Сказка про Маруську Александровну, про Хозяйку бол

  Жила-была девочка одна! Звали ее Маруся! Щечки пухленькие, глазки востренькие, волосёнки жёлтенькие и все в разные стороны выбивались, так, что она была похожа на одуванчик. Но серьёзная она была, да рассудительная не по годам, а всё потому, что старшая из детей в семье была.

  А семья у них была большая! Всех пальцев на руках у Маруськи не хватит, чтобы пересчитать! Главный у них в семье Александр Петрович, Маруськин отец, потому что он старший и самый умный был! И борода у него была самая пышная! И все братья и зятья его слушались! Маруська тоже себя главной считала, так она старшая над своими братьями была, за которыми ей приходилось присматривать, да приглядывать.  Да еще маленькая сестренка, только недавно на свет появилась, ее даже в церкви еще не крестили!

  И так как мать ее все с младенцем сидела, то Марусе приходилось на себя много дел по хозяйству брать. Вот пойдет она к соседям за молоком, да за сметаной. Ее и спрашивают: «Ты кто, да чья такая серьезная?» «Я Маруська Александровна!» – гордо отвечала Маруся. Все ее так и стали называть Маруська Александровна.

  Маруська Александровна была настолько самостоятельна, что даже в лес по грибы, да по ягоды сама ходила. Лес она знала хорошо, все тропки и людские и звериные наизусть знала. А если тропы не было, всегда находила к кому обраться, кто дорогу подскажет: вот пень старый на всю дорогу развалился, вот Сосёнки-сестрёнки, словно подружки обнялись и секретами на ухо друг другу делятся, вот Берёзонька, местная красавица, на сторону косу распустила! Все примечала, все запоминала Маруська.  Уж в какие дикие леса не забиралась –  всегда дорогу обратно к дому находила. За ней по лесу даже взрослые девицы ходили,  те, что боялись заблудиться: обыкновенные девицы-хохотушки, что без устали болтают, ничего вокруг себя не замечают! Такие легко заплутать могут.

                ***

  Вот однажды беда случилась! Забрела как-то в дом бабка одна, старая безобразная, вся в черном, воды просить. А в доме только матушка с младенцем, мать Маруськи. Не  знала она, что это за старуха и пустила ее в дом.  Та села на лавку и давай причитать, свои горести рассказывать: так мол и так, жизнь-то какая тяжелая, и всегда была тяжелая, а теперь старость пришла, так еще хуже сделалась. Мать хотела ей всего лишь воды подать, а та все  плачет и плачет,  жалуется и жалуется! Жаль ее выгнать, вот она и слушала, ждала, когда та успокоится.

  Не знала она, что то не простая бабка, а Старуха-Чернуха: она приходит к молодым и красивым женщинам да девицам, и своими рассказами всю красоту их и молодость вытягивает. Она плачет – молодка слушает, и вся красота ее и молодость незаметно с каждым словом к бабке перетекает. Так долго Старуха-Чернуха плакалась, что мать Маруськи, незаметно сначала на стул опустилась, так тяжко ее стало, потом на кровать легла, потом и глаза не в силах открыть стала.
 
  Тут в колыбели малышка, проснувшись, начала вскрикивать. Обрадовалась Старуха-Чернуха, что такая маленькая, да хорошенькая девочка есть в доме. Вот, думает, удача! Это  для нее кусочек лакомый, словно десерт изысканный. Бросила причитать над женщиной молодой, и пошла к люльке.  Хвала Господу, что в этот момент, в дом Александр Петрович  с  Маруськой  вошел.
 
  Как увидел он, что происходит! Жена его на кровати лежит, вся почернела, высохла, словно и не жива, а Старуха-Чернуха свои грязные лапищи к младенцу тянет! Как закричит Александр Петрович на нее:

  – УУУУ! Пошла вон, карга старая… – та и пропала.
 
