Военная переподготовка

Весной 1976 года в рентгеновский кабинет городской больницы № 11, где я в работал, заходит мой сокурсник Илья Глузштейн, который работал врачом-травматологом в городском травмпукте,  и отдает мне предписание из военкомата прибыть к назначенному сроку к военному комиссару   Водолазскому.  Я расписался, что получил предписание, и Илья ушел. Показав предписание заведующей отделением,  я к назначенному сроку прибыл под ясные очи военкома, который пять лет назад призывал меня на военную службы в Военно-морской флот.   Моя воинская учетная карточка уже была у него на столе.  Тот посмотрел её, и заявил, что берет меня на переподготовку на месяц, и я её буду проходить рядом с Хабаровском, в воинской части под Князе-Волхонкой.  Я его спрашиваю:
- Это что, в «сапоги», что ли, вы хотите меня призвать? Да я   же военно-морской офицер, сухопутные войска не знаю.
- Но ты же служил, а мне нужен именно такой врач, который служил и знает военную службу не понаслышке.  Будут проводиться учения, часть под Князе-Волхонкой принимает участие, и там нужен опытный врач.
-  Ни за что я не одену форму офицера сухопутных войск. Да вы знаете, что старший лейтенант во флоте,  что полковник в пехоте.
К этому времени я уже был старшим лейтенантом, а военком лишь недавно получил звание подполковника.  И это сравнение вывело из себя Водолазского:
- Ах, так. Ну,  подожди, я тебя на 90 суток призову в какую-нибудь отдаленную воинскую часть.
- Согласен, если это будет военно-морской флот.
С тем мы и расстались.  Хотя военком просил меня отнести повестку любому моему сокурснику, которого я знаю, что он также служил во флоте, но я и от этого отказался, мол, я не рассыльный.

Переговорив таким образом с военкомом, я стал ждать  повестки на военные сборы. И она пришла, но не на 90 суток, как он обещал, а всего на 30, и не в отдаленную военно-морскую базу, а в Отдельную дивизию боевых катеров, которая дислоцировалась на базе КАФ, так назывался район Хабаровска, где ранее стояли катера и мониторы Краснознаменной Амурской флотилии.  Прибыв в штаб дивизии, получив обмундирование офицера с погонами старшего лейтенанта м/с, я с новым предписанием отправился в Кировский Затон, где дислоцировались две бригады речных катеров.

Кировский затон для отстоя в зимний период катеров Амурской флотилии  был  образован с помощью дамбы, соединивший берег Амура с Заячьим островом, на котором были построены капитальные казармы и подсобные помещения 12 бригады. Пройти в этот городок на острове можно было двумя путями. Один был очень долгий и шел по дамбе, которая начиналась почти у въезда в микрорайон базы КАФ, т.е. надо было пройти около 3-х км. Второй путь перейти на берег был весьма короткий, и проходил через понтонный пешеходный мост, который периодически разводился, когда требовалось пройти каким-то судам в Затон или выйти из него.

Но мое предписание было в другую, 28 бригаду, и она дислоцировалась на правом берегу Амура, так сказать, на твердой земле. Но сказав так, я здорово погрешил против истины.  Вся бригада располагалась на двух пароходах, явно дореволюционной постройки, с колесами по обоим бортам. На таких пароходах я немало поплавал по Амуру по маршруту от Хабаровска до Николаевска. Но те пароходы были белоснежные, а эти выкрашены в шаровый цвет. Как все военно-морские суда, кроме подводных лодок.  Вдоль берега был сооружен дощатый пирс, к которому крепкими канатами были закреплены обе плавбазы бригады.  Причем как положено в советском военно-морском флоте, кормой к берегу. Чтобы нос пароходов не двигался, были опущены якоря.  На проходной у входа в огороженную забором территорию бригады мне подсказали, на какой из двух плавбаз располагается штаб 28 бригады.

