Не носите меня на руках

       У людей в тот день с головой было не в порядке, будто землю обдало метеоритным ливнем.

       Дежурная машина ждала меня с шести утра у помойки. Это была старенькая сильно проржавевшая черная «Волга». Водитель Коля (я всех знал, кто работал на развозе) зачем-то вышел, чтобы открыть мне дверь. Мелькнула самолюбивая мысль: наконец-то зауважали. Но он стал отверткой ковырять в замке, дверца с трудом открылась и чуть было не выпала на грязный асфальт.

       Когда я сел рядом с шофером, он эту незаменимую отвертку, перегнувшись через меня, вставил в ручку, чтобы, видимо, я по дороге не вылетел на проезжую часть.

       У ВДНХ свернули на Бориса Галушкина, затем поехали по набережной Яузы. Николай вдруг сказал мне:

       – Может быть, рванем к Белому дому?

       – Зачем?

       – Поглядеть. Там что-то сегодня затевают.

       – Да это же в другую сторону, а мне к семи тридцати надо быть на месте.

       – Ладно, – недовольным тоном произнес он и устремил мрачный взгляд на трассу.


       Подъезжали к Пятницкой, 25 по трамвайным путям. Пространство перед зданием Дома радио было туго набито раздраженными людьми. Я даже не успел сообразить, что предпринять. Такой толпы я никогда не наблюдал воочию, разве что по телевизору.

       Это многоликое и рукастое чудище напряглось и выделило нам узкий проезд, который оказался ловушкой. Через несколько секунд мы были стиснуты со всех сторон. Никто не говорил ни слова, и от этого ужас холодил душу. Нас облепили глазами, упорно подергивали мою ручку, но расхлябанная дверца, укрепленная отверткой, проявила несвойственную ей стойкость. Тогда машину, как игрушку, подняли на руках и начали раскачивать. При этом возмущение многоголового существа возрастало с каждым мгновением.

       У водителя глаза полезли из орбит, и он возопил придушенным голосом:

       – Что делать-то?

       – Жми на газ! – ответил я ему в тон, не соображая, что говорю.

       Слава Богу, новоявленные триффиды не бросили резко машину на асфальт, не тотчас отпустили, а легонько поставили ее (коллективная мысль все же работала). Иначе не обошлось бы наверняка без жертв.

       Мы начали понимать друг друга с полуслова.

       – Куда? – взвизгнул Николай.

       – По Землячке! – заорал я.

       В те времена так именовалась Большая Татарская улица.

       – Два раза направо! – уже уверенно командовал я. Мозг работал как часовой механизм.

       Спасение неторопливо приближалось к нам.

       – Давай во внутренний двор!

       Раздвижные ворота были закрыты. Милиционеры из взвода охраны суетились во внутреннем дворе Пятницкой, 25, будто готовились к штурму, а может быть, и следовало готовиться.

       Николай выскочил из машины и прижался к решетке.

       – Свои! Свои! – надрывался он.

       Нас не сразу заметили, толпа шумела как море, но отсюда ее не было видно и сюда она вроде бы не собиралась идти. В конце концов нам открыли. Мы обрели временное спасение, которое нам показалось вечным. День 4 октября 1993 года вступал в силу. Толпу увел в «Останкино» бывший наш коллега Виктор Анпилов.

23.11.2014