Звонок Дьяволу. Глава 3

Копна светлых волос на ее голове спуталась, а над губой вскочил маленький, больше похожий на место от укола, прыщик. Под неаккуратным маникюром скопилась грязь, на которую она лишь изредка обращала внимание, уповая вычистить оную при очередном походе в ванную. Вот только времени на посещение сего места у нее никак не находилось. Дела, не требующие отлагательств, безбожно его отнимали.
Высокие, теплые сапоги с мощной подошвой ступили на покрытый ни одним сантиметром пыли пол. Теплая, по сезону, куртка была одернута. Девушка практически тридцати лет отроду осталась в дверях широкого подъезда не самого большого, давно обветшавшего многоквартирного дома, поставленного в очередь на снос.
- Эй, Нахема, - девушка сплюнула, и от пола поднялось облачко пыли. – Выходи, проститутка доисторическая, батька в доме.
Ответом на ее грубый смех стал жутковатый стрекот, будто миллионы крошечных жучков разом решили сменить место своего пребывания.
Визитер не двинулась с места, ожидая пока эксцентричная хозяйка заброшки выйдет на холодный свет ближайшего из фонарей, пробивающейся сквозь засаленные, местами битые окна.
- Отрезать бы твой грязный язык. – Шипением отозвалась прорва жучков.
Не оставляя следов на полу, будто из воздуха на свет показалась аккуратная босая ножка, а через мгновение девушка смогла разглядеть знакомый силуэт черноволосой красавицы с точеной, упакованной в атласный сероватый пеньюар, фигурой.
- И кто тогда будет делать грязную работу? – Девушка снова одернула куртку и отступила, выглядывая за двери парадной. – Кто освободит твоих братьев?
Голос ее стал натуженным. К нему примешались шоркающие звуки плотного полиэтилена скользящего по полу. Вскоре через порог вкатился черный, набитый чем-то по-настоящему тяжелым, перевязанный пластиковыми клипсами мешок.
Девушка пнула его к ногам красавицы, а та, не опасаясь пыли, опустилась перед ним на колени, зачесывая прядь длинных волос за ухо.
Обе молчали.
Мгновение, и лицо темноволосой изменилось до неузнаваемости. Темные морщины исказили ее лик. Нижняя челюсть, будто оторвалась от черепа и, растягивая кожу, медленно отвисла до пола.
Визитер не отвернулась. Наоборот, она внимательно следила за тем, как Нахема разрывает мешок, вытаскивая из черного полиэтилена останки недавно перерубленного на внушительные куски тела. Вгрызаясь в остывшую плоть монстр не оставляла даже костей, перемалывая их своими необычными челюстями. Когда дело дошло до головы, девушка скривила губы. Ей показалась, что хозяйка заброшки вот-вот поцелует ледяные уста, но та присосалась к одному из глаз трупа, высасывая оный, словно сладкую поддающую конфету из обертки.
- Хватит уже, - на выдохе, девушка практически рыкнула.
Нахема заглотила последнюю отрубленную кисть и вытерла рот тыльной стороной тонкой ладони.
- Неужели ревнуешь? – Лицо монстра снова приобрело приятные мягкие формы. – Оникс, грешный мой человечек, позволь мне тебя успокоить.
Красавица неспешно поднялась с колен. Ей не потребовалось очищать оные от пыли, так как те оказались чисты. Все-таки она не касалась пола.
- Заткнись и отрыгивай, - Оникс вошла в здание и закрыла за собой железную дверь. Ей показалось, что в помещении стало тише. – Я уже устала.
- Моя ненаглядная. – Демоница пропустила мимо ушей все, что ей было сказано и, кинулась девушке на шею, обнимая. Сейчас, когда она успела насытиться, кожа ее не казалась холодной. – Моя кормилица.
Нахема оказалась ниже своей сожительницы. Она радостно заглядывала в глаза оной, зажимая в белоснежных тонких и частых зубах рубиновую жемчужину.
Оникс вздохнула и оторвала от себя демоницу, подставляя ладонь под ее губы. Та выплюнула жемчужину и, отпрыгнув, распалась на множество невидимых обычному глазу жучков, спрятавшихся во мраке здания.
Девушка покрутила в пальцах крупную жемчужину, очищая ту от слюны, и отправила во внутренний карман куртки. Дел на сегодня не оставалось и она отправилась вглубь здания, без света пробираясь на необходимый третий этаж, в единственную оборудованную под человеческие нужды, комнату.
