Дневник пилота. Стр. 68

Он рылся в княжеских сундуках, как в своих собственных, вытаскивал и бросал на пол то, что не казалось ему особо ценным и продолжал рыться дальше. Небольшого роста, коренастый и плечистый, этот татарин вел себя как хозяин не просто так. Я сразу это поняла, когда увидела его. Хотела войти внутрь гридницы, но так и застыла в проеме двери. Я уже знала, что татары вошли в город, молва пролетела со скоростью пожара. Кто -то убежал в леса, кто-то попрятался по домам и в страхе ждал своей участи.

Князя не было. Незадолго до этого он умер на моих руках, был отравлен, своими ли, чужими, то неведомо мне.  Умирал князь тяжело и долго. Помню тоску, которая охватила меня, когда я сидела у ложа умирающего и ничего не могла сделать, ничем не могла помочь. Бессилие и тоска — вот и все, что мне осталось. И дружины в городе не было, она, вероятнее всего, вся полегла на дальних рубежах, при подходе к городу. Простой люд, старики, дети — вот и всё «войско».

Теперь, все же, придется немного отступить для пояснения: это был один из моих, уже ставших привычными, снов про прошлые жизни на этой планете. Сон начался с выхода из моего современного воплощения с плавным переходом в прошлое. У меня такое уже бывало, но чаще наоборот, сначала прошлое, потом все плавно меняется и возвращается в настоящий момент. Вообще, такие эффекты возникают, потому что некоторые схемы поведения и общие черты характера у пилотов часто остаются одними и теми же от воплощения к воплощению.

...Итак...я застыла в проеме двери, глядя как этот не званный гость копается в княжеском добре. Кем я была тогда я точно не помню, то ли женой князя, то ли просто его доверенной управительницей. Но я ощущала себя хозяйкой здесь — вторым человеком после князя. Не молодая по тем временам, по виду, полагаю, около лет 30-ти. Суровая, и не боящаяся уже ничего в этой жизни, так многое довелось видеть на своем веку.

Я вышла из проема двери и встала так, чтобы этот татарин мог меня хорошо видеть.
- Меня зовут ...- я назвала свое имя -А кто ты такой? - громко, отчетливо, и без тени страха в голосе,  задала я вопрос на его языке. Этот язык был знаком мне, ведь это был не первый татарин, которого я видела. Они, бывало, часто раньше приезжали к князю.

На самом деле я уже догадалась, к кому я сейчас обращаюсь.

Он на секунду оторвался от своего занятия, быстро сверкнул на меня своими узкими глазами, затем  продолжил рыться в сундуках, как если бы меня здесь не было вообще. Я молча стояла и наблюдала за ним, поскольку мне просто ничего больше не оставалось делать. Потом он, как ни в чем ни бывало, выбрал что-то себе из вещей, и все так же, не обращая на меня внимания, прошел мимо через дверь, в соседнее помещение, куда уже ввалились татарские военачальники.
Не зная что делать дальше, я пошла вслед за ним. Через проем двери, мельком увидела, как на полу почти мгновенно разбросали ковры, какие-то шкуры, тут же разложили  кожаные сумки с кумысом и прочую снедь.

Когда я входила, меня попытались, схватить два татарских воина, пристроившихся у дверей, но «мой татарин» шикнул на них, бросив только фразу - «Не трогать! Это мой гость!» - и прошел к самому почетному месту во главе импровизированного «стола». Тут он впервые прямо посмотрел на меня и знаком руки указал мне место недалеко от себя. И я села почти рядом с ханом. Да, как я и говорила, я с самого начала поняла, кто он. И мой вопрос тогда, на самом деле, был скорее вызовом, брошенным ему, чем реальным вопросом. 

Это было странно, что он усадил меня рядом, да и вообще странно, что меня пригласили к «столу», так как женщинам не полагалось сидеть в кругу мужчин. Женщины, принадлежащие хану, сидели отдельно в углу, я не сразу даже заметила их, так тихо они сидели, опустив глаза, и ни на кого не глядя. Почему-то я обратила внимание, на головной убор одной из них, это была шапка, из под которой свисали золотые украшения. Возможно, эта женщина была женой хана, судя по обилию золота на ней.

На какое-то время хан снова потерял ко мне интерес и просто ел и пил, сильно забродивший, кумыс. Потом он, словно вдруг, вспомнил о моем присутствии и как-то хитро глядя на меня своими глазами-щелками спросил:
-Почему ты, женщина,  ведешь себя как мужчина?
-Потому что я готова сражаться и умереть хан, - спокойно ответила я ему. И это было абсолютной правдой. Я не боялась смерти и была готова к ней.
-Это я уже понял,  - ухмыльнулся хан и продолжил свою трапезу, снова больше не обращая на меня внимания.

Я много видела татар и была наслышана о них. На пиршествах у их ханов тебе в любой момент могли поднести отравленную еду или питье, и ты не мог отказаться её есть, даже зная об отраве, ведь в противном случае смерть могла оказаться еще более мучительной. А могли и просто так, зарубить прямо тут на месте, по простой прихоти повелителя.

Через некоторое время татары привели молодую, красивую женщину и поставили перед лицом хана, чтобы тот распорядился, что с ней делать. Я знала её и недолюбливала. Мгновенное злорадство вспыхнуло во мне, но я тут же подавила в себе это недостойное чувство.

-Пощади её хан, - попросила я.

