Из записей банковского клерка

От рождения до смерти жизнь приучает нас к потерям. С самой колыбели мы учимся терять - сначала ведерки и лопаточки в песочнице, позже зонтики на приемах у врача, доверие, невинность и, наконец, любимых нам людей. Иногда мы даже теряем себя. Вся наша жизнь, по сути, состоит из потерь. Мы привыкаем к этим потерям, как к процессу естественного отбора, и, не задумываясь, двигаемся дальше.  Потеряв работу, начинаем сызнова процесс рассылки резюме и похода по собеседованиям. Забыв где-то в кафе любимые перчатки, глубоко вздохнув и посетовав на собственную рассеянность, идем покупать новые. Потеряв близких… А впрочем, это уже другая история.

Обыкновенный день банковского служащего на берегах туманного Альбиона начинается в 8 утра. Опоздания здесь строго наказуемы выговором, а оплошности в работе - доской позора. Доступ в комнату с файлами строго ограниченный по причине конфиденциальности, а посему в комнате этой напрочь отсутствуют признаки уборки - экраны мониторов покрываются толстым слоем пыли, пока работники сами не начнут протирать их одноразовыми салфетками, а рассыпавшиеся случайно скрепки из степлера так и лежали на полу в течении нескольких месяцев, пока не разнеслись ногами по всей комнате.

Согревшись стаканом утреннего кофе из машины-автомата, на вкус напоминающего обгоревшие корки хлеба с легким прикосновением кофейного аромата, служащие погружаются в мир бумаг и электронных отчетов. Бумаги, цифры, электронные таблицы - за всем этим легко потерять человека. Отсканировать, распечатать - задолженность, банкротство, купля, продажа - просто пройти мимо чьей-то судьбы. Ведь их тысячи, тысячи файлов, которые нужно обработать, отыскать в архивах нужный документ - темную электронную копию паспорта, на которой уже не разглядеть лица, написанное от руки свидетельство о рождении или желтые обгоревшие листы сертификата о регистрации земли, пропечатанные аккуратным курсивом еще во времена королевы Виктории и насквозь пропахшие историей. Тысячи файлов - браки и разводы, болезни и смерти, письма с просьбами отсрочить выплату кредита на жилье, письма с просьбами о разрешении продажи, отказы, новые задолженности, продажа жилья с аукциона. Слишком много файлов, слишком много судеб - за этим количеством теряется человек, остаются только цифры, бумаги, отчеты - обыкновенный день банковского служащего. И с окончанием рабочего дня они и вовсе перестают существовать. Остается только горький привкус дешевого кофе из автомата.

С приходом осени, помнится, матери начинали закрывать соления, варить ягоды, сушить грибы - это было раньше, в наше время мало кто этим занимается, - и во всей этой суете было что-то незыблемое, неподвластное времени, неуловимое и неощутимое на вкус. Как будто именно в этой осенней суете крылась сама суть природного единства и гармонии. В такие дни приятно было открыть оконную форточку, глубоко вдохнуть осенний воздух, и можно было на мгновение почувствовать себя бессмертным.

Осенью тяжело просыпаться. За окнами зябко и темно, когда мы, банковские служащие, трудящиеся за минимальную зарплату, упорно протираем заспанные глаза, выползая, как из скорлупы, из мира снов, чтобы снова погрузиться в мир цифр, таблиц и чужих судеб, калейдоскопом проносящихся перед нашими глазами. Тысячи файлов - они безлики, почти полностью оторваны от реальности. Или все же не все?

Есть такой кредит на жилье lifetime mortgage - буквально пожизненный кредит. Выдается он исключительно людям пенсионного возраста и выплачивается так же, как и обычный кредит на жилье. А суть его в том, что человек берет у кредитора сумму в несколько раз меньше стоимости дома на личные нужды, взамен же отдает банку все права на свою уже имеющуюся собственность. Процент на пожизненный кредит огромный, а погашается он только со смертью владельцев собственности путем выплаты детьми умершего всей выданной суммы с накопившимися процентами или же передачи дома кредитору. Права на обмен, продажу или сдачу собственного жилья у владельцев нет. Lifetime mortgage - это хомут, избавление от которого только смерть.

