После легенды

На казнь я приехала раньше назначенного часа. Но на площади уже начали собираться зеваки. Я не волновалась, что меня кто-нибудь узнает.  Уж поверьте: это совершенно невозможно.   Даже если кто-то и узнает, он не поверит своим глазам… Я хотела  оказаться поближе к эшафоту.  У меня вдруг возникло ощущение, что казнят не его, а меня.  Будто это я буду стоять на помосте, привязанная к столбу, обложенная вязанками хвороста.  Ветки вспыхнут, обжигая жаром лицо,  пожирая мою кожу, волосы, глаза, губы, причиняя страшные мучения, пока не потеряю сознание от дыма и боли. Нестерпимой…  Хотя его, учитывая заслуги перед королем, сначала задушат. Такова она, королевская милость… Мне нужно было стоять в первом ряду, чтобы в последний раз поймать его взгляд. Чтобы прошептать слова сочувствия и поддержки… Он поймет.

Сколько мы сделали для тебя, милая родина! Сколько мы сделали для дорогого братца!..  И вот высшая благодарность – костер. Мой уже отпылал. Ему только предстоит пройти через огонь. Вернее, его еще теплой плоти.  Боли не будет. Будет только позор.

 Я  даже не пыталась спасти его. В моем нынешнем положении мне следует быть ниже травы, тише воды…  Когда я вернулась в мир после пятилетнего пребывания взаперти,  вернулась в надежде рассказать правду о себе всем, в упоенье от  того грядущего всеобщего восторга и счастья потрясенного народа, мой увенчанный короной братец сказал мне при встрече:  Голубушка, душенька, сестрица! Вынужден вам напомнить, что Девы больше нет. Ее сожгли в Руане. Не вынуждайте меня пожалеть о вашем спасении…   Я дал согласие на спасение сестры. А не Девы… Вы, надеюсь,  поняли меня, милочка…

Меня  нет. Официально я мертва. Сожжена как еретичка. Я никто. У меня и имя-то другое.  Хотя меня признали «деревенские» родные, а  в Орлеане городской совет вручил мне вознаграждение за заслуги перед народом... Забавно,  но в то же самое время для этого же народа, для страны – я мертва.

Вся моя жизнь - красивая выдуманная сказка…. Зато я часть истории… Но если вся история состоит из подобных сказок, грош ей цена! Это же какой-то роман, а не то, что произошло на самом деле… Хотя…  я ведь сама молчала, когда создавалась легенда. Всё зависело от власть имущих, вернее, на тот момент теряющих власть. От моих королевских родичей.

 У моей мамочки было несколько незаконнорожденных детей.  Мне не дали титула и имения, но  мне повезло больше других, которым дали. Мне досталась слава. И имя, перед которым  меркнут даже имена королей и королев.

Странное дело – случай. Странная  штука – шанс. Теща моего брата придумывала историю. Нет, не истории. Историю народа и государства. Такая уж она.  Мозги почище, чем у какого коннетабля. Ее задача – дочку королевой законной – сделать. Да и о себе позаботиться. Тут-то  она,   дама с мужским сердцем и характером, вспомнила про меня. Я подходила как нельзя лучше для ее плана.
Вот приговоренного вывели на помост. Солдаты поддерживают его под руки. Голова болтается из стороны в сторону,  темно-русая  борода мокрая, как и пряди волос, упавшие на высокий лоб. Несомненно, ему дали перед выходом напиток, притупляющий сознание и боль. Жалок ли он? Скорее, повержен. О да, палачи знают свое дело. Перед их изощренными пытками никому не устоять. Лично мне было достаточно лишь увидеть камеру пыток… Я тут же согласилась подписать все требуемые признания.

