Легенды семидесятых годов

 ЛЕГЕНДЫ СЕМИДЕСЯТЫХ ГОДОВ
Я не бывал в Ленинграде, отпускал в этот город жену. Вдвоем мы в те далекие семидесятые годы все равно выехать не смогли бы – не с кем оставить двоих детей. Так пусть хоть кто-нибудь один получит удовольствие от посещения! Тем более, что у жены там была знакомая по работе в отделе культуры профсоюза. А я и без поездок много знал и знаю о городе Ленина.

Конечно, хотелось бы и мне побывать в Эрмитаже, Русском музее,  Всероссийском музее А.С.Пушкина,  музее обороны Ленинграда, в театрах,  в киностудиях. Особенно меня волновали факты блокады Ленинграда. О них мне рассказывал один из защитников города, бывший офицер Советской Армии, а после войны – партийный работник, редактор городской газеты Иван Фокич Хиренко. В осажденном Ленинграде его ранило, он лечился в госпитале, а после излечения – снова в бой!

Даже если бы я и захотел поехать, ничего бы не вышло. Был я тогда студентом-заочником в Киевском вузе, должен был много конспектировать, писать контрольные, штудировать записи лекций. Как только жена вернулась из поездки, я отправился на очередную сессию. Кроме впечатлений и кое-каких мелочей она из Ленинграда ничего не привезла.

В группе у нас были люди почти со всех уголков Украины. Каким-то чудом затесались два лейтенанта из разных гарнизонов. Иногда они приходили на занятия в военной форме, но чаще всего - в гражданской одежде. Служба в армии научила их находчивости и смекалке. Например, экзамены они всегда сдавали после самых слабых в учебе студентов. Им казалось, что их интеллект от этого выглядел значительнее, чем на самом деле.

Они были болтливы и громкоголосы. Когда они общались между собой, то их разговор могли слышать все, кто находился даже в нескольких метрах. Часто делились новостями по службе. Один из них рассказывал другому, как к ним в часть заезжал генерал с проверкой. Мы стали прислушиваться. Нам тоже было интересно.

- Конечно, мы готовились к приезду генерала. Все было подметено, покрашено и побелено. В столовой, в казармах наведен лоск. Вот идет он, генерал, из штаба в казарму. Рядом с ним - командир части, а следом почти вплотную - замполит, командиры рот. Все ловят каждое слово, чуть ли не в рот заглядывают. И реагируют. Генерал пошутит – командир засмеется. А за ним, как по команде, – все остальные. Такое подобострастие наблюдалось!

- В одном месте он оступился и чуть не упал. На лицах сопровождающих отразился ужас! Не приведи Господи, если генерал что-нибудь повредит себе в нашей части! Но он устоял и даже посмеялся над своей неловкостью. Засмеялся и командир части. А потом приглушенно захохотала вся свита. Представляешь, вся подноготная в военной иерархии – налицо! Сплошной подхалимаж и преклонение перед начальством!

Так молодые неиспорченные офицеры воспринимали отношения в армии: начальник – подчиненные. С годами они сами станут такими же служаками, будут заглядывать в рот начальству и высмеивать его за спиной. И усвоят поговорку: «Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак!» А сейчас изобретают способ, как лучше выглядеть на экзаменационной сессии, как выгоднее встроиться в поток студентов.    
    
…Жена моя из поездки в северную столицу, как я уже сказал, вернулась с пустыми руками. Мечта ее – купить зимние сапоги - не осуществилась. Не оказалось их в продаже. Вот парадокс: деньги есть, а купить нечего. Хорошо было Лёне Голубкову: выиграл в лотерею МММ и пошел покупать жене сапоги. Вот купил ли?

Решил я тоже поохотиться за сапогами в Киеве. Обошел многие магазины, но зимних женских сапог нигде не застал. Их раскупали моментально.

– Поищи на базаре, - советовали мне продавцы. - Но там раза в три дороже!

Не мог я позволить себе тратить большие суммы. Пришлось остановиться на том, что по карману. Купил школьнице второго класса прекрасный рюкзак, сыну – необычайно красивый пистолет, изрыгающий искры при «выстреле». Из посуды – красивые салатницы и еще много чего по мелочи. Домой вернулся нагруженный.

…Естественно, меня не мог не привлечь разговор лейтенантов. Они стояли раскованно, опершись локтями о подоконник, и разговаривали в своей манере, нисколько не заботясь о том, что их слушают посторонние.

- Ты знаешь моего друга, Мишу Шнеерсона? Он организовал нам с женой отличный отпуск. Мы съездили в Ленинград. Миша написал письмо своим родителям, велел вручить им лично и остановиться жить у них, а не тратить деньги на гостиницы.

- Нас встретили, как родных. Отвели отдельную комнату с ванной и туалетом, двуспальной кроватью, телевизором. Обставлена комната отличной старинной мебелью. Расспросили нас, что нам хочется купить и какие достопримечательности посетить. И на первый день отправили нас «в свободное плавание», обещая помочь в приобретении входных билетов в Эрмитаж или еще куда-нибудь. Мы прогулялись по Невскому проспекту, потом примкнули к группе туристов. Многое повидали в тот раз и      узнали из замечательной речи экскурсовода.

