Пасынок. Альтернативная история Глава 14

14.

Спалось ей сладко, как не спалось ещё никогда в жизни. Запах сухой травы убаюкивал и успокаивал. И снился ей сон. Она маленькая, летит высоко-высоко и падает в чьи-то сильные руки,  и эти сильные руки снова подбрасывают её. Она хохочет и чьи-то два голоса вторят ей. Один голос мужской, другой женский. Чувство восторга наполняет её маленькое тельце.

Она хочет рассмотреть того, кто подбрасывает её, опускает голову и видит Рауля. Только взрослее и выше, чем тогда, когда он приходил в их группу. А лицо молодой женщины она сначала не может рассмотреть, но потом, когда уже летит вниз, видит, что это Сикстинская мадонна. Она хочет крикнуть, но вдруг понимает, что Рауль куда-то исчез и её никто не ловит, а мадонна бросается к ней, но не успевает её поймать. Этери пролетает мимо и летит куда-то вниз, в темноту. Ужас сковывает её, она вздрагивает и просыпается.

За окном светает. Какой-то непонятный громкий звук доносится со двора снова и снова.
Где-то на границе сна и яви она вскакивает, больно ударяется головой о потолок и чуть не падает с печи.

- Чего ты, милая, плохое приснилось? – баба Нюра уже встала и хлопотала по хозяйству.
- Кто это так кричит? – Этери начала приходить в себя и осознавать, где она находится.

- Тю, ты петуха не слышала, что ли? – засмеялась хозяйка
- Петух? (программа выдала справку: Петух - самец курицы; в общем смысле, самцы всех птиц семейства курообразных. Внешне от курицы, обычно, отличается крупным гребнем и серьгами, также пышным и часто разноцветным хвостовым оперением).

Этери бросилась к окну. Большая птица с ярким оперением сидела на заборе и, громко хлопая крыльями, издавала звуки, описать которые словами Этери не сумела бы. Она смотрела на петуха, завороженно раскрыв рот.

- Да ты что, не видела никогда петуха? – баба Нюра добродушно посмеивалась, - Эх, городские…Сходи на козу посмотри, вон в сараюшке стоит.

«Козу я видела» - хотела было сказать Этери, но вовремя остановилась, потому что уточнять, что видела её в другой стране и в другом веке, было нельзя, а придумать где видела, сразу не получилось.

- Я боюсь коз, - ответила она, - Они меня, почему-то, не любят.

Гусаров тоже уже проснулся и, в меру своих сил, помогал бабе Нюре по хозяйству. Видно было, что он слаб, но чувствует себя неплохо, по сравнению со вчерашним днём.
- Хозяйка, а где у тебя молоток? Чуток сени тебе поправлю.
- Да брось, еле на ногах стоишь, чего там, сама поправлю.

Но, Гусаров, видно помнил, где у неё лежал в былые времена инструмент, пошел искать.

- Вот дотошный, еле стоит, а туда же, - ворчала старуха, - Поправляльщик. Однако сегодня опять жарко будет. Рановато в этом году припекает.

Через полчаса, управившись с хозяйством, баба Нюра принялась готовить завтрак. Помимо хлеба, картошки и сала на столе стояла кринка парного козьего молока и колобок козьего сыра.

- Баб Нюр, поправиться бы, - намекнул Гусаров.
- Поешь сначала, потом поправишься, - строго сказала старуха.
- Дык, аппетита нет, - оправдывался гость.
- А ты ешь, аппетит-то во время еды приходит. Ты вот сальца с хлебом съешь, так аппетит вприпрыжку прибежит. Выпивать натощак вредно. А опосля я тебе настоечки налью. На травках. Почище, чем женьшень будет.

 После завтрака она, и правда, налила ему той же настойки из тёмной бутылки. Гусаров, не привередничая выпил. Через несколько минут его опять потянуло в сон.
- Иди, иди, милок, на сеновале поваляйся. Сено там ещё есть, вот кожушок прихвати.

Солнце было ещё не высоко. «Десять часов» - определила Этери.
- Жалко его, - сказала баба Нюра, - Помрёт скоро, ежели так жить будет. А ведь не шибко старый ещё.

Этери промолчала. Она-то знала – насколько скоро.

- Баб Нюр, вы мне говорите, что делать, помощница из меня не очень, но хоть что-то помогу.

До обеда они справляли какие-то нехитрые домашние дела, готовили обед, а между делом разговаривали. Этери поймала себя на мысли, что чувствует она себя совсем в «своей тарелке» и даже испугалась этого: как бы чего не сболтнуть. Но, тем не менее, баба Нюра вытаскивала из неё какие-то подробности её «детдомовской» жизни и рассказывала о себе.

- А я сегодня во сне родителей своих видела…- вдруг, неожиданно для себя сказала Этери, - хотя, я никогда их не знала и не могла видеть. Меня совсем маленькой нашли.

- Бывает, - баба Нюра помолчала, - Ребёночек, он ещё в утробе матери всё слышит и всё понимает. И по голосу сразу узнаёт. И мать своё дитя из тысячи узнает. Голос крови. Вон, в войну, сколько детей терялось, так через много лет находились и узнавали друг друга. И по сей день находятся. А ты не пробовала искать родителей? В детдоме, наверное, есть документы какие-то?

- Погибли они. Где, как – не знаю.
- Ну, хоть не брошенка. А ты, всё равно ищи, может родственники дальние остались. Всё родня. Может и люди хорошие. Ищи, милая. Одному человеку трудно в жизни, опора нужна. Вот замуж выйдешь, деток нарОдишь, вот уже и родня. Бог даст, и мужа хорошего найдёшь. А не такого, как этот барбос Санька. Смотри, мужа непьющего выбирай. Пьющий мужик себе не хозяин и в доме – одно горе. Которые говорят, мол, женюсь – пить брошу, не верь, не бросают эту заразу. А чего ты с Санькой-то бродишь? Если ограбили, то в милицию надо идти. Хочешь, с нашим участковым поговорю, он мужик правильный, поможет. А то, с этим барбосом до добра не доходишься! Арестуют ещё, чего доброго!

- Да нет, не надо. Я о себе уже сообщила подруге, документы мне вышлют. А вот ему пообещала помочь со стихами – показать кому надо. Может книжку издадут. Стихи у него очень хорошие, не читал он вам?

- Читать не читал, а вот тетрадку свою мне на хранение оставлял. Так я сама читала. Душевно пишет, подлец, ой, душевно! Порой, аж до слёз!

- Так она у Вас?! – Этери даже подпрыгнула от неожиданности. Кто же мог подумать, что Баба-яга и есть тот самый «человечек», у которого хранится тетрадка со стихами.
- У меня, у меня. Храню как зеницу ока. Уж было думать начала, куда её пристроить, кому передать на хранение, чтоб не пропала. А то ведь времечко-то моё кончается.  А тут он и сам пожаловал, слава те, господи!