Мне так хотелось в последний раз поймать его взгляд! Понимаю, что не получится. Он бессмысленно смотрит на толпу,  столб и хворост. Не понимает,  что происходит… Слава Богу!..  Ты милостив, Господи… Осталось совсем немного… Его жуткие страдания скоро закончатся. А я буду вновь и вновь переживать эти мгновения  до конца  жизни…

По ступенькам на помост поднимается палач в колпаке с прорезями для глаз. Пора!.. Он приближается к осужденному и сует ему под нос какую-то тряпку. Жиль вздрагивает и резко вскидывает голову. Обводит мутным взглядом площадь,  толпу за солдатами, окружившими место казни. «Чудовище!.. Убивец!.. Мучитель!.. Колдун!..» - раздаются нестройные выкрики, в основном, женские… В них страх и ненависть… «Смерть детоубийце! Смерть кровожадному монстру!..» Взгляд барона проясняется. На его распухших губах появляется подобие усмешки… Да! Да! Мой драгоценный! Мой славный маршал! Вот сейчас я узнаю тебя! Как ты прекрасен!.. Толпа волнуется, но молчит. Лишь ропот пробегает волнами по площади. Слишком много уверенности и спокойствия в тебе. Ты и правда похож на кровожадного монстра.

Я вскидываю над головой вытянутую руку. Я так всегда делала перед войском, перед моими солдатами, чтобы привлечь их внимание, заставить сосредоточиться… И ты видишь меня!.. Ты видишь меня!.. Ты смотришь на мой мужской костюм: шапку с пером и широкий плащ. Как тогда… Ты узнал!..

Я счастлива. Я пришла поддержать тебя, ты понимаешь это. Я не верю в фарс, устроенный вокруг тебя. Я понимаю, cui bono. Кому выгодно. Твое богатство – твое проклятие. Твои должники не любят возвращать долги. Самый главный из них мой братец. Зачем ему возвращать долги, когда можно просто избавиться от кредитора… Послать его на костер, например… Причем, «законно»…
Ты смотришь на меня с каким-то восторгом. Как тогда… Во времена наших триумфов. Какими ослепительно молодыми мы были! Как верили в будущее!.. И вот как всё заканчивается…

Палач накидывает петлю на твою шею. Я не могу больше смотреть. Я потеряла твой взгляд. Теперь ты наедине с Богом… Я ничего не вижу. Глаза застилает туман. Или это дым от разожженного хвороста?.. Или просто слезы?..
Постепенно туман рассеивается. Но мне открываются совсем другие картины. Словно вижу сон наяву… Я на лошади.  Мне, наверное, лет восемь… С этого возраста я помню всё, что со мной происходило. Раньше – только обрывки…
- Еще кружочек, моя девочка! Держи повод крепче! – доносится сзади голос Рене Латура.

В этом возрасте меня начали учить верховой езде. Через год я впервые взяла в руки лук. Потом пришло время меча и копья. В первый раз я уронила меч. Хотя он не был слишком большим. Но какой тяжелый!.. Мои учителя менялись. Только Рене всегда был рядом. Несколько  лет я жила при дворе. Именно здесь я избавилась от лотарингского диалекта и хорошо научилась говорить по-французски. Именно здесь я научилась читать и писать. Я часто видела свою мать. Но не общалась с ней. Только  однажды она посмотрела на меня пристально и тут же отвела глаза. Она знала, кто я.

Мои приемные родители жили в деревне. У меня  там «сестра» и два «брата». Мои «отец» и «мать» были хорошими людьми.  Хотя «отцом» я  назвала его  по привычке. В то время я уже знала, что он мне не отец. Я уже знала, кто я на самом деле. Рене рассказал мне. Почему-то история моего происхождения не показалась мне чем-то необычным и фантастическим. Да, я была мечтательным ребенком… Любила слушать сказки и да и сама не прочь была пофантазировать…

Моя жизнь отличалась от жизни других детей в деревне. И даже от жизни детей в «моей» семье. Я не пасла коз, не училась доить коров, не ухаживала за птицей. Меня не выпускали из поля своего зрения  рыцари, моя «свита».  Когда я вернулась в « семью», меня продолжали учить верховой езде, владению оружием, священник заставлял меня  запоминать целые страницы из Библии. «Отец» и «мать» тоже по-особому относились ко мне, несмотря на то, что я попала в их семью  сразу после рождения. Меня называли за глаза Орлеанской девой.  Люди в деревне  знали, кто мой настоящий отец. А я знала, кто моя настоящая мать. Ее ненавидели. Все люди в стране.  Не принимая в расчет бургундцев, конечно.
По соседству с нашим домом жили мои рыцари.  У них задача – кровь охранять. Это про меня. Это во мне течет главная кровь в королевстве.

