Освободитель часть 3 глава 12

Засада
Прошло несколько дней. Полковник Дворжицкий расхворался и находился в своём доме. Капитан Кох неотлучно находился на квартире Николая Кибальчича на Набережной Лиговского канала, но к арестованному ранее технику тайной организации никто не приходил.
- Неужели закончились террористы? - скучал он. - И мы всех уже арестовали…
17 марта неожиданно раздался звонок входной двери. Карл лежал в комнате и кивнул горничной на её немой вопрос открывать ли дверь. На пороге стоял средних лет мужчина с гривой тёмных волос, зачесанных назад и такой же бородой. Он с подозрением посмотрел на незнакомую горничную и спросил:
- Господин Воробьёв тут проживает?
- Пожалуйте, пожалуйте! - позвала она пройти в комнату.
Кох встал, мундир его лежал на окне. 
- Вам кого? - спросил незваного гостя.
- Воробьёва… - ответил он, разворачиваясь к выходу. - Я ошибся квартирой.
- А, хорошо, пойдёмте в участок, там скажут, где он живёт! - с этими словами капитан направился к окну, чтобы одеться.
- Нет! - спокойно возразил визитёр. - Вы идите туда сами, а я дорогу знаю!
Он выскочил из комнаты, запер дверь снаружи и поспешил к выходной. Кох, увидав, что его заперли, разбежался и вышиб двустворчатую дверь плечом.
- Стоять! - заорал он.
Беглец уже затворял выходную дверь. Карл её распахнул и схватил его за руки. Он размахнулся, в правой руке у него был одет кистень.
- Отпусти! - ворохнул тёмными глазами.
Капитан отшатнулся и скрылся за дверью. Бандит вышел на улицу, пробежал квартал, завернул налево, пошёл к трактиру.
- Стоило зайти туда, - подумал он, - и я спасён!
Неожиданно он услышал топот конских копыт за спиной. Оглянувшись, увидел, что полицейский подъехал к трактиру на рысаке.
- От меня не уйдёшь! - заверил он. - Прошу в экипаж.
- Зачем? Я и так спокойно дойду…
- Не бойся, - заверил Карл. - Мы сначала заедем к одному человеку, он желает с тобой поговорить.
Пришлось ему сесть в пролётку. Он надеялся, что сможет сыграть роль заблудившегося простачка, поэтому не делал попыток сбежать.
- Нам ехать недолго! - заверил капитан. - Здесь недалеко…
 
 
Софья
Жарким летом 1879 года на станции Волхов Николаевской железной дороги пассажиры, ждавшие прибытия заблукавшего поезда с интересом поглядывали на колоритную группу, разместившуюся в углу зала ожидания.
- Красивая, молодая женщина, - шушукались они, - и два жандарма!
- Нигилистка! - сказала дородная баба в цветастом платке.
- Воровка… - предположил чиновник в мундире телефониста.
Жандармы тоже не знали, кого они конвоируют. Молодая барышня с милым лицом не внушала им опасений.
- Преступники, что ль, - бурчал один, - в Рассеи перевелись? Ужель за девчонок взялись?
- Замуж её выдать! - согласился второй. - И вся недолга… Муж ей быстро мозги вправит на место!
Они особо не следили за перемещениями по зданию вокзала поднадзорной, предполагая, что бежать ей некуда и незачем. Они не знали, что конвоируют знаменитую террористку Софью Перовскую, которую выслали в Олонецкую губернию.
- Жаль, что не удалось освободить Мышкина… - думала Софья. 
Вместе с любовником, Андреем Желябовым она приняла участие в вооружённой попытке освободить народника Мышкина, сказавшего на процессе знаменитую речь. Когда его везли на каторгу, они устроила засаду.
- Я стреляла вместе с ним, - вспомнила Перовская. - Ранили жандарма, но Мышкин был в кандалах, и не смог соскочить с телеги.
После неудачной операции она уехала к матери в Крым, где была арестована. Поезд опаздывал, жандармы маялись от безделья.
- Ночью, - подумала Софья, - если они уснут, можно сбежать.
Жандармы поели припасённой еды и задремали. На первый путь прибыл поезд, идущий в Петербург. Чтобы не разбудить охранников, она сняла башмаки и, неся их в руке, осторожно вышла на перрон.
- Когда отправление? - спросила проводника.
- Через пять минут, - ответил усатый дядька.
- Проездной билет я уже не успею купить, - сделала милое личико барышня. - Можно я заплачу вам?
Проводник согласился, она поместилась в вагон и благополучно добралась до столицы. После приезда  перешла на нелегальное положение, поэтому не приняла участие в съезде организации «Земля и воля» в Липецке.
- А там решалась судьба России! - узнала она позднее.
