Не знаю... Часть 6

Запись одиннадцатая. Воспоминание.

По дороге обратно в город я заснул в электричке, и мне приснился мой дом. Тот дом, где весной после дождя, давно уже осевшие дома отдают запахом мокрой древесины, а внутри дома -  отдаёт, только что выкопанной картошкой. Я встав у порога, медленно расправив грудь - вдыхаю этот запах... Ко мне подбегает мой вечно лохматый и грязный пёс, который ненавидел алкашей, но почему то любящий моего отца, он лезит ко мне своей лаской. Лижет руку и слегка кусает, боясь перестараться сделать мне больно. Его лапы пачкают мне джинсы, но мне все равно, тогда я подумал, что оставленные им следы для меня так же ценны, как для кого-то следы помады от любимой женщины, пусть глупое сравнение, но мне оно тогда понравилось…
- Ну пойдем в дом – сказал я псу, теребя его за голову.
Он в ответ лишь жалобно заскулил медленно пятясь назад.
- Что такое дурачок? Пошли! Ну ты чего? Не хочешь? Ну ладно сиди тут.
Я подошёл к крыльцу, здесь всё было также. Мои ноги ступили на первую лестницу, заставив вспомнить, то как отец летом выносил сюда старенькое кресло, и что-то постоянно с умным видом стругал по дереву. Следующий шаг как и раньше, заставил вспомнить, что у нас вечно скрипела половица крыльца, и порой мы с сестрой даже пытались сыграть ногами, что-то вроде мелодии.
Дверь была открыта. В сенях валялся всякий хлам. На тех же самых местах, где мы всё оставили. Старая металлическая посуда, стояла на деревянном маленьком столике, укрытая пыльными тряпками. В углу две лопаты, лом, большая метла. Под столом стоял громоздкий сундук, который служил хранилищем всякого хлама, наподобие молотка, гвоздей и прочей дребедени. На потолке свисала паутина, и я подумал, чем же мы всё время занимались, раз не могли здесь даже прибраться. По обоим сторонам стен висела бельевая верёвка, на которой в сторонке свисали разноцветные прищепки, но основное же пространство верёвки занимал тяжелый шерстяной тулуп, который сушился у нас кажется вечно, неважно лето или зима. Он всегда там висел. Не знаю, откуда он взялся, скорей всего его оставили сушиться ещё бывшие хозяева дома. Из маленького окошечка сеней выглядывал туман. Как и тогда...когда я был совсем ещё мал. Я помню это так точно, что голова начинает болеть...
Вот я и дома. Это была обычная русская горница с примесью советского антуража. На кухне меня встретила печка, и я вспомнил как на ней было тепло спать, особенно зимой. Вы только представьте, непроглядная вьюга за окном, а ты на печке которая журчит поленьями. Мама сидит напротив нас за кухонным столом, и смеётся над чем-то читая газету. Возле неё на столе стоят маленькие часы в форме деревянного домика, и ещё тёплая коврига хлеба, укрытая, белым как снег полотенцем. Она мельком смотрит на часы, наверное вспоминая отца. Рядом со мной вальтом спит сестра, прижимая руками подушку, а я просто смотрю в окно...
- Мама привет, это я! Лёша. Мам ты меня слышишь?! – спросил я, маму. Со стороны печки тоже было ноль реакции.
Она меня не слышит. Лишь всё время смотрит на часы. Раз от раза отщипывая кусочки рядом стоящего хлеба, и отправляя его себе в рот.
Следом я зашёл в главную комнату, там как я помню стоял раскладной диван, усыпанный с множеством одеял, потому что у нас не было отопления и приходилось спасаться печкой. Прямо там же стоял эмалированный тазик, так как, у нас протекала крыша, и порой приходилось спать прямо с ним, чтобы не намокла кровать. По полу, как и тогда в моем раннем детстве, были разбросаны игрушки, и много-много пластилина. Я любил пластилин, и лепил из них разных чудищ, придумывая им имена. Через окно выглядывало черно-белое солнце, это был рассвет в нашем доме. Да… здесь всё было также. Как я и запомнил. Вы никогда не задумывались над тем, что когда возле окна стоит телевизор, его пыль уже начинающая напоминать тополиный пух в лучах утреннего солнца, начинает приобретать особый шарм запущенности. В этом определенно что-то было... Но маме этого было не понять.