У меня случались иногда странные приступы.  Шум в ушах, а потом видения и  голоса. Рене сказал, что это наследственное. Оказывается,  редко кто из моих настоящих родственников не был сумасшедшим. И галлюцинации  были для них делом обычным. Рене считал, что лучшее средство от этой напасти – физические упражнения. Но по деревне поползли слухи. Жители меня чуть ли не блаженной считали. А некоторые даже святой… Вот же выдумают!..

Шли годы.  Я выросла. И в седле держалась не хуже Рене. И мечом могла рубиться, и боевым топориком знала что делать, и копье умела метнуть. Я превратилась в высокую сильную девушку. Я не задумывалась о будущем. Хотя жизнь была тревожная, и шла долгая затяжная война.  И в деревне не прекращались разговоры об англичанах, врагах и захватчиках, и о  короле. Люди говорили, что Франция гибнет.

Потом вдруг приехали посланцы двора. Они заперлись с Латуром в горнице и проговорили весь вечер. Латур выглядел злым и расстроенным, когда вышел провожать гостей. Они ускакали в ночь. А Рене подошел ко мне поцеловал в лоб (он еще позволял себе это считая меня ребенком и своей воспитанницей) и без слов ушел в дом. Ему, явно, не понравился приказ, полученный в тот вечер. Я догадалась: меня ждали большие перемены.

С утра начались сборы в дорогу. Все заметались: и мои «родители», и рыцари охраны, и священник. Я узнала об отъезде последней. Латур подвел меня к двум оседланным лошадям и предложил прокатиться к волшебному дубу. Тому самому, вокруг которого, по старинным преданиям, любили водить хороводы красавицы-феи.

Возле дуба мы спешились. Я подобрала юбки: трава на поляне была еще влажной, не просохшей от росы. Тревога сжимала горло. Я сорвала травинку и зажала ее в зубах. Рене молчал. Взгляд погружен в себя, губы нервно кривятся. Наконец он заговорил. Он рассказал мне две истории. Одну – предназначенную для всех. Прекрасную легенду, способную заставить народ поверить в чудо и, собравшись с силами,  одолеть врага… Вторую – не такую романтическую –напротив, очень практическую. Основание для создания легенды.

Всё придумала теща короля, Иоланда Арагонская…. В ее плане объединились старое пророчество и стремление разрешить критическую политическую ситуацию в стране. Желание посадить на трон своего зятя, некоронованного короля. Я подходила идеально. Дева из «народа», которая спасет Францию, погубленную королевой-блудницей, моей мамашей-кукушкой.

Я немного растерялась: разве я смогу?.. Неожиданно Рене склонился передо мной в глубоком поклоне:

- Вы принцесса по крови, моя госпожа! Вы не должны сомневаться. Сомнения, колебания, нерешительность – это не про вас. Ваша кровь заговорит… Заговорит! Иначе быть не может… У вас всё есть… В крови… Пусть это политические интриги… Пусть окружение короля хочет использовать вас в своих интересах… Пусть хитроумный план… Но ведь если отбросить борьбу за власть между королями и оставить главное… А главное – святое! Прогнать с нашей земли англичан.  И вот ради этого…

- Я должна стать Девой, что спасет Францию? Моя мать погубила, а я спасаю?

- Госпожа, следует забыть про вашу мать. Вы девушка из народа. Вы совесть Франции… Вы станете знаменем французской армии…  Вдохновительницей… Вы воин… Ну, хоть тут я спокоен… Сам учил… Помню, как вы, совсем малышка,  со слезами подняли оброненный меч и с криком бросились на соперника… Я знаю, вы справитесь. А я буду рядом… Это ваш долг. Ваша миссия. Вам поверят… Вы надежда всего народа… И неважно, кому это выгодно. Сейчас главное – спасти родину.

Я не могла сказать ни слова. Это было неожиданно. Поднять народ против англичан! Стать во главе войска! Да кто же мне такое позволит?! Если по легенде   я девушка из народа, то кто назначит меня командующим армией? Кто, имеющий такую власть и право, захочет со мной разговаривать?! Одно дело – я внебрачная дочь королевы и герцога Орлеанского, другое – пастушка из Домреми. Да меня к таким людям и на порог не пустят!

Я сбивчиво объясняю Латуру свои сомнения. Я волнуюсь. В горле камень… Латур просит меня не думать о мелочах. Сосредоточиться на главном… Есть те, кто решит все организационные вопросы, связанные с моей миссией. Машина уже запущена. Мне нужно лишь сыграть свою роль.