  Если бы  Александр Петрович не появился тогда, то Старуха-Чернуха, все бы соки и из младенца высосала, до смерти бы извела. Не успела она коснуться своей рукой поганой младенца, не тронула чернота души невинной. А вот мать казалось уже не спасти, одно дыхание осталось признаком жизни.

  Расстроились все. Александр Петрович, в горе, из дому не выходит. Кумовья да бабки у постели больной рыдают, на тот свет провожают. Маруська Александровна сначала тоже плакала.  А потом поняла, спасать надо, слезами-то горю не поможешь. Пошла она к местной знахарке, травнице Хупаве, помощи просить.

  – Ох, не смогу я твоему горю помочь! Чтобы вылечить твою матушку, отвар особый нужен. Я бы сварила, да все сделала, только главного ингредиента у меня нет – корня Царь-Ягоды! А кто мне его достанет?! Кто принесет? Кто на болото к Настасьиной Луже пойдет? Нет… Нет теперь уж таких смельчаков! Все боятся, говорят, утопленники там, в болотную трясину затягивают, в подчинение болотной хозяйки, Настасьи! Да только врут всё, нет там ничего, по болоту просто умеючи ходить надо! Раньше я сама ходила! Но теперь  совсем старая стала, ноги не ходят!
 
  – Что за ягода такая, баба Хупава, ты расскажи только, я сама все принесу, достану! Только маме моей помоги, вылечи!

  –  Нет, тебе не дойти! Девочка ты еще,  Маруська, хоть и Александровна! И тело твое не подросшее, и душа не окрепшая, где тебе. Не вернешься! Нет, до Настасьиной Лужи тебе не добраться! До него ни один простой человек дороги не знает, потому, что дороги туда и нет вовсе. А если вдруг случайно туда завернет кто, так обратно не воротится. А если и воротятся, так они словно и не живые становятся, так  болотные духи их запугивают, что волосы разом у них белеют, а разум из тела вон!

  – Бабусенька, душенька, расскажите, в чем секрет, вы не смотрите, что я еще ростом мала, духом я в десять раз старше, и крепче! Я вот все по дому сама могу! И в лес тоже одна хожу! Это ведь мне лет мало, а на самом деле я ведь уже взрослая! И не боюсь никого!

  – Да, знаю я про тебя все, Маруська, ты,  Александровна, –  качая головой, проговорила баба Хупава, – вижу я, что не отступишься ты от своего, как тебя не пугай! Ну, слушай же!

                ***

  В стародавние времена, когда лес тот, что за Лютниной опушкой, еще и лесом не был, а поле там было, а за полем деревня еще одна была. Там барин жил знатный.
  Тот барин, Кирилл Емельянович, с нашим барином Филиппом Семеонычем дружбу вели. Да такую дружбу, что все равно как братья они были. Все дела вместе решали.  И торговать Заморе вместе ходили. Ведь вдвоем веселей, да безопасней.

  И когда пришла пора им жениться, свадьбу решили в один день играть!  Невесты  у них были девицы-красавицы, одна другой краше!  Свадьба гудела три дня и три ночи,  так что самый дальний край, глаз не смыкая, прославляли молодых!

  Вот когда родились у них дети, у одного сын, у другого –  дочь, решили они, что их непременно нужно поженить, и тогда их семьи породнятся, а земли объединятся, и станут они тем сильнее и богаче!
 
  А в то же время у нас на селе в простой крестьянской семье родилась дочь, да такая красивая, что все диву давались, и судьбу ее необыкновенную пророчили. Девочку ту Настей назвали. А выросла она когда, то еще краше стала. Глаза голубые, косы льняные до пят вились. Говорили ей: «Ох, Настасьюшка, красота твоя необыкновенная, тебя к барскому дому приведет, царская судьба тебя ждет». 
Время шло!

  Емельян Кириллович, так звали сына Кирилла Емельяновича, барина соседней вотчины, красавец, да удалец вырос. Силен телом, крепок духом, сердцем чист!
 
