Продай имение твое и раздай... 4

Глава 4. Островок коммунизма

Мелешки перед взором путешествующих всегда появляются внезапно, когда шоссе, вырываясь из теснины лесов, вдруг взбегает на возвышенный левый берег Югони. Сердце уже давно скворчонком билось в грудной клетке, подгадывая за каждым поворотом миг встречи, но он снова наступил внезапно. В глаза брызнуло солнце, и сразу с правой стороны шоссе засверкал позолотой шпиль колокольни Троицкого собора. Чуть ниже под ним возвышались кресты центрального купола и окружавших его малых куполов-луковок.
В начале девяностых, когда я последний раз ездил в Мелешки, шпиль колокольни зиял темными провалами дыр, позолота была содрана, а центральный и четыре малых купола собора покрыты черными слоями рубероида. Как будто кто-то надел на них черное траурное платье. Теперь траур был сброшен. Зелень куполов и позолота православных крестов ярко сияли в лучах теплого июньского солнца, даря взору горожан и редких гостей города светлые чувства веры, надежды и христианской любви...
Позже, когда мы уже ехали по городу, я удивился тому, насколько чисты его улицы. Но самым удивительным было то, что люди улыбались, встречая друг друга! Улыбались, как это было давным-давно, во времена наших прадедов...
 – Яша, куда мы попали?! – не удержался я, чтобы не выразить удивления и восхищения. После развалин Рыбинска, дымного неба Череповца, неухоженных российских дорог, пьяной Дераньки, Мелешки выглядели подлинным чудом.
Яша промолчал. Во исполнении существовавшей между нами договоренности, я в течении трех часов заливал в его голову информацию об истории монастыря и его храмов, о содержании и значении церковных служб, таинств, обрядов…Теперь он усиленно пытался разложить все по полочкам памяти, чтобы в беседах со священнослужителями не ударить в грязь лицом.
Мы проехали мимо двухэтажных жилых домов, построенных на месте старой Надвратной церкви и затормозили перед новыми стенами монастыря, на небольшой площадке, вымощенной каменными плитами.
Возвышающаяся над входом в монастырь Радонежская церковь оказалась очень простой и вместе с тем изящной. В отличие от собора, ее купол был деревянным, таким, каким он был у ее предшественницы. Стены церкви покрывал слой крашенной мелом штукатурки. Белыми были и стены монастырской ограды, разбегающиеся по обе стороны от центрального входа. Белый цвет в сочетании с натуральным деревом создавал ощущение необычайной легкости постройки. Казалось, что это не архитектурное сооружение, а большая сказочная птица, туловище которой – слегка удлиненная Надвратная Радонежская церковь, а крылья – изгибающиеся волной по окрестным холмам стены монастыря.
Мы вышли из машины, приблизились к храму, перекрестились на расположенный в нише над входом список иконы Югонской Божией Матери, и с трепетом в сердцах ступили под арочные своды. Длина прохода была довольно значительной – метров тридцать. Ближе к середине, по обеим его сторонам, симметрично относительно одна другой, располагались две двери, ведущие непосредственно в церковь.
Яша в мгновенье ока оглядел стены около дверей, но никаких надписей на их белой поверхности не заметил. Лишь в одном месте штукатурка была зачищена, образуя небольшое прямоугольное углубление размером 30 х 50 см. Некоторое время он был в замешательстве, потом решил, что это углубление и предназначается для крепления в нем таблички с именем Яши Беленького.
Поскольку церемония освящения церкви уже давно закончилась, а мы были усталые, не выспавшиеся и голодные, то решили знакомство с обновленным монастырем на время отложить и вначале поехать к бывшему главному инженеру бывшего номерного завода, Михаилу Васильевичу Масленникову – устроиться с жильем, отдохнуть с дороги, перекусить...
Однако человек предполагает, а Бог располагает. Все наши планы на этот день претерпели кардинальные изменения уже спустя полчаса после того, как мы переступили порог квартиры М.В.Масленникова.
Нет, с жильем проблем не возникло. Обед, приготовленный женой Михаила Васильевича, Ларисой, был великолепен. Но в ходе разговора за обеденным столом, мы узнали такое, что повергло Яшу в состояние крайнего изумления – бывший его партнер по металлобизнесу, бывший главный инженер бывшего номерного завода, три года назад занял должность Председателя Правления Мелешкинского Дома трудолюбия, а незадолго до этого вложил 8 тысяч долларов из своих собственных сбережений в становление и развитие этого благотворительного учреждения!
Из каких источников и почему именно в Мелешках, городе с разваленной в 90-е годы экономикой, стала возрождаться благотворительность, да еще в такой необычной, давно забытой форме, как Дом трудолюбия? Какую работу может предложить этот Дом, если по всей России большинство бывших номерных заводов либо простаивают, либо работают с неполной загрузкой?
