Согдиана - небесный Элам

Согдиану следует отождествить с упоминаемой в тибетских (бон-по) источниках «небесной страной» Сридпа Йесанг (Srid-pa Ye-sangs), в которой основатель бонской религии Тонгпа Шенраб Мивоче (Дмура/Митридат) жил со своими братьями до своего «земного воплощения» и в которой достиг «просветления». Важно, что согласно сообщениям бонских писаний, «… мудрецы Тибета часто отправлялись … в поисках эти драгоценных учений. Они отправлялись на северо-запад от горы Кайлас в Шанг-Шунге и проходили в два раза дальше, чем расстояние от Шигадзе в Центральном Тибете до Кайласа. Следуя географии, этот маршрут в точности привел бы их за Памир в Согдиану»[i].  Правда, считали они, что прибывают в сокрытую страну Олмо Лунгринг (Шамбалу). Вероятно, что паломники обнаруживали в предгорьях Памира и Алтая многое, похожее на то, что приписывалось легендарному Эламу (Олмо). Но, думается, как раз это общее для Элама и Согдианы составляло именно иранское наследие, ведь культуры эламитов и персов настолько сблизились, что  Иосиф Флавий (37 н. э. –  100 н. э) даже называл эламитов предками персов («Иудейские древности», кн.1, гл.6:4).

Таким образом, можно предположить, что для исторического персизированного Элама «находящаяся на земле» Согдиана представляла собой образ «небесного Элама»: родины Элама-«Огней» (элам. lim «огонь»), Согдианы (ирано-согд. Su;; «сгоревший» (где *suk-, *su; «гореть») > «очищенный огнем» > «сакрально чистый, святой, блестящий»; ср. с тадж. «сухтан» – «блестеть, гореть»).

Отсюда они принесли свою веру (элам. bu–ni «сердце» < арх. элам. *mu–ni[ii] ~ пехл. «Bundahisn» – «Сотворение основы») – изначальный бон-по (ср. с кит. «истинным сердцем» («чжэнь синь»), которому присуще врожденное естественное знание, здравый смысл и стремление к добру; из него исходит «высшая культура», «вэнь»).

Но думается, не только иранское наследие является здесь объединяющим фактором.

Именно Согдиана может рассматриваться как родина исхода части праэламитов (культура Анау) к горам иранского Загроса (ок. 3200 гг. до н.э.). Не позднее XXVIII в. до н. э. эламиты перевалили через хребты Загроса, пересекли несколько небольших рек, текущих по межгорным равнинам западной части Иранского нагорья, и впервые достигли соленого озера Дерьячейе-Немек. Далее к северу они столкнулись с почти широтной цепью гор Эльбурс. Итак, эламиты открыли большую часть Иранского нагорья и создали в оазисах в его центре и по южной окраине поселения городского типа[iii]. В XXIV – начале XXIII вв. до н. э. на территории Элама существовало несколько мелких государств, подчиняющихся царям Аккада. Царь Суз заключил с Нарам-Суэном (2237 – 2200 годах до н. э.) договор о мире – первый засвидетельствованный письменный международный договор: «Враг Нарам-Суэна – также мой враг, друг Нарам-Суэна – также мой друг»[iv]. Нарам-Суэн взял в жены дочь эламского царя.  Первым добился независимости и объединил Элам в середине XXIII в. царь области Аван Пузур-Иншушинак (Кутик-Иншушинак; ок. 2190-х гг. до н.е.), который принял титул «жрец (ишшаку) Суз, правитель (шакканакку) Элама» и стал равноправным партнером Аккадской империи. Общая опасность со стороны горцев Загроса (кутиев и других) примирила недавних врагов, и эламиты и аккадцы сообща выступили против них. В ходе этих походов Кутик-Иншушинак значительно расширил границы своего государства.В одной надписи сообщается о том, что он захватил 81 город (или местность), по большей части хурритские и луллубейские поселения. Среди них перечисляются Му-Турран (около совр. Багдада), Шильван, Куту (страна гутиев), Кашшен (страна касситов), Ху[му]ртум, Хухунури (Хухнур), Кимаш (около совр. Киркука), далее говорится, что царь Симаша (т.е. эламской области Симашки) «обнял его ноги». Кутик-Иншушинак вёл большую строительную деятельность. В Сузах он построил большой новый храм Иншушинаку. Ему также приписывается (согласно одной надписи) прорытие канала у Сидари. Кутик-Иншушинак был последним царём, который использовал протоэламское пиктографическое линейное письмо, ещё не до конца расшифрованное учеными. Большинство надписей этим письмом происходит именно от времени правления Кутик-Иншушинака. Однако после его смерти оно исчезло, а вместо неё начали использовать клинопись[v].