Раньше всех приехали организаторы съезда Александр Михайлов и Александр Квятковский. Сын сибирского золотопромышленника Квятковский учился в Технологическом институте. Участвовал в студенческих волнениях, институт бросил и отправился в «народ».
- Кем он только не работал, - помнил Михайлов, - батраком, кузнецом, рабочим, бродячим коробейником по деревням.
Вернулся Александр убеждённым сторонником террора. Он обладал выдающейся физической силой и отчаянной храбростью. Участвовал в нападениях на тюремные конвои, дважды освобождал заключённых.
- За курортным садом есть большой пруд с прозрачной водой, но рыба здесь совсем не водится... - узнал он.
Молодые люди ходили принимать лечебные грязи, а потом подолгу катались на лодке на пруду с названием «Антихристов пруд». Крестьяне сказали, что рыбу извела запруда, сделанная Антихристом.
- Под Антихристом они разумеют Петра I… - поняли они.
Катанья на лодке не были развлечением. Подальше от людских ушей, там обсуждались организационные вопросы. Пара человек приехало с юга.
- В отличие от петербургской организации, - заметил Квятковский, - в южной «Земле и воле» вместе с дворянами есть и дети бедняков.
Они вместе встречали на вокзале приехавшего с юга Михаила Фроленко. Сын отставного фельдфебеля, он, окончив гимназию, учился в столичном Технологическом институте. Но стало скучно. Фроленко переехал в Москву, поступил в Петровскую земледельческую академию.
- В Москве учиться оказалось куда веселее! - Фроленко стал частью революционной богемы, издаёт прокламации, участвует в сходках.
Он бросил академию, отправился на Урал искать носителей русского революционного духа. Носителями предполагались беглые арестанты из сибирских тюрем и сектанты, преследуемые церковью. Фроленко верил:
- Урал должен был кишеть бунтарями.
Переодетый в крестьянское платье, Фроленко совершил путешествие пешком. Но, потеряв три месяца, возвратился, не увидев ни одного сектанта. 
- Фроленко совершил дерзкие нападения на тюрьмы, - вспомнил Михайлов, - освобождая арестантов-революционеров.
Среди товарищей с холёными дворянскими и интеллигентскими лицами Фроленко имел невзрачное лицо типичного русского простолюдина.
- Он свой человек на улице… - согласился Квятковский.
Из Одессы приехал крестьянский сын Андрей Желябов, богатырь с тёмной бородой. Из Киева приехал горячий сторонник террора дворянин Колодкевич, из Харькова нервный Григорий Гольденберг, помешанный на терроре убийца харьковского генерал-губернатора.
- Главный вопрос! - настаивал он. - Организация террора в России. 
Вместе с ним приехал знаток динамита Степан Ширяев. Он работал в Париже в лаборатории одного из изобретателей электрической лампочки Яблочкова и вернулся в Россию блестящим специалистом-электриком.
- Пистолет и кинжал - главное оружие заговорщиков XIX века стали старомодными и уходят в прошлое, - уверился Ширяев. 
Его поддержал Николай Морозов, высокий тонкий молодой человек в очках, по виду типичный интеллигент-разночинец. 15 июня все отправились на собрание в лес, где устраиваются пикники. Наняли извозчиков, накупили закусок, немного вина, очищенной водки.
- Нужно не выделяться из народа… - напомнил Михайлов.
Стояли прелестные летние дни. Дорога за городом шла бескрайними заливными лугами. Впереди показался экипаж.
- Я чувствую в себе силы поднять на дыбы Российскую империю! - неожиданно признался Желябов.
- Подними хотя бы вон тот экипаж… - заметил кто-то.
Андрей поспорил, что поднимет пролётку за заднюю ось.
- Это невозможно! - не поверила красавица Мария Ошанина. 
Когда они почти поравнялись, Желябов соскочил с их пролётки, бросился к встречному экипажу. Он схватил его за заднюю ось и, подняв вместе с седоком, остановил на ходу лошадь, бежавшую рысью. 
- Браво! - Мария в марте стала женой Александра Баранникова.
Они приехали и, отпустив извозчиков, стали искать подходящее место. Нашли его среди деревьев, стоявших на полянке почти в её центре.
- Расположившись на этом зелёном острове, - сказал Колодкевич, - можно видеть, что творится вокруг, оставаясь самим невидимыми.
Расставив на траве бутылки с вином, закуски, стаканы. Квятковский прочёл программу и Устав новой партии, попросил голосовать.
- Принято единогласно! - подсчитал он поднятые руки.