  Анна, так звали  дочь нашего барина, тоже красавицей выросла:  ресницы черные, длинные, словно крылья птицы порхали над розовыми щечками. Коса стрелой вниз, тоже черная, сияла, точно лаковая. Талия словно точеная. А над губкой родинка маленькая, на сердечко похожая. Говорили, мол, знак это, разбивать сердца мужские будет. И все ждали, что вот-вот свадьбу объявят между барскими детьми!

  Но народ предполагает, а Бог располагает! Не суждено было им пойти под венец! Ведь Емельян Кириллович уже повстречал, свою Настасьюшку, дочь простого крестьянина! И полюбил он ее крепко,  а она его нежно! И поклялись они друг другу в вечной любви!

  Вот пошел Емельян Кириллович к батюшке за благословением, что бы позволил он в жены взять Настю. А тот упирается: «Не для того мы тебя растили, чтобы ты с простой крестьянкой под венец шел. У тебя уже есть невеста, и тебе она была наречена со  дня твоего рождения. Что я теперь своему другу Филиппу Семеонычу скажу!? Нет тебе моего благословения!» А подумав немного, смягчился и сказал: «Ну, если только вдруг Анна Филипповна сама тебе откажет!»

  Пошел Емельян к Анне, просить ее отказаться от свадьбы. Сильно  надеялся он на ее понимание, ведь они с детства добрыми друзьями были, думал он все ей рассказать как на духу, поймет она, думает, и отпустит.

  Так, мол и так, стал рассказывать парень, душу выложил, ждет ответа от нее. Видит Анна, что Емельян влюблен шибко, и ничего его неотворотит, но свое упускать не хочет! 

  – Ох, погоди, Емельян! Любовь глаза застит! Позволь я с твоей будущей невестой познакомлюсь поближе.  Вот когда я пойму, что она тебя действительно любит, а не твое знатство-богатство, тогда откажусь от нашего брака! Ведь я всего лишь хочу, чтобы ты был счастлив, друг мой! Ты только познакомь меня с ней!

  Емельян и согласился по простоте душевной. Познакомил девиц, и, говорят, они даже дружны стали. Но однажды ушли вдвоем в ночь полнолунную на лесное озеро в лодке кататься, а вернулась оттуда только Анна Филипповна, да и та неузнаваема: глаз не поднимет, вся в слезах, слова толкового не допытаешься. Повторяла только, что на озере завелась Водяница, которая всех на дно тащит! Она сама ели спаслась, а Настасью утянула на дно озерная хозяйка!

  На озеро то с тех пор все боялись ходить! Стороной  в страхе стали обходить! А озеро стало мельчать, зарастать, и превратилось со временем в болото! И только небольшая лужица в центре, напоминает, что когда-то здесь было озеро!

  Болото то – Настасьина лужа с тех пор зовут, а почему так, никто не помнит, так давно это было! Я бы и то забыла, если бы не ты меня не допрашивала, Маруська Александровна.

  – А как же Емельян Кириллович, что с ним случилось? Он женился на Анне Филипповне? –  спросила Маруська.

  – Нет, что ты, не смог он забыть Настены, говорили, ушел в Княжеское войско, и погиб там славным воином! А родители с горя померли. И так как не кому было  наследство принимать, сын ведь у них один был, зачахло их хозяйство без хозяина. И деревни их вскоре опустели, да и заросли совсем! Теперь лес там густой, непролазный! Вот и весь сказ!

  – Как весь сказ?! А болото? А царь-ягода!

  – Ах, ну да! Болото! На болоте том теперь ягода растет, целительная. Если ты ее сможешь  достать, так и матушке вашей сможем помочь! Только не простое это дело! Ягода та растет на мшистом болоте, а чтобы до него добраться надо топкое болото пройти. Говорят, как только человек вступает на болото, тут же за ноги его утягивают руки утопленников и топят в своих нечистых водах. Но ты не верь, и не думай: все страхи – от самого страха рождаются! Вот тебе две половинки циновки заговоренной! Ступай только по ним, и тогда ни утопленник, ни водяной, ни леший, никто тебе  страшен не будет!
 