Вот что довелось нам услышать обо всем этом от хозяина квартиры.

Началось все с малого. Когда развал экономики достиг своего апогея, в одном из домов на окраине города открылась богадельня. Инициатором открытия богадельни был старец Пантелеймон из Югонской обители. При богадельне существовал ночлежный дом, в котором без предъявления каких-либо документов каждый мог найти приют на ночь, выпить утром стакан чая с хлебом или получить порцию каши, а в обед, отстояв небольшую очередь в столовую, поесть бесплатно постный суп. С первых дней существования богадельни все работы: приготовление пищи, мойка посуды, уборка помещений, стирка белья и т.п. – делались самими посетителями или волонтерами. Благодаря популярности имени старца, добровольных помощников всегда было больше, чем требовалось для работ внутри самой богадельни. Поэтому по договоренности с городскими властями часть волонтеров направлялась в распоряжение городских коммунальных служб – косить траву в парке, убирать мусор, высаживать деревья... Город за такие услуги одаривал богадельню продуктами питания, бельем, посудой и, частично, деньгами.
В отличие от Рыбинска, в Мелешках кроме номерного завода не было других крупных промышленных предприятий, поэтому в 90-х годах, когда номерной завод практически остановился, резко сократились доходы всех мелешкинцев.
Коммунальные предприятия какое-то время еще по инерции работали, но когда задолженности по зарплате перед их работниками стали зашкаливать за суммы полугодовых окладов, то даже отъявленные патриоты побросали метлы, газовые ключи, пожарные каски и разбрелись по своим дачам и огородам выращивать картошку, лук, морковку, чтобы хоть как-то обеспечить семьи продуктами питания. Летом по улицам летали обрывки бумаг. Зимой они были забиты снегом, а в нетопленых домах перегорали пробки, не выдерживая перегрузки из-за большого числа включенных в сеть электрообогревателей, гас свет...
Очереди у дверей богадельни росли с каждым днем. Бесплатных обедов на всех нуждающихся уже не хватало. Старец Пантелеймон, призывая горожан к милосердию, ограничил свой дневной рацион до минимума, как китаец, обходясь горсточкой риса в день. Но безработным горожанам было не до благотворительности – самим бы прокормиться. В мае 1999 года, впервые за весь послевоенный период, в больницу города привезли человека, упавшего на улице в голодный обморок. Это была беспризорная восьмилетняя девочка. Необходимо было предпринять что-то неординарное, чтобы найти источники финансирования для богадельни.
Вот тогда в кабинете директора бывшего номерного завода, а в то время уже акционерного общества Промприбор, и появились игумен Югонского монастыря Дорофей и старец Пантелеймон с предложением о сотрудничестве в благотворительной деятельности. Нет, они просили не денег – просить деньги на благотворительность у предприятия, имеющего годовую задолженность по налогам и полугодовую по зарплате, было бы занятием бесперспективным. Они попросили дирекцию Промприбора предоставить в распоряжение богадельни часть пустующих помещений в третьем цехе, включая два склада, а так же простаивающий без дела автотранспорт и некоторое вспомогательное оборудование для организации работ по сбору и переработке даров леса – ягод, грибов, лекарственных растений, коры деревьев...
Необходимые денежные средства для переоборудования помещений выделял монастырь. Также монастырь брался на первых порах оплачивать все эксплуатационные расходы.
Богадельня (которая после начала работ была переименована в Дом трудолюбия, с внесением соответствующих новому профилю деятельности изменений в учредительные документы) должна была позаботиться о привлечении добровольных рабочих, готовых отдать свой труд на благо неимущих.
Несмотря на скептическое отношение к идее создания Дома трудолюбия, дирекция завода, уважая авторитет церковных деятелей, пошла им навстречу. Представителем от дирекции по связям с Домом трудолюбия был назначен М.В. Масленников. Так Михаил Васильевич впервые и очень плотно столкнулся с проблемами бездомных, нищих, инвалидов, пенсионеров – всех тех людей, которые по разным причинам оказались ненужными рвущемуся в светлое будущее обществу или сами не сумели удержаться на крутых виражах перестроечного времени.
Работая бок о бок со старцем Пантелеймоном, слушая иногда его рассуждения о религии, о Боге, наблюдая, как старец терпеливо, со смирением переносит все личные невзгоды, готовый скинуть с себя последнюю рубашку, чтобы отдать ее какому-нибудь босяку, М.В. не мог не поддаться обаянию личности этого человека. Прежде высоко ценимые им домашний комфорт, прекрасные вина в сочетании с не менее прекрасными закусками под тихие звуки джаза уже не приносили прежнего наслаждения, потому что он почти физически чувствовал как рядом, за стеной его дома, кто-то мерзнет от холода, голодает...