Особенно следует отметить существование в Эламе специфического ритуала жертвоприношения с кровопролитием, называвшимся «гишум». Как указывает В. Хинц. богу Симуту (или Шимуту) ежегодно приносили в жертву, вероятно в середине мая, в честь его праздника быка. Животное очень тщательно отбиралось специально для «эламского бога» и часто доставлялось издалека. Однажды даже шумерский царь Гунгунум из Ларсы (царствовал с 1932 по 1906 г.) лично принес в дар Симуту жертвенного быка. Чтобы произвести на эламитов благоприятное впечатление — он осуществлял в то время над ними верховную власть,– Гунгунум приказал перегнать бык из района Забана у р. Нижний Заб в Сузы, что заняло много недель; здесь он до начала праздника содержался[vi].

Во время более двухтысячелетней истории Элама её население претерпело значительную этническую трансформацию – сначала семитизировалось («Ветхий Завет» называет Элама сыном Сима), а затем персизировалось. Но, не смотря на это, эламиты ревностно сохраняли свой особый язык вплоть до времени арабского завоевания Ирана. Так, Абу Исхак аль-Истахри (850-934 г. н.э.), который родом из региона Персеполя, в «Книге путей стран» писал: «… Что касается языка их (жителей Хузистана), то простой народ их говорит по-персидски и по-арабски, но у них есть другой язык, хузийский, не тождестенный ни с еврейским, ни с сирийским, ни с персидским»[vii].

Приведем некоторые интересные эламские слова[viii]:

adda/atta/atar «отец»,

ahhutu «братство»,

amma «мать»,

amma ha;duk «мать почитаемая»,

amni «гора»,

apli «наследник» (~ Аполлон?),

a; «стадо, крупный рогатый скот»,

attu «рыть»,

baha/mariya «добрый, хороший» (~бог?),

bat/pat (ba-at, pa-at) «нога», «стопа»

bel «год»,

bet «бой, битва, война»,

beti-p «враги»,

buni «сердце»,

bur «плод»,

du-ni-h / tu-ni-h «я дал»,

e «он»,

elpi «гора» (~ горы Эльбурз?),

elt «глаз»,

halat «глина, грязь»,

hallumar «зло, вред»,

halpi «умереть; смерть»,

haltamti «Элам»,

hani «любовь; желание»,

hap/hapti «слушать»,

har «камень»,

ha;; «судья общины»,

hatin «кожа»,

hi; «имя»,

huh/mandaqa «полный»,

humanu; «деревня; поселение; город»

husa «дерево, куст»,

hute «дорога, путь» (кетск. кот «дорога»),

hutlak «посланник; посол»,

igi «брат»,

irpi «круглый»,

itud «Луна»,

ike «брат»,

ir;;na «большой»,

i;;akku «жрец-правитель»,

ii;ti (i-i;-ti) «мясо»  (кетск. ись «мясо, рыба»),

Ил-(л)ама (имя; дравид. Ил-амма – «Мать бога (богов)», одно из

имён Дурги),

inna «нет»,

izza «ходить»,

izi/sini «приходить»,

kani «быть близким»

kanna «возле» (~ Ханаан – «Возле моря»?),

kanna; «верный, хороший; друг» (~ «князь»?)

kara/qara «старый»,

kaspu «серебро» (~ Каспийское море?),

kaszi, ka;zi, kazzi «кузнец» (-р «кузнецы»),

kasu «рог»,

kat «трон; место»,

kiik/kik/kika «небо» (татар. к;к «небо»)

kir/kur-pi «рука»,

kiri «богиня»,

kiten «магическая жизненная сила» (> аккад. kidinnu),

kullak «молитва (букв. «что то помолилось»)»,

kullu «взывать, молиться»

kutik (< kultik) «хранимый, защищенный»,

kurta; «работник»,

ku; «вверх»,

la;da «золото»,

lib(in) «быть, жить»,

libar «слуга, вассал»,

libri «живые, настоящие»,

librit «место жительства; поселение»,

lim «огонь»,

lima «ожог»,

lur «поле, пастбище» (~ Луристан?),

maku; «маг»,

malu «дерево»,

ma;;a «будущее; позже»,

meluk «длинный»,

menik «управитель» (hal-menik «страны управитель»),

mikki «цветок»,

Mi;;a «Митра»,

muru «сидеть»,

muruun «земля»,

nahute «солнце»,

nan/nain «день»,

nan-hunde «творец дневного света» (Наххунте)

nap/napir «бог» (~ «небо»?)

