Неразменный рубль

       Быль, рассказанная попутчиком в плацкартном вагоне

Мы возвращались в Москву из Анапы на скором поезде. В плацкарте, как и положено, скучали четверо. Трое – мы одной компанией, условно говоря, молодёжь, а четвёртый – мужик постарше нас, за сороковник точно, задумчиво созерцающий пролетающую за окном Тамбовщину. Звали его Михалыч.
Подъезжали к Мичуринску.
Мы сидели обедали и, как водится за столом, трепались ни о чём, с пятого на десятого. То есть это мы трое балакали, а Михалыч всё больше молчал, только усмехался иногда, когда мы загибали чересчур. Да и о чём ему с нами говорить – другая возрастная категория, другие интересы. Так что он всё слушал да на чай налегал. Причём у него был не просто чай, а очень крепко заваренный прямо в стакане, россыпью, без пакетиков; Михалыч его "купеческим" называл.
И вот Лёха ни с того ни с сего про спиритизм заговорил: мол, приеду в Москву, попробую духов вызвать. Книжку он, понимаешь, какую-то, валяясь на пляже, про столоверчение прочитал. И увлёкся. "Кто со мной, говорит, за компанию? Как вернёмся, отдохнём – в следующую субботу".
Ну, мы загалдели, засмеялись, кто-то рожу скорчил, кто-то заговорил замогильным голосом…
И вдруг раздался спокойный голос Михалыча:
– Не советую, ребята, не дело это – с духами заигрывать. У лукавого ведь как – душу купит, а расплатится черепками. Не связывайтесь – всё одно обманет, пропадёте ни за грош. Потому он и лукавый.
– Э-э-э… А вы верующий? – глупо спросила Светка.
Михалыч помолчал, отхлебнул своего купеческого и сказал:
– Давайте так: я вам сейчас одну историю расскажу из разряда "не веришь – прими за сказку", а выводы вы уже сами делайте, хорошо?
Ого! За всё время поездки, со вчерашнего вечера, Михалыч не произносил фраз длиннее пяти слов, а тут – целую историю предлагает послушать. Конечно, мы с искренним интересом попросили его рассказать.

И Михалыч начал свою повесть.
– Короче, сидели мы как-то зимой втроём на даче в Болшево – я и два друга. Как их звали по-настоящему, не скажу, пусть будут как в анекдотах про новых русских – Колян и Вован. Дача принадлежала Коляну, часто мы там собирались. А на зимних новогодних каникулах – сам бог велел.
И вот бухаем мы в ясный январский вечер пиво из баллона, сидим, травим за жизнь. А в окошке месяц сияет, прямо как "Ночь перед Рождеством" у Гоголя: серебристый свет Луны, ёлочки в снегу...
И что-то нас, как вас сейчас, на мистику потянуло. С чего бы это? На мистику обычно с красного вина тянет, с пива – редко. Но мы завелись: и о том, и о сём, и о приведениях, и о покойниках, и об оккультизме, и о спиритизме… Допились, короче.
Тут-то Колян и предложил, как с дубу рухнул: "А давайте, говорит, получим неразменный рубль!" – "Это чё как?" – встрепенулся Вован. – "А запросто! – отвечает Колян. – Чтобы получить неразменный рубль, нужно – на святки – поймать чёрного кота, посадить в мешок и пойти в полночь на перекрёсток. И ждать. Вскоре к тебе подойдёт человек в чёрном и спросит: куда идёшь? Нужно ответить: иду чёрного кота в проруби топить. Тогда чёрный человек попросит продать ему кота и будет предлагать за него бешеные деньги – миллионы, золото, бриллианты… Но соглашаться нельзя, потому что миллионы потом превратятся в мусор, а нужно требовать за кота один только рубль. В конце концов чёрный человек согласится и даст тебе серебряный рубль. Тогда нужно бросить мешок с котом и идти домой, не оглядываясь. А если оглянёшься – пропадёшь. Как бы тебя ни звали, ни пугали – не оглядываться, пока в дом не войдёшь.
И вот так получишь неразменный рубль!
– Ну ты, Колян, сказал, как в воду пёрнул! – возмутился Вован. – И на хрена тебе один только рубль? Что ты на него сейчас купишь? Спичек коробок?
– Балда! – вежливо ответствовал Колян. – Рубль-то неразменный! Его можно сколько хочешь из кармана вынимать, а он там всё снова и снова появляться будет. Сказать, например, кассирше: "у меня только мелочь", – и по рублю ей целую кучу денег надавать. А с торговыми автоматами – и того проще, они вопросов не задают. В общем, был бы неразменный рубль, а что с ним делать, придумаем.
Я ничего не сказал, ибо откупоривал новый баллон пива. Мы ещё немного поговорили о вампирах и вурдалаках – и отправились спать.