  Когда  болото начинается не найдешь, начало его не определишь, только камень большой тебе знаком будет, на нем крюк увидишь. За этот крюк раньше лодки привязывали, когда это болото еще озером было! Как только камень увидишь, сразу бросай половинки циновки и иди вперед к середине болота!

  Идти тебе придется много, покуда озеро бескрайнее было, и болото, стало быть, тоже! Как до середины дойдешь, увидишь  холм небольшой – это раньше островок озерный был, теперь – болото тоже, мшистое. Там ягоду и найдешь. Растет она низёхонько, так что и не разглядишь, да только вот ягоды горят как янтарь – издали видно!

  Когда тянуть будешь корень ее из болота, он будет стон издавать, крики разные. Так ты не бойся, не обращай внимания, это лесные, да болотные духи запугивать будут. А как выдернешь, за пазуху прячь, и, не оглядываясь, скорее из болота уходи. И не забудь: ступай только по циновке и не смотри назад, чтобы не случилось! Вот тебе Вьюрок-птица в дорогу, он тебе путь и укажет!

  Взяла Маруська половинки циновки и пошла  она за птицей Вьюрком Царь-Ягоду искать,  через дремучий лес на мшистое болото.

                ***

  Вот идет она по лесу, Вьюрок ей дорогу показывает.  Весь лес пока знакомый: вот  камень кривобокий, вот бревно косорукое, а вот и Лютнина поляна, вся в цвету, а посерёд нее ель, словно царица стоит. За поляной бурелом непролазный, куда Маруська никогда и не думала ходить, зачем платье рвать! А между тем Вьюрок  прямо туда полетел, пришлось и Маруське туда идти. Только ей это не так просто дается, все платье оборвала, коленки да локти ободрала. Ветки за волосенки цепляют, по глазам хлещут! Больно! Того и гляди слезы из глаз брызнут. Ан, нет! Маруська ведь Александровна, упрямая…  Хоть и девочка, а не робкого десятка будет!
 
  Выбралась из чащобы, а тут лес совсем незнакомый начался, ни разу здесь Маруся не бывала. Вьюрок быстро летит, но Маруська и за ним  поспевает, и по сторонам посмотреть не забывает. Видит дуб стоит раскидистый, ствол его такой широкий, что и десятерым в обхват не обхватить. А ветви такие могучие, каждая –  все равно что дерево само растет. Под дубом трава чахленькая, так как солнечный лучик сюда и на минутку не попадает, такая крона у него густая.  Зато зверей тут, и птиц видимо-невидимо, и на ветвях, и в дуплах, и под корнями.  Словно это целый город звериный. Пробежала она под дубом, глядит, среди елок береза старая стоит, согнулась, а на боку ее короста, словно гном прилип. «Может и вправду гном, притворяется только, чтоб не заметили, –  подумала Маруська, – ну, да некогда разбираться, проводник мой ждать не будет!» –  и поспешила дальше, за Вьюрком.
Смотрит Маруська, впереди гора виднеется! Нет, не гора – глыба! Нет, и не глыба – дом будто! Подходит ближе – чудище на нее смотрит, щупальца через стволы тянет! А вьюрок без страху, прям на эти щупальца и сел. Подошла Маруська еще ближе – а это корневище сосны старой. «Наверно медведь повалил, – рассудила себе Маруська, – готовит берлогу себе на зиму».
 
  Путь не близкий оказался, ножки устали у Маруськи. Но нельзя присесть – идти надо! Вот глядит, Маруська, ельная стена стоит – елки значит такие густые, да так часто растут, что, кажется, стена единая! Вьюрок верхом пролетел. А Маруське пришлось низом ползти, всю спину ельные ветки ей исцарапали. А за стеной, что за диво: лес – не лес, деревня – не деревня! А вроде и то и другое   разом. Деревья прям свозь дома растут! Ветви через окна, через двери пробились. На крышах трава да кустарники. Стены мхом покрыты, так что даже и не поймешь, что это дом был когда-то!  И тихо вокруг, ни ветерка, ни солнечного зайчика не проскочит, словно уснуло все разом намертво! Поняла Маруська, что это та самая деревня, про которую бабка-травница говорила. «Ну, значит, скоро уж и болото!» – заключила Маруська.