napir uri «бог мой»,

ngi; «палка»,

ni/nu «ты» (кит. n; «ты»)

nika «мы»,

num(i) «вы» (кит. n;men «вы»)

nu;gi «защита, уход, сохранение»,

pan «перед; предстоящий (за общину)»,

papahum «святилище»,

pa;i; «хранитель»,

pi; «новый»,

puhu/tur «дитя, ребенок, потомок»,

pur «ноготь»,

qa-as-su «рог» (кетск. ко «рог»),

rippi «слеза»,

ri;a «великая»,

ruh «мужчина»,

ruhu;ak «сын сестры; внук»,

san «кровь»,

siian/ziyan «храм» (~ Сион?),

siha «зуб»,

siri «ухо»,

siuri «дед»,

siya/ziya «видеть»,

sullalmahhum «великий посланник»,

sunki «царь»,

sunkime «царство»,

;a(hi)ti/;atambe/;atinbe/ ;aten «жрец»,

;a(hi)tin «жрецы») (мн.ч.),

;a(hi)ti–r «он, жрец» (3-е лицо (делокутив) ед.ч.) (~ «сатир»?),

;ak «сын» (~ «шах»?),

;ak hanek «любимый сын»,

;akkanakku «правитель»,

;alu «благородный»,

;ama «веревка»,

;amakmar «связь, союз»,

;arak «снова; повторение».

;a;;a «старый, предыдущий»,

;e «волосы»,

;ib «ритуал, обряд; праздник»,

;illak «твердый, сильный»,

;ime «нос» (~ Сим, семит?),

;in «змея»,

;i;ni «красивый, хороший»,

;uda «спрашивать» (~ суд?),

;utme «ночь»,

;utu «сестра»,

;utur «правое; закон, правило»,

taha «прибавлять, увеличить»,

tembe «основание; фундамент» (~ тумба?),

tempt (te-ip-ti, te-im-ti) «господин»,

tepir «писец», tepi/tipi «записывать», tuppi «надпись»,

tiut/titme «язык»,

tiri «сказать, говорить»,

tite «ложь»,

tituk «лжец»,

u/hu «я» (кит. w; «я»)

uku/ukku «выше», «вверх»,

ukku «голова»,

ulhi «дом»,

utta «делать»,

uttara «делатель, создатель, творец»,

zalman «статуя, скультптура»,

zalme «изображение, фигура»,

zana «женщина»,

zaumin/zumin «благодать, благосклонность» (~ сома/хаома?)

zikka «установить, разместить, положить»,

zik-ki «тонкий» (кит. x; «тонкий»)

zip «главная дверь»,

zi;;a «семя; семена, запасы»,

zul «вода» (татар. су «вода»).

 

Считается, что некоторые эламские слова проникли в индоевропейские языки: ba–ha «good», siya «see», i–i;-ti «meat, есть», ki–ir–pi «hand», kullu «взывать, молиться» (греч. kalo, лат. calo «звать»)  и др.

Как указывает В. Хинц, «горные эламиты» были иранизированы и ныне известны как луры[ix], населяющие несколько провинций Юго-Запада Ирана (историческое название этой территории – Луристан). Их язык считают либо диалектом персидского (в частности, он близок среднеперсидскому – парфянскому и сасанидскому), либо одним из западно-иранских языков (наряду с бахтиярским и курдским, и луры даже считаются субэтносом курдов). Как и в курдских обществах, женщины луров имеют гораздо большую свободу, чем женщины в остальном Иране: участвуют в различных общественных мероприятиях, носят разнообразную одежду и поют и танцуют в разных церемониях. Особенно известны т.н. женские «Лурские танцы» (B;zi, B;xte), которые сформировались, развивались и передавались в течение последующих поколений. Из-за обнаруженных изображений на артефактах археологических раскопок из лурских населенных пунктов, очевидно, что история танцев предшествует арийским переселениям на Иранское плато.