Сбор и переработка даров леса, как и прогнозировала дирекция завода, оказались занятием малоэффективным. Выручаемых от этой деятельности денег едва хватало, чтобы покрывать текущие расходы на благотворительность, а в преддверии наступающей зимы большую часть доходов необходимо было направлять для создания запасов, чтобы затем продолжать оказывать людям помощь в самое тяжелое для них время года.
М. В., уже сам принимавший близко к сердцу все, что касалось благотворительности, организовал среди горожан конкурс на лучшую идею по созданию рабочих мест при Доме трудолюбия, с тем, чтобы Дом мог круглогодично помогать нищим и малообеспеченным за счет самофинансирования. Из восьми поступивших предложений комиссия отобрала четыре, внедрение которых могло быть экономически оправданным. Три из них были позднее также отклонены, поскольку не предусматривали создания рабочих мест для малоквалифицированной рабочей силы – а это было одним из основных условий конкурса.
Автором четвертого предложения был обрусевший немец, молодой инженер из восьмого цеха, Николай Буксгевден, внук бывшего военнопленного Отто Буксгевдена, не пожелавшего из этических соображений, когда ему предоставили такую возможность, вернуться на Родину – не хотел быть в Германии бедным родственником, считал для себя унизительным получать помощь от богатых родителей и братьев.
Николай Буксгевден не был таким щепетильным, как его дед, бывший солдат Бундесвера. Он давно наладил связи с родственниками и дважды ездил к ним в Дюссельдорф. Благодаря родственникам он нашел в Германии заказчиков на приборы, аналогичные тем, которые выпускал номерной завод в Мелешках. Изготовление и поставка в больших количествах приборов в Германию – вот суть его предложения. В организационной части проекта Николай Буксгевден предложил довольно простое решение – Дом трудолюбия должен выступить основным партнером немецкой стороны, что позволит ему, как благотворительному учреждению, иметь целый ряд налоговых льгот. Однако, учитывая нереальность привлечения к бесплатной благотворительной работе, наряду с бомжами, безработными  и пенсионерами, специалистов высокого квалификационного уровня, необходимо, в качестве субподрядчика, создать отдельное акционерное общество, состоящее из таких специалистов. Они будут выполнять сложные работы по наладке дорогостоящего импортного оборудования и нести полную материальную ответственность за качество работ, осуществляемых под их руководством добровольными помощниками из Дома трудолюбия.
Дом трудолюбия, со своей стороны, брал на себя обязательств обеспечить производство достаточным для выполнения заказов количеством рабочих рук (основная масса работ могла выполняться даже инвалидами, так как кроме усидчивости и прилежного выполнения трех – четырех заученных движений от работника ничего не требовалось).
Акционерное общество, ранее образованное на базе номерного завода, передало Дому трудолюбия в долгосрочную аренду дополнительно четыре производственных цеха.
Немецкая сторона заявила о готовности поставить необходимое для модернизации цехов оборудование с оплатой в рассрочку на пять лет, оговорив при этом, что сумма первого взноса должна составлять не менее тридцати процентов от полной стоимости контракта. Выгода для всех участников налицо. Предложение всем хорошо, но «где деньги, Зин?».
Быть бы и этому проекту отвергнутым, а городу прозябать в нищете, если бы не мужественное решение игумена Дорофея приостановить строительные работы в монастыре и отдать освободившиеся денежные средства Дому трудолюбия. Может он заглядывал в будущее, предвидя грядущую материальную выгоду монастырю от этого шага, может руководствовался духом Евангельских заповедей, но неприятностей нажил себе много. Осложнились отношения с Патриархатом. Некоторые монахи покаялись игумену, что им кажется недопустимым вмешательство монастыря, предназначенного быть островом уединения и спокойствия, в дела мирские. Ктитор Никольской церкви, считавший восстановление монастырских построек делом своей жизни, уехал из Мелешек.
Далее события развивались стремительно. В город прибыла делегация из Германии. После знакомства немцев с заводом, с жизнью монастыря и обеда в одном из пунктов раздачи питания при Мелешкинском Доме трудолюбия, был подписан договор, разграничивающий права, обязанности и ответственность всех заинтересованных сторон. На следующий день М.В. перевел в Германию первый взнос в сумме тридцати тысяч немецких марок, а спустя три недели после отъезда немецкой делегации в город прибыло оборудование и следом за ним двое специалистов с завода-изготовителя, в задачу которых входило наблюдение за ходом монтажных работ и оказание технической помощи.