Поднявшись по трапу на вторую палубу надстройки, я прошел к каюте, где было написано «Капитан 1 ранга Тановицкий». Постучав и получив разрешение войти, я представился командиру бригады, невысокому плотному капитану 1 ранга.  Тот пригласил к себе в каюту флагманского врача, капитана м/с, но вот фамилию его я не помню.  Дальше разговор пошел в присутствии флагманского врача. Комбриг спросил:
- Вы служили, я смотрю, вы уже старший лейтенант?
- Так точно. Служил начальником медицинской службы подводной лодки. В/ч 99400, во Владивостоке. Призван после окончания Хабаровского медицинского института.
- Не понравилось? Почему ушли в запас?
- Главная причина – не нашлось подходящей должности на берегу. А так служба шла.  Был комсоргом и пропагандистом, приняли в партию.
- Неплохо, неплохо.
И обращаясь к  флагманскому врачу, проговорил:
- Ну, что, замена есть неплохая. Можно готовить приказ на боевую службу дивизиону Пунанова. Вы остаетесь в Хабаровске. Расскажите старшему лейтенанту, что ему предстоит делать в течение месяца.

Вместе с флагманским врачом мы прошли в медпункт, и он рассказал мне о структуре бригады, расположении казарм на плавбазах отдельных дивизионов бригады. А так же вкратце историю создания этого воинского подразделения.

Как известно, после установления дружеских отношений с образовавшейся Китайской Народной республикой, Краснознаменная Амурская флотилия была расформирована. Бронекатера и мониторы были порезаны на металлолом, личный состав расписан на боевые корабли Краснознаменного Тихоокеанского флота.  Но когда во второй половине 60-х годов наши отношения с Китаем значительно ухудшились, были приняты меры по созданию отдельной дивизии речных катеров. Для этого со всего Советского Союза на железнодорожных платформах стали свозить на Амур катера,  с других баз Тихоокеанского флота пришли по Амуру до Хабаровска средние десантные корабли, которые могли взять на борт по три танка.  В Керчи еще ранее было налажено производство бронекатеров, которые обладали небольшой осадкой, но весьма высокой скоростью и неплохим вооружением.  Но пока бронекатера изготовляли и везли, стали использовать имеющиеся в достаточном количестве на Амуре катера типа «Ярославец», на которых в корме и в носу установили спаренные зенитные крупнокалиберные пулеметы.  Вот из таких катеров и было начато формирование 28 бригады в городе Имане на притоке Амура реке Уссури.  Кроме этой бригады, появились  12 бригада в Хабаровске и еще одна в Благовещенске. 

Затем 28 бригада была передислоцирована с Хабаровск, в Кировский Затон. Вместе с катерами пришлепал своим ходом колесный пароход, на котором располагался штаб бригады и личный состав дивизиона  десантных катеров.  Вторую плавбазу тащил на буксире другое судно, так как на ней были демонтированы паровые котлы и все механизмы. Второй дивизион размещается на ней, он назывался  артиллерийский, в котором и были катера «Ярославцы».  В бригаде был и второй артиллерийский дивизион, но он остался в Имане в качестве самостоятельной боевой части.

В Хабаровске к бригаде присоединился дивизион катеров на воздушной подушке, а также пришедшие с базы в Совгавани средние десантные корабли.  Я их видел, они стояли между плавбазами.  А к дивизиону артиллерийских кораблей добавилось вначале три, а потом еще три бронекатера.  Весь личный состав двух дивизионов  располагался на второй плавбазе.

Катера на воздушной подушке, которые обычно называли ДШК (десантно-штурмовой катер) типа «Скат» обладали высокой скоростью над любой поверхностью – вода, лед  или земля, брали на борт 40 десантников с личным оружием, имели возможность использовать стационарные гранотометы.  Стояли на специальной бетонной площадке на Заячьем острове, имели  очень пологий спуск к воде, выполненный из бетона.  Личный состав с плавбазы ходил на площадку к катерам по два раза за день по понтонному мосту, возвращаясь к обеду на плавбазе.

Медицинская служба в бригаде была представлена флагманским врачом, дивизионным врачом в  артиллерийском дивизионе и двумя фельдшерами, по одному в каждом дивизионе.  Врачи по очереди ведут прием в этом медпункте, фельдшера им помогают. Если есть непонятный больной, он отправляется на консультацию в военно-морской госпиталь. Он небольшой, но все узкие специалисты есть, военные или вольноопределяющиеся, т.е. гражданские, работающие по совместительству.