  Идет дальше, видит, дома уже кончились, лес обыкновенный вроде как начинается, и птицы поют, и ветер шелестит листвой, колыбельную поет. И земля такая мягкая, мхом покрыта. Так и тянет прилечь – отдохнуть. Вдруг видит прям перед ней камень, а из камня крюк торчит железный, и вьюрок прям на него уселся! Уселся и смотрит на Маруську – вот, мол, и пришли! Привязала Маруська половинки циновки к ногам, чтобы удобно ступать было, и пошла прям по трясине! Наступает, а трясина содрогается и волнами на стороны расходится, страшно ступать! Жижа  болотная под ногами причмокивает, того и гляди присосет и затянет! Но Маруська идет, аккуратно ступая, и сама себе приговаривает: «Страх – у страха, а смелость моя! Силы небесные защитите меня!»

  Видит холм перед ней невысокий, и весь огоньками янтарными светится, это она – Царь-ягода.  Боязно рвать –  да страшиться некогда. Взяла маленький кустик, руками обхватила и стала тянуть. Заплакал куст как дитё малое. Отринулась Маруська от куста –  затихло все! Взяла другой куст, тянет. Слышит: кричит девица, словно косы ей дерут. Отпустила! Вспомнила, слова бабки-травницы, что не кусты это, а духи болота запугать хотят. Схватила, самый большой куст, зажмурилась, и стала тянуть – тянет, а стон на все болото такой раздается, словно у человека сердце живьем вынимают. Поднатужилась Маруся, дернула посильней – и выдернула прям с корнями, и стон прекратился. Сунула она дрожащей рукой куст за пазуху, и думает, скорее бы назад, из этого страшного места!

                ***

  Бежит назад, сама себя успокаивает: «Вот уже и корень Царь-Ягоды  достала, теперь домой! И ничего это болото не страшное, нет тут никого, а то, что кричали, так мне показалось, потому, что страшно было! А теперь не страшно совсем! Вот и камень виднеется, скоро выскочу из болота, и домой прямиком, а там мама и папа и все, все, все…»

  Последний шаг осталось Маруське сделать, тут вдруг слышит она, зовет кто-то:

  – Ма-ру-ся-а! – Протяжно так, жалобно! Оглянулась Маруся и обомлела!
 
  Посреди трясины девица стоит! А девица та и не девица словно, а будто болото само восстало. Волосы ее струятся донизу,  а тина да водоросли спутались с ними, и тянутся в воду. Тело ее землистое,  лохмотьями жалкими прикрыто. Лицо ее  темное и мокрое! Веки опущены, а по щекам то ли вода, то ли слёзы текут! Руки ее, как ветки ивовые,  тянутся к Маруське!

  – Не ухо-ди, Ма-рууу-ся, остааа-нься! – вытягивалось из уст болотной дивы, – помоги-и-и-и мне!

  Маруся вся окаменела, от страха! И ей бы бежать вон поскорее, да ноги ее не слушались, словно ватные прилипли к земле. Смотрит она на чудище болотное, открыв рот, и дрожит вся от страха!

  – Сотни лет я здесь одна, никто не придет, а придет –  не задержится! Никто не знает, какая тоска на душе у меня, какая боль сердце мое раздирает!

  Стоит Маруська, глаза растопырила, рот открывает, а сказать ничего не может!

  – Пророчили мне люди добрые, судьбу царскую! Вот оно - царство мое болотное! Видно суждено мне хозяйкой здесь быть,  хоть и не по доброй воли! Хотела бы я улететь отсюда птицей певчей беззаботной! Да держит меня груз неподъемный, обида нестерпимая тянет на дно, боль душевная покоя не дает!