- Вас, госпожа, даже не спрашивают, согласны ли, хотите ли… Это необходимость. Вы должны изменить историю. И вы это сделаете.

- Дофин знает?

- Пока нет. Но его поставят в известность. Хотя сначала вам придется его убедить, что вы девушка из легенды, а он  законный наследник. У вас будут все козыри, чтобы его убедить. Узнав, что вы его сестра, он даст вам все необходимые полномочия… Ваша цель – снять осаду Орлеана и короновать  дофина Карла. Ему трон, вам – слава национальной героини… Вполне справедливо, по-моему…

- Значит, я встречусь со своим братом…

- Не возлагайте на него больших надежд, госпожа. Он не таков, какими бывают короли в сказках… В противном случае, на нашей земле давно бы уже и духу английского не было…

- Он слаб?

- Я не могу говорить подобное о своем короле… Скорее, он не уверен. Ваша матушка оставила его в сомнениях: объявила во всеуслышанье, что он бастард. Дала согласие, чтобы французский трон занял ее английский внук, ребенок ее дочери, вышедшей замуж за английского короля. Она поставила под удар само существование Франции… Если это произойдет, название нашей страны исчезнет.

- Даже враги моей родины – мои родственники!  Короли и королевы… Герцоги… А мне предстоит разрешить их спор…

- Да, госпожа… Время вернуться и начать создавать легенду.  В путь надо отправиться сегодня… Он будет нелегким…

Рене оказался прав. Этих двух лет  мне хватило на целую жизнь. Восхождение, триумф, предательство и костер…

Сильный запах горящей плоти заставил меня прикрыть нос шелковым платком. Но  тонкие кружева не спасают. Приторный сладковатый дым мутит сознание, вызывая картины прошлого. Словно наяву, я вижу Вокулер. Город, куда с крохотным отрядом я прибыла из Домреми. Нам не были рады.  Комендант отказался меня принять. Рене послал гонца к Иоланде. Дни тянулись медленно. Первый гонец не вернулся. Рене послал второго.

Наконец комендант Вокулера согласился выслушать меня. Я вошла к нему со священником отцом Дюраном, что тоже приехал с нами. Я стала рассказывать капитану де Бодрикуру о своей миссии. Историю эту мы несколько раз с Рене повторили и хорошо отрепетировали. Я говорила с глубоким чувством. Я ссылалась на мистические голоса, якобы повелевшие мне спасти Францию. Я ни разу не сбилась. Несмотря на то, что отлично видела реакцию капитана. Я вызывала у него раздражение, словно была назойливой мухой. Он всё время ухмылялся, ему хотелось рассмеяться мне в лицо. Он не проникся.  Не поймался на мою чудесную выдуманную  историю о божественных голосах, призвавших меня. Грубо и резко посоветовал  не морочить ему голову.  У него и так забот хватает, без меня… Мы вернулись в Домреми.

Но не прошло и года после моей неудачной  попытки убедить коменданта послать меня в Шинон, как мы поехали в Вокулер  снова. Дело в том, что от Иоланды  Арагонской наконец приехал человек. И не с пустыми руками. Он привез мне перстень. Именно он стал моим пропуском. Перстень великого коннетабля Франции Бертрана дю Геклена, удостоенного чести быть похороненным в усыпальнице французских королей.  Я не снимала этот перстень с пальца, пока не попала в плен.

И меня ждал герцог  Лотарингский в своем замке неподалеку от Вокулера. Он был принцем крови и уже знал, что от меня требовалось. Герцог послал со мной в Вокулер своих людей. Теперь комендант принял меня без промедления.
Нам дали  отряд для сопровождения в Шинон. Я получила оружие и коня. Через неделю мы выехали. Путь был тяжелым. Ехали по ночам. Опасались англичан и бургундцев.

Когда прибыли в Шинон, не успела я отдохнуть с дороги, за мной прислали  от королевы Иоланды. Она немедленно хотела меня видеть.