Я спросил:
- Комбриг говорил о боевой службе. Что это такое? На лодке это называлась «автономка».
- Нет, у нас это выход катеров в плавание на 2-3 недели в отдаленные точки акватории Амура. Не так давно дивизион тральщиков из 12 бригады плавал вниз по Амуру, а потом по Амгуни дошел до села Полины Осипенко.  А сейчас планируется такой поход артиллерийского дивизиона вверх по реке  Тунгуска, до села Иванковцы.  Но  не на очень большой срок, дней на 10 максимум. Сейчас пойдем на другую плавбазу к комдиву, я вас представлю. Их постоянный доктор попал в госпиталь, так вы его замените.

Мы прошли на вторую плавбазу. Вокруг ней стояли пришвартованные катера «Ярославцы» с торчащими в небо крупнокалиберными пулеметами, бронекатера с грозными пушками в носовых башнях и спаренными крупнокалиберными пулеметами на корме, а также десантные катера, которые я запомнил из газет о подвиге наших моряков, 49 дней болтающихся в бушующем море без еды и воды.  Помню фамилии трех из этих героев – Зиганшин, Поплавский и Федотов. Последний призывался из Хабаровского края.  Вот эти десантные катера, на борт которых с опущенной носовой аппарелью мог заехать бронетранспортер или даже танк, тоже стояли, пришвартованные друг к другу.

Вошли в кабинет комдива. Каюта оказалась маленькой, стол, железная кровать у стены, несколько стульев. В каюте было двое офицеров – капитан 3 ранга и капитан-лейтенант с перекрещенными молотками на погонах. Такие погоны были у механика на нашей лодке.  Флагманский врач обратился к капитану 3  ранга:
- Юрий Иванович, принимайте пополнение на месяц вместо вашего заболевшего доктора. Боевой офицер, три года службы на подводной лодке. Два года, как ушел в запас. Комбриг сказал, что он пойдет с вами на боевую службу.
Я вытянулся, как положено по Уставу и отрапортовал:
- Старший лейтенант медицинской службы Щербаков прибыл для дальнейшего прохождения службы.
Капитан 3 ранга поднялся из-за стола и протянул руку. Передо мной стоял высокий, явно за 180 см, стройный мужчина со светлыми волосами, но не блондин:
- Ну,  здравствуй, доктор!  Капитан 3 ранга Пунанов. Да ты не тянись, здесь все свои.  Садись за стол, расскажи нам о себе. А вы, товарищ капитан, если заняты, можете быть свободны. Мы сами разберемся, - обращаясь к флагманскому  врачу, проговорил комдив.  Тот сослался на прием в санчасти и ушел. 
Пунанов представил второго офицера, оказавшегося  дивизионным механиком, который завершил свой доклад о технической готовности катеров, и остался, чтобы послушать нового офицера. Я рассказал о своей предыдущей службе, о семье, о работе в 11-й больнице.  Внимательно выслушав   и задав несколько вопросов, Пунанов стал говорить:
- Нам предстоит выход на боевую службу, когда дивизион в отрыве от береговой базы совершает поход по незнакомой реке Тунгуске.  Река малоизученная, постоянного  транспортного сообщения по ней нет. Так что нам надо хорошо продумать, что надо взять из расчета 2-х недельного плавания, чтобы в случае чего устранить неисправности. С нами пойдет даже водолаз с бригады. Так что проверьте все необходимые укладки и загрузите на катер. Какой это будет катер, скажу позже. Надо тебя где-то разместить, доктор.
В разговор вмешался механик:
- Юрий Иванович, я поставлю в свою каюту двуярусную койку, и доктор может разместиться у меня. Мне он понравился, драться не будем.

Приближалось время обеда, и мы пошли в офицерскую кают-компанию. Пунанов сел за центральный стол вместе с замполитом и командиром дивизиона ДШК, капитаном 3 ранга Климкиным, и его замполитом. Механик усадил меня за стол рядом с собой, два других места за столом заняли дивизионный штурман и артиллерист.  Мы познакомились. За соседними столиками обедали офицеры нашего дивизиона, а на противоположной стороне кают-компании офицеры дивизиона Климкина.