  Видит Маруська, что девица эта не злая вовсе, и бояться нечего! И говорит она ей:

  – Не могу я остаться, мне спешить надо, маменька моя совсем плоха! А я для нее корень Царь-Ягоды несу, баба Хупава  отвар для нее сварит, она и выздоровеет! А она должна поправиться, ведь у нас малышка совсем еще малёхонькая, да и мы..! Куда мы без нее! А она у нас такая добрая, такая ласковая! Отпусти меня к ней!

  – Не бойся Марусенька, я тебя и не держу, только думала, помочь ты мне сможешь! Вижу я, что сердце твое открытое! Да только мала ты, зачем тебе знать, что мир полон зла! Дай Бог, и не узнать тебе, какие люди могут быть жестокие!

  – Я мала? Я не знаю? – возмутилась Маруська, -  то, что люди бывают злые, это я не понаслышке, знаю. Я вот нынче зачем сюда отправилась! Еще утром матушка моя, умница-красавица, была! А теперь лежит дух испускает! А все почему?!  Потому, что Старухе-Чернухе все неймётся! Ходит по домам, красотой невинных женщин питается!
  Я это все сама знаю, я её видела! Сама старая, страшная, а все надеется молодость да красоту свою вернуть! И столько девок сгубила! И мамку мою, и малышку-крошку забрала бы! ¬– говорит Маруська, а сама чуть не плачет! –  А зачем она это делает? Ей уж давно помереть пора: пришел час – так и иди с миром! нет ей все мало! Ей  хочется еще пожить! Все равно молодость не вернуть! Ну, была она, говорят первой красавицей на селе! Ну, так это давно было! Уже лет двести, иль триста назад! Ну, была ее коса черна, ну, блестела словно лаковая! Ну, ресницы как птицы! А теперь то уж  –  ни ресниц, ни косиц! И родинка ее та, что сердечком была, всех парней с ума сводила, теперь на жабу больше похожа, того и гляди соскочит! Вот если бы не была она такая злая, ушла бы в свой срок, то и запомнили бы ее доброй старушкой! А теперь ее знают все как Старуху-Чернуху, и прогоняют ее все, потому что она злая, в доме из-за нее беда случается!

  Говорит это Маруська, а сама на Хозяйку Болот смотрит, как у той лицо переменилось! Рот оскалился, глаза сверкнули молнией, и сама она вдруг как птица взвилась ввысь, и закричала душераздирающим голосом:

  – Она! Она! – закружила она над болотом черной тенью, поднимая с земли все живое и не живое.  Зашумело вокруг все, словно несметное полчище птиц-ворониц разом кричит! Вихрь  такой поднялся,  что деревья с корнями повытащило! Прижалась Маруська к камню, уцепилась за крюк! И думать – не думает, только бы сил хватило удержаться! Вот-вот и ее подхватить вихрь и унесет не ведомо куда!

  И тут стихло все! Улеглось! Открыла глаза Маруська, а Болотная хозяйка, сидит подле нее, и видом переменилась!

  – Вот что, Маруська, эту Старуху-Чернуху и я знаю, только звали ее тогда по-другому! Не думала я, что она так долго по земле ходить будет, да видно грехи ее велики, боится она ответ за них понести! Вишь, какая хитрая –  смерть обманула! Да только мы с тобой хитрее будем! И на ведьму свой черт найдется!

  Ничего не поняв толком, Маруська Александровна стала только догадываться, что перед нею Настена, та самая, которую Емельян Кириллович полюбил и жениться хотел, а Старуха-Чернуха – это Анна Филипповна, соперница ее! Догадки – догадками, да только верилось с трудом!

  – Ты, Марусенька, исполни все точно, что я скажу! А там будь, как будет!– и стала Настасья, болотная хозяйка, Маруське на ухо что-то шептать, да так тихо, что даже мотылек, что присел на Маруськино ухо ничего не услышал.
Выслушала все Маруська, поклонилась Настасье на прощанье, и побежала прочь из болота.

