Криошок. Глава 7

   Вертолёт Ми-8, напоминая большую грузную птицу, будто нехотя оторвался от полированной поверхности льдины и начал подниматься ввысь навстречу слепящему солнцу. Пилот был явно недоволен тем, что его заставили срочно взлететь, невзирая на настоятельные отговоры метеоролога. Щеглов нацепил на нос противосолнечные очки и мрачно взирал на удаляющиеся надувные палатки и величественный корпус авиалайнера, становившийся с каждой минутой всё меньше и ничтожнее. Старший опер определённо не был настроен говорить после бурной перепалки с радистом и метеорологом, разыгравшейся недавно на ледовом аэродроме.
   Маскевич демонстрировал удивительное хладнокровие, уткнувшись своим тонким носом в экран ноутбука. Макарченко, сидя напротив них, посмотрел в иллюминатор на гряду серых облаков, сгрудившихся над горизонтом. Это по сути и был предвестник той бури, о которой прожужжал все уши Щеглову местный метеоролог. Близилась нелётная погода, которая могла застать их в пути, и хотя ещё ничто не предвещало ненастья, они взяли курс именно на него, на это скопление хмурых, налитых влагой облаков, неумолимо надвигавшихся, похоже, со стороны Канады.
  — Не думал, что полярники такие паникеры, — неожиданно воскликнул Щеглов и с каким-то хулиганским вызовом посмотрел на Эдуарда. — Ты тоже считаешь, что нас застигнет циклон?
  — Погода на полюсе славится своей переменчивостью, — ответил Макарченко.
  — Вот, и этот туда же, — фыркнул опер.
   Маскевич оторвал глаза от дисплея и устало произнёс:
  — Может, они и правы, чего ты психуешь? Отдохни, нам лететь полчаса.
  — Правы? Всё, что я вижу — это солнце и голубое небо, а они говорят о циклоне!
  — Расслабься, — добавил Маскевич и снова уткнулся в дисплей.
  — Просто мы летим навстречу буре, — весело сказал Эдуард. — Не нужно волноваться. Лететь не так много, и девять против одного, что мы успеем добраться до места, но потом... неизвестно, когда мы вырвемся назад.
   Щеглов с недовольной гримасой уставился в иллюминатор на проплывающие внизу сверкающие белизной льды. На миг его внимание что-то привлекло, и он даже сорвал с носа очки, чтобы лучше разглядеть.
  — Медведь! — воскликнул опер. — Белый медведь.
   Макарченко подошёл к его иллюминатору и долго всматривался в белое однообразное полотно, пока не заметил едва различимую с высоты птичьего полёта фигурку, двигавшуюся туда же, куда и они, на юг.
  — Да, это странно, — заметил лётчик. — Я слышал, что белые медведи большая редкость на этих широтах.
  — Да что ты!
  — Раньше они редко забредали на самую вершину полюса, но всё в природе меняется, и теперь в поисках пищи они приходят и сюда. Неспроста все полярники вооружаются до зубов.
  — Ну, и чем же, интересно? — в этом вопросе Щеглова чувствовалось профессиональное любопытство.
   Макарченко вернулся на своё место напротив и улыбнулся оперу своей самой располагающей улыбкой.
  — Точно не скажу, но чаще всего это охотничьи ружья, карабины. Модификации «Сайги» двенадцатого калибра, например, довольно популярны у простого народа. Хотя на Западе считается больше штурмовым оружием, чем охотничьим. Но никто не будет спорить — на медведя с таким можно идти спокойно.
  — Никто не будет, — согласился Маскевич. — С расстояния в пятьдесят метров латунная пуля «Сайги» пробивает брус толщиной до двухсотсемидесяти миллиметров.
  — А ты умеешь стрелять? — спросил Щеглов у Эдуарда без тени насмешки.
  — В армии учили.
  — Вот, смотри, — тоном умудрённого наставника произнёс старший опер.
   Неуловимым движением он выудил из-под полы своей цветастой красно-жёлтой куртки небольшой пистолет, по-ковбойски крутанув вокруг указательного пальца.
  — Обновлённый Макаров. Точнее, ОЦ-35 девятого калибра. Прицельная дальность — двадцать пять метров. Магазин ёмкостью восемь патронов 9 на 18. Длина 185, вес 0,79. Простенько, но со вкусом!.. Маскевич, покажи свой!
   Второй опер с усталым вздохом продемонстрировал своё «карманное» оружие:
  — Извольте, господа! ГШ-18, оружие ближнего боя нового поколения. В магазине восемнадцать патронов «Парабеллум», вес вообще смешной.
  — Это да, у моего напарника отросток потолще будет, — не без скрытой зависти сказал Щеглов. — Зато у граждан тунеядцев-хулиганов челюсти отвисают, когда мой друг «ботаник» достает из кармана эту игрушку. Ну, а ты, пилот, скажи, чем будешь отбиваться, когда душегуб, за которым мы летим, наставит на тебя «Сайгу» или ещё чего похлеще? — в идиотской ухмылке опер обнажил кривые зубы.
   Макарченко помедлил, затем вытащил из-под сиденья небольшую спортивную сумку, которую прихватил с собой из самолёта, открыл и медленно, чтоб чего доброго не перепугать оперов, достал свой табельный пистолет.
   Ухмылка быстро пропала с лица Щеглова, когда он увидел размеры «игрушки» лётчика. Маскевич, напротив, почти не изменился в лице, как будто был уже готов к чему-то подобному. Уголки его губ лишь слегка растянулись в уважительной улыбке.
