Три колоска

      Этот рассказ, предоставленный нашему чтению, мне неоднократно приходилось слушать в раннем, неосознанном детстве несколько раз, особенно когда мой отец был под так называемым «градусом».
       По всей видимости его одолевала мысль о несправедливости его положения в этом мире, о тяжелой судьбе, постигшей его по одной лишь причине – он сын кулака.
        Забегая вперед хотелось бы сказать, что это так называемое положение, в рассвет коммунизма, не только отражалось на его судьбе, но и на судьбе его детей, вплоть до 11 сентября 2000 года, когда официально по почте прислали сообщение о том, что его отец, т.е. мой дедушка Лазько Афанасий Егорович, 1896 года рождения, посмертно реабилитирован.
       Лазько Анатолий Афанасьевич – 1935 г.р. был четвертым ребенком в семье. В те далекие времена приветствовалось большое количество детей, сельский труд требовал большого физического вложения для достижения большого урожая и нормального сосуществования.
      Исходя из семейной биографии старший сын Иван -1915 г.р. помогал отцу во всем, лошадей отогнать в вечерний час на пастбище, поутру забрать для работы, иногда даже приходилось запрягать их в телегу или арбу, предварительно выучив наименование всей сбруи и очередность ее укладки. В связи с отсутствием силенок, самым тяжелым моментом упряжи была операция стягивания хомута на шее лошади, здесь, дабы не услышать упрека отца: «Это опять Ванька запрягал» приходилось привлекать старшее поколение, которое очень радушно воспринимало просьбу сына «хозяина».
         Когда Ване исполнилось восемь лет в 1923 году  на свет появилась сестричка Таня, а еще спустя 2 года и Маруся. Ваня конечно ждал братишек, все-таки мужчины всегда в хозяйстве ценились больше чем женщины, особенно в таком, что было у Афанасия Егоровича.      
         Находящаяся на «выгоне» пасека из 40 ульев требовала мужской заботы и ухода. Все знали, пчелы не любят фальши. Хочешь на зиму и до следующего медогона иметь свой медок к чаю, не упускай момент, иначе как только проглядишь роевое состояние семьи, ни меда, ни пчел.    Работник Игнатий, числящийся пасечником, не плохо справлялся со своими обязанностями и как правило, имея запас сладкого меда, был всегда окружен ребятней не только семьи Лазько, но и работников общества. Хозяин все это воспринимал с шуткой и никогда не высказывал свой укор в его адрес. За это его и уважал весь коллектив. Что покормить, что угостить, что погулять, всегда с его стороны поступало предложение немного расслабиться. Его супруга Елизавета Антоновна 1895 г.р. при появлении первого меда-качки в середине августа, всегда напекла большую тарелку пышных сырников, что служило деликатесом для всех работников и их детей.
           Наличие в хозяйстве сеялки, веялки, молотилки, волов и лошадей делало хозяйство Афанасия Егоровича независимым ни от кого. Соседние фермеры-кулаки из с. Тишанки, иногда заимствовали у него отсутствующий в своих хозяйствах инвентарь, по условной договоренности, «даш на даш».
           Неизбежность такого явления как – революция и последующая коллективизация не обошла и хозяйство Лазько А.Е.
           На глазах у 18 – летнего Вани, 10-летней Тани и восьмилетней Маруси, пришла бригада народных добровольцев комиссаров, предъявив Постановление органов местной власти, на основании Постановления ВЦИК, с шумом, криком началась переписка всего сословия, хозяйства, инвентаря и в заключении на повышенных тонах сказано, что все это будет принадлежать образовавшемуся колхозу «14 год РККА». Это был 1929 год.  Все амбары с содержащимися зерновыми закрыты на громоздкие замки, с правом доступа только правления колхоза.
         Необходимость поэтапного разбора всего хозяйства занимала очень много времени. Все деревянные постройки необходимо было сначала очистить от глиняной штукатурки, разобрать и аккуратно замаркировать, что не всегда удавалось активистам. Безграмотность в сельских глубинках в то время все же оставалась одной из глобальных проблем образовавшегося государства. Привлечение бывших грамотных работников кулацкого хозяйства было неизбежно, хотя и не проявлялось особого рвения.
