Про серые дома и черных людей, которые каждый день

В сером городе постоянно дожди, и панельные дома окрашены в заводской серый, но темнее всего в этом городе люди.

Влачат жалкое существование: работа, семья, дети – люди с серой кожей, в серых одеждах. И заняться-то нечем, из развлечений только «Продукты 24 часа» и Первый канал.

Есть лишь одна забава – примерять маски.

– Дорогая, у меня для тебя кое-что есть. Закрой глаза и сосчитай до пяти… Открывай.

Оля открыла глаза и увидела перед собой новую маску. Творение художника, то самое, о котором она грезила долгие годы.

Она была самой обычной домохозяйкой, столь же обычной, как и все девушки в этом городе. Не перечила своему мужу и исправно выполняла работу по дому. Маски – единственная радость, но идеалом была «Язва».
Выходишь – и Миша балдеет от восторга. Сразу слышно: «Ну что, дорогая, в Париж? Нью-Йорк, Милан? Куда хочешь, туда и поедем. Всё для тебя сделаю, к твоим драгоценным ногам положу, голову с плеч, меч. Звезду с неба хочешь? Звёздочку?»

Запылали щёчки от восторга и таких волнующих мыслей: «Что это за эмоция такая? Очаровательно!»

«Безразличие, новый вид, самое то, чтобы отдохнуть после сложного рабочего дня и забить на всё хрен».

Миша надел на неё маску, и ощутилось лёгкое покалывание, преобразовавшееся в волну облегчения, как только маска коснулась её лица.

Ей стало абсолютно всё равно, что не помыта посуда, не постирано бельё. Хотелось одного – сесть и уставиться в ящик. На экране мелькали чьи-то лица, руки, тела, и так до тех пор, пока она не услышала недовольное бормотание:

– Солнце, а почему посуда грязная? Паразиты ведь липнут. Прикрепляются к нашему языку, и он весь чешется. Я помню, как в детстве расчесал себе язык так, что скорую вызвали…

– Мне без разницы, сходи да помой.

– Что с тобой, дорогая? Это твоя работа, сидишь, нихрена не делаешь.

– Мне всё равно.

– Чёрт бы побрал эту маску!

Началась перепалка. Оля не хотела расставаться с маской, Мише же мешала грязная посуда. В ход пошли подушки, пульт, мобильный телефон – им и прилетело Мише в глаз.

Рассердился он не на шутку, подскочил, рванулся и с силой сорвал маску с её лица. Ощущение, словно сдёрнули кожу. Она закричала от боли.

«Я масочку спрячу так, что не найдёшь».

Заперев её в комнате, он пошёл искать тайник для маски. Как только закончил, отпер дверь.

«Спать пошёл, завтра рано вставать. Погладь-ка мне белую рубашку. Завтра важный день, устраиваем с пацанами соревнование по дартсу. Ну я их всех порву!»

И вертелось в голове: «Соревнования по дартсу, белая рубашка, ну что за бред?»

У телевизора так приятно, уютно, надо сесть. Все очертания людей резко обрисовались. Какая-то знаменитая дамочка и не менее знаменитый прислужник.

«Прислужник, блин. Что за странные мысли у меня в голове, ведь по сути прислужница – это женщина… Не нравятся мне эти дебильные лица в телевизоре. Они там своими баксами жопу подтирают, а я тут сижу одна… Чёрт, вот бы ещё раз эту маску заполучить…»

Оля попыталась уставиться в одну точку, но ничего не выходило. К чёрту разум, надо искать маску. Конечно, маска лежала там же, где он прятал от неё водку.

«Дурак, неужели думает, что знает эту квартиру лучше, чем я?»
Она надела маску и утонула в волнах спокойствия, абстрагируясь от реальности.

Ничего после этого не запомнила, словно из памяти кусок стёрли, и сразу, как надела, грохнулась в обморок. Очнулась от криков мужа:
«Чёрт, какого хрена утюг горячий?»

Раскалённый металл проехался ему прямо по ноге.
На теле вздувались пузыри и наполнялись прозрачной жидкостью. Кожа тлела, открывая путь для новых воспалений.

«Я же просил тебя погладить чёртову рубашку! Помнишь? А, да чёрт с тобой, сиди и пялься в свой экран. Я, кажется, запретил надевать эту маску!»

Милая Оля спала на лавочке, благо летними вечерами можно. Взяла простыню, одеяло и заснула так крепко, как никогда не спала со времён, когда муж начал храпеть. Надо же, а остаться без крова вовсе не так страшно! Вернулась домой в половине шестого следующего дня.

«Ты где шлялась? По мужикам, да? Ищешь себе кого побогаче, чтобы каждый день осыпал тебя новыми золотыми масками? Небось ещё и о золотом унитазе мечтаешь, да? Мечтаешь же?»

Миша пытался сдёрнуть маску с её лица, продолжая бранить, но ничего не получалось.

«Как это – не сдёргивается, что за бред? Алло, скорая, вы знаете, у меня тут к жене маска прилипла, может, вы её это, огнетушителем пшикнете?
Чёрт, повесили трубку!»

Вызывал самых разных врачей, и дешёвых, и дорогих. И создателя маски.

Тот разглядывал маску, качал головой и вздыхал: «Это новая модель, знаете ли, из самой Англии к нам прибыла. Скорее всего, я перепутал эмоцию и случайно продал ей смелость или что-то наподобие этого… Маска вроде целенькая, не думаю, что это брак. Они же все почти одинаковые. Как тут не спутать. Возможно, ваша жена слишком вжилась в этот образ и не хочет из него выходить, поговорите с ней, должно помочь».

Миша впал в ярость.

«Перепутал? Да я засужу тебя, шарлатан!»

Каждый день пытался проводить с ней беседы.

О том, что он вовсе не абьюзер, а она не жертва абьюза, просто так сложились обстоятельства. Что женщины имеют такие же права, как и мужчины. Что феминизм – это глупость, мы, мол, семья и должны выполнять свои обязанности.

А она всё пропускала мимо ушей, её глаза излучали тихую радость. Ей было хорошо, спокойствие такое и тишина.

Однажды она проснулась с одной-единственной мыслью: «Пора».
С некоторых пор маска позволяла ей иметь собственные мысли и иногда высказывать собственные пожелания.

Видимо, так уж они прижились друг к другу. Оля собрала чемоданчик: в нём лежали ночнушка, пара футболок и джинсы.

«А зачем мне что-то ещё? На улице же лето!»

Солнце опаляло пустую квартиру. Дверь осталась не запертой.

«Может, хоть мягкий ветерок разбудит в Мише остатки от живого человека».