Для оперативного руководства хозяйственной, производственной и благотворительной деятельностью Дома трудолюбия было создано Правление. Председателем Правления выбрали Михаила Васильевича Масленникова, к тому времени уже уволившегося с завода в связи с уходом на пенсию. Правление о своей работе обязано было два раза в год отчитываться перед Советом Попечительного общества о Мелешкинском Доме трудолюбия. Членом Совета могло стать любое юридическое или физическое лицо, пожертвовавшее Дому трудолюбия сумму, превышающую 300 долларов, или бесплатно отработавшее на нужды Дома свыше одной тысячи часов. Легко посчитать, что один час благотворительной работы оценивался всего в 0, 3 доллара, что объяснялось характером ранее выполнявшихся работ (уборка помещений, мытье посуды, сбор ягод и т.п.).
Председателем Совета вот уже много лет подряд избирали старца Пантелеймона. Члены Совета и Председатель, согласно действующего Уставу, зарплату не получали. Членам и Председателю Правления были установлены довольно высокие оклады. Чтобы превентивно исключить появление каких-либо домыслов или сплетен о возможных злоупотреблениях с поступающими денежными средствами, было принято решение – ежеквартально публиковать в местной городской газете баланс поступлений и расходов по форме, утвержденной Советом Попечительного общества.
У М.В. хранятся все листы балансов за три прошедших года. По ним видно, как резко возросли поступления денежных средств на расчетный счет Дома Трудолюбия после пуска первой производственной линии. Поскольку Дом считался бездоходной благотворительной организацией, зарплату добровольные работники не получали (безвозмездно жертвовали свой труд), то ни НДС, ни подоходный налог, ни какие-либо другие налоговые отчисления с этих поступлений не взимались. После вычета эксплуатационных расходов, зарплаты членов Правления, и стоимости услуг руководимого Николаем Буксгевденом акционерного общества на счетах Дома трудолюбия оставались довольно значительные суммы денег.
Весной 2000 года на эти деньги ночлежный дом, открытый еще при богадельне, был переоборудован в современное общежитие, где при каждой комнате оборудовали свой санузел. В городе не осталось ни одного нищего, ни одного бомжа. К концу года от Дома трудолюбия получили помощь школы, больницы и детские дошкольные учреждения. Малоимущие семьи (а именно из их числа пополнялись ряды бесплатных работников) стали ежемесячно получать денежные пособия, размер которых позволял членам этих семей удовлетворять насущные материальные нужды, а следовательно, чувствовать себя достойными представителями человеческого общества. Популярность Дома трудолюбия в городе росла, вместе с ней росло и число добровольных помощников. Осенью 2001 года был подписан договор с немецкой стороной о расширении производства. Рост денежных поступлений позволил вернуть монастырю полученные от него когда-то денежные средства. В 2002 году в Доме трудолюбия ежедневно трудились на безвозмездной основе около пяти тысяч волонтеров – десять процентов населения города! А всего в течение года бесплатно участвовали в организуемых Домом трудолюбия работах свыше 80% всех жителей Мелешек в возрасте от 8 до 87 лет! Городское коммунальное хозяйство, когда-то задыхавшееся из-за отсутствия налоговых поступлений, вновь получало ежедневно армию добровольных помощников, но Дом уже не требовал за свою помощь ни денег, ни продуктов питания. Улицы города стали чистыми, на лицах людей появились улыбки, в монастырь снова стали поступать пожертвования от частных лиц...

***
Признаться, не только Яша, но и я не поверил в такое идиллическое решение всех проблем города и его жителей. К сожалению, наши сомнения оказались не лишенными оснований. Беда в том, что с ростом денежных поступлений от заказчика из Германии, размеры пособий малоимущим возросли до уровня заработков промышленных рабочих и люди стали сравнивать – кому досталось больше, кому меньше. Почему Вася, здоровый, сильный бугай, вообще не работал, а его семья получила пособие в таком же размере, как и моя? Евангельские способы распределения материальных благ – каждому по потребности – стали вызывать раздражение у некоторых наиболее трудолюбивых волонтеров. Все чаще звучали голоса, призывающие к переходу на нормальную систему оплаты труда, чтобы каждому воздавалось по труду его. Но если внедрить рыночный способ распределения – каждому по труду, то Дом трудолюбия из благотворительной организации перейдет в разряд обычных промышленных предприятий – с расценками, учетом отработанного времени, квалификационными разрядами, заработной платой – и через полгода задохнется в тисках налогового бремени.
М.В. согласился, что наши с Яшей сомнения насчет светлого будущего Дома трудолюбия не лишены логики, но мы не учитываем главного, что "с мелешкинцами Бог и старец Пантелеймон"
Поскольку подобные аргументы, как правило, оспариванию не подлежат, мы с Яшей не стали углубляться в обсуждение других проблем Мелешкинского Дома трудолюбия. С интересом просмотрели предложенные нашему вниманию фотоальбомы. После чего всей компанией отправились на ужин в одну из бесплатных столовых Дома трудолюбия. И, надо сказать, покормили нас там отменно!

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/09/29/558

Вернуться к первой главе: http://www.proza.ru/2018/09/29/531