        Когда «активистами» из колхоза были разобраны дворовые постройки, затем сараи для скота, конюшни, спустя несколько лет и жилого дома, Елизавета Антоновна была уже в положении. Необходимо было пережить зиму, которая в наших районах очень снежная и морозная. Хозяином и старшим ребенком было принято решение рыть землянку с задней стороны разобранного добровольцами дома. Уклон местности позволял сделать углубление и из остатков разобранного хозяйства, не унесенного в колхоз, были сооружены двери затем настилы для лежек, стол внутри землянки. С внутренней части разобранного дома на верх землянки набросана земля для сохранности тепла.
       Нашему поколению, выросшему в комфортных городских, да и в деревенских условиях, данный вид жилья, покажется безумием, невозможностью к существованию.
       Для отопления этого так называемого жилья требовалась печь. Но имеющаяся старая домашняя печь была разрушена, кирпич аккуратно почищен, сложен и вывезен на хозяйство колхоза. Единственным выходом из создавшейся ситуации-наличие старого дырявого чугунка, найденного на огороде старшим сыном Ванькой, который в свое время был выброшен и пролежав до того времени, когда с него сделали печку, предварительно раздолбав дно и перевернув его кверху.
       Началась зима. Сырость, промозглость помещения, несмотря на имеющийся запас цепок, дров дал свои результаты. Начала болеть Маруся. Непонятная болезнь дала осложнения на ножки. Движение малышки, в столь крохотном помещении и то давалось с трудом. Афанасий Егорович, дабы утолить свою печаль и горе, вместе со старшим сыном пытались как можно дольше быть на улице, оставляя побольше свободного места в землянке двум дочуркам и беременной жене, в любое свободное время вспоминая Господа Бога. Жизнь продолжалась.
       Зная исход событий, в нашем хуторе имелась бабка Евдокия, так называемая повитуха. Предупредив ее о скором рождении, женщины были начеку, заранее приготовив все необходимое. Евдокия, при встрече предупредив подружку Елизавету Антоновну о не молодом все же организме (бабушке шел 40 – й год), готовилась к худшему.  Роды, несмотря на дискомфортные условия землянки и возраст роженицы, под мерцающем, блеклым светом лучины, прошли успешно. Весной, 1935 года, после растаявшего снега, при первых лучах солнышка и исходящего от него тепла, появился на свет мой отец-Анатолий. Отец и Ванька, наконец-то были в восторге. Все таки будущий мужчина.
        Большую семью необходимо было кормить, особенно маму роженицу двух несовершеннолетних девочек. Все усилия отца Афанасия и старшего Ваньки, были направлены на поиск пищи для семьи. Работая в образовавшемся колхозе, он все равно был Кулаком, а его сын – подкулачником. Данные прозвища, каким бы ты ни был работником, неотступно шли по пятам и делали свое грязное дело. Ванька, свой смышленый и дерзкий характер пытался реализовать в познании новой техники, которая прибыла в колхоз. Это трактор «Универсал» Харьковского тракторного завода. Хотя любое приближение к технике, воспринималось администрацией негативно, а вдруг диверсия, вредительство.
       Эти рассказы отца, у меня вызывали дикость, непонимание. Ведь мы же «гомо сапиенс», разумные земные существа. Не первый год знакомые, в свое время кормившие всех и вся, никому не причинившие зла, только добро исходило от этого общества, семьи. Почему так резко были забыты все блага, которые когда-то были им предоставлены? Почему у людей такая короткая память, направленная лишь на то, чтобы принести своему ближнему дискомфорт, с принципом жизни: «Мне плохо, пусть и тебе будет плохо», а не наоборот: «Мне хорошо, давай и ему сделаем хорошо»? Это сейчас, когда повзрослел, понял: Мир жесток. В нем присутствует помимо добрых положительных моментов и такие как алчность, зависть, ханжество, лицемерие, ненависть, зло.
     Будни шли своим чередом. Дабы сохранить семью здоровой, необходимо было срочно решать житейские проблемы.
      В соседнем колхозе продавался небольшой сруб дома. Истинные друзья Афанасия Егоровича, зная его бедственное положение сообщили эту информацию во время совместного выполнения колхозной работы. Решение необходимо было принимать незамедлительно. Приближение зимы было не за горами. Попросив лошадку в своей бригаде, дедушка уехал на осмотр продаваемого дома. Это было недалекое село «Романовка», километра два. По приезду и совместному с хозяевами этого сруба осмотра, в бурной торговле, да и зная Афанасия Егоровича с хорошей стороны, принято решение о продаже домика.  По возвращению домой, в землянку, и обсуждения поездки с Елизаветой Антоновной и старшим сыном Иваном, покупка была одобрена.
