Век без любви лекарь для драконов

ПРОЛОГ

Жила-была в Донауворте девушка невиданной красоты. Многие мужчины сходили с ума от любви к ней. Но красавица отвергала многих. Она трудилась над необычным цветком. Однажды она решили, что неплохо бы создать ребенка человека. Самостоятельно. Ради эксперимента.
Выращивала она цветы и всячески поощряла среди своих подданных это занятие, так как правила Алира феями. Много тогда цветов сгубили, много фей погибло. Но ярко-оранжевый цветок так и не распустился. Королева совсем отчаялась. Денно и нощно она проводила с ним время. Подданные начали роптать – дескать, королеве не пристало возглавлять народ без мужчины.
Трудилась одна из её подданных день и ночь, втайне от королевы. Но все, что ей удалось это красивый огненный цветок. Она ухаживала за ним. И вскоре цветок распустился. Только вместо человека там лежал маленький дракон. Конечно, фея расстроилась.
Когда же она пыталась избавиться от своего творения темной ночью, дракон вдруг приобрел огромные размеры и уничтожил свою создательницу пламенем.
Тогда феи решили, что накажут первого дракона – днем он будет человеком, а ночью – огнедышащим существом. Проходили века. Драконы плодились и размножались. Феи чувствовали вину. Королевство было на грани уничтожения. Решили феи попросить людей о помощи, сказав, что драконы накопили несметные богатства в своих пещерах. Ложь, которая погубила многих. Но драконов все-таки истребили. А выжившие нашли приют у сердобольных эльфов, став частью их культуры.
Измученная разговорами отца, тем временем, Алира согласилась и вышла замуж. Но не знала покоя, заботясь о цветке, словно о ребенке. Муж, конечно, жутко ревновал к столь непривычному занятию жены. И вскоре в королевской чете наступил разлад, что поколебало величие их дома.
Королева фей однажды заснула, обнимая цветок. Но ничего не произошло. Магия не захотела повторять своих ошибок. Боги забеспокоились. Прислали они Ве;ра, чтобы успокоить королеву. Но легкомысленный бог воспользовался отсутствием короля и соблазнил Алиру. На свет появился мальчик, и назвали его Мерлином. А драконов, что создала фея, насильно усыпили, наказав, что пробудится лишь один, спустя много лет.

ГЛАВА 1

Влюбленные драконы питаются мечтами. И потому часто травятся.
Ян Словик «Трактат о драконах».

Донауворт. 1603 год. Славное правление Людвига Второго.

