Матмех первой половины девяностых

Сразу уточню, что буду редко называть имена своих соавторов по творческой и педагогической работе.
Первая причина этого состоит в том, что творческие успехи — это обычно результат взаимодействия очень многих людей, было бы несправедливо упомянуть одного-двух особенно заметных и забыть при этом остальных. А перечислить всех — значило бы злоупотребить терпением читателя, который с этими людьми лично не знаком, тем более, что я учился в 1990-е годы, когда многие читатели сборника уже утратили контакты с матмехом.
Вторая причина в том, что за время учёбы и творческой работы было немало накладок, возникших не по вине одного человека, а в результате стечения большого количества обстоятельств. И будет несправедливо в каком-либо курьёзном, негативном, но при этом поучительном эпизоде упомянуть одного человека, оказавшегося «крайним», поскольку он мог сам оказаться жертвой длинной цепочки обстоятельств, и не хочется всю ответственность за эпизод перекладывать на него одного.

Про матмех Университета я узнал задолго до поступления, занимаясь в математических кружках Юношеской математической школы (с 1984 года) и Дворца Пионеров (с 1985 года).
На математическую олимпиаду впервые попал четвероклассником в 1984 году, и с тех пор математика меня увлекла всерьёз и надолго. Впрочем, я ещё до того с интересом читал популярные книги по точным наукам, например, «Живую математику», «Занимательную физику», «В царстве смекалки».
Ещё одна интересная страница «доматмеховского» периода моей биографии — летние математические лагеря 1986 и 1987 годов (традиция проведения таких лагерей на матмехе уже тогда была многолетней и устоявшейся). В частности, там я впервые увидел текст Гимна матмеха в стенгазете и впервые понял, насколько развита «любительская журналистика» с математическим уклоном. Кроме стенгазет, был у нас «Вечер лагерного фольклора» (название придумано вожатыми, а не детьми!), на котором цитировались лучшие образцы творчества прежних лет. Мы иногда переписывали их в тетради.

Например (напоминаю, что уже в 1986 году эти стихи были фольклором прежних лет!):
Стоит на Невском дом зелёный,
Один кружок есть в доме том,
И Гриша Перельман учёный
Всё ходит по кружку кругом...
И ещё про него же:
Над «Зарницей» становится тише,
И увозят автобусы всех.
До свиданья, наш ласковый Гриша,
Возвращайся к себе на матмех!1

С Григорием Перельманом я знаком не был. Зато знал по кружкам и лагерям многих других ныне известных математиков и преподавателей, например, другого обладателя Филдсовской премии — Станислава Смирнова, который тоже был в этих лагерях.
Наряду с математикой, запомнилась очень жёсткая дисциплина в тех лагерях, причём наказывали зачастую не того, кто серьёзно провинился, а того, кто попал под горячую руку. Например, за опоздание на отбой на одну минуту (по часам нашего вожатого!) мне однажды пришлось мыть сначала коридор, затем две кладовки, затем класс. Но иногда опоздавшие на отбой минут на сорок (например, из-за того, что приняли наш сигнал отбоя за сигнал для младших отрядов, у которых отбой на час раньше), спокойно приходили и ложились спать. Иногда за шум в палате из неё выдёргивали произвольного человека (не всегда того, кто шумел!) и отправляли мыть пол или крыльцо.
По этому поводу вспомню три стихотворения с вечера лагерного фольклора.

* * *
Мы помним страшное мгновенье,
В палату к нам вломился ты.
И жуткое оцепененье
Всем в тот же миг заткнуло рты.

* * *
Баю-бай, должны все дети
Ночью спать
Баю-баю, на рассвете
Домывать.
За день мы устали очень,
Швабру нам держать нет мочи,
Тряпку отжимай,
Баю-бай.1

* * *
Если вещи не в порядке,
Пропустил занятий час,
Разбросал свои тетрадки —
Значит, будешь драить класс.
Если в десять не ложился,
Выключать не думал свет
Или слишком долго мылся —
Будешь драить туалет.
Если что-то ел в палате,
На полу оставил сор,
И не убраны кровати —
Будешь драить коридор.