Это был дом моего детства, которого мне сейчас так не хватало. Здесь всё осталось на тех же местах. Ставни с потресканной синей краской, картофельное поле, что простиралось за домом, на котором было больше сорняков, чем самой картошки. Зато какой мама умела делать суп из крапивы, да… это было объедение. Я помню как мы бегали с сестрой по этому полю, и как нас ругала за это мама, хмм… Сейчас смешно об этом вспоминать.
И вот видя этот сон, я стоял уже взрослый, мне было больно, легко, и странно… я все испытал за раз. Мне не хотелось просыпаться, но так не бывает. Любой хороший сон имеет плохую привычку заканчиваться. На этом моё маленькое путешествие домой закончилось. Я проснулся.
- Эй парень, хорош дрыхнуть, вставай давай, конечная! – пробурчал грубый женский голос.
                ***
Я задавал себе вопрос, когда же закончилось детство. Где эта нить, которая обрывает всё незыблемое и лёгкое в жизни. Скорей всего это был день, когда отец оказался в больнице. Он работал в местной кочегарке снабжающий теплом весь город, тогда то это и произошло, он просто полез выкрутить лампочку, и его ударило током, он получил заряд несовместимый с жизнью.
Он жил ещё примерно неделю после этого, после чего умер.
 Это был несчастный случай, но я злился на него - за его смерть. Мне это напоминало побег крыс с тонущего корабля, даже пусть и таким путём. В день когда это произошло, к нам волнительно постучались в дверь. Это был дядя Гена, муж нашей тети, сестры отца.
- Привет, Катя – тихо сказал он моей маме.
Увидев нас с сестрой, он на пару секунд растерялся, наверное, не зная с чего начать, и говорить ли вообще такое при детях.
- Здорова хулиганы… – немного смутившись и пытаясь улыбнуться сказал нам дядя Гена. – Ну-ка, это… мне надо с вашей мамой поговорить.
Мама жестом указала нам в другую комнату, и только когда мы ушли, они начали переговариваться. Долго они не разговаривали, мама как будто знала, что это произойдет. Тогда она не показала ни одной эмоции на лице, как будто была готова к этому.
Мы собрались и поехали к моей тёти, старшей сестре нашей мамы. Мама отвезла нас с братом к ней, а сама куда-то уехала. (Скорей всего в морг.) Мы провели у тёти три дня, но тогда эти три дня показались мне целой вечностью. Тётя уже обо всем знала, но когда я спрашивал у неё - зачем нас к ней привезли, она пыталась неумело уйти от темы, мол вы разве по мне не соскучились и что-то подобное.
На четвертый день, примерно в обед, к нам с братом подъехала машина. Не помню кто это был, может такси, а может даже кто-то из родственников, нас отвезли к сестре папы. Не знаю, почему я не запомнил кто это был. Ведь, я хорошо запомнил те эмоции, которые были у меня тогда в дороге, осмелюсь сказать, что мы оба испытывали странное ощущение, что ничего хорошего уже не будет. Мне было очень сложно понять себя тогда, я думал, что это физическая боль, но оказалось нет - это было моё сердце. Оно болело иначе. Странно было ощущать это впервые.
 Приехав туда, я увидел, что там было много людей, на столе было полно еды, выпивки, будто намечалось празднование какого то хорошего события. Но почему-то лица у всех были отнюдь не праздничные, мы с братом зашли в главную комнату. Увидев маму с бабушкой, что тогда меня удивило, так это то, что они так по-дружески общались с друг другом, будто и не было никогда, между ними никакой вражды. Они общались как мать с дочкой. Бабушка держа в руках уже мокрый от слёз платок, тихо всхлипывая, что-то с заботой шептала маме. Мама же сидела возле неё и держала свою руку у неё на плече.
