Откуда ангелы берутся? Гл. 20

Глава 20,

в которой тётя Таня ищет мужа и дочь.

 

За несколько часов до этих событий, а именно сразу после полуночи, Татьяна Егоровна и Иван Коробейников ворвались в Угорьевское отделение полиции и потребовали от дежурившего сержанта Чиркова немедленно начать поиски Сергея Андреевича Антонова, похищенного из магазина неведомыми лицами, и девочки Дарьи, исчезнувшей ещё раньше, можно сказать с утра.

Сержант только-только поужинал порцией покупных пельменей, принесённых в дежурку женой, проводил её и зевал, сидя на жёстком диванчике и взбивая подушку. На основе многолетнего опыта он знал, что никакого серьёзного криминала в Угорье не случится, а потому готовился к спокойной ночи.

И вот, нате вам! Похищение! Да не курицы или даже поросёнка, а целого человека! И не просто человека, а известного всему Угорью учителя средней школы! Да плюс к этому — исчезновение его дочери!

Отец и дочь! В один день!! Как тут не понять, почему заливается слезами жена и мать и, переминаясь с ноги на ногу, поник головой товарищ и друг.

— Может, они в гости к кому-нито наладились? — с тоскливой надеждой спросил сержант Чирков безутешную тётю Таню.

— Ну о чём ты говоришь?! К кому это мой Серёжа попрётся середь ночи?! — даже закричала тётя Таня.

И сержант тут же согласился: да, на Антонова это не похоже.

— А Дашка, что, тоже, по-твоему, в гости намылилась? — внёс свой скромный вклад Коробейников.

— Да, уехала на велике, — добавила Татьяна Егоровна, — между прочим, после разговора с вашим полицейским.

— Это с кем? — сделал охотничью стойку сержант.

— С кем, с кем… с Рамоном.

— А-а… ну так у них это… типа любовь… — махнул рукой Чирков и испугался. Потому что тётя Таня немедленно пошла на него в танковую атаку:

— Что-о?! Какая-такая любовь?! Ей всего-то тринадцать лет! Да я вас всех засужу!!

— Тётя Таня, я пошутил, — прикрываясь подушкой, сержант запрыгнул за диванчик, на котором собирался вздремнуть. — Мы так Ромку дразним, что, мол, невеста у него…

— Тань, оставь его, — остановил бушующую Татьяну Егоровну Иван. Ему надоело быть статистом, и он решил вмешаться в процесс. — Ты вот что, Чирков, кончай шутить, начинай действовать.

— Как — действовать-то?! Я понятия не имею, что надо делать…

Иван усадил притихшую тётю Таню за стол, на котором стоял дежурный телефон и лежал журнал происшествий, поискал и нашёл в ящике лист бумаги и шариковую ручку:

— Для начала, Татьяна, пиши официальное заявление о происшествии. Чирков его зарегистрирует, и это будет основанием для поиска.

— Откуда ты это знаешь? — поинтересовался сержант.

— Телевизор надо внимательно смотреть — там всего хватает. А ты давай звони Шерифу — начальник должен быть в курсе.

—Звонить не буду, — заупрямился Чирков. — Беспокоить можно только по срочному делу, а с этим исчезновением — не факт, что срочно. Зарегистрировать обязан, а звонить — нет.

— Ты как с людьми разговариваешь?! — приподнялась тётя Таня, оторвавшись от заявления.

Но Иван успокоил её, проследил, чтобы всё написала правильно, подписался как свидетель и вручил бумагу лейтенанту. Тот со вздохом принял, занёс в специальный журнал и предложил разойтись по домам. Всё равно, мол, поиск раньше утра не начать.

— Сейчас же ни следов, ни свидетелей…

— Следов — полный магазин, — сказал Иван. — А вот свидетелей — ты

прав — пока нет. Всё ж таки глубокая ночь. Может, потом найдутся…

Под окнами зарычал мотор и взвизгнули тормоза. По крыльцу и в коридоре простучали решительные шаги, и в дежурку не вошёл, а буквально ворвался Кузьма Петрович Владыкин собственной персоной. Следом в комнату проскользнул профессор Хайдаров.

— А-а, очень удачно ты здесь оказалась, гражданка Антонова, — зловещим тоном произнес Шериф. — Тебя-то и надо задержать в первую очередь.

— Это ещё почему?! — возмутилась Татьяна Егоровна. — У меня муж пропал, я пришла с заявлением, а ты меня же и в каталажку?!

— Да уж, объясни, Петрович, свой закидон, — поддержал ее Иван Коробейников. — Не устраивай беспредела.