Банковские служащие, задержавшись на мгновение взглядом на письме клиента, порой все же обнаруживают себя втянутыми в круговорот чужой судьбы. И один из тысячи безликих файлов вдруг обретает четкие очертания, заставляет сочувствовать и сопереживать, и тогда неожиданно ловишь себя на мысли, что начинаешь ненавидеть само существо, сам характер организации, на которую работаешь.

“Dear Sir/Madam, I write to you in regards to my Lifetime mortgage,” - так начиналось написанное от руки письмо одной престарелой клиентки. Почерк ее на гладком листе стремительно убегал вверх, как будто в этом двухмерном измерении бумаги и чернил сжалась невидимым комком вся ее надежда.

“Здравствуйте,
Я пишу Вам относительно пожизненного кредита на жилье, который мы взяли вместе с супругом несколько лет назад. В прошлом месяце супруга моего не стало. Здоровье мое сильно ухудшилось. Я хотела бы переехать поближе к детям в связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья. Посему прошу разрешения на продажу моего дома с учетом того, чтобы купить новый рядом с местом проживания моих детей.
С Уважением...”

Ответом на это письмо стал короткий отказ. После чего в течении еще нескольких месяцев безутешная клиентка засыпала банк написанными все тем же убегающим вверх почерком письмами, взывая к человечности и пониманию, ссылаясь на то, что здоровье ее требует, чтобы она проживала рядом с детьми, предлагая всевозможные варианты продажи. В ответ она получала все тот же короткий, стандартный отказ, как будто все ее письма, вместо прочтения, проходили лишь компьютерное сканирование на распознание знакомых слов.

Пробегая глазами неровные, кое-где перечеркнутые строки, наша работница банка пыталась представить себе одиночество и отчаяние этой немолодой женщины, которую она никогда не видела и к страданиям которой невольно была причастна.

Ее дом - вот он, чистый, уютный, со стандартной традиционной мебелью. Гостиная с диваном и креслом у камина, столовая с темным деревянным столом посередине и старым буфетом у стены, кухня, лестница на второй этаж - типичный английский дом. Перед домом посажены розы и фуксии, на заднем дворе еще несколько кустов роз и пионов - старые англичанки любят ухаживать за своим садом.

В гостиной на консольном столике у лампы стоит фотография ее с покойным супругом. Она еще не свыклась с его отсутствием и за очередной чашкой кофе старается не смотреть в сторону снимка. Да, вопреки распространенному стереотипу о любви англичан к черному чаю, большинство из них отдают предпочтение кофе. И в этой привычке пить кофе ее спасение - она старается не думать о своей жизни, о том, что ждет впереди. Снова пришел отказ от банка на продажу дома. Она берет ручку, чистый лист бумаги и, напряженно наморщив лоб, выводит свое последнее письмо. Быстрый взгляд на фотографию, и, решительно поднявшись с дивана, она сунула ноги в туфли и вышла. Почтовое отделение было недалеко от дома... 

Не читать и не вникать - вот золотое правило банковского служащего.

В своем последнем письме женщина уже ни о чем не просила.

“Будь по Вашему, - писала она, - я останусь в этом доме до своей смерти. И пускай это будет на Вашей совести...”

Вся переписка с клиентами скрупулезно регистрируется и хранится банком в бумажном и электронном виде. Записываются и хранятся также и все телефонные разговоры. Ко всем этим записям часто приходится обращаться, когда имя клиента неожиданно исчезает из системы. Это бывает в случае развода, когда один из супругов оставляет за собой собственность, второй же получает денежную компенсацию и удаляется из регистра. А также в случае смерти одного или обоих супругов. В последнем случае собственность передается доверенным лицам до окончательного решения вопроса о наследстве.

В поисках исчезнувшего человека иногда приходится углубляться в жизненный круговорот клиента и снова и снова напоминать себе о золотом правиле банковского служащего. А случаи бывают разные - смена пола, мужчина, несколько раз сменивший партнеров и вносящий каждую новую женщину в регистр.