После продолжительной встречи с королевой и ее дочерью, женой дофина Марией Анжуйской, после их подробных инструкций мне ничего не стоило узнать  среди придворных короля, когда он хотел «разоблачить мошенницу»… Среди других разодетых рыцарей и советников я почему-то сразу заметила тебя, барон де Рэ. Заметила, как ты смотрел на меня. Я произвела на тебя впечатление. Тебя заинтересовала девушка, одержимая идеей спасти Францию.

Я знала и что  сказать королю и как его убедить. Инструкции, инструкции!.. Видели бы вы его!.. От потрясения его рот не закрывался, когда он с расширенными глазами слушал меня. Он  не смотрел на  меня, взирал!..  Его длинный нос морщился, будто дофин собирался зарыдать. Его сухие бледные губы, растянутые в ниточку, дрожали… Он поверил! И расплакался. Слезы стекали по его длинному, с вечно унылым выражением  лицу, а он даже не пытался их вытереть. Это были слезы радости.  После всех моих откровений, он перестал сомневаться в том, что имеет право быть королем.  Ведь в его жилах течет королевская кровь: он сын  младшего брата короля, герцога Орлеанского.  Он был так счастлив, что обнял меня, блаженную пастушку из Домреми…

И только на следующий день, дав дофину время привыкнуть к этой возбуждающей восторг, осчастливившей его тайне, королева Иоланда поведала ему вторую:  удивительная  вестница - его  сестра. Сестра, посланная Богом в трудную минуту, чтобы поддержать его.  Представляю, как он воспринял очередную сенсацию: его лицо побледнело, на  нем отразились поочередно гнев, возмущение, недоумение и, наконец, сильнейшее потрясение. Он залепетал: Но как?.. Но почему?.. Но откуда?..

Внезапно до него дошло,  и взгляд его прояснился:  именно его сестра, девушка,  принадлежащая к королевскому роду, может совершить то, что пока никому не удавалось: короновать его и снять с Орлеана осаду. В  нем затеплилась вера и надежда на благоприятный  исход.

Политическая хитрость Иоланды  Арагонской удалась.  Надо признать: ее план был блестящим. Это потом я узнала, как ее называли высокопоставленные мужчины: женщина, сделавшая Францию… Она действовала тайно и скрытно.  Народ и не понимал и не знал, что всё произошло по ее воле и после ее усилий. Народ разве думает, что есть план?  Что один умный политик может изменить положение страны и этого самого народа? Политические планы вынашиваются за плотно закрытыми дверями…  Ну, кто сейчас об этом знает?.. А я горела как факел. Обо мне знали все… Я факел, зажженный Иоландой?..

Для выполнения  плана нужно было торопиться. У Карла имелся соперник – законный сын герцога Орлеанского. И он мог претендовать на престол. Слава богу,  он находился в плену у англичан. У нас было время. Но совсем немного.
Однако, чтобы убедить двор в моей «призванности»,  были проведены проверки. Они были успешными.  Ученые мужи, священнослужители  и чиновники подтвердили: я в своем уме, я говорила правду о себе. Посылали человека в Домреми. Предупрежденные жители не болтали лишнего и дали мне прекрасную характеристику… Повитухи и две королевы-свидетельницы подтвердили мою девственность…   Карл признал прилюдно, что я послана Богом. А ежели так, то кто может мне помешать или отказать?

Дофин назначил меня главнокомандующим своей армии. Это потом она стала моей армией.  Армией освобождения. А пока была  сборищем наемников, готовых разбежаться,  заслышав звуки военного рожка англичан. Никто из непосвященных почему-то не задумался, как может деревенская неграмотная девица  стать во главе армии. Все забыли, что это позволено только  королеве или святой… Или они действительно считали меня святой?..  Мне разрешили надеть мужскую одежду. Карл ( вернее, его теща, она вообще за всё платила),  оплатил мои доспехи,. Они были великолепны! На солнце отполированный до белизны металл сиял как  молния, посланная Богом на врага.  У меня появились знамя и флажок на пику. Изготовили новую хоругвь для священников, сопровождавших мою армию. На боевом топоре выгравировали первую букву моего имени и крохотную корону над ней.  Мне сделали золотые рыцарские шпоры. По очередному совету королевы Иоланды я велела послать за мечом, схороненным за алтарем церкви Сент-Катрин де Фьербуа. Меч этот с пятью выгравированными крестами на лезвии принадлежал самому Карлу Мартеллу, военачальнику Карла Великого.  Теперь я почувствовала себя настоящей принцессой. Я готова была вести за собой армию. Теперь я не сомневалась, что спасу Францию.