Так я оказался в дивизионе артиллерийских катеров 28 бригада отдельной дивизии речных кораблей, которой командовал в тот год контр-адмирал Буйнов.  Несколько последующих дней я посветил подготовке медицинской службы к выходу в автономное плавание, знакомству с личным составом дивизиона и изучением материальной части, в первую очередь бронекатеров.  Дивизион состоял из четырех звеньев по три бронекатера типа «Шмель» в каждом,  и представлял довольно грозную силу.  На носу бронекатера была установлена 76-мм пушка в башне от плавающего танка, в корме спаренный крупнокалиберный пулемет тоже в башне, система залпового огня, а в середине катера  разместили  4 гранатомета, по 2 с каждого борта, за броневыми листами.  Моряки это помещение называли  «курятник». Скорость бронекатеров была для реки очень хорошая, около 25 узлов. Катер, несмотря на довольно внушительные размеры, имел очень маленькую осадку, всего около метра, и мог пройти по довольно мелким речкам и перекатам.  Должность командира катера – старший лейтенант, командир звена – капитан-лейтенант, он же являлся и командиром катера, командир дивизиона – капитан 3 ранга.

Несколько слов о структуре командования дивизиона. У Пунанова заместителем  по политчасти был капитан-лейтенант Ягупа, дивизионным штурманом Городецкий, фамилию флагманского артиллериста  я не помню, как и фамилию дивизионного механика, а вот фамилия флагманского связиста, младшего лейтенанта, призванного на 3 года из запаса, была Шульгин. Со всеми ими у меня установились нормальные отношения.  И во время выхода на боевую службы мы еще лучше узнали друг друга.

Я запомнил фамилии некоторых командиров звеньев – капитан-лейтенант  Журенков возглавлял звено из трех «Ярославцев», старший лейтенант Ястребов, очень тучный офицер, командовал звеном бронекатеров, еще один старший лейтенант по фамилии  Босый  командовал звеном бронекатеров.  А вот командиров катеров  помню далеко не всех. Разве что командира бронекатера, старшего лейтенанта  с редкой фамилией Барсук, и двух мичманов – Елисеева и Мячина, которые командовали «Ярославцами».  Елисеев был в годах седовласый мужчина, секретарь партийной организации дивизиона, у него в каюте я и поплыл по Тунгуске.  А вот Мячин был еще весьма молодой, но с весьма солидным брюшком, очень нехарактерным для мужчин его возраста. Все мичмана и часть офицеров окончили специальные курсы, которые назывались «бурсой», т.е. имели среднее военное образование,  и максимальное звание для них было капитан-лейтенант.  Во время срочной службы остались на сверхсрочную, потом попали на курсы,  так и остались служить. Но часть офицеров из молодого пополнения имели высшее военное образование, в том числе все дивизионные специалисты.

Я не собираюсь рассказывать обо всех событиях, которые произошли за этот месяц.  Упомяну  лишь о нескольких, которые запомнились больше всего.  Во время плавания по Тунгуске все 12 катеров шли в кильватерном строю.  Хотя бронекатера имеют очень высокую для реки скорость, но с ними рядом плыли катера «Ярославцы», которые не такие быстры и маневренные. Поэтому скорость передвижения против течения была не очень большая.  Накануне в крае прошли затяжные дожди, и уровень воды в реке был высокий.  На некоторых участках вода вышла на пойму, берегов не было видно. Но створы, по которым ориентировались командиры катеров, следуя по фарватеру, были видны, хотя иногда торчали прямо из воды.  12 катеров, следуя в кильватере, подняли высокую волну, и однажды из небольшой протоки на основное русло Тунгуски выскочила на высокой скорости моторная лодка, где сидела пара пассажиров. Лодка несколько раз подпрыгнула на волнах и перевернулась.  Дюралевый корпус лодки имел полости, заполненные воздухом, поэтому не утонул, и незадачливые пассажиры, оказавшись в воде,  ухватились  за лодку,  и стали выгребать руками к берегу.  Катера по команде комдива остановились, но, убедившись, что мужикам ничего не угрожает, пошли дальше.  В связи с тем, что створы, на которые ориентируются командиры катеров и капитаны судов,  не имели фонарей, то плавать  по Тунгуске можно было только в светлое время суток. На ночь катера втыкались носом в берег, закреплялись швартовыми к растущим недалеко от берега деревьям, и так проводили ночь.  На каждом катере был свой кок, который и готовил пищу для экипажа катера.

