Молчун

               



       В народе говорунов называют болтунами, а молчаливых – молчунами. «Нашёл – молчит, потерял – молчит». У колоритного мужика Федосея жизнь и пролегла через это. Заступил он в неё на полном серьёзе и основательно. Никаким соблазном не свернёшь, и вырвал из жизни себе смысл в молчании. Если одно слово за день изложит, то хорошо. Когда сидит, то бывает смирным, а когда лежит, то – тихим. А бывает, сидит на крылечке и совушкой, не шелохнувшись, на всё поглядывает. Улыбается молча, здоровается, тоже молча, кивком головы. Зато, ни одно матерное слово из его уст не вылетало. И кушал исправно. Жена наблюдала и была довольна, когда он, поевши, ложку оближет. Это – хороший знак, значит, еда пришлась ему по вкусу, и таким манером он приносит ей благодарность. От аппетитной трапезы Федосей становился разморённый, и глаза тяжелели в дрёме.
      Если копает он огород, то грачи стаей слетаются к нему полакомиться червяком. Они знают, что он на них не вскричит, лопатой не замахнётся, с ним им раздольно.
       Как-то сосед пришёл к нему во двор поскандалить. Кошка Федосея его грядки изрыла и истоптала. Так Федосей его молча животом, животом, и – вытиснул со двора. Бывало и такое: если он в очереди в магазине стоит, а какой-нибудь ловкач без очереди, к прилавку нахально втискивается, то Федосей подойдёт спокойно к нему, возьмёт за руку и молча выведет из магазина. Тот пробует вырваться, но от крепкой руки терпит поражение. Отстояв справедливо очередь, купит хлеба, и пока идёт домой, всё вдыхает и вдыхает его душистое тепло, как испаринку родного дитя.
      А когда знакомые приглашали его с женой попировать, так он как сядет за стол, так и просидит до конца пира, не проронив не единого слова, только посматривает. Сидит молча, пьёт молча. К закуске Федосей относился философски. Вначале солениями уважится, а как слеза в глазах выступит, (это значит, сок переварительный пошёл) тогда на мясное налегает. Опьяневшие мужики подскакивают к нему с разговорами и тут же отлетают, словно ударившись о глухую бетонную стену. А Федосей торжествует, будто он в молчании верхом на коне сидит. А пляска пойдёт, то лицо его становится добрым, и он смотрит радостными глазами. В пляске он читает откровение людей и видит их распахнутую душу.
      Есть у Федосея сын, они друг друга воспринимают только глазами. Приедет сын в гости, с матерью говорят, а Федосей только прилежно сидит, слушает. Сын разговорами мать спасёт и уедет, оставляя стариков на милость безмолвию.
      Природа сконструировала Федосея правдолюбом и приходится ему больше смотреть, да слушать, чем говорить. Он любит природу,  понимает её язык, с ней ведёт разговор. Этот мир им обжит. Федосей припал к нему ухом и слушает грудной вздох земли, а та тонюсенько перебирает нити его души, мыслью заостряет его глаз, сердце трогает задумчивыми далями. И Федосей признателен природе, что она чтит его сыновью теплоту и награждает внутренней силой.
      Мир людей Федосею не интересен. Скучно ему с ними, и он заслонился от них молчанием. Люди кажутся ему лёгонькими, пустыми, не вязанные тугими земными узлами.
      В молодости разговорчивый был Федосей а как пригляделся к трезвонной эпохе коммунизма, где гул в ушах стоял… А человек – как был червем, так им и остался, только оглушённый. Трескотня одна, да пустоцвет. Семена бесплодные раздувают, а всходов-то нет. От безысходности скукожился Федосей, нет ничего настоящего. Плутовкой стала жизнь: наворожит человеку счастья, а как  откроет он глаза, то там –  зловещая пустота. Тут-то речь Федосея и закончилась.
      Мужик-то он никакой не проказник, толк в нём сохранился и цену жизни знает. Трудно его подбить на авантюру. Никакие гром и молния его не брали. Он даже комара не убивал, он его или сдувал, или стряхивал.
      Федосей был добытчиком тепла для дома, а пустыми словами огонь этот не взять. Нужно было порой кропотливо за него биться, жизнь свою на это бросать, чтобы тёплым очагом семью оберегать. За эту заботу, семья уютом ему отвечала, старанием и преданностью дом стерегла.
      Только уже в глубокой старости душа стала во сне роптать. Обидой разойдётся на всю ночь, столько недовольства набунтует, что днём её приходится упрашивать угомонится. Сядет Федосей на завалинку, и, греясь на солнышке в душе порядок наводит. Всё что наговорено, потихоньку улаживает, чтобы сердце гневом не дышало. Зачем это надо? Чтобы обидой душу поганить? Нет. Без зла надо в землю ложится. Чистым туда идти.