через семь - десять появился еще один гость, незнакомый мне мужчина, примерно моего возраста. Петрович представил мне его. Оказалось, это давний товарищ и коллега по работе, служивший, как говорили в старые времена, по линии департамента хирургических дел.
       Петрович, закончив колдовать возле своих маринадов, повел нас по участку, показывая и рассказывая, где, что, и как. Потом мы спустились к реке, полюбовались могучим Амуром. На этом экскурсия закончилась, и наш гостеприимный гид повел нас к столу. Пока то, да се, в мангале нагорела приличная масса угля, и мы приступили к шашлыкам. Петрович нанизывал мясо на шампуры, я обжаривал его на углях, а Валерий Иванович, как звали хирурга, принимал их у меня и ставил в специальное ведерко с каким-то соусом.
       Далее последовало грандиозное уничтожение шашлыков, сопровождаемое попутным поеданием салатов, и прочей снеди. Петрович с коллегой усугубили это дело парой рюмочек коньяка. Пока вкушали яства, разговор велся на разные житейского характера темы: о политике, экономике, медицине. 
       Поскольку, разговор в основном вели врачи, я чаще всего помалкивал. Уж не помню, с чего в разговоре всплыла тема о значении и роли врача, о важности воздействия слова врача на процесс лечения,  о важности и силе воздействия этого слова на процесс исцеления пациента, и так далее.
       Закончив трапезу, мы прошли в беседку, сели в тенечке, жена Петровича принесла нам нарезанных арбузов, кофе и беседа потекла дальше.
Валерий Иванович придерживался мнения, что слово врача порой имеет большую силу, чем прочие методы лечения. Приводил разные примеры, подтверждающие правоту его взглядов. Петрович не во всем с ним соглашался, друзья немного горячились, приходилось иногда вмешиваться в их дебаты, чтобы чуть-чуть остудить горячие головы великих спорщиков.
       В целом перевес в споре постепенно одерживал  соперник Петровича. Наконец, чтобы окончательно убедить скептика, Валерий Иванович нам сказал:
- Сейчас я вам расскажу историю из своей практики, и, думаю, послушав ее, вы согласитесь со мной безоговорочно  в том, что сила врачебного слова - великая сила.
       С этими словами он положил недоеденный кусок  арбуза на стол, поудобнее устроился в креслице и повел рассказ.  Длилось повествование довольно долго, и  впечатлило меня настолько, что я решил поведать эту историю людям. Передаю рассказ Валерия Ивановича, как бы от его имени, правда, с незначительными сокращениями.
       История эта давняя, ей уже больше сорока лет, но помнится мне она практически со всеми мельчайшими подробностями и нюансами. Работал я тогда хирургом в одной  больнице нашего города. Был уже женат, имел, как мне кажется, вполне приличный опыт врачебной деятельности, был достаточно известен во врачебных кругах .
       Как-то рано утром, в воскресный день, позвонил мне один дальний родственник по линии жены. Я его хорошо знал. Это был отличный парень, работяга, таежник, заядлый рыбак и,  не побоюсь этого слова, удивительно заботливый семьянин. Жил он в одном крупном поселке Приморского края, работал в горно-добывающей промышленности. Имел красавицу жену и сына, отличного мальчугана, в котором он души не чаял и отдавал ему практически все свободное время. Жену носил на руках, и, как говорится, не мог на нее надышаться.
Так вот, было еще рано, день воскресный и этот звонок был для меня совсем неожиданным.
- Привет, поздоровался  Сергей со мной, - ты знаешь, откуда я тебе звоню?
- Пока нет, но если скажешь...
- Звоню из Владика. Сижу на переговорном пункте, звоню тебе, и не знаю, что мне делать....
- А что случилось?
- Вчера меня выписали из краевого онкодиспансера с диагнозом рак четвертой стадии...куча документов на руках. Велели оформлять инвалидность первой группы и сказали, что жить мне осталось всего ничего, даже оперировать отказались.
- Погоди, не гони гусей, деньги у тебя есть?
- Есть...
- Садись на поезд, и дуй ко мне со всеми бумагами и прочими заморочками. Будем думать, что делать. Двадцать шесть лет - это слишком рано для старухи с косой у тебя в гостях. Да и Вовку тебе своего растить надо...и Оксанку свою вдовой оставлять тоже не время.
       Сереге повезло, я был в отпуске, и у меня было вполне достаточно времени, чтобы помочь ему. Он приехал поздним утром следующего дня. Посмотрел я его документы, на самого глянул. Диагноз онкологии был виден невооруженным глазом. Позвонил знакомым парням-докторам, переговорил.. Повез его показывать спецам . В итоге решили все-таки оперировать, была надежда, что все не так плохо, как расценили владивостокские коллеги. Операция прошла удачно, опухоль удалили, тут же перевели его в онкодиспансер, провели химиотерапию. Организм Серёгин был крепким, молодым и он восстановился удивительно быстро.
        Все это время я не выпускал его из своего поля зрения, постоянно навещал, подолгу беседовал, говорил ему о важности психологического настроя на полное исцеление. Мне повезло, что мой родственник и пациент оказался в достаточно хорошей степени внушаемости. Короче, отправил его домой в Приморье вполне здоровым, внешне окрепшим и с хорошим настроем на исцеление.
       Дома мой подопечный оформил инвалидность первой группы, получил отличную по советским временам пенсию в 132 рубля. Это давало возможность содержать семью и заниматься собой. Сергей пропадал в тайге, читал массу всякой литературы по целебным растениям. По моей рекомендации постоянно пил чай из чаги, пил медвежью желчь, струю кабарги. 