Тогда я подумал, что же их так сплотило, и было уже порадовался за них. Но мамины слова вмиг погасили мой прилив радости.
- Садитесь... – тихим голосом сказала мама, увидев нас с братом. - Произошло несчастье… вашего папу ударило током… на работе… и он скончался. Бабушка уже не сдерживая эмоции зарыдала от горя, бросившись обнимать нас. Тот момент в моей жизни прошёл как в тумане.
Не хочу особо углубляться в то что, произошло дальше, да вы и сами всё понимаете, почти у всех такое было. Я не пролил тогда не слезинки, мне не было жаль отца, чего не скажешь о маме с бабушкой. Она плакала вместе с бабушкой, мне было жаль только их.

Запись двенадцатая.

Пожалуй не буду рассказывать про то как ехал обратно, там нет ничего интересного. Моя жизнь вообще никогда не пылала разнообразием. Такое чувство, что где-то так было решено. Кому то веселая интересная жизнь, путешествия, деньги, внимание. А кому то всё это.
Приехав в назначенное время и получив несколько указаний, мне сказали что возьмут меня на первый день стажировки. И вот я уже стоял в раздевалке смотря на своё отражение в зеркале. Как позже, я понял -  это действительно была весьма крупная компания, и это была вроде как, их политика. Выебываться даже перед теми, кто просто таскает мешки и выполняет ишачью работу. Будто у них тут всё серьёзно. Жёсткий отбор квалифицированных сотрудников, ну и прочее корпоративное дерьмо, которое они там мне втирали.
На деле же всё было куда проще. Хамаватое руководство, куча бессмысленно живущих людей в одинаковой униформе. Без какого-либо намека на блеск в глазах, для которых успех ограничивался повышением в должности. И мечтой всей жизни свалить отсюда поскорей, чего само собой они не могли себе позволить. Так как намертво приросли к этой работе. Кто-то держался за стабильность, хоть платили мало, и нормальные люди отсюда бежали. Так как за такие деньги здесь делать было нечего, но тогда у меня было не особо много выбора, как в принципе и у всех остальных. На чем собственно это компания и держалась, а именно на людях у которых нет выбора, как только работать, чтобы просто выжить. Мне эти люди напоминали перевёрнутых черепах, отчего мне сквозь искреннее презрение, было даже немного жаль их, но разве что совсем чуть-чуть. Они просто находились на своём месте. И не мне их судить.
День прошел весьма быстро, я ожидал чего-то худшего, но всё прошло не так уж и плохо.
Я возвращался домой опустошённый…  и дело было даже не в работе. Я даже не помнил, делал ли я, что-то в течение дня. Моё тело было лишь механизмом выполняющее, снова и снова одно и тоже пустое рутинное действие. Но тогда мне казалось, что именно это мне и было нужно. До дома оставалось ещё примерно километра два по шумным городским улицам, но я почему-то решил прогуляться. Наверное, стоит называть, то моё решение судьбой, не знаю…
 Я шёл по шумной автостраде. В наушниках играла музыка, стараясь перекричать мои мысли, но ничего не получалось, я её даже не слушал. В голове было лишь то, что произошло со мной несколько дней назад. Заиграла весёлая песня, но мое состояние лишь ухудшалось. Появлялись картинки того злополучного дня. Её отрубленные конечности и стекающая с них кровь, задорный звонкий смех резко сменялся последними всхлипами и хрустом ломающегося позвоночника. Я вспомнил самое страшное – тогда в ванной, я начал жрать её сырую, лишь позже осознав, что лучше будет её пожарить. От всего этого у меня появилась резкая боль в голове.
Тогда я стоял на светофоре ожидая пока загорится зелёный, до дома оставалось примерно около пару кварталов, как кто-то взял меня за плечо и слегка тряханул, чтобы привлечь своё внимание. Я повернулся к нему.