                ***

  Вьюрок, между прочим, уже давно домой улетел, но Маруська обратный путь, как известно, всегда найдет! Вот лес-деревня, вот и ельная стена, вон, издалека  сосновое корневище, будущая берлога медвежья виднеется, а вот и березка с гномом на боку. Прошла Маруська и дуб – Звериный город, и из чащобы выбралась, а там уж и знакомые места! Тут уже Маруська бегом-кувырком побежала!

  Прибежала к бабе Хупаве, отдала ей корень Царь-ягоды, а сама тут же на лавке и уснула, так устала, да намаялась! А баба Хупава все сделала, как обещала, так что, когда  Маруська проснулась, то мама ее уже жива-здорова была, и молода и красива, сама пришла в дом бабы Хупавы свою спасительницу забирать!

  Как обрадовалась Маруська Александровна, заплясала, запрыгала, стала маму целовать обнимать, да голубить!

                ***

  А после тех событий стала Маруська всем на селе рассказывать, будто пошла на болото, и нашла там камень лунный, который прям на болотной кочке лежал, да поблескивал! Она у этого камня желание загадала, камень потерла – желание и сбылось! А желание у неё было, чтобы мама ее выздоровела, да помолодела, как прежде. А камень она не взяла с собой, потому что он большой и тяжелый, а она маленькая, да хрупкая! «Вот подрасту – тогда и заберу камень! И он мне все-все желания исполнять будет! А пока пусть полежит, силы наберется! Ему ведь силы луна дает!»  – так рассказывала она всем, кого знала, и кого нет! Многие не верили, а только смеялись, дескать, фантазия у девчонки,  как она могла камень найти, если он на болоте! Она бы там утонула, да и все, да и не ходила, она на болото!
Испугалась, а теперь привирает! Но Маруська не обижалась, ей надо-то было, чтобы говорили об этом побольше, чтобы слух зажил и пополз по селу!

  А слух пополз, а слух разросся: «кто до камня того, коснется – вечно молодым будет» – говорили одни; «да, нет же, он человека всесильным делает» – спорили другие; «много вы понимаете, власть он дает вселенскую» – говорили третьи!

  Так докатился этот слух до Анны Филипповны, до той, что замуж никогда так и не вышла, и детей не родила, а с чертями спуталась и в ведьму превратилась. До той, которую Старухой-Чернухой называли! Та, что в лес жить ушла, и редко кому на глаза показывалась! А кому показывалась, у того обязательно беда случалась!

  И как ни странно, она хоть и тоже сомневалась, да не верила, а все-таки пошла на болото! А как ушла она на болото, так больше и не вернулась! Никто ее во всяком случае больше не видел! Говорят и ее черед пришел, хоть и ведьма!
Только что на самом деле случилось, никто не знал. Одна Маруська только догадывалась! Но никому ни слова не сказала! А какой смысл – все равно никто не поверит!

                ***

  Стала с тех пор Маруська Александровна к бабе Хупаве каждый день ходить, всяким премудростям учиться, всякие травы изучать, какие полезные, а какие ядовитые! Болезни разные стала изучать, и что от них помогает. И стала она, когда выросла, местной травницей, знахаркой, людям стала помогать, лечить их.
 
  А Хупава хоть и была знатной знахаркой, но и та представилась! Так уж повелось! У всех свой срок!

  А ягода та, янтарная, что на болоте росла, да Маруськиной  маме помогла, она по всему миру рассеялась через птичек. Правда силу она уже не ту имеет, но тоже очень полезная. Вы уже, верно, догадались – морошкой ее теперь зовут! Но другие зовут ее по-разному: царская ягода, глажевник, куманица, мохлаки, мамура, княженика, болотный стражник, арктическая малина, северный апельсин! Как только ее не называют, но не это главное! Важно ведь не то, как зовется, а то, что внутри содержится!