      Причем возвращаясь в семидесятые года, мы, будучи школьниками, осенью, помогали убирать на этом месте урожай картофеля. Да это было уже поле, от домов бывшего хутора «Романовка» остались в некоторых местах земляные углубления, с обломками старых кирпичей, свидетельствующие о нахождении в этом месте подвала или подпола стоящего когда-то дома.         
     Время шло. Ребенок рос. Смута продолжалась. Когда Анатолию исполнилось 2 года, к землянке подъехал «Черный воронок». Его родители, после раскулачивания 1929 года жили постоянно в страхе, т.к. людская молва и почта разносили разные слухи. Пересуды на работе тоже не оставались без внимания: «В соседнем колхозе того забрали, а там того….».
        И вот, казалось бы, свершилось. Шел 1937 год, последний год, когда неосознанное детское личико моего отца видело папу, родное лицо, которое с приходом и уходом с землянки по привычке целовало его теплый носик. Ничего не понимающее, разбуженное впопыхах мамой, протянуло ручки с надежной почуять приятный запах и силу рук мужчины. Но ничего этого не последовало. Есть хорошая людская поговорка, может она не уместна в сравнении, но на мой взгляд приемлема к этому событию: Когда свинью режут, ей не до поросят».
- Мать собери пожитки с краюшкой хлеба, за мной приехали.
Вышедших с машины два работника НКВД в форме и с кобурой на поясе приказали быстрей собираться.
      У каждого забираемого, в подсознании все равно теплилась надежда, что власть сильная, справедливая, это просто случайность, сейчас разберутся и опустят, я ведь не первый и не последний….. ?
     Но стране нужна была бесплатная рабочая сила для строительства грандиозных объектов типа «Беломорканала».
     На прощание в впопыхах поцеловав Лизу, дочерей Таню, Марусю, и крепко обняв старшего сына Ваню:
- Сынок, ты остаешься в семье старшим, береги себя и семью, не поддавайся ни каким слухам, домыслам. Я думаю скоро вернусь. 
     Маруся, у которой и так плохо двигались ножки, села на земляные полы землянки. Толя заплакал, предчувствуя беду и обиду завершающего момента, не произошедшего как обычно с появлением отца.
      Он покинул их навсегда.
      Унизительное ожидание дальнейшей отправки на государственные стройки, таких раскулаченных как он, было угнетающим. Железнодорожное сообщение, куда был доставлен Афанасий Егорович, с другими кулаками, проходило через станцию г. Валуйки, Курской Губернии (ныне Волоконовский район, Белгородская область), и стало на время разбирательства основным пристанищем, с немного радостным оттенком событий - разрешением приезда в этот город жен осужденных.
      Елизавета Антоновна спустя несколько дней после произошедших событий, с двумя другими женами раскулаченных, отправились на свидание к супругам, преодолевая расстояние 51 км. по бездорожью, проселочным, полевым дорогам.  К концу второго дня пути, цель была достигнута. Бюрократическая машина, по оформлению пропуска в зону свидания, была неизбежностью того времени. И все же несмотря на запреты и моральные истязания, встреча состоялась.
       Исхудавшее, осунувшееся лицо супруга, было наглядным примером условий, в которых содержались осужденные:
- Милая моя Лиза, как ты, как дети?
- Все нормально Отец. Правда Маруся очень плохо себя чувствует, с ножками проблемы. Ваня работает с утра до ночи, тоже одни кожа да кости. Таня помощница по хозяйству во всем. Толя пока ни осознает ничего и каждый раз при стуке дверей повторяет «папа, папа, ма?» и разводит ручками. Все очень скучаем. 
- Я думаю скоро все решиться, нас тут допрашивают, что-то записывают, а самое что неприятное, это человеческое унижение, с высказыванием всяким непристойных слов типа «изгои коммунистического общества».
    Раньше, когда произошёл арест, Афанасий Егорович на 90% был уверен, что все скоро станет на свои места, власть сильная, справедливая, разберется. Но с каждым днем пребывания, теплившаяся надежда на справедливость угасала.
     Томительное ожидание с чувством произошедшей ошибки, спустя три месяца было окончательно развеяно, с приходом почтового треугольника, на имя Лазько Елизаветы Антоновны.
«Любимые мои, родные. Я по вас сильно скучаю. Со мною все хорошо, правда очень сильно холодно в товарных вагонах и постоянное чувство голода. Едем в направлении Омска». Берегите себя. Крепко обнимаю, целую Ваш Афанасий»   05 октября 1937 года.