- Здравствуйте, вы можете уделить мне буквально минут двадцать - спросил полицейский в гражданской одежде показывая мне своё удостоверение.
- А что-то случилось? – как всегда растерявшись, произнес я.
- Нам надо пройти в участок, там и узнаете.
- А что-то серьезное?
Он смерил на меня подозрительным взглядом, сразу сменив подозрение на лёгкую улыбку
- Надо понятым побыть, успокойтесь, всё хорошо.
 Его слова меня успокоили, ведь поначалу я даже подумал, что он по мою душу пришел, да бред, как бы он меня на улице нашел. Это невозможно. Да и где доказательства? Где хоть одна зацепка? Кроме её подозрений на мой счёт. Может она вообще ничего не говорила про меня, а я уже на придумывал.
Мы зашли в отделение полиции. На входе сидел видимо постовой, который увидев нас сразу же спрятал мухобойку под стол, с помощью которой безуспешно справлялся с назойливой мухой. Он от неожиданности вскочил со стула, и муха как будто воспользовавшись этим села ему прямо на его лысую голову.
- Да ты сиди-сиди, он со мной – показав на меня сказал офицер.
На что тот одобрительно кивнул и мы пошли дальше.
Мы поднялись на второй этаж по лифту. И здесь просторный холл первого этажа увешанный всякими стендами и прочей полицейской символикой, сменил длинный непросторный коридор, в котором пахло свежей краской. Видимо здесь был ремонт. В конце коридора виднелось одно сиротливое окно на целый этаж коридора, отчего здесь и было так тускло.
Мы зашли в нужный нам кабинет. Там уже сидело три человека. Один видимо полицейский. Он сидел за столом, что-то молча записывая в большую белую папку, и раз от раза, из-за смачных зевков, поправлял очки. А рядом с ним сидел, вот уж оно роковое совпадение! Тот самый позитивный дядька, который ехал со мной в электричке, и втирающий мне всякую заумную хрень. На этот раз он уже был не так весел. Он молча опустив голову и скрестив руки в замок будто ждал чего-то. На нем была всё та же одежда, но изрядно потрёпанная, скорей всего его били. Так как, на кисти его руки были следы засохшей крови, скорей всего, он отбивался до последнего.
Третий же был, такой же случайный человек с улицы как и я, взятый в качестве понятого. Заходя в кабинет я увидел, как он нервно посмотрел на свои наручные часы, зачем то без надобности, прокручивая безель, то снова и снова, показывая всем видом свою занятость. Но похоже полицейские, этого как будто не замечали.
- Присаживайтесь, – не отвлекаясь от писанины, сказал мне полицейский, который сидел за столом.
- Ну-с, господа! – немного торжественно, произнес полицейский, который привёл меня, вешая свою куртку на рядом стоящую вешалку и присев на стул, напротив нас. - Сейчас состоится показание подозреваемого, раскрытие и показ возможных улик, условно сопричастных к совершению преступления. Ваша задача смотреть, ли-це-зреть, и понять что собственно этот гражданин отчебучил, а в конце распишемся, и я буду очень вам благодарен за уделённое нам время.
- Ну-с, приступим? – спросил он своего коллегу.
- Приступим – лениво, произнес полицейский.
И он сделав глубокий глоток кофе, так же лениво начал зачитывать протокол дела. Около десяти минут, он запинаясь и прерываясь на кофе читал официальную часть, мол закон и наши права - это было настолько скучно, что вскоре я начал чувствовать, как меня клонит в сон. Но когда, он перешёл к сути, а именно:
 - 18 июля 2017 года, около девяти-десяти утра некий гражданин Потёмкин был обнаружен сотрудниками правопорядка, копающимся в мусорном баке. За что и привлёк к себе внимание. В ходе обыска личных вещей гражданина Потёмкина был обнаружен пакет с содержащий в себе странное мясо, с его слов он нашел пакет в мусорке, и хотел употребить содержимое в пищу, на просьбу пройти с ним в участок для выяснения деталей отказался - вследствие чего, сотрудникам полиции пришлось прибегнуть к задержанию, путем использования физической силы.
