Начало школьного пути

  В первый класс я пошла в Кизнере. К этому времени мы вернулись с Дальнего Востока, где прожили почти шесть лет.
  Детей было много, целых  шесть первых классов от «А» до  «Е».  Потом какие-то классы переформировали, учеников переводили из одного в другой, но мне посчастливилось учиться в родном «Б»  все десять лет.
 
 В школу я пошла подготовленной: умела читать, писать, считать, поэтому первое напутствие отца было таким: «смотри, учись хорошо, получишь двойку, в подпол посажу». Почему он выбрал эту меру наказания, до сих пор мне непонятно. Но слово «подпол», «подполье» звучало строго.

  На уроках чтения меня много не спрашивали – и так хорошо читала. Не было трудностей и на уроках письма. К счастью,до школы меня отучили писать левой рукой.
  Все прописные буквы давались мне легко, пока не дошли до правописания У,Ч,Ш,Щ.  Я всё написала старательно, но на строчках в тетради получились какие-то монстры с малюсенькими головками и с длинными-предлинными шеями.  Это теперь я понимаю, что написала неправильно, а тогда казалось, что чисто, аккуратно. 
 Вот за этих своих «динозавров» я получила в тетради сразу две двойки: за классную работу и за домашнюю.  Все последующие уроки меня мучила только одна мысль: «всё, подполья не миновать».
 Ещё раз заглянув в тетрадь, убедилась, что двойки никуда не исчезли и продолжают красоваться, притом обе на одной странице.

  Домой шла как во сне. Весело щебеча, мимо пробегали подружки, какой-то мальчишка дёрнул за косичку и развязал бант, я же не замечала ничего. Мы жили недалеко от школы, но мне хватило времени разработать свой план действия.  Отец обещал наказать за двойку, а тут сразу две, значит, и наказание надо было ожидать в двойном размере.

  Мама, как обычно, сидела за швейной машиной, что-то строчила, сестра Зоя домывала пол.
  Переодевшись и прибрав портфель подошла к маме.
 – Мам, я достану кроликам морковь из подполья?
 Она что-то ответила, и я, взяв с собой старое пальто, полезла в подполье.  Зачем ждать, когда отец посадит, думала, лучше сама добровольно сяду. 
  Подполье у нас было низкое, ходили внаклонку, а когда была засыпана картошка, приходилось пробираться ползком. Я постелила пальто, легла и под давлением тягостных мыслей уснула.

  Что было потом, не раз вспоминала мама.
  Спустя какое-то время она обратила внимание, что меня ни дома, ни во дворе у клеток с кроликами нет. Спросила Зою, та и обнаружила страдалицу спящей на картошке.  Когда меня разбудили, я заплакала и рассказала, что получила две двойки по письму. Заливаясь слезами, сказала, что папа меня посадит в подполье, что лучше буду сидеть здесь до его прихода.

  Для Зои двойки было явлением рядовым, училась она посредственно, поэтому сначала хотела меня высмеять, но под суровым маминым взглядом замолчала и обещала заступиться за меня перед отцом.
 Не знаю, кто выступил в роли адвоката, но за ужином все сидели как обычно, и про мои двойки даже разговора не было.

  Возможно, этот эпизод из моего детства покажется кому-то смешным и нелепым, но это было. Мне самой бывает смешно, когда я его вспоминаю и рассказываю детям или внукам.
  Но что было, то было.

  Учительницу, которая нас учила в первом и втором классах, звали Вера Павловна Кузьменко.  Это была высокая стройная черноволосая красавица.  Муж её был военный, и они через два года уехали. Но эти два года мне хорошо запомнились тем, что Вера Павловна была очень строгой.  На уроках все сидели так, как она приказывала: с ровной спинкой, с высоко поднятой головой, руки на парте.  Не помню, как она наказывала других за нарушение дисциплины, а меня один раз выгнала с урока письма.

  Писали все тогда не авторучками, а обычными перьями, нас учили выводить волосяные линии, делать, где надо, нажим. Все ученики носили с собой в мешочках
чернильницы-непроливайки.  Приносили одну на парту, по очереди. 
  В тот день я забыла принести, и нам с соседкой пришлось оборачиваться каждый раз назад, чтобы макнуть ручку.
  Соседа, который сидел сзади, звали Шурка Плотников. Он был постарше и покрупнее всех мальчишек в нашем классе.  За свое смуглое лицо Шурка получил прозвище "Китай". Вообще-то он на это прозвище откликался, не обижался, но иногда за него можно было схлопотать по шее.

  Так вот, макнув ручку раз-другой, уже не оборачиваясь, а так по инерции, я почувствовала, что там что-то мешает. Оглянувшись, увидела, что в отверстие чернильницы Шурка положил маленькое яблочко. Этот сорт называется «китайка». 
  Вот я, не подумав о последствиях, глядя на яблочко, сказала: «китайка».  То ли сказала не то, то ли Шурка понял не так, а счёл, что его обозвали, но получила я от него оплеуху. На расправу первоклассница тоже была быстра, а тут ещё незаслуженно обижена.  Вот я с размаху, макнув ручку в чернильницу, и брызнула на него чернилами.
 