Распорядительная комиссия состояла из трёх лиц: Михайлов, Тихомиров и Квятковский. На зелёной поляночке состоялись два заседания. Определили основную цель грядущего террора. Михайлов произнёс обвинительный акт:
- Император уничтожил во второй половине царствования всё то добро, которое он позволил сделать передовым деятелям шестидесятых годов...
Перед воображением собравшихся проходили длинные вереницы молодёжи, гонимой в сибирские леса, исхудалые лица заключённых в тюрьмах и неведомые могилы борцов за освобождение. После обязательной революционной патетики он задал конкретный вопрос:
- Должны ли простить Александру II за хорошие дела в начале царствования все то зло, которое он сделал, и сделает в будущем?
- Нет! - все присутствующие ответили единогласно.
Одиннадцать человек приговорили к смерти императора величайшей империи. После чего они много рассуждали, как именно они опрокинут величайшую империю с её гигантским карательным аппаратом.
- Есть новые технологии, - заверил всех Ширяев, - которые делают убийство правителей возможным, несмотря на любую охрану.
Появился динамит, последнее изобретение, передовая технология, новое мощное взрывчатое вещество, которое изобрёл швед Нобель в 1867 году. Главный интеллектуал, мозг «Земли и воли» Тихомиров засмеялся:
- Терроризм - это страшная идея, которая создаст силу из бессилия.
Ему двадцать семь лет, но за ум, эрудицию, хилое тело и внешность, так контрастирующую с большинством прибывших, его называли «Старик».
- Динамит - эта грозная сила бессильных! - подхватил Гольденберг.
Через несколько дней состоялся объединённый съезд «Земли и воли». Он проходил с 18 по 21 июня в Воронеже. Девятнадцать участников съезда собирались под видом гуляющих в Ботаническом саду, Архиерейской роще или на островах реки Воронеж. Среди них гуляла Софья Перовская.
- Она кажется почти девочкой… - Желябов любовался её.
Она была в любимой одежде прогрессивных курсисток, скромном коричневом платьице с ослепительно белым накрахмаленным воротничком. На кругленьком личике сияли голубенькие глазки из-под светло-русых волос.
- Красавица! - Сонечка накануне стала любовницей Андрея.
В 1869 году она поступила на Аларчиские курсы, занималась науками. В химии, физике и математике девушка проявила замечательные способности. В шестнадцать лет Софья вступила в кружок «чайковцев», была арестована, сидела в крепости. Отец поехал к шефу жандармов Петру Шувалову. Её освободили и отправили в Крым, где губернатором был её дед и жила мать.
- Среди тревог и забот своей бурной жизни она сохранила в сердце укромный уголок, где теплилось это доброе чувство! - знали товарищи. 
Величайшей привязанностью её жизни была мать, Варвара Сергеевна, которую она любила со всей трогательной нежностью. Не раз рисковала собою, чтобы свидеться с нею. Перовская поступила в симферопольскую земскую больницу, где служила вплоть до вызова на суд в 1877 году. 
- У неё железная воля... - Желябов искоса взглянул на любовницу. - Приняв решение, она становилась непреклонной. Товарищи её побаиваются. 
Плеханов высказался резко отрицательно против терроризма, покинул съезд и заявил о выходе из «Земли и Воли». В августе сторонники террора создали новую организацию «Народная воля». В исполнительный комитет добавились новые члены: Вера Фигнер, Софья Перовская. После съезда они приехали в Петербург и жили в одной квартире. Софья не  жаловала гостей Веры. На мужчин мало обращала внимания, открывая им двери, бурчала:
- Вы ноги вытрите, не натаскивайте грязи.
Когда она была недовольна кем-нибудь, то бросала строгий взгляд исподлобья. В повязанной платком мещанке, в ситцевом платье, в мужских сапогах таскавшей воду из Невы, никто не узнал бы барышни, которая недавно блистала в аристократических петербургских салонах.
- Почему к тебе не приходит Желябов? - спросила Вера.
- Мы поссорились из-за разного взгляда на славянство! - ответила Перовская. - Всё русское - народ, Волга, Жигулёвские горы, песни я ставлю выше малороссийского и не раз вступала с Андреем в горячие споры, отстаивая свои симпатии. Ему нравятся украинские песни!
- Мне предложили через знакомых билеты в театр… - переменила тему разговора Фигнер. - Пойдём туда вместе!
- Михайлов считает такие поступки легкомысленными, - напомнила она. - Мы на нелегальном положении и рискуем быть узнанными жандармами...
Однако жажда развлечений пересилила. Они пошли в Александрийский театр и в фойе увидели Желябова с симпатичной спутницей.   
- Бабник, - зло выпалила Софья. - Мы затеяли большое дело. Быть может, придётся лечь в землю, но сделать его надо. А он гуляет с шалавами!

 
продолжение http://www.proza.ru/2018/10/02/1116