- Хмм, задержали из-за какого-то куска протухшего мяса – пробурчал Потёмкин, смотря в пол.
- А вот следующее дело, Потёмкин… - взял инициативу полицейский, который пришёл со мной. - Если ты заткнёшь ****ьник, то поймёшь почему мы тебя задержали! - буквально несколько дней назад, некая гражданка Велина обратилась с заявлением о потере дочке, ушла и не вернулась…. Потёмкин сука, представляешь, ушла и не вернулась!
- А я тут причем!!! – недоумевал Потёмкин
- Так, дай-ка я дочитаю, ты им вообще-то не колыбельную читаешь – обратился он к своему коллеге, выхватив у него папку с делом. – Так-с, продолжим… в ходе лабораторной экспертизы было обнаружено, что по группе крови, оставленной на тряпке, в котором было завернуто мясо, на 99,9%  совпадало с группой крови, потерянной девочки. Что ты можешь, сказать на это счёт?
- Что?! Да это ведь бред! Я же вам говорил уже! Вот недавно только ведь из тюрьмы вышел! Зачем мне это! – сморщившись от негодования, возмутился Потёмкин.
- Жрать, захотел и сделал – тихо произнес второй полицейский, продолжив что-то писать.
Единственное, что тогда было у меня в голове, это то, почему на меня выпало столько совпадений, этот мужик с которым я уже виделся в электричке, полицейский, который подошёл именно ко мне, а не к кому-то другому. Это не может быть правдой. Неужели они говорят, о том, о чем я думаю?!
Я не понимал что происходит, на столе лежал кусок ткани испачканный её кровью, во рту появилась слюна. Я чувствовал её запах. Я не понимал как она там оказалась, я ведь не выбрасывал ничего, тем более в мусорный бак, откуда он там взялся?
Он долго, показывал нам улики, наподобие окурка сигареты, отпечатков пальцев с мусорного бака, и прочее. Но я его уже не слышал.
В моей голове всё сложилось… оказалось, что тогда когда мы встретились, он только освободился из тюрьмы, вот почему он вёл себя так странно. Ну а как еще могут вести себя люди после тюрьмы. Радоваться конечно - свобода всё-таки, пусть и такая небезопасная. Неужели, он снова попадет в тюрьму, только из-за того что оказался не там где надо, да ещё из-за меня, это было больше чем стыдно.
А может признаться?! Нет-нет нет… это слишком, я не смогу. Меня всего колотило. Если я признаюсь, то всё закончится, я буду свободен. Как же странно говорить о свободе, когда тебя сразу же запрут в клетку, но мне кажется это единственный выход избавиться от всего что меня сейчас мучает. Больше я не могу терпеть.
- А почему вы нас до сих пор держите – выпалил я.
- Вы меня не слышите, дайте мне дочитать материалы дела, распишемся и можете идти куда угодно.
- А хорошо, хорошо.
- С вами всё хорошо? Да на вас лица нет, вы как будто побледнели...
- Здесь воздуха нет – попытался соврать я.
- Да отпусти ты его, ты чё не видишь, ты блять здесь чуть ли, не человечиной крутишь возле его носа, а он походу пацан впечатлительный. – сказал второй полицейский.
- Мне кажется любому человеку было бы не по себе… - смущенно, впервые за всё время вмешался в разговор второй понятой, и по его виду, тоже не испытывал особой радости от увиденного и услышанного.
- Ну да, ну да…- снова опустив голову в свои записи, сказал засыпающий полицейский.
- Вот здесь, распишитесь и можете идти.
Я быстро черканул ручкой по бумаге, и не говоря не слова быстро покинул здание полиции. Я даже не помню как я бежал до дома, помню разве, что я бежал, бежал не думая… лишь бы подальше от всего этого.