       В марте месяце следующего года он снова приехал ко мне, так как поверил в нас, и перестал верить приморским онкологам. Мы провели ему сеанс рентгенотерапии и отправили домой в очень неплохом состоянии Я ему сказал:
- Вот видишь, тебе давали три месяца, а ты живешь гораздо дольше уже, и все будет у тебя в порядке, если не поддашься болезни. Мне очень нравился настрой Сереги на жизнь, он просто  неописуемо сильно хотел жить ради своего сынишки, ради своей жены, ради своей семьи Рассказывал мне, что и как говорила тамошняя местная знахарка, рассказывал, как ходил по тайге в поисках тех, или иных трав.
Дело, порой, доходило до курьезов, но я его переубеждать не стал. Например, такой эпизод. Рассказывает Сергей:
- Хожу по тайге, ищу чагу, рядом уже долгое время крутится ворона и все время настойчиво каркает и смотрит на меня... Поначалу я на нее особого внимания не обратил, но она настойчиво продолжала каркать...И тут меня осенило: ворона говорит КАР...Кар, кар...Это же рак наоборот...Это природа дает мне знак, чем лечиться. В следующий раз я взял с собой ружье, подстрелил ворону, ощипал ее и сварил из нее суп. Я ел его и давился от отвращения, но мне казалось, что с каждым глотком этого супа в меня вливалось здоровье. Я убил десять ворон и всех их съел.
       На следующий год, когда он снова приехал на контроль к нам, мы сняли с него диагноз. Парень стал практически здоров. Очень поправился, выглядел великолепно, и о былом недуге не напоминало ничего. Результаты анализов были все хорошие. Отправляя его домой, опять убеждал Сергея, что хотя он и здоров, но болезнь коварная, нужно все время быть начеку и не забывать о природных лекарствах.
     Через некоторое время приморские коллеги сняли с него диагноз официально, сняли с него инвалидность, и он вернулся на свою работу. Жизнь вошла в нормальное русло. Сынишка рос, время шло, вот он уже и школу закончил, пошел в военное училище, закончил его и стал офицером. Все это время папка был рядом с ним, не отступал, как говорится, ни на шаг.
       Пришла пора, родственник мой вышел на пенсию, как работник горной промышленности. Иногда гостил у меня, бывая в отпуске, сыном немного хвастался, немного гордился, как и положено любящему отцу. Иногда сетовал на жену, что, дескать, слишком уж его отношения с ней и раньше-то бывшие не совсем теплыми, стали вообще холодными. Сетовал, и тут же заступался, оправдывал: это, дескать, просто характер у нее такой суровый от природы.
       Я уже сказал, что Сергей вышел на пенсию. Они переехали  на другое место жительства, поближе к сыну, служившему под Владивостоком.
Года четыре тому назад Сергей вдруг нежданно-негаданно заявился ко мне. Попросился переночевать, сославшись на то, что его самолет только завтра.  Смотрю, какой-то он мрачный, нет его обычной веселости, нет его доброго расположения духа. Начинаю его пытать. Выясняется, что он оставил семью, и едет к своему брату жить на постоянной основе. Пытаю дальше, выясняется: отношения с женой стали вообще невыносимыми, а в довершение всего приехал в отпуск сын-офицер. Приехал, и сел на стакан. Поначалу-то, сказал Сергей, я на него не сердился и не ругал, думал - дело молодое, покуражится, погуляет да  и остепенится. Однако сыночек куражится неделю, пошла вторая. Утром начинаю его немного вразумлять, а он мне:
- Какое твое дело, что ты меня воспитываешь?
- Как, говорю, какое, я тебе отец, беспокоюсь за тебя, непутевого...
- Ты мне никто, ты мне не отец....
       Сильно меня эти слова поразили, я бы сказал, даже сразили. Мать тут же стоит, рядышком... Спрашиваю: что молчишь, скажи свое слово.
-  А что говорить? Не твой он сын. Ты - простофиля и лох. Помнишь, как ты целый год за мной увивался, сох по мне, а я тебя футболила? Ты мне никогда не нравился, никогда я тебя не любила. Мне Васька Гордеев к сердцу прикипел...Вот он мне и подарил сыночка. Подарил, а жениться отказался. Вот я за тебя и вышла, чтобы позор свой скрыть, думала рожу, разведемся и  все будет шито-крыто. Может, так бы и было, если бы тебя болезнь не скрутила, жалко мне тебя стало, думаю, подожду, скоро помрешь, и тогда уж мне совсем чистая свобода будет. А ты вопреки всему и моим мечтам - выжил. Ненавижу тебя, ты мне всю жизнь сгубил, прожила  с тобой с каменным сердцем.
       Собрался я, да и поехал на родину, к брату. Не хотел я тебе ничего говорить, чтобы не расстраивать тебя. Ты мне жизнь спас, благодаря тебе, да еще сыну своему, я остался живой, такую страшную болячку пережил, а тут - не могу, что-то сорвалось-порвалось во мне, и жизнь мне теперь кажется постылой. Прости меня за все, век за тебя буду молиться, а уж со мной все кончено.
       Наутро уехал он в аэропорт, улетел. Два года назад, аккурат в марте, получил я весточку, что скончался мой Серега утром, в шесть утра, от инсульта. Доконала его ситуация с жизненным фиаско, потерял он опору в жизни, опору и смысл. Мое слово лечило его, а слова "ты мне никто" его убили.
       С этими словам Валерий Иванович окончил свой рассказ, а мы с Петровичем долго молчали, размышляя о превратностях судьбы.