ДРУГ

       Друганы-одноклассник! Окончил суворовское и военную академию в Киеве. Сейчас - полковник в отставке.      
      Да, оказывается, бывает и так. Мы сидели за одной партой и были неразлейвода. Ходили в походы, ели кашу из одной миски, спали под одним одеялом, читали «Республику ШКИД» и «Всадника без головы», играли в «пристеночек», подбивали «лянгу», «окучивали» девчонок, писали «шпоры» и любовные послания, пригубили первый стакан вина, дрались за прекрасних дам, страдали у них под окнами и заборами, обносили сады, пели «Черного кота» и «Хали-гали», слушали «битлов», танцевали рок-н-ролл, твист и шейк. И даже попеременно носили одни и те же первые расклешенные штаны. Свои наивные стихи он показывал мне первому. Я рассказывал ему о своих нежных свиданиях, а в книге о детстве и юности написал о нас отдельную главу. Мы жили в одном городе и любили одни и те же места в этом городе. Бывало, бродили целую ночь, и говорили до утра. Однажды чуть не побратались кровью.
     Через десять лет, он был у меня на свадьбе и потом, когда я приезжал в командировку в Киев, останавливался у него, и мы снова спали на одном диване.
     У нас была целая куча общих друзей-одноклассников. И общее «люблю-ненавижу».
     Пронеслись года. Он приехал в наш родной Могилев-Подольский, где есть еще наши общие одноклассники. Но, как выяснилось, нет ни одного нашего общего друга. А стихи... какие стихи?! Грибоедовский Скалозуб, брежневский политрук, - «Есть!», «Так точно!», «Слушаюсь!», «Шагом марш!», «Напра..! Нале..!», «Отставить!» Его рукописи благополучно сгорели, и, надеюсь, хотя бы удобрили почву.
     Я узнал, что он в городе, и, предвкушая, рванул на встречу. Когда с радостным воплем кинулся ему на шею, он обозвал меня бандеровцем и перешел на другую сторону улицы.
     Да, мы с ним остались однокашниками. Возможно и друзьями. Но настолько большими, что перестали помещаться в одной стране, в одном мировоззрении, в одной Вселенной. В одной умственной системе координат. И друзья теперь у нас разные. «Люблю-ненавижу» тоже.
      Недавно он все-таки позвонил. Из Саратова. Разговор начинался стандартно.
     - Как дела? Как семья?
     - Спасибо? Боремся.
     - С кем боретесь? Стреляете в свой народ?
     - Боремся с земной гравитацией. И не стреляем, а отстреливаемся. От сволочей, дебилов, манкуртов. От вас. Иногда. Надо бы чаще. Защищаем свое. Вот получил гонорар за книжку воспоминаний из Санкт-Петербурга, (кстати, от такого же полковника, как ты), купил бронежилет и отправил нашим в окопы. А намедни выступал в гарнизонном Доме офицеров. Собрали на учения офицеров со всей Украины. Хорошо поговорили.
     - Что, небось, называл тех, кто хочет свободы, предателями и сепаратистами?
     - Нет! Ни слова о войне. Верь-не верь, только – стихи. Хотим жить мирно.
     - Вас надо с коленей поднимать! Хунта вас подмяла.
     И тут меня, что называется, понесло/
     - Та, не, у нас все путем! Живем, как люди. Вот могу рассказать, как я сегодня провел день.
     - Ну?!
     - Гну! Встал утром, - сушняк после вчерашнего. Бегом в холодильник. Бля, банка с кровью почти пустая! Допил остатки. То се, надо искать еще. Оделся, вышел. Мимо котяра соседский фигачит. И, представляешь, здоровается со мной не – Няв-няв! – а на русском – Мя-а-а-у! Издевается, сволочь! Ну, я ему с носка - в морду, размазал  по стенке. Трясця його руській мамі вошивій, пся крев її смердяча! А зовсім поруч – парк чималенький. І там у мене – схрон-криївка під сосною - шмайсер, пара гранат, (від діда залишилися), шмотки бандерівські, те, се. Ну, шоб нормально на вулиці показатись…  Дальше рассказывать?
     - Ну?!
     - Мну! Вышел на улицу, гляжу, старуха милостыню клянчит. Дай, думаю, изнасилую! Присмотрелся, а она еще совсем молоденькая. Всего лет 70. Ну, я ей - пендаля дал, денежку забрал. Мало, пішла б вона в кибеню мать, торба стара, дідько їй в дупу! Не щастить!
     И – на базар. Есть у меня там один проверенный вуйко. Купил у него банку кровушки, приложился… О! Розвиднілось! Добре діло, - чужа кров! І спрагу тамує, і смачно, і солодко, і ситно. Я, звісно, знаю, де він ту кров бере так часто і багатенько.  Еще слушаешь?
     - Ну?!
     - Муму! Иду домой, прихлебываю из банки, - пацаны в футбол гоняют. А один такой маленький, худенький, в трусиках. И доска-щит объявлений как раз рядом. Хотел я его, как Иисусика – на этот щит. Побачив мого кашкета з тризубом і втік, шлячок би його наглий впік! Ну, шо за день такий безталанний?
     Зато вечером у нас собрание жильцов дома, - будут принимать меня в почетные укрофашисты. Жена ж моя, ты знаєшь, еще с рождения - жидо-бандеровка. Надо ж соответствовать.
     Вот такой у меня сегодня обычный день.
     В трубке воцарилось ошарашенное, ледяное молчание. А потом из саратовской заснеженной нигерии, из этого вселенского абсолютного холода грянул вопрос, -

     - ТЫ ШУТИШЬ???!!!