Хотя большинство луров являются мусульманами-шиитами, традиционно в лурских семьях практикуют обычаи и обряды, известные как Яресан (Yaresan «сообщество друзей»; в Ираке используется название Kakai, Kaksi; Александру Македонскому они были известны как «уксии»), которая имеет корни в доисламском зороастризме, митраизме и манихействе. Но в конце XIV в. она слилась с южно-курдской мистико-гностической сектой «Ахл-е Хакк» («люди истины»; также – «Али-Илахи»): «внешним» обрядам и воззрениям доисламского Яресана было дано эзотерическое, «внутреннее» истолкование с позиций мистико-гностического шиизма, поэтому выделить собственно доисламское составляющее Яресана для исследователей тяжело. Например, каждый молодой член сообщества проходит через церемонию «Сар-сепурдан» – «Вручение головы», во время которой наставник – «пир» разламывает над головой неофита мускатный орех. Главная форма религиозной активности – джам («собрание»), на котором под руководством пира читаются религиозные тексты и ведутся духовные беседы. Иногда джам дополняется «зикром» – экстатическим пением и танцем. Часто совершаются жертвоприношения– как бескровные, так и кровавые, и они наззываются «сабз намудан» – «делание зелёным». Последователи этого течения не соблюдают традиционных мусульманских обрядов и обычаев, включая известные «пять столпов» (шахада, намаз, ураза, закят и хадж). Традиционный ярсанский пост («ният-марнови») длится 3 дня во время зимы и завершается большой церемонией «Царственной Ночи» («Шаб-е падшахи»). Объединены ярасаны в одинадцать «домов» («кханданов»), во главе которых стоят наследственные учителя («пиры», «сай-йеды»), которые хранят священные писания и истолковывают их верующим.

Однако важно, что в Яресане верят, что солнце и огонь являются святыми существами, следует придерживаться принципов равенства, чистоты, праведности и единства, а также вера в mazhariyyat – последовательные семь воплощений («реинкарнаций», «аватар») божества на земле. По прошествии седьмого цикла развития мира явится Махди или Владыка Времени (Сахиб-е заман), спаситель мира, который совершит Мировой суд на равнине Шахразура или Султании, и души, не успевшие достичь совершенства, будут уничтожены. Все это заставляет некоторых исследователей находить митраические и зерванистские корни в этой религии. Если семь воплощений божества находят сходство с зороастрийской концепцией семи Амешаспентов, а их четыре «помощника» у каждого воплощения находят эксклюзивную параллель в аналогичной зороастрийской концепции четырёх «спутников» у каждого Амешаспента, список которых состоит из ангелов-покровителей дней зороастрийского календаря. В частности, помощником седьмого воплощения Султана Сахака (Саака) являлся «пир Беньямин» как воплощение архангела Гавриила и он имеет титул «Мастер Пакта» и является Вечным Пиром или Духовным Учителем для всех.

Очевидно, что изначально древние божественные воплощения в представлении Ярсани историзировались и соотнеслись с реальными людьми близкой эпохи (Али ибн Абу Талиб, Шах Хошин / Хусейн / Хаджи Бекташ Вели, султан Сахак).

Обычно считается, что спасение доступно лишь избранным: людям, «сотворённым из жёлтой глины» («зарда-гил»), то есть самим яресанам. Остальные люди, «происходящие из чёрной земли» («шак-э сихе»), навечно прокляты. Это важно, как собственно самоназвание «эламитов» означает «люди желтой глины / болота», от haltamti «Элам» < halat «глина, грязь» < «светлая (глина)» (~ семит. adam «красная (земля, глина)»). Г. Старостин, например, считает, что эламский язык является премежуточным между ностратическими языками (индоевропейские, уральские, алтайские, картвельские, и к которым относятся дравидские) и афразийскими (семито-хамитскими; некоторые исследователи относят их также к ностратической макросемье языков)[x].