Честно говоря, я не придал этой ночной беседе никакого значения – мало ли на какую тему по пьяни сползёт базар? – но утром проснулся от страшного грохота: это Колян опрокинул на себя ящик из шкафа с барахлом.
– Живой? – спросил я у барахтавшегося под кучей вещей Коляна.
– Нормуль, – ответил Колян.
– И какого хрена ты полез в этот шкаф с утра пораньше?
– Мешок ищу…
Представляете, этот идиот собрался идти ночью за неразменным рублём! Но сначала, понятно, ему нужно было поймать кота.
Я постучал пальцем по лбу – и отправился досыпать.

Когда я проснулся во второй раз, Коляна всё ещё не было: он искал кота. Похмеляющийся пивом Вован был в курсе коляновой затеи, но, как и я, отнёсся к ней скептически: мало ли у кого какие заскоки.
И тут меня осенило!
Идея была гениальная: после того как Колян уйдёт, Вован одевается в чёрный балахон, выходит окольными тропами к перекрёстку – и покупает у Коляна кота за "неразменный" рубль. А потом, после праздников, мы дружно поржём над Коляном, чей неразменный рубль таки разменяется.

Вы спросите, почему я, такой умный, вместо Вована не пошёл? Да просто прихрамываю немного, Колян бы меня сходу раскусил, а у Вована талант изумительный был – голоса передразнивать, он бы поторговался за кота голосом Дона Корлеоне из "Крёстного отца", не сомневайтесь.

Мы, похмелившись, позавтракали, обсуждая детали предстоящего розыгрыша; потом отыскали в шкафу чёрную хламиду, наспех пришили к ней колпак типа как у ку-клус-клановцев, только чёрный. И едва управились со всеми делами, как в дом ввалился счастливый Колян с чёрным котёнком с белым галстуком. У котёнка, понятно, белый галстук, Колян тогда ещё не до такой степени свихнулся, чтобы галстуки носить.
Котёнок оказался домашним (видимо, кто-то из дачников привёз с собой животинку на зимние каникулы) и, будучи накормленным отменной хавкой, завалился на диване дрыхнуть, ничуть не смущаясь сменой хозяев.
Колян с воодушевлением выпил и закусил, мы перетупили день за телевизором и прочим развлекаловом (ну, вы и сами себе представляете, что такое дачный отдых зимой); и вот наконец наступила полночь.

– Ну, мужики, я пошёл! – заявил Колян и, посадив котёнка в мешок, целеустремлённо вышел за порог. Кот в мешке недовольно мяукнул.
– Смотри, на хозяев кота не нарвись, – предупредил я Коляна, и тот, правда, принял меры: держал котёнка хоть и в мешке, но мягко, на руках. Тот, вроде, затих, и Колян пошкандыбал к ближайшему перекрёстку, выныривая в смутном свете редких уличных фонарей.
Вован достал из загашника сумку с чёрным нарядом, прочистил горло и, сказав голосом Дона Корлеоне: "Ты предлагаешь мне кота за неразменный рубль. Но ты предлагаешь без уважения", вышел следом.
И больше я его не видел.

– Как не видел? Почему? Что случилось? – мы, расслабленные забавным рассказом, никак не ожидали такого поворота.
Михалыч посмотрел на нас, грустно улыбнулся:
– А вот так: пропал Вован, навсегда.
– Как пропал?
– Как, как? Молча! Давайте я лучше доскажу до конца, лады?
Мы дружно закивали головами, и Михалыч, отпив чаю, продолжил:
– Итак, по порядку.
Вован ушёл, а я, немного погодя, вышёл перекурить свежим воздухом в ожидании развязки комедии.

Сначала я Коляна услышал. И это было страшно. Надрывный, хриплый голос орал, приближаясь, из переулка: "Я всё равно не обернусь! Не обернусь!! Не обернусь!!!" Во втором часу ночи, ага.
Потом в переулке показался сам Колян – растрёпанный, расхристанный, с безумными глазами. Он шёл, как будто продираясь сквозь колючий кустарник, и орал "я не обернусь!!!", задрав кверху правую руку со сжатым кулаком. Сейчас бы сказали, что типа зигует, но мы и слов-то таких тогда не знали.
И вот Колян вломился в открытую калитку, тяжело протопал по тропинке, упал и последний десяток метров до дома прополз на четвереньках, не разжимая правый кулак.
Я заранее открыл входную дверь, и Колян, взвыв, вполз по крыльцу в дом. Заорал: "Закрой дверь, страшно!"