            Письмо, написанное «химическим» (были такие карандаши, которые необходимо было перед написанием слюнявить) карандашом в некоторых местах было расплывчато. Но смысл его был понятен. Любимый муж и отец ехал на стройку века навсегда. Это было первое и последнее письмо, которое бабушка Лиза берегла под своим матрасом в почтовом конверте до самых последних дней своей жизни.  По крайней мере оно мне было предоставлено так.
       Ваня, оставшись самым старшим мужчиной в семье, работал в колхозе не покладая рук. Сажали огородик, тем и жили. Детки подрастали, Отец, тоже путаясь между ног старших, пытался внести свою лепту.
       Началась война, и Ваня в возрасте 26 лет покинул семью, был призван на войну, на Ленинградский фронт, водителем. 
- Толя, братишка мой, ты теперь остаешься старшим мужчиной в нашей семье. Береги маму, сестер.
      Так мой отец в свои не полных пять лет начал трудовую деятельность, сначала на благо семьи, а затем и колхоза.
      В 1941 году, на Ленинградском фронте, куда был призван Лазько Иван Афанасьевич, при подвозе снарядов к артиллерийским орудиям, прямым попаданием снаряда немецкого бомбардировщика был смертельно ранен. В х. Шаховка пришло сообщение на имя Лазько Е.А. «Ваш сын пропал без вести».
       Уже в настоящее время, копаясь в архивах, была найдена эта информация его правнуком Денисом.
      Война, с оккупированными территориями советского союза, стала самым сильным испытанием на выживаемость в жизни нашего народа. Единственной целью каждого человека, в тяжелых невыносимых условиях пребывания военных действия – выжить самому и родным. Об этом написано много рассказов, романов, снято фильмов, поэтому я упущу этот период жизни семьи Лазько.
       Великая победа была воспринята с большой радостью, со слезами на глазах, с болью в сердце, скорбью за не вернувшихся с войны. Утрата родных и близких, усугубляла положение почти каждой семьи, потерявшей своих кормильцев. В нашей семье их было двое – Иван, с похоронкой «Без вести пропавшего» и Афанасия Егоровича, без похоронки, но тоже с определением «Без вести пропавшего на стройках коммунизма».
       Нужно было с чего-то начинать.
       Отец пошел в школу по окончанию войны. Елизавета Антоновна подготовилась основательно к посещению сына учебного заведения, вечерами, а порой и ночами готовила одежду, теперь для единственного сыночка:
- Вот тебе Толик полотняные брюки и рубашка, будь умненьким и береги одежду, она у тебя одна.
  Началась осень, сбор урожая был в самом разгаре, последствия прошедшей войны давали результат в нехватке пищи. На полях оставалось очень много неразорвавшихся снарядов, авиабомб, патронов, оружия. Казалось, что ростку овоща, съедобной культуры, обязательно должно что-то по препятствовать - расстрелянная гильза, кусок металла. Проходившее в 90 километрах знаменитое Прохоровское танковое сражение в радиусе боевых действий, давало свой результат. Но природа брала свое.
     Учеба давалась легко, было очень интересно. Учительница Курдюмова была хоть и в возрасте, но тематику предмета всегда дополняла житейской мудростью, что очень легко запоминалось.
     В одно из воскресений, живший в одном доме с моим отцом двоюродный брат Федор, тоже сын раскулаченного, приехавшие с мамой к родной сестре Елизаветы Антоновны из Донбасса намекнул:
- Толик, там рожь убрали, может колосков пособираем, мамы кашу сварят, во наедимся!
     Поле, на которое собирались идти дети, прихватив с собой одногодку соседа Мишку, было в метрах ста, напротив дома. Скошенная рожь была повязана в снопы и сложена в копны. Дабы данное зерно уберечь от осадков, его сложили в большую скирду до обмолота. Скошенное поле состояло из торчащих стеблей на которых росли колосья. Сбор ржи женщинами вручную, с помощью серпов, требовал больших физических усилий и сноровки. Необходимо было рассчитать количество захватываемых стеблей, чтобы хватило сил их отрезать серпом и определить расстояние от земли до колоска, чтобы потом этот скошенный пучок колосьев можно было заплести в сноп.      
    Современные технологии уборки урожая решают многие проблемы, связанные с затратами- это прежде всего временной фактор, но что касается качества уборки, то ручной способ был на много эффективней. 