Хан хитро посмотрел на меня. Немного помолчал, будто обдумывая что-то.
-Хорошо, бери её себе.  - сказал он.
-Будешь служить ей? - обратился он к женщине, указывая ей на меня. Та непонимающе посмотрела на него. Я тихонько подала ей знак кивком головы, мол, соглашайся.
Женщина, увидев мой знак, послушно закивала головой. Её тут же отвели в угол, чтобы она ждала свою новую хозяйку. Затем привели нескольких мужчин — слуг умершего князя.
-И их , пощади, хан.  - снова попросила я.
Немного захмелевший хан опять посмотрел на меня своими хитрющими узкими глазами и произнес
-Хорошо и их бери!  -И подал соответствующий знак своим воинам.
И уже совсем , видимо, развеселившись, громогласно произнес, обращаясь ко мне.
-Проси что хочешь, все исполню.

И тут я, нервно сглотнула слюну,  и сама, поражаясь своей наглости, тоже громко, во всеуслышание попросила.
-Подари мне город, хан... Этот город.
Сидевшие недалеко от хана его военачальники замерли и даже перестали есть, услышав такие дерзкие речи от этой странной женщины, коряво говорившей на их языке, и которую хан по неведомой им прихоти усадил с собой за «стол».

Если бы могла, я бы зажмурилась после этих слов. Потому что ожидала, что меня тут же изрубят на мелкие куски за такие речи. Хоть я и не боялась смерти, но телесная оболочка всегда боится боли и стремится выжить. Но это был единственный шанс, хотя бы попытаться спасти жителей моего города.

Какое то время висела тягостная зловещая тишина. И тут хан громко рассмеялся.
-Править хочешь? - смеясь спросил он меня, и его глаза засверкали веселыми искрами.

Я промолчала, опустив глаза. Решила, что не нужно знать ему, зачем мне на самом деле этот город. Пусть думает так, как хочет. Он вряд ли бы меня понял. А вот желание власти —вполне доступно для его понимания.

- Хорошо. - Хан с удовлетворением хлопнул себя по ляжке, видимо, расценив мое молчание как «да». - Забирай себе город, и все земли, что его окружают, вместе с людьми на них.

Он подал знак, и один из воинов мигом, с поклоном поднес ему «ханский ярлык», который хан собственноручно передал мне, все так же хитро и весело глядя мне прямо в глаза.

Я знала, что ханский ярлык гарантирует мне не только власть над всеми этими землями, но и, при необходимости, ханскую защиту. Ведь в случае нужды ханы посылают отряды, чтобы оградить своих «данников» от чужих посягательств.

Следующее, что я увидела в своем сне — это сцена, когда я уже стояла перед толпой наших людей и озвучивала им решение хана. 

-Негоже бабе нами править!- вдруг раздался из толпы недовольный мужской голос. И некоторые другие мужчины тоже  начали тихо роптать и переговариваться между собой

А меня как хлыстом по лицу ударили эти слова.

-Негоже?! Негоже бабе править?! Хорошо! Вот ханская грамот. Кто хочет, может взять её себе и править сам! - я твердо протянула вперед руку с зажатым в ней «ярлыком на правление». - Да, вот только, когда нужно было защитить вас всех, то и баба сгодилась,- продолжила я - Али, не знаете, что случилось в других городах и селениях?

Когда я произносила эти слова, в мыслях у меня замелькали страшные картинки: растерзанные и затоптанные татарскими конями тела женщин и детей, изгороди из кольев, а на них отрубленные бородатые головы мужчин.
Видимо, то же самое вспомнили и собравшиеся на сходку люди, ведь кто сам бежал оттуда и видел все собственными глазами, кто был наслышан о зверствах татар на завоеванных землях.

На некоторое время наступила тишина. Крикуны опустили глаза. И тут же, через минуту толпа загудела.
-Правь нами, матушка!
-Тебе править, матушка!

Так я получила власть.

Власть...такое манящее для многих людей слово, дразнящее своей безнаказанностью и вседозволенностью. Но для пилотов власть — это ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. Ответственность за тех, на кого эта власть распространяется.

Здесь, на Земле, придумали эти абстрактные понятия — государство, страна, родина. И часто говорят, мол, надо жертвовать собой во имя родины, интересов государства, интересов страны...ЛОЖЬ! Родина, страна, государство — это не территория и не окружающие её границы, и это не свод законов, который зачастую вообще далек от реалий жизни.
Родина, страна, государство — это ЛЮДИ. Живые люди, которых мудрый и дальновидный правитель должен сохранить любой ценой. Нет людей, нет ДОВЕРИЯ людей правительству — не будет и государства, не будет страны и родины.

Ведь не город тогда я выпросила у хана. Жизни людей подарил он мне. Вот что главное. Жизни людей...
 
И мне реально не приятно видеть, как сейчас правительство не учитывает ни психологию своих граждан, ни истинный уровень их здоровья и жизни, когда толком не просчитывает то, как его действия на самом деле аукнутся в будущем, да еще при этом пытается оправдать драконовские меры  интересами страны, будущих поколений, «включать патриотизм» на пустом месте. Неприятно видеть, как, чтобы изобразить заботу, выдумываются какие-то абсолютно нерабочие, нежизнеспособные схемы. Словно им не понятно, что этот номер не пройдет.

Не нужно обманывать, совершать хитропопые маневры, "шитые белыми нитками", с «поблажками» и «уступками», которые при ближайшем, внимательном рассмотрении таковыми не являются.
Люди — не такие дураки и все видят. Эта ложь их раздражает, а доверие теряется. А без доверия, без уверенности граждан, что о них действительно думают — ничего не выйдет.  Там, где нет реальной заботы о конкретных людях, а не об абстрактном среднестатистическом народе, не будет и никаких будущих поколений, не будет страны, государства, родины.

«Нет людей — ничего нет», - именно об этом я тогда думала, когда рискуя своей головой, произносила эти дерзкие слова :«Подари мне город, хан»...