Но не всё было плохо. Мы с удовольствием занимались математикой, многие получали призы за участие в городских математических олимпиадах, а кто-то — во всесоюзных и международных. Ещё в лагере играли в волейбол, в бадминтон, в интеллектуальные игры — например, в го и в шахматы. В общем, было интересно!
Во многом эти кружки и лагеря повлияли на мой выбор профессии (педагогика и журналистика).
Ещё один шаг к матмеху — учёба в физико-математической школе номер 30, с 1986 по 1990 годы. В 1988 году, в 8 классе, впервые побывал на матмехе в Петергофе — на городской олимпиаде по математике. Уже тогда мы понимали, что матмех — это очень хорошо, но очень далеко.
Поступление прошло без приключений. У школы номер 30 был договор с несколькими вузами, по которому выпускные экзамены в школе принимали преподаватели вузов, и выпускные одновременно считались вступительными. Я свой факультет выбрал задолго до окончания школы, и без проблем сдал экзамены, как и все мои одноклассники. Только многие из них предпочли другие вузы, потому что ездить на матмех и на физфак очень далеко. Но человек пять из нашего класса поступили на матмех.

Первые впечатления от факультета

В сентябре 1990 года началось моё знакомство с матмехом и с электричками. Конечно, два часа дороги в один конец отнимали время. Правда, можно было в дороге почитать учебник или задачник. Некоторые мои знакомые в дороге играли в шашки или шахматы.
На самом факультете сразу бросился в глаза значительно более высокий уровень материала, по сравнению со школой. В школе, если даже задание отнимало много времени, это было за счёт объёма работы — например, объёма вычислений. На матмехе гораздо чаще узнавал что-то новое, и это было интересно. Ещё понравилось отсутствие ежедневных оценок — в математической школе оценки ставили очень строго, и у моих родителей, — не понимавших, что даже тройка в математической школе по уровню знаний достойна пятёрки в обычной школе, — это вызывало очень негативную реакцию.
Ещё бросились в глаза полупустые коридоры. Приезжал на электричке при-мерно в 9.10, до начала первой пары минут 20, студентов на этой электричке не очень много, и не спеша проходишь по этим коридорам. Точнее, несколько десятков студентов приезжает, но в этом огромном здании они распределяются, и получается такая непривычная для недавнего школьника пустота.
Причём ни звука в коридорах, практически никаких объявлений на стенах, кроме как возле кафедр или возле расписания. Тишина и пустота непривычная. 
Буфеты у нас носили шутливые названия «Сачок» и «Подплячник». Второе название – сами догадайтесь, по чьей фамилии. Большая столовая, за пределами матмеха, называлась «Мавзолей», благодаря своей форме. За время Большого перерыва (с 12.50 до 13.50, между второй и третьей парами) можно было успеть поесть, даже с учётом очереди. Но некоторые, в том числе я, предпочитали брать еду с собой и тем самым экономить время.