Я ничего не понимал: за Коляном никто не гнался; если не считать его диких воплей, стояла тихая, изумительная январская ночь с месяцем и миллионом звёзд на небе. Никого не было вокруг! Ничто не шелохнулось! От кого бежал Колян?
Я бросил окурок, вошёл в дом, закрыл дверь.

Колян стоял в углу коленях и истово крестился на картонную икону Николая Угодника. Правой рукой, понятно. А левую – сжимал в кулак.
Минут пять крестился, как не устал?
Наконец закончил; отдышавшись, сказал: "Я не обернулся!" – и разжал левый кулак.
На ладони лежал самый обыкновенный, пошлый металлический рубль. Всё.
– Вот, – торжественно сказал Колян, – теперь можно пользоваться. Я не обернулся и вернулся туда, откуда вышёл. Я получил его – неразменный рубль!
Зови Вована, пусть тоже заценит! Я получил его, а вы не верили! – Счастливый Колян лыбился до ушей.
И тут одновременно и во входную дверь и в окна что-то ударило, как будто грузовик в дом врезался. Стёкла задребезжали, стены затряслись, с потолка посыпалась труха.
"Ага, – смекнула я, – Вован возвращается в грохоте и ужасе. Ща поржём!"
Выбежал на крыльцо – никого. Что за шутки, думаю, кто стучал? Достал сигу из пачки и только зажигалкой чиркнул – как огромный чёрный кот из-под крыльца выскочил. Посмотрел на меня злобными зелёными глазами, проревел: "МЯУ!!!" – и исчез, растворился в воздухе.
И тут мне поплохело, пробрало жутью до печёнок. Блин, а где Вован?!

Я бросил сигарету в снег, вбежал обратно в дом. Колян как раз, щурясь и морщась, ставил на стол пустой чайный стакан. Успел уже дерябнуть, красавчик! Довольно крякнул: "Ничё, теперь можно, я теперь миллионер, – занюхал коркой чёрного хлеба и влил в стакан остатки из только что открытой бутылки. – Повторим! Ух, что было! Кстати, а где Вован?"
Хороший вопрос! Я бы тоже очень хотел знать, где сейчас Вован. Уж больно сильно он Коляна напугал, артист хренов! И от кого Колян бежал? Кто шандарахнул по дому? Что за чёрный кот из-под крыльца? Ну, дела!..

В два часа ночи пьяный и счастливый Колян отрубился, сжимая в руке неразменный рубль, а я, взяв фонарь, отправился на поиски Вована. Куда же он подевался? Где его носит?

А дальше… Что дальше? Не нашёл я Вована – ни его, ни его следов, сколько ни искал всю ночь и весь день. Пропал человек! От Коляна толку не было никакого – пил и пил с утра пораньше, со страху и с радости, мало чего соображая.
"Послушай, Михалыч, – горячечно бормотал, – он мне и бриллианты россыпями и голдовые цепи килограммовые за кота предлагал, а я отказался: нет, говорю, только неразменный рубль. Ох, страшно было! Миллионы предлагал! Но я не взял.
А обратно шёл – шаги за спиной хрустели, топот копытный. Свистело всё, трещало и улюлюкало. Сабли над головой воздух рассекали, вилы в спину тыкали. Думал, насквозь проткнут. Ой, страшно! Но я не обернулся.
И вот он мой рубль", – и показывал серебристую монету.

"Какую же дебильную шутку мы придумали! – думал я, шагая из угла в угол. – Вот идиоты так идиоты! Что делать?!"
Ходил я ходил, курил-курил, и ближе к полуночи меня осенило, как выручить Вована. Да просто же всё!
Растолкал дремавшего Коляна, кое-как объяснил, что из-за этого проклятого рубля Вован пропал, что не за кота он неразменный рубль получил, а за Вована.
Колян толком ничего не понял, смотрел бессмысленно, но мне удалось накинуть на него куртку, вытолкать во двор – и мы потопали на ближайший перекрёсток, точнее я Коляна практически на себе тащил. Упарился, но доволок до перекрёстка.
– Здесь ты рубль получил?
– Здесь.
– Отлично! А теперь давай, кинь рубль на перекрёсток!
– Рубль? Зачем рубль? Мой рубль! – капризно, как ребёнок, прослюнявил Колян. – Не отдам я рубль!
– Рубль вернёшь – Вован вернётся; ты что, не понял?
– Мой рубль, – по-пьяному упрямо пробормотал Колян, – не отдам рубль.
– Колян, очнись! Из-за рубля Вован пропал! Вернёшь рубль – вернёшь Вована.
– Мой рубль, – упорствовал Колян. – Бриллианты предлагал, золото предлагал…