Потом была война. Был Орлеан и множество других крепостей и городков. Я превратилась в народную героиню. Мне поверили. Французы толпами шли  добровольно присоединиться к армии:   освобождение страны стало реальностью.
Всё случилось, как запланировала королева Иоланда. Взятие Орлеана.  Коронация моего брата в Реймсе. Мы с тобой, мой дорогой маршал, стояли рядом с королем, когда его помазали на царство. Теперь законный король даровал тебе высокое воинское звание, а мне графский титул с лилиями… Золотые лилии, королевские цветы…

Рене предупредил меня, что пора отойти от дел. Задачу свою я выполнила. Дальше оставаться Девой Жанной, святой, которой поклоняется вся Франция, становилось опасно. Я стояла на пути короля. Он сам хотел получить всю славу в победах над англичанами. Бургундцы вступили с ним в тайные переговоры. Французская армия превратилась в сильную и дисциплинированную. Я становилась помехой.

Обратившись к королю с просьбой дать мне отставку, я получила отказ. Он решил оставить меня пока на всякий случай. Я не знала, что мне делать. Не в рыцарских же турнирах участвовать… При дворе я всё-таки оставалась чужой. Герцоги, графы, маршалы завидовали моей славе. Хотя, вернись я в Домреми, думаю, там было бы не лучше. Я для всех была чужой, вознесенной до небес своей славой и подвигами. Люди приписывали мне разные чудеса. Они и правда думали, что я не от мира сего…

Я нарушала приказы короля в военных действиях. Я действовала часто неосмотрительно. Я стала раздражать своего венценосного брата…  Наконец, предательство и пленение бургундцами. Они, наверняка, очень удивлялись, почему король или другие французы меня не выкупили. Выкуп был высоким: как за принцессу крови или маршала. Десять тысяч  золотых ливров. Дороже платили  только за короля. Но я того стоила. Бургундцы долго ждали. А после продали меня англичанам… Я не сомневаюсь, ты хотел меня спасти. Думаю, король запретил… Слышала, ты устраивал какие-то дорогостоящие зрелища с огромным количеством участников, чтобы привлечь внимание к моей участи. Не вышло. Ты вызвал только гнев короля. Казалось, ничто не спасет меня от жаждущих моего уничтожения, в прямом и переносном смысле, англичан.

Но Иоланда Арагонская, извлекшая меня из Домреми, как единственный красный цветок из букета полевых неярких, была дамой благородной. Она умела быть благодарной  в отличие от моего брата-короля. Она задействовала свои родственные связи. Да, я хорошо помню, как два раза в мою комнату в замке Буврей заходил в сопровождении воспитателя и охранника  десятилетний меланхоличный мальчик. Он смотрел на меня с грустью. Мой племянник, английский король Генрих VI. Ему было жаль меня… Помню  посещение графа Уорвика, поставленного англичанами наместником Руана. Он расспрашивал меня о здоровье,  чем меня кормят и как со мной обращаются.  Прислал ко мне своего доктора. После  внушения  Уорвика охранники перестали по ночам врываться ко мне с издевательствами и насилием… Тогда я не знала, что военачальник Джон Талбот, попавший в плен к французам, его зять…

Мне было двадцать четыре года, и я не хотела умирать. Я много молилась.  Теперь я уповала только на помощь Бога и святых.  Мне больше не на кого было надеяться, За это долгое время стало понятно, что все, кто превозносил меня до небес, отказались от меня…  Но я ошибалась. Иоланда Арагонская договорилась с французскими, бургундскими и английскими  родственниками и знакомыми, обменять меня на некие политические уступки и  освобождение Джона Талбота из плена. Как когда-то она спасла от родной матери нелюбимого сына Карла, моего брата, так теперь она спасала меня… Благослови ее Бог!..

В ночь перед казнью я  истово молилась, стоя на коленях перед распятием. Внезапно послышались топот и движение за дверью. Она распахнулась. Я не успела подняться с пола, как рядом со мной оказалась грубо втолкнутая женщина в низко надвинутом капюшоне, открывающем лишь нижнюю часть  лица. Не говоря ни слова, не обращая внимания на мои протесты и вопросы, два офицера накинули на меня плащ  и подхватили под руки. Я оглянулась: посреди комнаты стояла одиноко женщина в черном. Невысокая, худая, без лица…  Я так никогда и не узнала, кого сожгли вместо меня.