Поэтому весьма вероятно, что эламский корень в названии Элама (haltamti) правомерно сопоставить[1] с пра-и-е. *h‘;l-/*hal– «родина, место происхождения, среда обитания; населять, урождаться» (ср. с пра-алт. *;lV «мир, союз; народ, родимый край»; *ilV– «становиться»; пра-урал. *el;-, *le– «жить, проживать»; пра-картв.  *el– «народ, родимый край; быть»; пра-драв. *il– «дом, семья»; пра-афроаз. *;l-, *;al-, *;il– «быть, существовать, становиться; семья, племя, род»). С этим контаминуется Hellas «Эллада», этимон, связанный с греч. hele;n «брать, выбирать, забирать», h;l;r «захват, добыча» (< «освоение новых территорий»). Из *h‘s–xw–h’el– «обособлять + разрозненные потоки + выселенцев» можно вывести метафорически Солнце (и.-е. *swel-, *s;h;wl;), которое есть «концентрация потоков лучей жизни (света и тепла)» (греч. helios, ;;;;;, ;;;;;;, гомер. Eelios, дорийск. A;lios < пра-и.-е. *sawelios; брет. heol, валл. haul < пра-кельт.  *s;wol, *s;los; алб. hyll, уll «звезда» < пра-иллир.*s;l-), где *h‘s–h‘;l– «из Эля (Элисейских полей, Elysion pedion,  ;;;;;;; ;;;;;;)» < пра-и.-е. *sel-ln;d;-s «выселок страна», где *sel-: 1) «выселки > отдельное поселение, жилище»; 2) «обособление» > «остров (суша посреди воды), болото, луг (вода посреди суши»)»; 3) *sel-(h’e)- «занимать (место), размещаться, принимать» (< «обживать пространство, принимать местность во владение»); 4) *h’s-h’;l-k > *selk- «обживать пространство» > «обрабатывать землю, пахать» > «тащить»; 5) *h’s-h’;l-k’ «из + селения + гнаться > спускать (собак), посылать (погоню)» и т.д.

Соответственно, западно-индо-европейский вариант «элий, элиец, урожденный в Эле» (< *h’eljos «благородный, светлый») и его восточно-индо-европейский инвариант «арий, ариец, урожденный в Арья(-варте)» (санскр. ;;rya-, авест. airiia- «арий, ариец»; иранскиий глагольный корень *ar- / *;r- / *r- «двигать(ся), передвигать(ся), приводить в движение»[xi] < др.-иран. *har– «передвигаться, идти, течь» (< и.-е. *sar-)[xii]; ср.: венг. ar «поток, течение, стремнина», коми ;or «ручей», удм. ;ur «река» и пр.). С этим можно сравнить инварианты названий в др.-егип. «поля Иалу /Иару, Ialu/Iaru» и «поля Аару, Aaru» < jrw «тростник, камыш; мчаться» для названия благородной страны правления Осириса на востоке, где восходит солнце (её «египетская копия» с двенадцать одним пилоном-вратами находилась в регионе Абидоса). Посреди полей Иалу растут две сикоморы из бирюзы, между которыми проплывает в своей барке Ра-Атум, так как над ними находятся Срединные Врата Неба, ведущие на восточный горизонт. Поля Иалу обнесены металлической стеной и окружены длинной и бесконечно широкой рекой, в которой нет ни рыб, ни змей. На этих полях оправданный на посмертном суде покойный трудится каждый божий день. Здесь растут ячмень и пшеница сказочной высоты, которые покойный должен посадить, вырастить и собрать.

С помощью реконструированных скифо-сарматских изоглосс *z;r;- «трава» (ср. рус. «заря, зоря» – «трава; название нескольких растений», коми z;r «овес», удм. z;r «костер (трава)»)  и m;r;- «луг» (ягноб. marg «луг», katta margak «большой луг», margtmein «селение лугов», согд. mrgh «луг» < др.-иран. *marga- «луг, лужайка; луговая растительность»)[xiii], можно правильно истолковать первоначальное значение гидронима Зеравшан (Заравшан, Зарафшан; *Zara-ma-ka- как «Поросшее / обильное травой» (= «луг, пастбище») + иранская основа *ap- : осетин ;ф–  «вода; река»; персидско-таджикская народная этимология – Зарафшон «Золотоносная») и топонима Маргиана (*Marga- «страна Маргиана», позднее Мерв, совр. Мары, ср. ягноб; нартский герой M;r;wy;, богач, владеющеий бескрайними равнинами и табунами).