Ну, моё терпение не бесконечное. Весь на нервах, ночь не спал, взвинчен до предела… Короче, вывернул я всю мелочь из карманов Коляновой куртки, бросил в снег: "Забирай обратно, как там тебя! Верни Вована!"
Тишина. Ничего не происходит, только Колян стоит сопит.
Сунул руку обратно в карман – и нащупал в нём одну-единственную монету. Я точно помнил, что выгреб всё, ан нет – рубль остался.
Бросил его в снег, сунул руку в карман – и снова в нём рубль.
Тогда, озверев, я сорвал с Коляна куртку, бросил на перекрёсток:
– Забирай обратно рубль! Ты, чёрный!!!
– Хи-хи, – усмехнулся Колян и достал рубль из кармана джинсов. – Обманули дурака на четыре кулака… И внезапно, как это часто бывает с пьяными, без всякого перехода рассвирепел: – Мой рубль! Не отдам!! Мой!! – Лицо его стало страшным, аж почернело от гнева. Ещё раз проревел: – Не отдам! Иди ты со своим Вованом лесом! Мой! – И грузно затопал к дому.

И тут сзади раздался хохот – жуткий, пронзающий до костей, резонирующий от деревьев, заборов и татуированного миллионами звёзд чёрного неба.
Обернулся – волосы дыбом: на Коляновой куртке сидел мой старый знакомый – чёрный кот из-под крыльца. И хохотал – взахлёб, заливисто, от души (если, конечно, у подобных существ есть душа).

Дальше смутно помню, всё как в тумане. Догнал Коляна, бил его, орал "верни рубль!", он бил меня, орал "не отдам!"; лаяли собаки, трещала одежда, хлюпала в носу кровь. А над всей этой вакханалией хохотала чёрная бездна...

Очнулся я уже в доме. Колян, весь в синяках и ссадинах, сидел в углу комнаты с бутылкой водки и топором. Мне, судя по ощущениям, тоже досталось, левый глаз заплыл.
– Уходи, – прошипел он, глотнув из горла. – Собирай манатки и вали. Полезешь за рублём – зарублю.
Типа каламбур сказал, ага.
Я не стал спорить с человеком, продавшим друга за паршивый рубль, собрал вещи и ушёл. Взял за бешеные деньги такси до Москвы и, приехав домой, проспал почти сутки.
Зимние каникулы закончились.

А дальше нас с Коляном два месяца мурыжили следователи, пытаясь найти пропавшего без вести Вована. Я им всё как есть рассказал. И психиатру тоже. Не поверили, конечно, но и накопать на нас ничего не накопали. Так и значится Вован в списках пропавших без вести. Ищут. Но вряд ли его найдут на этом свете, – таково моё мнение.
Зато родственники Вована поверили, с тех пор волком на меня смотрят: идея-то с розыгрышем моя была. Почти не общаемся.

А Колян… Колян мгновенно спился. Работу бросил, переехал на дачу. Всё водку пил да баб водил. Да и вообще компании на когда-то тихой даче в Болшево знатные стали собираться – на халяву-то. Дым коромыслом. То и дело выбегал из калитки гонец за водкой с полными карманами металлических рублей. Так и прожил Колян свой последний год, если это можно назвать жизнью.
А на следующих зимних каникулах в одно хмурое утро очнувшиеся собутыльники обнаружили Коляна мёртвым – обширный инфаркт. Лежал, уже застывший, с распахнутыми в ужасе глазами, намертво сжав правый кулак. Разжать не смогли. Но я догадываюсь, что в нём было. Так и хоронили со сжатым кулаком. В могилу с собой неразменный рубль забрал. И слава Богу.

Михалыч замолчал и снова потянулся к стакану с чаем. Молчали и мы, сказать было нечего. Поезд замедлял ход.
Захваченные разговором, мы и не заметили, что уже почти подъехали к Мичуринску. Михалыч отрешённо смотрел в окно, и было ясно, что больше он ничего не скажет.
Поезд остановился, стоянка длительная – сорок минут, смена локомотива – и народ густо повалил на платформу.
Потревоженный пассажирами, из-за мусорного бака вылез облезлый чёрный кот. Зевнул, потянулся, почесал задней лапой ухо…
Михалыч вздрогнул – и задёрнул занавеску.

       Июль, 2016г.