Через колодец в крепости, переходящий в подземный ход, меня вывели на улицу. Офицеры продолжали сохранять молчание. Но я уже понимала, что какие-то изменения в жизни снова ждут меня. Воздух ночи пьянил. Я задыхалась. Ноги отказывались идти. Офицеры буквально на руках подняли меня в седло. Почувствовав под собой лошадь, я вдруг поняла: жизнь продолжается.

Затем пять лет, проведенных в Монроттье, замке одного из моих дальних родственников, на правах почетной  «гостьи». Но это уже была не тюрьма. Я могла гулять в саду. И обращались со мной в соответствии с моим титулом.  Сообщения о бурях и страстях, бушующих за стенами замка, редко долетали до моих ушей. Пять долгих лет я томилась, предполагая, что меня продержат там до конца жизни. Но Иоланде удалось убедить короля в том, что за эти годы обо мне забыли и смирились с моей гибелью… А я думаю, что за эти пять лет французы перестали опускать глаза, когда говорили или вспоминали обо мне. Чувство стыда за предательство постепенно сошло на нет… Карл согласился на определенных условиях выпустить меня из заточения.

Меня освободили и срочно выдали замуж. Хотя никакого мужа у меня не было и нет. Просто дали другое имя. Дали и небольшой замок, в котором я смогу провести остаток своих дней. Ко мне приехал Рене Латур, и я с радостью приняла его. При встрече мы обнялись и оба заплакали. Его волосы совсем седые. А на лице шрам, которого раньше не было.

Однако через некоторое время мне  захотелось справедливости. Я решила поставить в известность обо всем, что со мной произошло, народ Франции. Рене предупреждал меня не действовать опрометчиво.  Он умолял меня наслаждаться покоем и свободой. Я не послушалась… Пока после нескольких неприятных инцидентов со мной не встретился король. Его угроза подействовала. Я на время притихла.

В следующем году я встречалась с тобой. Это была наша последняя встреча. Я предложила тебе создать свое войско и вести собственную войну против англичан. Ты сказал: Поздно, да и… Что «да и»? - спросила я.  Ты не ответил.  Пил вино, изображал веселье,  вспоминал эпизоды войны. И  вдруг резко помрачнел. Признался, что у тебя финансовые трудности. Но они временные. Мол, ты нашел способ получить много золота ниоткуда.

Я была озадачена: ниоткуда? Разбой или алхимия? Ты рассмеялся и сказал, что твой  род так знаменит, что ты не посмеешь запятнать честь разбоем или убийством.  Война – дело другое. Но теперь ты в отставке, и у тебя, мол, есть время на поиски    философского камня. Тем более, судьба послала тебе  одного человека, который общается с демоном, и поможет тебе получить золото.

- Человек, который общается с демоном?! – воскликнула я, - Ты не думаешь, что это ловушка? Слишком многие хотят погубить тебя. Будь осторожен, Жиль!

Но ты только рассмеялся. Я оказалась права: тебя поймали на живца.  Ты был таким доверчивым и недальновидным.  У них были свидетели, чтобы обвинить тебя во всех грехах, в которых ты и не был виноват. Бедный барон! Еще одна жертва моего могущественного брата. А ведь это мы с тобой сделали его королем.

Я смотрю, как горящий хворост заливают огнем. Солдаты в грубых рукавицах отвязывают от столба твое безжизненное тело и несут к телеге. Кладут на солому, накрывают  большим куском рогожи и кричат вознице, чтобы  трогал. Лошадь медленно и скорбно, тихим шагом плетется с площади. Всё кончено. Тяжелая ладонь Рене Латура, стоящего позади, ложится мне на плечо: пора вернуться домой. Его лицо мокрое от слез, как и мое. Дальше нас ждет просто жизнь. Без подвигов, великих свершений и славы. Но зато без страданий и мук… Может, я научусь вышивать шелком, может начну плести изысканные кружева или стану ездить на охоту в соседний лес со сворой гончих…  Только нужна ли мне такая жизнь?..

(Из сборника "100 рассказов про тебя")