И действительно, в эпоху неолита-энеолита и бронзового веков долины Зеравшана, реки, стекающей с горного ледника Памиро-Алая и вливающейся в Амударью, с субтропическим континентальным климатом были подлинным райским угодьем для охотника и собирателя: в заросших рогозом, тростником, камышом и другими растениями болотистых лугах водятся птицы (особенно примечательны фазаны и гуси), рыба многочисленных видов, млекопитающие (кабаны, овцы, косули, олени, лошади). Здесь же на берегу реки земледельческие оазисы с плодородными лессовыми пластами, известнейшие из которых – Самаркандский и Бухарский. Особенно разнообразны в регионе сорта мягкой пшеницы, родиной которой и является Средняя Азия наряду с Афганистаном и Северо-Западной Индией. Восхищала красота зеравшанских садов как в пору их цветения, так и во время сбора урожая, когда напоенные солнцем плоды яблонь, абрикосов, персиков отяжеляли ветви деревьев. Для этой местности характерно и большое разнообразие диких плодовых и масленичных (кунжут, лен) культур. Если на запад слава об этой земле на берегах Зеравшана ушла как представление о благословенных и плодородных «лугах Иалу», то на восток – как «земле райских персиковых садов» богини Сиванму.

Оставшиеся в Восточном Прикаспии праэламиты создали удивительную культуру городов Бактрийско-Маргианского археологического комплекса (БМАК; «цивилизация Окса»; 2200-1700 гг. до н.э.), располагавшегося на территории нынешних Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана. В Северном Белуджистане обнаружены печати бактрийско-маргианского типа, а, судя по комплексу Сибри, там вполне мог развиться локальный центр цивилизаций протобактрийского круга[xiv].

Но под давлением пришедших из северных степей Евразии пастуших племен праиндоиранцев, носителей постсинташских петровской и андроновской культур (начали добычу меди[2] в Тугае в согдианской долине Зеравшана), с 1900 г. до н.э. города этого комплекса резко уменьшаются в размерах, лагеря андроновских рудокопов, курганные могильники и пастушьи поселения распространяются повсеместно в долине среднего и верхнего Зеравшана. Другие группы андроновцев следовали на нижний Зеравшан и в дельту Аму-Дарьи, где они стали оседлыми ирригационными земледельцами и создали Тазабагьябскую культуру. Следы андроновского присутствия появляются внутри самих бактрийско-маргианских укреплений, формируются оригинальные двухкомпонентные культурные комплексы. А. Лубоцкий исследовал индоарийскую лексику, не имеющую аналогов в общеиндоиранском словаре, и отметил, что данные слова относятся к сложной строительной, земледельческой и скотоводческой терминологии, соответствовавшей реалиям бактро-маргианской цивилизации, и с большой вероятностью относятся к субстратному языку данной цивилизации. В связи с этим более вероятным представляется отнесение носителей цивилизации к доиндоевропейскому населению Средней Азии. Согласно его выводам, индоиранский этнос (Андроновская культура) вначале занимал территорию к северу от оазисов маргианской цивилизации и активно контактировал с её носителям, а затем произвел на её территорию постепенную инфильтрацию. В результате, по всему югу Средней Азии и далее в Иран распространяется пастушеская экономика. В авестийском гимне «Михар-Яшт» описывается, как Митра, достигнув вершин гор, откуда бегут многочисленные реки к основным оседлым областям от Согда до Маргианы, взирает на «весь арийский край». Показательна и следующая характеристика района местопребывания этого воинственного божества: «где на горах высоких, укромных полных пастбищ пасется скот привольно»[xv].

К 1600 г. до н.э. все старые крепости БМАК оказываются покинутыми, население ушло несколько на северо-восток, в современную Согдиану (Вахшская культура юго-западного Таджикистана, Сапаллинская культура Северной Бактрии), но уже значилельно индо-иранизированные. Далее «… имел место двусторонний процесс: культурная ассимиляция пришельцев и параллельно – лингвистическая ассимиляция аборигенов, особенно, если воинственным воинам на колесницах удалось утвердить политические приоритеты. Лингвистическая ассимиляция сначала могла идти на элитарном уровне с сохранением на определенное время двуязычия. Разумеется, в условиях городского образа жизни, обеспечиваемого продукцией ремесленников-профессионалов, не было необходимости в массовом использовании архаической глиняной посуды, которая могла сохраняться для кухонных нужд или как чистые раритеты. В других областях культуры уже в среде населения оседлых оазисов можно усмотреть свидетельства культурного синтеза, которые на земледельческой периферии столь ярко проступают в материалах той же Вахшской культуры. Могли иметь место и смешанные браки. В Дашти-Козы в одну могилу были помещены особи двух разных антропологических типов – восточносредиземноморского и андроновского…»[xvi]. В конце концов, Тянь-Шанские саки демонстрируют высокий процент родословной от степных скотоводов позднего Бронзового века (70%), охотников-собирателей юга Сибири (25%) и 5% от источника, связанного с неолитическим населением Бактрийско-Маргианского археологического комплекса[xvii].

