Толстых, как Чубайсов, несколько

                Подарок для моей возлюбленной Джессики Уайлд
     - Ах, Вронскай, Вронскай, - подделывая аптечный рецепт Эммы Бовари гуашем и алюминь - пудрой вздыхала Каренина, яростно расчесывая свои непослушные волосы, жестокосердным парховизмом покрывавшие все ее великолепное тело светской богини Санкт - Петербугра, новой культурной столицы постиндустриальной России, - отчего ж любовь - то у нас какая - то лошадиная ?
     Она задумалась на мгновение, прикусив острыми зубками мелированную прядь, старательно выводя вензель доктора Гонзо, щедро выдавшего целую кучу рецептов вплоть до высокочищенного мескалина, и попыталась напеть из Покровского, интуитивно заменяя лилипутов на коней, но рифмы не скадывались в устойчивую вирусную мелодию, что привяжется и будет надоедать всем, но недолго, бывало, скромные урожденной смуглотой узбеки - таксисты напевали, вывозя к черту русских рокеров, хеп - хоп, халалей, сводя вторично - третичных лабухов восточной окраины мира с инстинктов, ибо ума там отродясь не наблюдалось, разве, какой собачий Кан, сволочь и подонок, обнаружит в альбоме Гребня такие высоты духа, что даже бибисишные калькуляторы сбивались матрицей и лезли под юбку Монике Белуччи, глянцевым автопортретом висевшей на стене редакции : Поль Куям - оглы, британский гражданин пакистанского происхождения, стырил фотку в Инстаграм дивы, размножил три - дэ принтером, ожидая на выходе грязную бомбу демократического джихада, но из узкой, как рот сома, щели вылезла плоская камбалой картинка, раскрашенная трудолюбивым паком вручную. Сначала, разумеется, он был паком с большой буквы, изучив наскоро на первом курсе коллежа эльфов и проказников аглицкой литературы, но уже на втором с головой ушел в распространение идей всеобщей любви, внедряемой токсикхолокостными подношениями из гламурно - блевотных свадеб потаскушечных актерок и рыжих принцев, бурнейших дискуссий пидоров в Парламенте, откуда сбежал призрак Кромвеля и теперь бродил одиноко и неприкаянно по пляжам острова Барбадос, дав слово не возвращаться в поганый, как Хохляндия, Альбион, самослившийся под копыта пришельцев, попал на карандаш профи из Ми - 5 и шесть тоже, опомнился и взялся за вспоможение, переводя еврейских мигрантов из Союза на британскую мову гуглом и эвээмом, гигантской машинерной хреновиной, изрыгавшей дырочковые перфокарты между кулером и гардеробом, где висели крючками мышастые котелки и изогнуторукоятные зонтики, эти сраные символы традиционалистской Англии, так и не забывающей, что странно, о временах мирового владычества. Это, действительно, очень странно и напоминает ничтожные потуги русских мудаков надувать защечные мешочки грызунов, духарясь Гагариным и Буденным, вздернувших бы, приведись им встретиться, всех этих потомков на той осине, где висели черными шишками греческие монахи, заблудшие в лесные чащобы Миндовга по недоразумению.
     - Госпидя, - простонала Анна, поймав себя только что на несвойственных ассоциациях, - и лезет же в башку невесть что, вот, бля, прочитаешь какого Ивлукича и целый день ох...шь, выискивая мандавошек в лобных долях своего же мозга.
     - Да ты окончательно обезумела, мать, - произнес портрет бакенбардистого и в лосинах в обтяжку генерала, вихрастыми височками, прилизанными к острым ушам, со стены, делимой им с незапамятных времен с паном Твердовским и вычурным Греем, непонятным и лукоморным, вот, вроде, пидор, как есть тепленький, но сонмы поверженного бабья, руины феминизмы и многочисленные жертвы дуэлястого денди вопияли об обратном, - с ума спрыгнула, ежели таковские фразы заворачиваешь. - Портрет заперхал, пытаясь непринужденно рассмеяться. - Сонмы бабья, феминизма, придет же такое в голову. Тебе не по х...й ?! - Заорал портрет, мельком отмечая вновь нарушившуюся пунктуацию с орфографией до кучи. - Ложи с прибором на все это говно из толокошек, х...шек, прочей нечисти и погани, жравших личное время еще год назад своим вздором и чепухой, пытавшихся влезть свиными рылами в игры разума, но обосравшихся, как Шарапова, что проклята, падло, шаббатом и гигиеной кулинарии, сука рваная.
     - Какой цинический портрет, - подумала Каренина, прислушиваясь к стуку копыт с мансарды, там уже восстал из мертвых дедушка Каренин, героический матрос и улан, и шоркался, гад, мешая сосредоточиться на последних штришках, будто по проказливости закрученных Гонзо в какие - то малопонятные завитушки и кренделя, спускающиеся к обрезу листка орхидейными усиками, - наглый и злостный, все чего - то требует, как Минкин прям.
     Где - то в пространстве за окном свистнул паровоз и Анна, отбросив так и не скопированный до конца рецепт, выскочила на крыльцо.
     А дальше все знают, как оно через плечо и далее по смыслу.