Во время спектакля

   Бим и Бом нырнули за кулисы. Был выход дрессировщицы с учеными пуделями; а Бим и Бом перед этим исполняли интерлюдию между номерами. Бим только что сделал весьма сложный кульбит, и еще не мог отдышаться.
   — Старею, — сказал удивленно Бом через некоторое время, — или в отпуск мне пора. Представляешь, сейчас вдруг стал испытывать смущение, как в первые выходы на арену. Оно и тогда мне мешало, и сейчас чуть все не сорвал. Вдруг стало казаться, что я все делаю понарошку. Черт! Бим, а тебе никогда не было неловко от того, что делаешь? Вот представь, завтра люди увидят тебя на улице и скажут: "Смотрите, вон Бим! Он вчера в цирке выделывал такие потешные штуки и всех смешил! Верно, сейчас выкинет что-нибудь такое, забавное". А? Что бы ты подумал.
   Бим отдышался.
   — Фуфло, — сказал он лениво. — Только умнейший человек способен принять на себя роль шута, и только глупейший воспримет ее всерьез. К тому же мы работаем, не забывай. И от тебя временами зависит мое здоровье. Смущаться некогда. — Бим взглянул на висевший на стене сценарный хронометр. — Вылетаем.
   Наступил момент, когда они, по сценарию, должны были вмешаться в номер дрессировщицы, и они выскочили обратно на арену.