Конечной точкой нашего похода была деревня Иванковцы.  На берегу стоял красивый дом, с мансардой и большой верандой, украшенный деревянным орнаментом, выкрашенный в разные цвета.  Рядом с этим домом мы и стали на ночлег. Вечером почти весь личный состав дивизиона пошел в сельский клуб смотреть кино. Мест в клубе было меньше, чем зрителей, но матросы не роптали, посмотрели кинофильм стоя.

На обратном пути мы останавливались в деревне Кукан, где к нашему отряду катеров подошли мужики, те, чья лодка перевернулась на волнах. Они попросили достать со дна утонувший подвесной мотор лодки, и это сделал ходивший вместе с нами водолаз по фамилии Повх.  Дальше никаких происшествий не случилось, и все 12 катеров нашего дивизиона в кильватерном строю вошли в Кировский Затон и отшвартовались у плавбазы.  Боевая служба закончилась, офицеры, кроме обеспечивающих в этот день, разошлись по домам. Оказался дома и я.

Но боевая подготовка на этом не закончилась. Вообще лето для речников – пора самой жаркой работы и плаваний.  Вышли на сдачу задачи по артиллерийским стрельбам на полигон под Сарапульском и два звена бронекатеров.  Я был на катере командира звена Ястребова. Если на «Ярославце» командир стоит на рубке и крутит штурвал, и для этого требуется немалая сила, то на «Шмеле» он находится в боевой рубке и крутит небольшой штурвал с гидроусилителем. Это можно делать и одним пальцем.  Но мостик на этом катере все же был, на нем находился сигнальщик. Вот рядом с ним пристроился и я. Приятно было смотреть вдаль, видеть, как нос бронекатера разрезает мутные воды Амура, оставляя за кормой бурун от молотящих воду винтов и разбегающихся  в стороны волн. И вдруг катер на большой скорости стал делать циркуляцию вправо, накренившись на левый борт.  И если бы  Ястребов тут же не сбросил скорость, катер мог бы и перевернуться.  Оказалось, что случился сбой в гидравлической системе рулевого управления, и до Сарапульска мы добирались малым ходом, управляя рулем вручную.

Я впервые видел не на экране в кинотеатре или по телевизору, как стреляют пушки. Причем они стреляли и по берегу, и по движущейся мишени, которую тащил за собой буксир. В бинокль, который мне дали, я видел, как в большом полотнище, натянутом на деревянном каркасе над плотом, появляются дырки.  Артиллеристы неплохо отстрелялись из носовых 76-мм пушек. А потом настал черед стрелять из системы залпового огня. В годы Великой отечественной войны она назывались «Катюшей»,  а сейчас система «Град». Впечатляющее зрелище.  Я мог видеть, как стреляют другие катера,  из боевой рубки, находиться на верхней палубе по соображениям безопасности было запрещено.  Грохот стоял очень сильный, впору одевать на голову шлемофон, какие были у командиров катеров.  Неплохо отстрелялись  из крупнокалиберных пулеметов и зенитчики.  Флагманский артиллерист Котов остался доволен. Все это главная цель существования артиллерийского дивизиона речных катеров – метко стрелять по врагу.

Там же, на полигоне в Сарапульске, я настрелялся из личного оружия. Все же не зря мы с дивизионным артиллеристом сидели за одним столом в кают-компании.  Мы с ним брали с собой пистолет Марголина и автомат, приличное количество патронов, пустые банки от консервов,  и уходили подальше, чтобы случайно не подстрелить кого-нибудь.  Расставляли банки на поваленных деревьях, и стреляли по ним.  Как-то я увидел, как вдалеке бежит лиса, и выпустил по ней целую очередь.  Не попал, конечно, и большое расстояние было, и при длинной очереди ствол автомата задирается вверх, так что очередь ударила по веткам деревьев.