— Какой, к дьяволу, мой беспредел?! — рявкнул Шериф. — Это они с золотом устроили беспредел!

— Кто — они?! С каким золотом?! — вытаращил глаза Коробейников.

— Вот с таким! — Владыкин вытащил из кармана жёлтый гвоздь и сунул под нос Ивану. Тот взял его в руки, и глаза его ещё больше округлились. — А «они» — это балагулов мальчишка и наш Ромка-Рамон! Устроили золотую свалку, а потом — перестрелку с рэкетирами. Пришлось вмешаться… Я профессора возил по окрестностям, показывал наш край, а тут — на тебе, стреляют! — Шериф спохватился, что объясняет то, чего от него никто не требует, и закруглил монолог: — В общем, Чирков, давай вызывай всех наших и поедем туда разбираться.

— Кент… Рамон… — упавшим голосом произнесла тётя Таня. — Петрович, а Даши моей там не было?

— Даши?.. — Владыкин отвел глаза. — Не знаю… Темно было…

Никто не заметил, как исчез Коробейников. Неизвестно, куда он пошел и что делал, но, когда полицейский уазик вырулил на трассу, в хвост за ним уже пристроилось около десятка разномастных автомашин, и первым среди них был Иванов старенький «запорожец». «Хвост» по пути удлинялся и удлинялся, казалось, всё Угорье вдруг решило выехать на некое массовое мероприятие.

Внешне так оно и выглядело.

Когда-то, в старые советские времена, то и дело устраивались, к примеру, коллективные субботники. По сбору металлолома или макулатуры, по очистке от мусора дворов и улиц, по озеленению города или района… да и мало ли ещё на что можно было направить силы и энергию населения — главное, коллективный труд на общее благо. С весёлыми песнями и праздничным настроением. И следует признать, получались неплохие результаты, и действительно — на общее благо.

Здесь же, по сути, было всё наоборот.

Нет, общих усилий хватало с избытком. Каждый из прибывших что-то отвинчивал и выламывал, что-то рубил и разбивал…Иногда помогали друг другу, иногда ссорились и даже дрались. На землю летели деревянные и пластмассовые обломки, осколки стекла хрустели под ногами, обрывки проводов цеплялись за обувь и одежду, словно пытались остановить разрушителей, но упоенье битвой за будущее благосостояние — не общее, а личное! — способно было сокрушить любые преграды.

И — сокрушало!

Добытые золотые детали и узлы растаскивались по багажникам, кузовам и салонам машин. Свалка заметно пустела. Кое-кто, насытившись дармовым богатством, уже садился за руль, и тяжело нагруженные автоповозки, натужно завывая, выезжали на дорогу.

Полицейские вышли на свалку первыми и, попросту говоря, обалдели от одного только вида такого количества «презренного металла». Шериф не стал исключением: он тоже почти минуту пожирал глазами невиданное, сказочное богатство, которое ему не довелось увидеть ночью, а когда очнулся, разгром свалки уже начался. Кузьма Петрович дёрнулся было остановить разграбление, но тут же понял, что не справится, к тому же его подчинённые каким-то естественным образом слились с массами и занялись тем же самым, что и все.

Он оглянулся на свой уазик — из-за открытой дверцы выглядывал профессор Хайдаров, и в глазах его застыло страдание. Шериф понял, что у старого приятеля на душе. Тому страшно хотелось принять участие в столь страстном действе, чтобы в буквальном смысле слова озолотиться, и в то же время он боялся всенародно показаться рвачом и хапугой. Кто-нибудь напишет в ректорат университета о недостойном поведении профессора и — прощай научная карьера. А карьерой, пусть даже в провинциальном Благолепинском университете, Игнатий Васильевич весьма и весьма дорожил.

Владыкин призывно махнул ему рукой и направился к сторожке: надо было что-то решать с убитыми. Да, вдруг вспомнил он, а кто же напал на Маргариту? И что с ней сталось? И подростки, те, что бежали от свалки — кто такие? Он подождал профессора и задал ему эти вопросы. Естественно, ответа не получил, но припомнил, что мелкие кричали «дядя Серёжа», а у Татьяны Антоновой муж пропал, Сергей, — уж не он ли? В таком случае, как и зачем он и эта мелочь оказались на свалке?

Не найдя ответа и на эти вопросы, Владыкин в сопровождении Хайдарова дошёл до сторожки.

Дверь была открыта. На полу у порога — бурые пятна (может быть,

кровь?!) и… всё! Никого и ничего!

Майор и профессор переглянулись, вошли и уселись за стол друг против друга. Помолчали.