В 1986 г. П. Амье в своей книге «Отношения обмена между регионами Ирана. 3500 – 1700 гг. до н.э.» указал, что в Бактрии и Маргиане «Внешний Иран» обрёл высшее воплощение. На основании множества вещей он определил направление связей этой цивилизации не только с Эламом (с ним они были наиболее интенсивными) и Месопотамией (например, за царя Мархаши-Маргианы шумерский царь Шульги выдал замуж свою дочь, а о правителях, воинах и богатствах этой страны постоянно упоминается вплоть до времени Хаммурапи), но и с сиро-палестинским миром. Он полагал, что монументальные крепости создавались на границе с кочевым миром и были резиденциями аристократов типа будущих гипархов ахеменидской Бактрии. В этих престижных замках размещались склады и мастерские, находившиеся под властью местной элиты.

Археологические материалы доставляют определенные свидетельства культурного синкретизма в среде цивилизаций юга Средней Азии. Здесь появляется значительное число инноваций, которые не могут быть генетически выведены не из предшествующих традиций, не из месопотамо-эламских связей и которые для элитарной субкультуры этого времени довольно отчетливы. Такова, в первую очередь, интеллектуальная деятельность, важным проявлением которой являются ритуальная практика и сфера искусства в его образно-стилистических восприятиях. В сфере идеологии особенно важно появление крупных монументальных культовых комплексов, которые есть все основания именовать храмами. В Маргиане таким крупным общерегиональным центром был комплекс, раскопанный на поселении Гонур-депе. На позднем этапе развития маргианской цивилизации его сменил храм Тоголок-депе… О культе огня свидетельствует не просто наличие алтарей для его возжигания, а особое отношение к продуктам горения в виде специальных хранилищ «священной золы»… Отмечен и ритуал возлияний, причем налицо следы эфедры – растения, из которого приготовляли священный напиток – хаома. Подобная культовая практика была распространена достаточно широко… И сами храмы, и особенно отношение к культу огня являются новшеством по сравнению с раннеземледельческими традициями, на которых зиждилась цивилизация Алтын-депе. Вполне вероятно, что появление таких культовых центров сформировалось не без воздействия особого отношения к священным функциям огня, известным по обрядовой практике степных племен. Вместе с тем, нет оснований видеть здесь буквально зороастрийские церемонии… Ясно, что в среде протобактрийских цивилизаций на основе соединения двух мощных культурных и интеллектуальных традиций формировалось новое идеологическое поле, которое могло быть использовано и последующими религиозными системами… Но едва ли приходится сомневаться, что именно здесь формировался тот богатейший потенциал мифологических сюжетов и идеологических концепций, который мог быть использован создателями одной из великих мировых религий…»[xviii].

Далее инновационные культурные комплексы проникают на юг к цивилизациям долины Инда – Хараппы и Мохенджо-Даро. Инновационные артефакты в значительной части касаются блока элитарной субкультуры, что может свидетельствовать о «… продвижении на юг именно групп лидеров, опирающихся, в частности, на военную силу. В принципе, было бы допустимо сопоставление этого явления с продвижением первых групп индоарийских группировок, своего рода предариев»[xix]. Именно дравидов, творцов древнеиринской цивилизации Хараппы и Мохенджо-Даро, в языковом плане считают наиболее близкими к эламатам.

[1] Далее идут єтимологии, предложенные датско-украинским лингвистом М. Борозенцом (из личной переписки с автором).

[2] Медь издавна считалась особым металлом, посредством которого боги даровали людям здоровье. Чистая медь использовалась для заживления ран, предупреждения болезней. Из меди делали кольца и браслеты. История свидетельствует, что Аристотель верил в целительную силу меди и часто засыпал с медным шариком в руке [Беленькая И. «И сделал Моисей медного змея» (Чис. 21:9) (О пережитках мифологических представлений в библейских ветхозаветных сюжетах)// http://club.berkovich-zametki.com/?p=4776].