Пребывание в бригаде, разговоры с офицерами и матросами, чтение специальной литератур,  позволили мне сделать вывод, что создание 28 бригады было оправданным.  В условиях, когда с китайской стороны осуществляются провокации против пограничников,  они всегда могут получить помощь со стороны моряков-амурцев.  И 28 бригада в любой точке на реках Амуре, Уссури и Сунгари может высадить оперативный десант в тылу у китайцев.  Артиллерийский дивизион из своих пушек и систем залпового огня подавит очаги сопротивления на побережье и даже в глубине обороны,  десантно-штурмовые катера на большой скорости высадят передовой отряд десанта с личным оружием, которые закрепятся на отбитой у противника территории.  Потом к берегу подойдут десантные  катера с бронетранспортерами или  танками и дополнительными отрядами десантников, а далее средние десантные корабли доставят  танки,  пушки,  десантников. Как против такой силищи смогут защищаться китайские пограничники или даже регулярная армия?.  Очень тяжело, ,  слава богу, что серьезной конфронтации между нашими странами не случилось.

Я много общался с офицерами дивизиона. Журенков и Босый составили  мне компанию по игре в преферанс, другие офицеры рассказывали о разных  ситуациях во время их службы.  Один из таких рассказов лег в основу моего произведения «Инцидент на границе». http://www.proza.ru/2017/03/21/385

Месяц переподготовки пролетел незаметно. Я периодически появлялся дома, видел своих близких. Тепло попрощался с офицерами и некоторыми мичманами, с которыми сдружился за этот месяц, и кое с кем еще несколько лет поддерживал отношения.  От них я узнал, что командир дивизиона Юрий Иванович Пунанов утонул во время купания во время отпуска.  Как мне на днях написал его сын, с которым мы  стали друзьями на сайте «Одноклассники», Пунанов во время купания в озере попал на холодный ключ, который бил со дна, наступил спазм рук и ног, и Юрий Иванович не смог выплыть.  Вот такая нелепая смерть моряка.  Все его сослуживцы с болью восприняли эту смерть, и я, несмотря на то, что знал комдива Пунанова лишь месяц, тоже очень горевал. Очень хороший человек и командир был Юрий Иванович Пунанов.

P.S. А в воинскую часть в поселке Князе-Волхонка я все же попал, и даже два раза. Меня еще дважды призывали на командирскую подготовку, когда мы  в течение 2-х недель по вечерам слушали лекции, делали контрольные задания. А в последний день такой подготовки нас возили на полигон под Князе-Волхонкой, и мы там стреляли по мишеням из пистолета Макарова и из автомата.  Из пистолета у меня получалось неважно, а вот из автомата я каждый раз, выпив из 10 патронов зачетное количество очков, получал целый рожок,  и стрелял по мишеням, установленных  на разном расстоянии. Стреляли мы по двое.  Завалив все  свои три мишени, я по совету стоящего рядом офицера помог  лежащему рядом сделать то же самое. Трассирующие пули хорошо видны, и доживавшие своей очереди коллеги-врачи видели, что я  попал в шесть мишеней.  Военная переподготовка и стрельба под Сарапульском помогли научиться метко стрелять.

А вот на территорию, где дислоцировалась 28 бригада, я попал в начале 90-х годов, когда меня попросил показать Кировский затон начальник Главка Министерства здравоохранения РСФСР Александр Иванович Царегородцев.  Его отец служил на Амурской флотилии в годы Великой отечественной войны. Я был в ту пору первым заместителем начальника краевого управления здравоохранения. Мы подъехали на машине, вышли, показали матросу на проходной свои служебные удостоверения, и он нас пропустил. Мы подошли к стоящим плавбазам, которые за 20 лет совсем не изменились. Все было почти таким же, как и тогда, когда я проходил военную переподготовку. Только вот «Ярославцев» уже давно не было, но зато стояли МАКи (малые артиллерийские  корабли)  со 100-мм пушками, гораздо большие по водоизмещению,  и мощнее по вооружению, чем  «Шмели».  Знал я, что и «Скаты» и «Мурены»,  большие катера на воздушной подушке, стоят  все на той же площадке. Однажды я даже воспользовался их возможностями ходить и по воде, и по льду, и по земле, о чем написал рассказ. http://www.proza.ru/2017/04/06/1329. Обо всем этом я поведал начальнику Главка, который через несколько лет станет Министром здравоохранения России.  Больше я здесь не был.