— Ну, и что по этому поводу скажет наука? — саркастически спросил Шериф.

— Давай рассуждать, — откликнулся профессор.

— Уже интересно! Давай порассуждаем.

— Здесь оставались четыре трупа…

— О, мы и считать умеем!

— Хватит паясничать, Кузьма! Не время и не место!

— Ладно, не буду. Просто я устал, как скотина. Валяй дальше.

— Трупов нет. Сами они, понятно, уйти не могли…

— Тебе даже это понятно!

— Кузьма! — разозлился Игнатий Васильевич. — Тебе не полицией командовать, а в балагане выступать!

— Извини, это — от злости из-за этих непоняток. Дальше.

— А дальше — вывод: пока мы ездили в Угорье, трупы кто-то вывез.

— Во-от!! И не кто-то, а Сара Балагул. Она же в курсе, что мы искали Кента и поехали на свалку. Вот и увязалась за нами тайком. И ещё: она же целительница! Ромкину мать мигом на ноги поставила! Не удивлюсь, если Кент окажется жив. И не только он! Иначе зачем их увозить? И получается, что убитых-то нет!! Нет!!! Понимаешь, чем это пахнет?!

— Чем? — профессор казался сбитым с толку.

— Свободой! — ликовал Шериф. — Нашей свободой! Никакого следствия, никаких объяснений!

— Так, может, пойдем урвём чуток золотишка?

— Ты иди, а мне нельзя. Всё-таки представитель власти!

Хайдарова как ветром сдуло. Владыкин склонился, шаря взглядом по полу и стенам в поисках застрявших пуль и почувствовал, как в спину упёрлось что-то твёрдое, похожее на ствол пистолета.

— Иннокентий Балагул? — не разгибаясь, спросил он. А сам подумал: «Вышибить оружие — плёвое дело, но стоит ли?» Добавил: — Руки поднимать?

— Сядь по-человечески, а руки положи на стол.

Майор выполнил указание и оказался боком к Иннокентию. Глянул искоса — у того в руках был не пистолет, а энергопреобразователь.

— Говорят, вы только добро творите, — приободрился Шериф.

— А вдруг пришить тебя — это и есть доброе дело, а? Ты же не знаешь, на что ещё годится вандлер, — усмехнулся Кент.

«А ведь, и верно, не знаю», — подумал Владыкин и начал увещевать:

— Нет, Кент, нет, ты же славный мальчуган... Вон и товарищам своим помог! И ещё можешь помочь своему родному городку...

— Я родился в Париже, а батя и маманя то ли в Содоме, то ли в Гоморре…

— Это неважно… Я знаю: вы и раньше жили в Угорье и приезжали сюда не однажды, так что можешь свободно считать его родиной...

— Эй, Кузя, — неожиданно раздался голос Игнатия Васильевича, возникшего в дверях сторожки, — с кем это ты разговариваешь?

— С Иннокентием Балагулом, — машинально ответил Кузьма Петрович и усиленно заморгал, подумав, что чем-то застит глаза, потому что в сторожке больше никого не было. Он потёр виски и выругался.

— У тебя, брат, затмение от нервной перегрузки, — засмеялся профессор. — Иди лучше глянь, что осталось от золотой свалки. Вот только… — он посмотрел на свои руки, покрывшиеся жёлтыми пятнами, и почесал одно из них. Пожаловался: — Грязноватое это золото. И люди многие из-за него перессорились…

Профессор и сам выглядел не лучшим образом: его «курортный» вид изрядно потрепался; приехав в Угорье, он остановился у родственницы и за эти беспокойные три дня только раз смог переодеться.

Владыкин вышел наружу. Все машины уже разъехались, одиноко стоял лишь полицейский уазик, возле которого переминалась тройка подчинённых майора. От свалки не осталось ничего, кроме куч, состоящих из обломков деревянных и пластмассовых частей сельскохозяйственных машин, битого стекла и другого мусора.

Майор скривился, как от зубной боли. Профессор понял его по-своему.

— Не тужи, — сказал он, — твои орлы набили УАЗ под завязку. Думаю, поделятся с начальством.

— Попробовали бы не поделиться, — сказал Шериф и сплюнул: — Орлы! А твоя где добыча?

— На сиденье в машине. Я в дерюжку от энергопреобразователя всё завернул. Мне ведь много не надо.

— «Чтоб хватало на пивко наличности»? — недобро усмехнулся Владыкин. — Ладно, поехали. Там разберёмся.

Над их головами сверкнула молния и развалисто прокатился гром.

Начался дождь.

Глава 21 http://www.proza.ru/2018/09/27/21