Я не понимаю, неужели мир бывает настолько тесен?! Ещё вчера я видел его свободным человеком, а сегодня он снова за решеткой. И все это из-за меня…
      
                ***

После тех событий в полицейском участке, когда я стал невольным свидетелем того, как из моего ужасного поступка, человеку грозила тюрьма, и теперь если его признают виновным в том, что я сделал я, он уже никогда не увидит свободы. Не знаю, что это было совесть или ещё что-то ещё, но мне захотелось увидеть Потёмкина и просто поговорить с ним, мне казалось, что у меня получится его как-то поддержать.
СИЗО где его держали было в сороках минутах от города, я взял такси и поехал. Когда я приехал туда. Оказалось, что он сам того не желая, стал местной знаменитостью, у него брали интервью местное телевидение, и мне пришлось ждать свидания с ним ещё около часа.
Ну вот наконец-то настало мое время и я зашёл в комнату свиданий.
Он сидел за столом сложив руки в замок. Он посмотрел на меня пытаясь понять кто я. По выражению его лица было понятно, что он никак не мог узнать меня. Возле него на столе стояла открытая, и наполовину отпитая бутылка водки, перевёрнутая боком чакушка, и какая-то миска с кашей, смердящая просроченными консервами. На нём уже не было той замызганной одежды, он выглядел чисто и опрятно, пусть уже и изрядно захмелевший. Он был одет в чистую синюю рубашку, которая была ему велика минимум на два размера, волосы аккуратно зачесаны назад, отчего вновь создавалось впечатление, что это был человек после жуткого похмелья, которому в очень короткие сроки нужно было выглядеть подобающе. Я не сразу заметил, что он непросто так сложил руки в замок, таким образом бесполезно, пытаясь скрыть свою левую гипсовую руку, и как я только раньше её не замечал.
- Здравствуйте, эээ Потёмкин.
- Здорово, а ты кто?  - спросил он икнув.
- Вы меня не помните? Мы познакомились с вами в электричке, а потом ещё виделись в отделении полиции… ну когда вас задержали.
- Ааа... кажется помню, хотя может и бред очередной… прости меня, но я не помню, что происходило со мной… даже неделю назад – отрезал он. Тут все говорят, что я сделал что-то ужасное. Не знаю... помню ли я, что со мной было вчера, вроде бы помню, но может потому ничего толком и не было. Встал... побродил по комнате, постоял где-то, делая вид что ещё жив, да и спать лёг. И так здесь все эти дни, все! А если что-то конкретное, то забываю… Всё повторяется… Видно они меня тогда не слабо приложили по голове, отчего то же я всё забываю.
- Я это… попью, надеюсь ты не против, а я не знал, что кто-то ещё ко мне придёт, вы все прям по очереди ко мне прёте, хрен выпьешь… журналюги мне эту красавицу приторанили – говорил он монотонным спокойным голосом, взяв в руки бутылку и рассматривая изображённую на ней белугу. - Думают наверное так надо мной лишний раз поглумиться можно, ха...не понимая, глупцы, что это она мне, как молоко теперь стала, только холодное и с горлом простуженным… но молоко.
- Я просто пришел попроведать вас, мне очень жаль что с вами произошло, мне кажется вы не совершали этого, в чем вас обвиняют.
- Да плевать, пусть обвиняют… в чём хотят – чуть сморщив лицо от очередной опрокинутой стопки, спокойно произнёс Потёмкин. - Но спасибо, хоть кто-то ещё в меня верит.
Присев на стул напротив него, между нами опять произошло это неловкое молчание, он смотрел на белугу, а я смотрел в стол, но через несколько секунд, я всё же решился спросить у него.
- Я дико извиняюсь, но можно спросить? А как у вас появилась это рука, вы воевали?
- Хмм да нет, какая там война, ну в каком-то смысле всё куда хуже. Это была война… знаешь, с самим собой что ли, в которой я проиграл всухую.
- В смысле?