  Шурку воспитывала одна мать, тетя Юля, жили они, как и многие из нас, скромно, но ходил он в школу всегда опрятно одетым, у него были хорошо отглажены брюки, на вельветке всегда был подшит большой белый воротничок. Вот на этот белый воротничок и легли ровными рядами чернильные пятна.
  За эти пятна я хорошо получила от Шурки учебником по голове. В долгу не осталась, развернулась и ответила ему тем же.  Завязалась потасовка, которую вовремя остановила Вера Павловна. Она просто выставила меня в угол у двери. 

  Шурка с места дразнился, показывал мне язык, но я до поры до времени помалкивала, а потом, не выдержав издёвок соседа, ответила ему тем же.  Шуркины действия учительница не видела, а мои заметила сразу, и пришлось нарушительнице дисциплины до конца урока стоять в коридоре.

  После школы с Шуркой встречались редко, несколько раз вспоминали школьные годы. Этот случай он, наверняка, не помнит, ввиду его малозначительности, а я помню до сих пор.
 
  Вера Павловна запомнилась ещё и тем, что приходила ко мне в больницу, когда летом мне делали операцию. Аппендицит. Сейчас эту операцию не считают сложной, а тогда…  Огромный шрам остался мне на память на всю жизнь. Так вот принесла учительница яблоки и сладости, а в классе это стало предметом обсуждения и некоторой зависти. 

  За годы учёбы в начальных классах мы сменили три школы. В четвёртом классе учились по улице Гоголя, там, где впоследствии была фильмотека.
 Учила нас красивая молодая учительница Валентина Александровна Чигашкова.  Жили они с мужем, тоже учителем, неподалёку от школы, и мы по утрам ходили к дому её встречать.  Счастье это выпадало тому, кто раньше всех приходил в класс. Счастливец от самого дома до школы нёс кипу тетрадей и разговаривал с учительницей.  Мне такое счастье тоже выпадало не раз.

  В памяти такой случай. Пришла в школу рано, никого нет. Значит, мне повезло и Валентину Александровну встречаю я. Дошла до дома, жду. Открывается дверь, и выходит наша учительница. В длинном зимнем пальто, меховой шапочке и в коротеньких ботинках. В руках большая стопка тетрадей и балетка. При упоминании этого слова всегда вспоминается то время и наша учительница.

  Хотела пойти навстречу, чтобы взять тетради, но внезапно распахнулась дверь и Валентину Александровну окликнул муж. Оказывается, она что-то забыла, и он вынес. Но самое главное, что я увидела и услышала, а потом не раз рассказывала – он поцеловал нашу учительницу, когда она ему за заботу и внимание сказала: «Спасибо, Чигаш».
  Чего особенного? Молодая семья. Красивая пара. Но это же Учителя! Да, вот такое до сих пор в памяти.

  Запомнилась школа на улице Гоголя не только этим. Напротив жила семья Курбатовых. Мать воспитывала детей одна, сын, по разговорам, сидел в тюрьме, отца не было. Возле их дома мы часто видели девочку, которая рассматривала нас в упор, и мы чувствовали её неприязнь.  Позднее мы не раз скрывались от неё бегством. 
Выскакивала она из-за кустов внезапно с палкой, и тем, кто не успевал убежать, хорошо доставалось.
  Одноклассники, которые жили на улице Гоголя, шли домой спокойно, а те, кто жил в центре, выходили из школы с опаской. Галька била всех, кто ей попадался, поэтому иногда страдали даже мальчишки.  Побить эту драчунью не смел никто, потому что боялись её старшего брата.

  Однажды мы с подружкой Любой Бар вышли из школы, огляделись, ничего опасного не увидели и спокойно пошли домой. Не успели дойти до дамбы, как из кустов выскочила Галька, как обычно, с палкой. Отступать было некуда, и мы с Любой заняли круговую оборону. В руках у меня была сетка-авоська с бутылкой из-под чая (обед мы носили с собой), так вот эта сетка меня и спасла, она была длинная, я размахивала ею во все стороны, что-то грозно кричала, подружка стояла рядом и тоже отбивалась довольно активно.  На этот раз Галька не посмела нас обидеть. 

  Не знаю, вспоминает ли она те дни, а я отдельные эпизоды помню. Кстати, эта Галька, теперь – Галина Алексеевна, учительница русского языка в поселковой школе. Она руководит районным методическим объединением, иногда приезжает в нашу школу, но мне всегда неудобно спросить её, помнит ли она те события. 

  Хочется рассказать и о школьных обедах. Они, как лакмусовая бумажка, показывали достаток в наших семьях. Обычно приносили пирожок, булочку, плюшку и чай или кисель в бутылке.  У одноклассников из обеспеченных семей в портфелях были бутерброды с сыром или котлетой и чаще всего не чай, а какао. 
  Позднее было организовано разовое питание. В большую перемену привозили булочки с котлетой и чай, и те, у кого были деньги, могли полакомиться этой вкуснятиной.

  Потом мы учились, в здании, где сейчас находится вычислительный центр, потом в том здании, где начинали свою школьную эпопею, и заканчивали 10 класс в двухэтажной школе. Вот сколько раз приходилось перебазироваться с места на место. Но учеников в посёлке было много, поэтому и ждали каждый год, куда на сей раз нас разместят.
  Сейчас осталось только одно здание в центре посёлка, остальные снесены. А на месте старой школы стоит современное здание, оснащённое по всем требованиям современной жизни.
2007г.


На фото: далёкий 1956 год. Наш 1 "Б" и Вера Павловна