Моё тело

Когда у меня спросили про мою самую волнующую сексуальную фантазию, то я лишь улыбнулся и отвел взгляд в сторону, потому-что знал - меня не поймут, и в лучшем случае сочтут странным. Я отвел взгляд, и положил руку на ноги, чтобы хоть как-то прикрыть эрекцию. Господи, да я действительно был извращенцем - в самом худшем смысле этого слова.
    В этой фантазии, которая волновала мое больное воображение с двенадцати лет, смешались некрофилия, гомосексуализм, нарцисизм, и канибализм. Даже печатая это, я вижу перед внутренним взором картинки: слышу жужжание мух, чувствую на языке вкус прогорклой спермы, ощущаю зубами упругость человеческого мяса, пальцами ощущаю узкую пропасть заднего прохода, вижу голубоватые тени трупных пятен на белом шелке кожи...
    - Пожалуйста, перестань.
    ...Я иду по лесу, точнее по молодому предлеску, залитым солнечным светом. Деревья низкие, трава короткая, из которой проклевываются кем-то оставленные свечи, лампы, какие-то рамки с лицами жертв автомобильных катастроф. Действительно, слышу неподалеку шум трассы. Иду дальше, попивая энергетический напиток, перебивая едкий химический вкус дымом от сигареты. Когда оказываюсь черт знает где, то вижу его, голым лежащим в позе эмбриона. Его волосатые худые ноги, спина с шишечками позвонков, изящные руки, сложенные под прекрасной головой, на лице отразилось умиротворение, синие губы улыбаются, в идеально слепленном носе возятся трупные мухи - сине-зеленые как изысканные украшения.
    Потом мой взгляд цепляется за темноту лобковых волос, за вялый пенис. Из кончика сочится желтоватая жидкость, дорожка черных волосков поднимается до пупка и чуть выше... Такие сахарные соски, которые хотелось поцеловать, почувствовать их твердость кончиком языка...
    Это лежу я. Мертвый. Не знаю, как так вышло, но во сне творится и не такое, и поэтому я не особо удивился, обнаружив в лесу свой обнаженный труп. Если это сон, то можно делать все что угодно, и первым делом я переворачиваю труп на спину, чтобы мне было удобней облизывать его прелести, вкусом напоминающие слабосоленые плесневелые огурцы. Левая сторона моего трупа, на которой он покоился, была синей от трупных пятен, из носа хлынули чернила трупной жидкости, серые бледные глаза приоткрылись.
    Нет, он был действительно мертвым, что восхищало тем, что с ним можно было проделывать разные вещи. И потому я не ограничился одним минетом, и засунул свой эрогированный ему в рот до самого конца, и он не закашлялся, не запротестовал, потому что был мертвым. И головкой члена я чувствовал ребристую поверхность его горла, чувствовал вялое давление его зубов.
    Моих зубов.
    Но все самое интересное началось тогда, когда я перевернул собственный труп на живот. Внутри он был холодным и влажным, и входить в него было так сладко, что я кончил пару раз подряд, используя свою же сперму как смазку. Я трахал себя до боли, до того момента, когда у меня лопнула крайняя плоть.
    Я лег на него, и поцеловал в губы. Он был таким красивым. Его губы... Подбородок... Щеки... Я стал жевать кожу его лица, чувствуя зубами треск лопнувших хрящей. Его длинные волосы щекотали мне лицо, и я спускался ниже, съев перед этим соски.
    Свои соски.
    Потом я съел его половые органы, еще раз воспользовался задним проходом, и лежал в его холодных объятиях до тех пор, пока будильник не вырвал меня из сна. Все мои трусы были сырыми, ведь конечно - во сне я кончал так, как никогда в реальности. И взглянув в зеркало, я возжелал себя, я полюбил свое тело, которое до этого люто ненавидел, и наказывал татуировками и шрамами. Я искал идеального любовника, свой эталон, и нашел его. Он был так близко - мой любовник.
    Когда я рассказал сон своему другу, он заключил:
    - Высшая форма нарцисизма - это когда встает на собственный труп.