Светило солнышко и ничего не предвещало беды. Практически пролазив все поле в согнутом состоянии тела, поход увенчался успехом. В каждом из собирающих было около одного килограмма колосков. Довольные своей выходкой пацаны двинулись домой с одной лишь мыслью и торжеством – «добытчики», «кормилицы». Их поисковый труд не оказался незамеченным. Так называемых «Доброжелателей» в те временя было предостаточно.
    Спустя три часа, к дому приехал участковый.
- Сами отдадите, или с помощью шмона мне придется найти украденные с поля колосья?
- Да мы их собрали по всему полю – было сказано Толиком с боязнью и злобой за убитые ноги.
- Молчать кулакский выродок, молоко на губах еще не обсохло мне указывать. Мне что свидетелей пригласить, которые видели, как вы со скирды их выдергивали?
   В то время перечить службе безопасности, даже если ты был прав, не имело смысла. Колосья были найдены на печке, куда их забросила мать, увидев «гостей».
   Улегшись спать вместе с мамой, которая отвернулась от сына спиной, в тишине Толик чувствовал ее вздыхание и вытирание слез, сказал:
- Мамочка ну повернись ко мне лицом, ответь мне это все из-за нас с Федькой?
Вот тогда он услышал во второй раз эту роковую фразу:
- Спи сынок, когда свинью режут, ей не до поросят.
   На следующий лень, местный почтальон принес повестку с уведомлением, что-такого-то числа явиться в Районный отдел милиции. 
    Встав рано, часа в четыре, три женщины Елизавета Антоновна, Екатерина Антоновна и соседка Меланья, мать Мишки, двинулись пешим ходом в Волоконовку. Расстояние от дома до отдела составляло двадцать восемь километров.
    Отец и Федор на руках с больной сестрой остались дома.  Ежедневные слезы отчаяния, поиск пищи, ее приготовление, чтобы накормить всех особенно больную сестру Марию, были кошмаром для отца. 
    Спустя неделю, во время занятий в школе, в его первый класс зашел тот же участковый.
- Лазько к доске – скомандовал он. Ты нам сейчас расскажешь перед всеми одноклассниками, как нужно выдергивать колосья со скирды.
Анатолий начал плакать и сквозь слезы, несмотря на присутствие девчонок, говорить, что они их собирали по всему полю.
Выйдя со слезами после приказа участкового:
- Пошел вон малое брехло - он пошел домой.
  Навстречу шли сельчане женщины с работы в поле. Зная горе, которое постигло семью, начали его уговаривать не плакать и угощать, кто яблоком, кто краюшкой хлеба, сами смахивая слезы платками.
- Ты знаешь Толик, Федька по взрослей тебя, пусть в субботу идет к родителям в Волоконовку и узнает, когда же их отпустят, ведь Меланью то отпустили на следующий лень.
    Отец был молод и не знал, что соседку Меланью отпустили потому, что ее муж был «активистом» и принимал активное участие при раскулачивании колхозников.
    Но это незнание отца успокаивало и давало надежду, что их мам тоже скоро отпустят.
    Отец бросил школу. Заботы по дому и сестре отягощали его жизнь. Ходить и получать двойки, ему не хотелось.
    Федор, как и мамы встав рано, перекусив тем, что было под рукой, двинулся в районный отдел милиции.
 Спустя сутки, с радостным сообщением, он вернулся.
- Толик, завтра рано встаем и обходим весь колхоз, к каждому дому, чтобы все жители расписались. Затем я эти листы с росписями отнесу в милицию. И только тогда наших мам отпустят.
   Так и было сделано. Тетрадка, добытая мамой для школы, нашла свое предназначение. Брат Федор, старше отца на семь лет, подходя к каждому двору, пытался объяснить кто они и цель их назначения, но сельская почта быстро разносила такие слухи, почти каждая семья находила понимание и сожаление их семье. Были такие семьи, которые отказывались, но это из восьмисот дворов колхоза, около восьми, так называемые ярые сторонники Революции. Но находились и такие, кто был из «активистов», но понимал суть дела. Обойдя весь колхоз в течении пяти дней, список с росписями был доставлен Федором в Волоконовку, в отдел милиции.
Не ожидавший такой прыти от мальцов начальник отдела посмотрел всех расписавшихся, немного даже с удивлением перед увиденной фамилией, сказал:
- Ай-яй-яй, а председателя то росписи здесь нет. Список является недействительным. 
  На следующий день, по приходу Федора, был нанесен визит к председателю колхоза «14 год РКК» товарищу Головещенко Г.И.
Дождавшись удачного момента, когда он отобедает, отец с братом зашли в гости. Предъявив список и рассказав о похождениях, они были выгнаны с дома со словами:
- Я подписывать не буду. Заработали, пусть сидят. Не надо было рожать своих выродков - загнув «трехэтажным» матом.