Помещение встретило ее подрагивающими тенями огоньков широких свечей. Расстеленная с позапрошлого утра кровать, не показалась ей уютной. Собственно в этом помещении ей не нравилось ровным счетом ничего. Ни уродливый, слишком громоздкий шкаф, неизвестно какого года изготовления. Ни того же периода стулья, грозящие развалиться под любой ношей тяжелее одежды. Единственное что выделялось на фоне общей разрухи и нищеты это небольшой алтарь.
В окружении маленьких, черных свечей, на выстроенном из пожелтевших книг, пьедестале стояла вычищенная до блеска литровая банка, сквозь толстое стекло которой можно было различить ни одну дюжину рубиновых жемчужин.
Оникс прошла к банке и опустошила один из своих карманов. Жемчужина с глухим звуком присоединилась к своим копиям.
Девушка могла позволить себе проживание в комфортабельном отеле, но не видела в этом необходимости. Мирские удовольствия заботили ее меньше всего на свете. Смысл имела лишь эта банка, эти жемчужины, что в который раз заворожили ее на несколько минут.
Теплая куртка полетела на стул и девушка с крупными руками и широкой, спортивной грудью, сладко потянулась. Двое суток непрерывной погони лишили ее сил и хорошего расположения духа.
От нее плохо пахло. Пот и чужая кровь пропитали ее одежду, что полетела на свободный стул, уродуя его силуэт неровными кучками, грозящими сползти на грязный пол.
За ширмой ее ожидала импровизированная ванная, самое чистое место заброшенного здания. Угол отделанный белым кафелем и в тон ему не работающая сантехника. Оникс пришлось откупоривать несколько десятилитровых канистр, чтобы наполнить эмалированное вытянутое корыто водой, в которую она погрузилась, как только дело было завершено. Ее кожу обжог холод, к которому она быстро привыкла и вытянула ноги, водружая их на противоположный от головы край импровизированной ванны.
Куда больше болезней Оникс опасалась собственного зловония, поэтому менее чем через минуту в дело пошли не дорогих марок шампунь и гель для душа.
- Ты давно ничего не записывала в свой дневник, - из-за ширмы показалось наигранно-печальное лицо Нахемы. В прыгающих огоньках ее фигура показалась еще более хрупкой.
Оникс не удостоила ее ответом. Вместо этого она с головой погрузилась в ледяную воду, смывая густую пену шампуня. В момент, когда ее легкие снова наполнились воздухом, от сонливости не осталось и следа.
Изящные пальчики демонецы сминали занавеску из легкого, с выцветшим рисунком, полиэтилена. Губы ее подрагивали, в уголках скопилась слюна. Она переступала с ноги на ногу, сдвигая колени вместе, будто чего-то ждала, наблюдая за тем, как Оникс проходит ладонями по собственным волосам, снимая с них лишнюю влагу, что ровными ручейками стекала по ее красивой спине.
Охотнице хватило и взгляда, чтобы понять чего с таким нетерпением дожидается Нахема. Оникс позволила себе легкую усмешку и откинулась на край ванны, демонстрируя нечеловеческой сожительнице свою подтянутую, с аккуратными коричневыми сосками грудь.
- Интересно, твое желание пропадает хотя бы на секунду? Или ты, проклятое богом создание, течешь постоянно?
Нахема не смутилась, наоборот, она сорвалась со своего места, и буквально допрыгнув до эмалированного корыта, упала перед ним на колени. Вода в нем стала темнеть. Грязное создание очерняло все вокруг себя.
Оникс провела большим пальцем по пухленьким губам демоницы, отмечая, что те уже остыли после полуночной трапезы. Она знает, что душа ее становится такой же темной, гнилой, как эта самая вода. Древнейшая соблазнительница ангелов очерняет ее не только своим присутствием.
Демоница приоткрыла губы, касаясь склизким холодным языком подушечки пальца охотницы. От ее неукротимого желания разве что не плавились стены.
- Пожалуйста, - томно шепчет Нахема, и Оникс обхватывает ее талию, утягивая в, моментом почерневшую, воду. В такие моменты она понимает всех божков и созданий света, что показали слабость перед этим созданием тьмы. Понимает, какого это, желать ледяную плоть.
А разросшийся за последние десятилетия город уже давно освещала луна. Где-то по его улицам бродят будущие жертвы неутомимой охотницы. Один из таких сейчас отдыхает после небольшой победы в очередном этапе жестокой игры. Он касается пальцами неудобного ошейника, все никак не привыкнув к его наличию на своей шее, и мечтает о плакате со своим фото.