- Ну как бы тебе сказать... вот у всех нас есть выбор в жизни…- вздохнул Потёмкин. У меня тоже был такой, но я выбрал, то что выбрал.
- Расскажите... – попросил я.
- Хорошо, но только история не особо веселая, учти…
 - Вот скажи, любил ты когда-нибудь?
- Ну было вроде бы…
- А было ли у тебя такое, что ты продолжаешь любить, хоть и понимаешь, что ничего просто не будет?
- Как это?
 - Знаешь, я был молод, глуп до безумства, всё произошло внезапно и быстро… ну как это бывает обычно. Любовь, страсть, её глаза, теплые ночи под луной, киношки ну и прочие радости жизни. И вдруг беременность, это было неожиданно, как для неё, так и для меня. Мы были не готовы, вернее я был не готов, молодой дурак, что ещё скажешь. Так я тогда думал, а что самое главное, думал то ведь за неё. Она говорила мне, а я её не слышал, да и понимать ничего не хотел, мне было важней избавиться от этой проблемы… да побыстрей, а что будет дальше, меня не волновало. И мы сделали аборт, это было больше моей идеей, чем её. Мне противно сейчас вспоминать, как я подстрекал её к этому.
Ненадолго комнату заполнило молчание, он ещё сильнее охмелев от выпитого, как будто пропал на какой-то время. Я уже хотел спросить его мол, всё ли с ним хорошо, как глаза его налились злобой к самому себе, и он со всей силы ударил второй ещё живой рукой по столу. После продолжив говорить таким же спокойным голосом:
- А знаешь, что самое отвратное сотворило мое сердце? Я не любил её когда отправлял… ну на аборт...Какой же… Какой же… мерзкой я был сссукой и жалким трусом! Я не представлял что творю! и что это будет самой главной… слышишь?! Самой главной моей ошибкой в жизни.
Ненадолго, его рассказ остановило икание, и очередная стопка водки, которую он закусил кашей.
- Чуть позже после этого мы разошлись, она пыталась жить с этим как-то, ведь всё равно продолжала любить меня, ноо… не смогла… рана не заживала, она с каждым днём становилось только больше. И вот только тогда, только тогда! Когда я понял что всё… я сказал себе что я люблю её, люблю по-настоящему, жить без неё не могу. Мне пришлось отпустить её. Ноо… но не приходило и дня, даже по сей день, когда я не жалел об этом, и даже дело не сколько в том, что она ушла, а в том что так погано всё получилось.
Я увидел как с его глаз полились слёзы.
- Ирочка..Ирочка... любимая моя Ирочка прости, прости меня! Ведь, я люблю тебя!! Чуть ли не криком говорил я ей, держа её за холодные ручки, и боясь отпустить. А она такая тихим-тихим измученным голосочком мне говорит: я давно тебя простила, но забыть не смогу, Серёжа как мы будем жить с этим? И ты меня прости, но я не могу так… я люблю тебя, но не смогу, не смогу! отпусти меня... Ну я вот и отпустил. С каждым днём чувство вины не покидало меня, мне казалось, будто я потерял руку, не знаю что взбрело мне в голову, я был пьян и просто взял и отрубил себе руку топором. И сейчас ты видишь… то что видишь – и он показал мне полностью свою гипсовую руку. – На посмотри на неё – вертел он гипсовой рукой, разгорячившись от водки. -  Ребята в камере, ну… мои друзья, пришили мне её в качестве подарка на день рождения, я думал о том, что – это одновременно самый лучший подарок в моей жизни, наверное потому что единственный, и в то же время самый… самый… самый дерьмовый! Он напоминает мне о ней. Чёрт бы всё побрало! Наверное банально, говорить о том, что вернись я туда, я бы всё поменял, все мы люди, всее мы ведь думаем так! Да ни хрена бы я не поменял! Пойди я так, пойди эдак, на меня бы так и так полилось говно. Просто другое, да возможно оно было бы слаще, но это было бы говно - ведь это гребанная жизнь такая, мой друг – и он с виноватой улыбкой на лице замолчал, резко закрыв глаза ладонями рук.