Так, однажды в поисках пропавшей из регистра женщины, состоявшей в браке с нашим клиентом, служащая банка наткнулась на письмо, датированное годом две тысячи шестым.

“Прошу сменить мой тип оплаты на interest only (выплата только процентов, низкие ежемесячные платежи) в связи с болезнью моей жены...” К письму прилагались справки из больницы и диагноз - рак. Три года спустя в новом письме мужчина просит дать ему отсрочку в ежемесячных платежах по причине перехода на неполный рабочий день, поскольку он вынужден ухаживать за больной супругой и трехлетним сыном. Еще три года спустя в банк поступило свидетельство о смерти женщины, а в текущем году дом был выставлен на продажу с аукциона.

Самая глубокая трагедия жизни в банковской системе отмечалась просто - извещение о смерти клиента. И шесть лет борьбы этой неизвестной нам женщины с раком остались где-то там, за черной чертой, за электронной копией свидетельства о смерти. Шесть лет надежды и ожидания, взросление их малолетнего сына.

Супруги взяли кредит на покупку дома в январе две тысячи шестого, а в сентябре того же года врачи вынесли женщине приговор - рак груди. Первые этапы химиотерапии подарили надежду на выздоровление. Однако уже через год появились метастазы. Повторная химиотерапия дала лишь временную передышку. Состояние женщины стало стремительно ухудшаться. Ее жизнь можно было описать одним словом - боль.

Она знала, что муж перешел работать на неполный рабочий день из-за нее, что он не в состоянии выплачивать кредит на дом, и это только еще больше угнетало ее.

Годы лечения и непрекращающейся боли сильно сказались на психике женщины. В последние месяцы жизни она отказалась от лечения. Она знала, что конец близок, и все, чего ей хотелось сейчас - это провести как можно больше времени с сыном. В течении шести лет взгляд ее,  как впрочем и всей семьи, был обращен исключительно на болезнь. Болезнь, разве она заслужила такого внимания? Тем временем, сын ее вырос. Она и не заметила, как он вырос. Нет, больше ни минуты, ни секунды своего времени она не отдаст этой проклятой болезни!

Через несколько месяцев ее не стало, но именно те месяцы стали самыми счастливыми в жизни этой маленькой семьи с того дня, когда они узнали страшный диагноз.

После смерти матери мальчик нарисовал ее портрет с крыльями за спиной, вокруг было яркое сияние и больше не было боли. Там, где-то там, где нет боли, она будет ждать его, и улыбка будет озарять ее красивое лицо.

Это был последний день нашей служащей на ее рабочем месте  в банке, который она посвятила тому, чтобы за грудами бумаг, за электронными таблицами, за тысячами файлов увидеть человека - на то, чтобы снова обрести человека в себе.

Пройдя в последний раз через металлические турникеты и возвратив свой пропуск, она вышла в небольшой парк, прилегающий к территории банка и опустилась на скамью в ожидании машины. В руках у нее была прощальная открытка от сотрудников, искусно нарисованная одной из них. Да, среди них были и художники, и историки, и балерины. Люди, которые в какой-то момент своей жизни вынуждены были заниматься нелюбимым делом. Удивительные, талантливые люди, в чьей жизни, как и в жизни нашей, теперь уже бывшей, служащей банка, это была лишь промежуточная ступень.

- Вам не холодно? - неожиданно раздался голос за ее спиной.

Обернувшись, она увидела перед собой чудаковатого старика. Никакого отношения к банку он, конечно, не мог иметь. И вообще непонятно было, откуда он тут взялся, в этом корпоративном районе. В старой потертой флисовой кофте, a must have для британской погоды, с выцветшими глазами и всклокоченными волосами - возможно, один из ее бывших клиентов пожизненного кредита?

- Вы только подумайте, - снова заговорил он, не дожидаясь ее ответа, - железная кастрюля, в которой вы варите суп своим детям, когда-то была погибшей звездой. Железо убивает звезду, оно поглощает всю ее энергию, и всего секундами позже - супернова...

“Даже звезда способна убить в себе звезду, - подумала про себя наша бывшая служащая банка, - а как же легко человеку убить в себе человека”.