[i] Ваджранатха (Рейнольдс Дж.).  Олмо Лунгринг: нерушимая священная земля / Пер. с англ. // Ищущему. – http://www.surajamrita.com/bon/ShambalaR.html

[ii] Starostin G. On the genetic affiliation of the elamite language // Mother Tongue. – 2002. – Vol. VII, – P. 147-170.

[iii] Юсифов Ю.Б. Элам : социально-экономическая история. – М. : Наука, Гл. ред. восточ. Лит-ры, 1968. – 406 с.

[iv] Экспансия эламитов на север и восток // Тайны веков. – 2011. – 15 янв.
[v] Хинц В. Государство Элам / пер. с нем. Л.Л. Шохиной. – М. : Наука, Гл. ред. восточ. лит-ры, 1977. – 191 с.

[vi] Хинц В. Государство Элам / пер. с нем. ; отв.ред. Ю.Б. Юсифов. – М. : Наука, Гл. ред. вост. лит-ры, 1977. – С. 57.

[vii] Abu Ishak al-Istakhri. Kit;b al-mas;lik wa-al-mam;lik // Viae regnorum, Descriptio ditionis moslemicae auctore Ibrahim ibn Muhammad Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri / Ed. M. J. de Goeje’s. – Lugduni-Batavorum : Apud E. J. Brill, 1870. – P. 91. – (Bibliotheca geographorum arabicorum. Pars Ia) (пер. с арабск. цит. по: Бартольдъ В. В. Къ вопросу о происхожденіи кайтаковъ // Этнографическое обозр;ніе. – 1910 (Годъ 22-й). — № 1—2 (кн. LXXXIV.—LXXXV.). – С. 37, прим. 2.)

[viii] Рекомендуем эламитский словарь (правда, не полный): http://www.um.es/cepoat/elamita/?page_id=71

[ix] Хинц В. Государство Элам / пер. с нем. Л.Л. Шохиной. – М. : Наука, Гл. ред. восточ. лит-ры, 1977. – С. 13, 18.

[x] Starostin G. On the genetic affiliation of the elamite language // Mother Tongue. – 2002. – Vol. VII, – P. 147-170.

[xi] Этимологический словарь иранских языков / сост. В. С. Расторгуева, Д. И. Эдельман. – М. : Вост. лит., 2000. – Т.1. – C. 188.

[xii] Этимологический словарь иранских языков / сост. В. С. Расторгуева, Д. И. Эдельман. – М. : Вост. лит., 2000. – Т.3. – C. 369-371.

[xiii] Дзыццойты Ю.А. К вопросу о реликтах скифо-сармато-аланской лексики в топонимии Осетии // Вопросы ономастики. – 2018.  – Т.15. – № 1. – С. 42, 43. – http://onomastics.ru/content/2018-t-15-№1-1 ;  Климчицкий С.И. Название Согдианы в топонимике Таджикистана // Записки Института востоковедения Академии Наук СССР. – М.-Л. : Издво АН СССР, 1937. – Т. VI. – С. 10.

[xiv] Массон В.М. Древние цивилизации Востока и степные племена в свете археологии // Stratum. – 1999. – № 5. –  http://kungrad.com/history/st/masson/

[xv] Массон В.М. Древние цивилизации Востока и степные племена в свете археологии // Stratum. – 1999. – № 5. – http://kungrad.com/history/st/masson/

[xvi] Массон В.М. Древние цивилизации Востока и степные племена в свете археологии // Stratum. – 1999. – № 5. – http://kungrad.com/history/st/masson/

[xvii]Barros Damgaard, Peter de,  Marchi Nina, Willerslev Eske etc. 137 ancient human genomes from across the Eurasian steppes // Nature. – 2018. – 9 May. – https://www.nature.com/articles/s41586-018-0094-2

[xviii] Массон В.М. Древние цивилизации Востока и степные племена в свете археологии // Stratum. – 1999. – № 5. – http://kungrad.com/history/st/masson/

[xix] Массон В.М. Древние цивилизации Востока и степные племена в свете археологии // Stratum. – 1999. – № 5. – http://kungrad.com/history/st/masson/

http://primordial.org.ua/archives/5893