- А как они пришили вам эту руку прямо в камере? – задал я глупый вопрос
- Хмм, да не ты что – горько, ухмыльнулся Потемкин. Они лишь оплатили операцию, ну а там знаешь, всё можно купить и сделать, если есть деньги.
- А как вы попали в тюрьму?
- Я убил человека… девушку… не помню из-за чего… я был пьян как сейчас, ну наверное просто, что-то не то ляпнула, ну вот и не повезло ей.
- Вы жалели об этом?
- Это была моя жена…я просто даже не помню как и был с ней, вообще ничего не помню… водка делает своё грешное дело… Ну ты посмотри на меня...Мне жаль лишь только детишек своих, им за что всё это?... Ванечка да Дима, взрослые мужики уже, жёны да дети у них уже поспевают... Вот приехал я к ним, как освободился, а что толку, что столько времени прошло? Скажи-ка, мне что с того толку то? Чужой я им, чужой…Чай попили, руки друг другу пожали, но так...ради приличия людского что ли, но не как ни кровь моя в них взыграла. Отцом, они меня они называют, казалось бы что в этом такого? А? А мне то… мне то это ножом по сердцу бьёт со всей силы! Не папочка как раньше… да даже и не папа, а отец! И звучит как от уст их с напоминаем о том, что я сделал, и не стерёшь этого, как ни старайся... И вот представляешь, я отсидел двадцать лет, за преступление которого даже не помню… и поэтому я даже не знаю, жалею ли я. Я жалею только о том, что у меня все так получилось с Ирой, может за это я и отсидел, да и за детишек своих не заслуженных.
Между нами появилось гробовое молчание, я не знал, о чем ещё у него спросить, трудно говорить с человеком рассказывающим такое. Тогда мне казалось, что я сижу с закоренелым убийцей, отчего мне становилось как-то не по себе. Но в ту же минуту, стоило мне вспомнить, то что, наделал я сам, как я начал чувствовать, странное ощущение спокойствия, и мне даже хотелось поделиться с ним этим. Но это было невозможно. Тогда бы всё раскрылось, а я этого не хотел. Я бы так и молчал, но как и тогда в электричке, Потёмкин, влив в себя ещё одну рюмку, снова нарушил наше молчание.
- Знаешь…  я ведь всегда хотел чтобы меня любили, я молил Бога, найди мне человека, который будет меня любить просто за что я есть… за то что я рядом, за тепло которое я дарю. Я говорил Ему, отбери у меня всё! Нихуя мне не нужно!!! Только сделай, любимым. А он скорей всего лишь посмеивался, хе-хе, посмеивался и говорил, что отбирать у меня толком то нечего. Я помню то время, после того как мы с ней разошлись. Я снова начал выпивать, но это ерунда, учитывая то, что мне стало всё равно, что со мной будет, целыми днями я просиживал дома, смотрел в одну точку и ничего не делал, передо мной пробегала жизнь, на улице текли отличные солнечные деньки, а я дома сидел, и пил. Я слышал свой голос, он постоянно, что-то твердил про то, что нужно встать, собраться, перестать мучать себя из-за этого, но бесполезно. Наверное недели две прошло, меня как будто отрезало, но это знаешь, как пустой желудок, который на второй день без еды, кажется что уже есть не хочется, но это лишь самообман. Я помню, что у меня было полно женщин, даже одна меня кажется полюбила, да только я… только я… полюбить её не смог. Я с ними даже какое-то время встречался, но всё заканчивалось одним и тем же, то им было со мной скучно, то я преследовал цель, только переспать с ними, общение с ними было мне не интересно, да даже нет, всё сводилось к одному. Правильней сказать, что я видел в них лишь одно – бездушное тело - с которым можно заняться сексом и ничего другого.
- А кто это была, ну кто вас полюбила?
- Да известно кто… жена моя.
Я ушёл когда закончилась водка, оставив, уснувшего прямо на столе Потёмкина.