- На следующий день катались на теплоходе по Неве и рассуждали о том, что бы нам хотелось купить. На третий день, наконец, отправились по магазинам. Да только убили ноги. Того, о чем мечтали, и в помине не было. Устали, отчаялись, даже подумали о том, что надо было ехать в Прибалтику. Там еще, рассказывали, можно было более или менее кое-чем отовариться.

- А когда вернулись на квартиру, то были сражены, убиты, раздавлены, пристыжены. Произошло что-то невероятное. Будто бы золотая рыбка из Невы подслушала наши разговоры и исполнила все наши желания. Кресла, кровать, тумбочка оказались заваленными дефицитными вещами. Там была женская меховая шубка, мужское кожаное пальто, теплые сапоги женские и мужские, женская шапочка и шапка мужская, обе меховые. Между крупными вещами лежала разная мелочь типа носков, колготок, нижнего белья, женских кофт и мужских рубашек.

  - Все это вам, - сказали родители Миши Шнеерсона. – Это – наш подарок в честь дружбы с нашим сыном. Платить ни за что не надо. Все это мы достали по своим каналам, в городе такого не найдете. Приготовили подарок и Мише. Услуга за услугу: вы ему его привезете.

- Мы аккуратно упаковали все эти вещи, а также Мишин подарок. И благополучно привезли в свой гарнизон. Теперь моей жене все бабы завидуют. Кроме жены Миши. Она всегда была одета по моде, но не броско, а в пределах приличия. Известно ведь: будешь выпендриваться – возненавидят. Так что во всем нужно соблюдать меру и особенно не высовываться. Наши жены тоже теперь так себя ведут.

- Представляешь, -продолжил офицер, – в продаже ничего нет, а они эти дорогие вещи «достали по своим каналам». Что это за «каналы»? Несомненно, что это кто-то из евреев проник в торговую сеть. И теперь распределяет между своими все то, что направляется  для продажи в свободной торговле.

…Этот разговор я пересказал своей жене. Не забыл упомянуть Прибалтику. А также поделился впечатлениями от посещения магазинов Киева.

Вскоре райком профсоюза подготовил экскурсионную поездку в Прибалтику. Жену назначили руководителем группы. Так что уедет на неделю. Позвонила матери в Одессу, чтобы приехала, помогла мне с детьми.

Из поездки она привезла для меня темнокоричневый костюм, шикарный свитер, зимнюю кепку и кроссовки. Хорошие обновки получили дети. Себе она приобрела шикарный плащ и нижнее белье. Ну и зимние сапоги, естественно!

- Не любят там русских. Спросишь, сколько стоит вещь, продавцы делают вид, что не понимают. Но у нас же, в Бессарабии, - интернационал. Болгарки, молдаванки, украинки – каждая на своем языке –  спрашивают то же самое. Вот тут продавцы и в самом деле ничего понять не могут. Тогда трое наших женщин заходят за прилавок и обслуживают остальных: они сами работают в торговле. Латышки только успевают принимать деньги. И во всех магазинах так. Даже ворчали некоторые:

- Все у нас раскупите, а нам что останется?

- Со складов привезете, жадины! – отвечали наши.

…Пока жена была в поездке, мне помогала теща. Иногда она пользовалась глазными каплями.

- Миша, сосед по этажу, привез мне из Москвы! Из кремлевской аптеки! И еще много чего из лекарств, - с гордостью говорила она.

Какое совпадение – снова Миша, Мишка-одессит! Мария Ильинична дружила с его матерью и со всеми еврейскими семьями в их доме.

- Он постоянно привозит в Одессу дефицитные лекарства. В кремлевской аптеке работает кто-то из знакомых евреев и помогает одесситам.

Так, через общение с людьми, я, сибиряк, познавал жизнь. Иногда задумывался над тем, почему немногочисленные национальности кажутся более сплоченными, чем мы, русские? Может быть среди нас, русских, они чувствуют себя как на острове, потерянными? Как назвать это чувство, которое сплачивает людей? 

 И мне пришло в голову – абстрагироваться от родства, от связей, от дружбы. Я рассудил очень просто. Каждой нации создатель отмерил по одинаковому объему чувства притяжения, так сказать – приязни друг к другу. Если нация маленькая, то на каждого человеку приходится солидная часть. А если нация большая, то перепадает совсем крошечная доля. И кажутся русские не очень дружными.
Но если случится какая беда, если нужно защищать свой дом, свое отечество, своих побратимов, то эти незначительные доли взаимной приязни сливаются в один общий кулак, как говорят теперь – в один эгрегор, и тогда летят к чертовой матери любые агрессоры, любые народы и народишки! Хватает нам братства и взаимной любви! Наша малая толика, выделенная создателем, по качеству - высшей пробы!

А когда нет угрозы, то мы не особо обращаем внимание на мелкие шалости «малышей». Одни запрещают русский язык. Другие называют нас негражданами. Третьи тащат из кремлевской аптеки лекарства и захватывают сеть аптек. А русский медведь терпелив. Но – до поры! А дальше все знают, что будет! «Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай тот цветущий и поющий яркий май». Надеюсь, намек очень прозрачный…

Кстати, Мишка-одессит уехал жить в Канаду и увез с собою мать. Перед этим он позанимался в балетном кружке и уже преподносил себя как балетмейстер. Кто-то же ждал его там, новоиспеченного Лиепу? Может быть, кремлевские приятели из аптеки? Евреев в Канаде много, помогут, если что…