С горы открывался отличный вид. Просторы полей радовали взор. Ветер колыхал рыжие волосы до плеч, мужчина ощущал ветер на своем лице. Драконы мирно спали в своих пещерах, просыпаясь раз в столетие.
Людям в долине, казалось, наверное, что горы в зимнее время дышат, выпуская струйки дыма в небеса. Карру это мало заботило – в единение с природой он находил покой. А людишки, снующие внизу, представляли опасность. Не для него. Для его драконов.
Обернувшись, он заметил, как струйка пара поднимается вверх в пещере. Когда было холодно, драконы согревали его. Когда было тепло, он исследовал окрестности самостоятельно, не уходя далеко.
Люди ненавидели драконов. Ранили и убивали их. А он заботился о ящероподобных существах, лечил, рассказывал сказки, пел песни. Он следил, чтобы храбрые рыцари не добирались до гор, обрушивая камни с большой высоты, вызывая либо камнепад, либо оползень. Это спасало ненадолго. Никто не хотел верить, что драконам нужно лишь золото, которые люди хранят в надежном месте, в центре городов и селений.
Самираэль перевернулся набок, золото под его пузом скатилось. Мощное дыхание чуть не сбило его с ног. Удержавшись на выступающем утесе, Карра вновь вернулся к созерцанию природы. Ветер нагнал облака. Темные тучки вырисовывали узор на небе. В воздухе запахло озоном.
Карра с нетерпением ждал дождя. Смотреть, как капли омывают землю, защищают тайную пещеру в горе, укрывают покрывалом, выходящий из драконов пар… он обожал смотреть на дождь! Слушать дождь. Сливаться с дождем.
Ветер усилился. Прилетели новые тучи. Небо затянуло. Первые капли упали на тряпичную обувь. Карра поморщился. Он знал, что природа может сильнее. За первыми каплями потянулись другие, барабаня по редкой траве, замирая в шелесте ветра, забираясь под ворот, орошая одежду. Карра раскинул руки в стороны, ощущая на лице воду. Дождь усиливался, превращая его единственную защиту в мокрые тряпки. Однако он, наоборот, вышел из-под защиты пещеры, замирая ближе к краю выступа. Если бы он умел летать, как дракон, то сорвался бы вниз, поднялся до небес и рухнул бы в воздушный поток как на пух. Он бы пролетал страны и города, любуясь светом.
Спустил Карру с небес на землю зов. Очнувшийся Эмирэль утробно зарычал. Посыпалось золото. Дракон встал на четыре лапы, раздирая глотку. Старая рана беспокоила существо.
Мужчина, вздохнув и бросив последний взгляд на долину, вошел в пещеру. Сделав три поворота налево, один вправо и пройдя прямо, он очутился в большом круглом каменном зале.
Эмирэль неловко стоял на четырех лапах, смотря на него мутно-серыми глазами. Дракон вновь зарычал, выдвинув вперед лапу. Карра достал из переметной сумы собранные травы, смешал с водой в глиняной миске, и подошел к зверю. Эмирэль улегся на золотые залежи, сопя.
Человек подошел ближе к нему, нанес на толстую кожу раствор. Эмирэль выдыхал пар, рыча, когда лекарь прикасался к ране. Дракона ранили в лапу стрелой, когда он разорял дальнее селение. С тех пор Эмирэль не вылетал из безопасного укрытия, так как рана продолжала беспокоить его. Карра знал толк в травах, но не в ядах. Стрелу отравили, и дракон медленно умирал, часто погружаясь в беспокойный сон.
Другой его собрат Марисаэль, наоборот, спал как младенец. Пар, выдуваемый из его ноздрей, вился необычными кольцами, складывался в фигуры. Будучи зеленого цвета, Марисаэль любил прятаться в высокой траве, на полях, а затем медленно подниматься, распугивая людей. Крики, суматоха, развернутая пасть и струи огня, которые уничтожают труд поколений, трудящихся на бесплодной земле.

Люди привязаны к вещам. Карра давно это понял. Наведываясь изредка в деревни, чтобы прикупить трав, он каждый раз видел одно и то же – люди лелеяли вещи, словно те стали частью их самих. Округлая женщина не могла представить себя без белого передника, а тучный мужчина не выпускает из рук мундштук, сменяя лишь табак. А он ни к кому и ни к чему не привязан. Вольный путник. Его дом – пещера с драконами, которых он время от времени подлечивает.
Он видел, к чему приводит привязанность. Боль. Много боли. Крики боли. Звать кого-то. Драконы никогда не брали его, если вылетали разорять селения. Зато потом щедро делились воспоминаниями, позволяя ему увидеть мир их глазами. Много боли. Остывшие останки кем-то любимых людей. Крики, слезы… измазанные в крови дети зовут родителей. Он наблюдал за этим издалека, отстранившись. Молчаливый наблюдатель. Он не осуждал, не пытался понять. Если в крови драконов убивать – никто изменить их не сможет. Даже он.
Проверив холщовый мешочек на шее, он двинулся во вторую пещеру. Там спала Илирела, единственная девочка среди собратьев. Миниатюрная, более ласковая, чем другие драконы. Илирела – его любимица.
Она позволяет вторгаться в её воспоминания во время сна, и он ощущает, как расширяется его собственный мирок, окруженный горами. Он летит вместе с ней по королевству. Он видит людей – напуганный, бегущих со всех ног в укрытие. Маленькая девочка, прижимая к себе тряпичную игрушку, зовет маму, притаившуюся в лесном подлеске. Илирела пролетает мимо, не трогая ни мать, ни малышку. Два брата ненавидят её за это. Часто Карра слышит, как сотрясаются пещеры, когда три дракона сражаются друг с другом, палят защитные чешуи и вгрызаются в шеи. Им вечно надо держать себя в тонусе. Им вечно надо поддерживать в себе кровожадность.
Разве люди не такие? Они убивают за монеты, насилуют женщин во время войн, создают культы, которые поощряют прелюбодеяние. Карра видел это. И ненавидел.
Убаюканный дождем, он прилег рядом с Илирелой. Она засопела, укладываясь удобнее на золоте. Обняв её, он погрузился в сон.