  — Ничего особенного, господа, — сказал Макарченко таким тоном, как будто в его руках был всего лишь складной зонтик. — Трёхствольный пистолет или «СОНАЗ» для носимого аварийного запаса. Комплектуется чехлом с мачете, но в эту поездку я решил его не брать. Один ствол под дробовой патрон 12,5, второй — под сигнальный, а третий — под патрон с особой разрывной пулей повышенного поражающего действия. Прицельная дальность — двести метров. Смею заверить, хулиганы-тунеядцы-душегубы останутся довольны... Кстати, гражданин следователь, вы не хотите всё-таки теперь, когда мы в одной связке, сказать мне, кого мы будем брать?
   Щеглов, не скрывая какой-то детской досады, резким движением сунул свой ПМ обратно в наплечную кобуру и, обиженно поджав губы, как ребенок, снова отвернулся к иллюминатору.
  — Прилетим, узнаешь, — сердито буркнул он.
  — Скажи ему, Щегол, — произнёс Маскевич, закрыв наконец свой ноутбук.
  — Хорошо, — ответил старший опер, доставая из кармана записную книжку. — Скоротаем вечерок и проверим твой метод дедукции, второй пилот Макарченко.
   Эдуард спрятал пистолет для «аварийного запаса» обратно в сумку и устроился в своём сиденье поудобнее, приготовившись к новой интеллектуальной игре.
   Опер раскрыл книжку на нужной странице и продолжил:
  — Мы имеем нескольких действующих лиц. Женщины изначально отпадают, также как и координатор всей этой невразумительной сходки — профессор НИИ полярных исследований Герман Фридман. Всего в этой детективной пьесе участвуют пятеро лиц, каждого из которых действительно в равной степени можно было бы заподозрить, не зная, кто они и откуда. Все они молоды, полны сил и энергии, кроме того, все спортсмены, связанные с лыжным спортом. Всего один из них — дайвер, по странному стечению обстоятельств попавший в эту компанию. Видимо, это ошибка учредителей экспедиции, хотя не исключаю и того, что учёные, напрямую связанные с оборонкой, участвующие в этом проекте, взяли его неспроста, руководствуясь какими-то своими соображениями, но это их дело.
   Щеглов перевёл дыхание, прислушавшись к монотонному гудению двигателей и винтов вертолёта, рассекающих морозный воздух, и продолжил прежней энергичной скороговоркой:
  — Итак, перечислим всех пятерых, только обойдёмся без фамилий.
Николай С. Коренной москвич, тридцать лет. Подавал надежды в лыжном спорте, но примерно после двадцати пяти лет начал сдавать позиции и, насколько мне известно, участвовать в битве за высшие награды больше не собирается. Мой краткий поверхностный вывод по оценке личности — сдувшийся неудачник, озлобленный на мир. Следующий, Егор Н. Потомственный сибиряк, настоящий боец в спорте, имя которого мы слышали и, возможно, услышим ещё. Дмитрий Т. биатлонист, родом из одного военного секретного городка, название которого я даже боюсь разглашать, примерный сын родителей-учёных, занимавшихся в своё время то ли биологическим, то ли химическим оружием... а, может, это просто легенда, и мы не знаем всей правды. Далее, Вячеслав Ш. Москвич тридцати пяти лет. Серьёзный бизнесмен и любитель дайвинга. Лыжи любит, пожалуй, только водные и, насколько я смог узнать, предпочитающий летние виды спорта зимним. И, наконец, Павел Л. москвич, спортсмен, неоднократный призёр России по прыжкам с трамплина, правда, уже в прошлом, тридцати шести лет, отличный семьянин, любящий свою жену и трёх милых дочерей. Вот и весь список.
  — Пятеро подозреваемых, и только, — заметил Макарченко.
  — Есть одна деталь, автоматически снимающая подозрение с двух мужчин, — сказал Щеглов. — Убийство было совершено в Москве.
  — Хм! Значит, осталось трое. Трое негритят...
  — Что?
  — Да так, просто вспомнилась классика детектива, — улыбнулся Эдуард.
  — Да, осталось трое. Николай (неудачник), Вячеслав (дайвер) и Павел, (заметь, неоднократный призёр, а это что-то да значит). Кто же из них убийца, Эдик?
  — Я сейчас прокручиваю в уме всё, что слышал о громких убийствах, — проговорил Макарченко. — И мне кажется, что было бы наивным ставить акцент на известности подозреваемого, вы так не считаете? Конечно, если вы не захотите специально меня запутать.
  — Конечно, нет, Эдуард. Мы играем честно… Ведь покер тоже честная игра.
  — Тогда, возможно, Павел... Хотя этот ваш дайвер тоже — тёмная лошадка.
   Макарченко посмотрел в глаза Щеглову, но тот лишь хитро прищурился в ответ.
  — Нет?
   Опер был невозмутим, так же как и Маскевич, у которого, казалось, он на время скопировал эту манеру ставить перед собой непробиваемую стену из стекла.
  — Чёрт возьми, имея на руках такую скудную информацию о людях, невозможно судить объективно, — сдался пилот. — Это может быть любой из троих. Все трое москвичи, а значит, все могут быть убийцы. Просто зашибись!
  — Я назвал имена, — снисходительным тоном ответил Щеглов. —
Всё дело в природной наблюдательности, которой обладали, скажем, Шерлок Холмс, Эркюль Пуаро и так далее, все известные персонажи из той же любимой тобой классики детектива. Если бы ты обладал этим даром, то, не исключено, смог бы сказать мне совершенно точно, кто из них преступник, которого мы собираемся взять. Ведь я знаю, что ты видел их всех, а с кем-то даже успел пообщаться. Я дам одну подсказку, Эдуард... Возможно, это самый словоохотливый из тех, кого ты видел. Так обычно и бывает, мой дорогой несостоявшийся детектив.