  Со слезами на глазах они вынуждены были покинуть этот дом.
Пройдя с километр пути, им опять попались идущие с поля колхозницы. Расспросив в чем дело, как там мамы и почему ревете, услышали их рассказ. Самая боевая звеньевая, взяв отца и Федора за руки велела всем работницам:
- А ну бабы, дружненько пошли и поговорим с председателем.
Зайдя в дом, были произнесены слова:
- Как же Вам не стыдно издеваться над сиротами?
   И вновь, как и первый раз с «трехэтажным» матом ими был покинут дом председателя.
Вот на этом и закончились их похождения.
Время шло. Спустя три месяца, сидя на крылечке, к дому прибежал отца друг:
- Толя! Толя! Беги скорей на огород и встречай маму и тетю, они идут из тюрьмы!
   Мама и тетя действительно были уже на огороде и увидев Толика, дружно бросились к нему.
    Слух в деревне о возвращении «тюремщиц» моментально собрал весь хутор. Женщины, мужчины, зная о истощавших на казенных тюремных харчах своих сельчан, с пустыми руками не шли к дому. Узнав о не выкопанной на огороде картошке, не убранном огороде, в течении двух часов все проблемы были решены – картошка в подполе, лук, чеснок убран, оставлена одна капуста с морковью.
  Рассказ отсидевших женщин о причинах как бы там ни было, «быстрого» возвращения - селян поверг в шок. Всему отделу милиции, «тюремщицами» была выкопана картошка и убраны огороды. Это и послужило освобождением заключенных. 
    Продолжая историю жизни своего отца, можно сказать -  человек дела. В жизни добился очень многого, несмотря на окончившую 7-летнюю школу. Он практик. Послужная лестница довольно разнообразна. Начиная с плотника, затем заведующего бригадной молочно-товарной фермы, по окончанию – сборщик молока по своей бригаде. Был принят в члены КПСС, должность обязывала. Пробыл не долго. Разбираясь идеально в политике - не любил фальши, лизоблюдства. Должность оставили, партбилет пришлось положить. 
   Построил дом (в моих стихах это описано), да и вообще настоящий мужчина. Ему сейчас 83 года. Но вспоминая этот рассказ, он в заключении всегда говорит:
- Сынок! В жизни нет больше счастья, чем присутствие родной мамы, ее улыбки, чувство теплых рук, губ, сказанного нежного слова, поддержки в любую минуту. Только она может понять свое дитя и отдать свою жизнь, если это потребуется. Чем дольше жива мама, тем увереннее и моложе себя чувствуешь, т.к. ты для нее постоянно ребенок.
Это на самом деле так. Моей маме 81 год.
Любимые мои родители! Дай Вам Бог здоровья и долголетия!   
        P.S.  Теперь о наследии.
    Попав на службу, на Тихоокеанский флот, в учебное подразделение «Школа Механиков» на о. Русский, которая после полугодового обучения распределяла всех специалистов-матросов на корабли флота в боевую часть БЧ-5, со всей «Учебки» было отобрано 13 курсантов, для дальнейшей службы во Вьетнаме.
     Отбор был произведен по принципу: рост не ниже 180 см., образование не ниже среднее-техническое (техникум), желательно спортивного телосложения. Я был в их числе.
      С нами производил занятие капитан Особого Отдела-«Особист» (Фамилия по понятным причинам не называется). Еженедельные занятия проводились в учебном классе.
       Все руководство роты было оповещено о наличии двух курсантов-матросов, претендентов на службу за границей. После нескольких занятий, меня, в отличии от сослуживца, не пригласили в учебный класс.
       Спустя некоторое время, выполняя распоряжение командира отделения, я бежал по части, когда на встречу мне шел капитан особого отдела. Те, кто служил, меня поймут, необходимо перейти на чеканящий шаг и поприветствовать офицера, что мною было и сделано.
- Стоять! Курсант Лазько?
- Так точно товарищ капитан.
- У тебя не возник вопрос: Почему ты не приглашен на собеседование в учебный класс вместе с другими курсантами?
- Значит так надо, товарищ капитан.
- Так у тебя оказывается дедушка был кулаком? Мы сделали запрос в твою деревню, сельский Совет и нам пришла вся информация о твоей семье. Свободен.
- Есть.
Это был июль 1982 года. В то же время мне пришло письмо от родителей, где мама спрашивала меня, что случилось сынок? Подружка с Сельсовета сказала, что со Штаба Тихоокеанского флота пришел запрос на нашу семью.
    Вот Вам наглядный пример того, что служба КГБ работала исправно, с наложением тяжкого бремени на многие поколения: «Сын кулака, дочь кулака, внук кулака………».
 В заключении вставлю стихотворение, написанное моим ОТЦОМ:
   