Утро он встретил внизу. Спустился с горы, преодолевая кручи, валуны, пару раз чуть не сорвался в пропасть. Руки побаливали после цепляний за камни. Он давно привык.
Рядом раздалось блеяние. Козопас выгуливал животных на зеленой траве, подбираясь ближе к нему. Собака лаяла, подгоняя застывших на месте коз. Шум подгорной жизни изредка надоедал.
— Вы сегодня рано, — заметил пастух. Дружное блеяние стада почти заглушило его слова. — За травами?
— Да, хочу местную травницу навестить, — сказал Карра, жмурясь от солнца.
— Та старушка, что поставляла вам травы, недавно скончалась, — произнес пастух. Не дождавшись ответа, решил выдать новости сразу. — Говорят, её внучка неплохо справляется с обязанностями.
— Меня не интересует ничего, кроме трав, — остановил поток откровений Карра.
Старичок покачал головой. Поправил шляпу. Погнал овец дальше, на пастбище, которое ему выделили в горах на небольшом участке земли.
Карра не любил разговоры. «Молчание – красноречивее слов»  — таков его личный девиз. Молчание – защита. Не надо слов, когда единственное, что ему нужно – лечебные травы.

Домик встретил его молчанием и запахами. Вертлявая старушенция, отпускавшая ему травы, обычно встречала на пороге, принималась рассказывать про внучку, про достижения внука, что пошел в услужение могущественному лорду. Она щебетала до тех пор, пока он не грохал на прилавок монеты. Тогда она замолкала, пробуя их на вкус и пряча в укромное место. От преклонения людей перед золотом его тошнило. Они сделали монеты повелителями жизни, они жизнь отдавали за монеты, которые ничего не стоили, по сути.
— Эй! Есть кто? — спросил Карра. Домик молчал. Он заметил подернутые черной тканью зеркала.
Не удержался. Сдернул полог. Впервые увидев себя в зеркале, отпрянул, наткнулся на горшки. На шум прибежала хозяйка, молодая женщина.
— Поднимайтесь, — она протянула ему руку в знак вежливости, — ну же!
Он вложил руку в её ладошку. Расставшись с полом, он увидел перед собой богиню невиданной красоты – золотистые волосы, забранные в косу, серое платье с белым передником. А глаза… глубокого синего цвета.
— Вы что-то хотели? — спросила она.
— Да, — голос не слушался. — Хотел пополнить запас лечебных трав, Агата знала…
— Конечно-конечно, — проговорила женщина, скрываясь в другой комнатушке, сопряженной с первой дверным проемом. — Моя бабушка оставила запас трав для вас. Да где же они?! — звякнули горшки, зашелестели страницы записей. — Все, нашла!
Он повесил ткань обратно на зеркало. Пока она возилась с поиском нужных ему трав, он краем глаза посмотрел на себя. Зеркала ему определенно не нравились. Смотришь будто в речную гладь, не понимая, кто из вас двоих – настоящий.
— Держите, — она протянула ему холщовый мешок, коснувшись руки, — может, что-то ещё?
— Нет, спасибо, — он порылся в карманах, отягощенных монетами. — За травы, — десять золотых упало на раскрытую ладонь.
— Приходите! — кричала она ему вслед.
А он спешил уйти прочь, унося образ молодой женщины, которым бы стал любоваться издалека и возвеличивать, сотворив для себя идеал. Он спешил в горы, лавирую между продавцами и покупателями, спеша скорее покинуть долину, чтобы любоваться издалека. Его тыкали в бока, ругали, а он, не видя никого и ничего перед глазами, спешил скрыться в горах, где его бы никто не побеспокоил.