 Лежу один и вспоминаю свое «радостное» детство

Я вспоминаю край родимый
Я вспоминаю без конца
Но так судьба распорядилась
Я рос все время без Отца.

Мы жили дружно и мечтали
И каждый думал о своем
И в друг Отца в тюрьму забрали
В году тридцать седьмом.

Войну и голод, холод
Мы все перенесли
Сестра и Мать старушка
Мы жили как могли.

Обратно горе подкатилось
В нашу неполную семью
Забрали Мать мою родную
И тоже бросили в тюрьму.

За колос, что собрал я в поле,
Чтоб с голоду нам не пропасть
И разрывается душа на части
Некому горя рассказать.

«О Мамочка моя родная,
Кто пожалеет сироту?
Сижу один я у порога
И днем и ночью тебя жду».

Прошел месяц, а может и больше
Не знаю, как все описать
Кричат ребята: «Толя, Толя!!!
Идет с тюрьмы родная Мать»!

Мы встретились, поцеловались
Какая радость для меня!
Теперь ни кто нас не разлучит
Кроме сырая мать земля.

Года все шли, я подрастал
Закончил школу семилетку
В колхозе стал работать я
Для выполнения ПЯТИЛЕТКИ!

В школьные годы полюбил
Кудрявую девчонку
Но решил уехать я
На торфо-разработку.

Пальто, костюм, рубашки, галстук
Все для себя купил
И первым парнем на деревне
Я в то время был.

Любовь и руку предложил
Любимой от всей души
Ну а на следующий день
Под ручки в ЗАГС пошли.

Играли свадьбу на селе
Все пели песни, танцевали
Родные наши, все друзья
С законным браком поздравляли!

С женой работали в колхозе
Причем и день и ночь
Троих детей мы воспитали
Два сына, средненькая дочь.

Полста четыре года вместе
Не закрывая любви дверь
Для всех людей простых и добрых
Что брали с нас всегда пример.

Дорогие наши детки!
Больше всего мы любим Вас.
Подходит старость незаметно,
Но вы не забывайте нас.
И на этом я закончил
Биографию – рассказ.