Преподаватели и преподавание

Прежде всего, с благодарностью вспомню своих преподавателей. Из лекторов прежде всего вспоминаются Анатолий Владимирович Яковлев (алгебра), Андрей Александрович Лодкин (математический анализ), Юрий Дмитриевич Бураго (геометрия), Ильдар Абдуллович Ибрагимов и Яков Юрьевич Никитин (теория вероятности и мат. статистика), Борис Михайлович Макаров (функциональный анализ), Борис Андреевич Самокиш и Игорь Карлович Даугавет (методы вычислений). Также интересные курсы нам читали Анатолий Моисеевич Вершик, Владимир Андреевич Якубович, Сергей Андреевич Зегжда. Из ведущих практику запомнились прежде всего Никита Александрович Карпенко (алгебра), Анатолий Наумович Подкорытов (математический анализ), Сергей Емельянович Козлов (геометрия) и многие другие.
Многие выпускники 1950-х вспоминают кружок Григория Михайловича Фихтенгольца и его коллоквиумы. Но у нас тоже был кружок, по субботам, проводил его А.А. Лодкин. Например, именно на этом кружке я узнал, что такое фракталы. Андрей Александрович в середине первого семестра провёл коллоквиум, на котором была трёхбалльная система оценок: «Хорошо», «Можно лучше», «Нужно лучше». Думаю, что это помогло многим студентам понять требования на экзамене и лучше подготовиться к нему.
Часть занятий была в городе, у Двенадцати коллегий, в частности — в Большой химической аудитории. Помню, что на некоторых сидениях вместо четырёх горизонтальных реечек оставались только две, поэтому некоторые студенты уходили после первой половины пары. Как пошутил один мой однокурсник, «Наверное, эти парты ещё Александр Блок в детстве ломал». Недалеко от здания, где находится эта аудитория, висит мемориальная доска с надписью «В этом доме в 1880 году родился Александр Блок».
На матмехе в Петергофе некоторые окна неплотно закрывались, а в Главном здании были проблемы с отоплением. Чтобы измерить температуру в помещении, я несколько раз брал с собой маленький термометр-брелок. Несколько раз (и в Петродворце, и в городе) термометр показал плюс 8 градусов. Впрочем, через несколько лет мои знакомые из Мурманска рассказывали, что в те годы у них в Мурманске на партах лежал снег.

Вспоминаются некоторые высказывания наших преподавателей. Приведу самые запомнившиеся.
«Пример не всюду дифференцируемой поверхности — кончик хобота носорога».
(С одной стороны, это оговорка. Но, как считают психологи, речь с оговорками очень хорошо запоминается! Так что в некотором отношении это полезно.)
«Я в этой аудитории замерзаю без пальто, чего и вам желаю». (Это как раз про только что упомянутые 8 градусов тепла — имелся в виду совет студентам надеть куртки).
Я впишар шар.
Доска не пишет.
Тема лекции — «Длина пути». Вот из-за этой длины пути я и опоздал.
Хороший студент радуется успехам других. А плохой студент радуется, если преподаватель ошибётся, а ещё лучше, если споткнётся.
Запомнились два ярких примера реакции преподавателя на ответы студентов.
В одном случае студент на вопрос по задаче честно ответил: «А я на той паре отсутствовал». На что преподаватель тут же отреагировал: «Это яркий пример того, как пытаются оправдаться, но на самом деле только хуже себя выставляют — например: да, сбил человека на машине, так ведь пьяный был!»
Второй пример — когда студент попробовал привести очень простое и при этом ошибочное доказательство. — «Это пример попытки очень простым образом объяснить сложное явление. Например: "Почему Лев Толстой создал образ Наташи Ростовой?" — "Потому что у него было много свободного времени"».
На моём первом экзамене в январе 1991 года: «Учитесь решать сложные задачи – простые кто угодно умеет решать».

Бывали курьёзные замены преподавателей, поскольку в начале и середине 1990-х многие потянулись за границу на заработки. Один преподаватель, заменявший лектора, иногда запутывался. Например, на вопрос, почему сначала знаки в цепочке неравенств «больше», «больше», а затем начинаются «меньше», «меньше», быстро стирал всю цепочку и несколько минут думал. (Этот сюжет имел и положительную сторону. Я понял, что к занятиям надо готовиться, и ещё понял, что такое плохо подготовившийся преподаватель с точки зрения слушателей. В работе со школьниками и студентами всегда старался это учесть.  При этом, разумеется, не хочется полностью перекладывать вину на того преподавателя, поскольку его самого, возможно, тоже подводили, например, поздно предупреждали о предстоящей замене.)
Мы посещали спецкурсы и спецсеминары, в том числе в ЛОМИ, который уже во время нашего студенчества получил название ПОМИ РАН.
Мы бывали и на семинарах, уровень которых превышал нашу подготовку. Иногда при этом удавалось узнать что-то совсем новое, а иногда случались курьёзы. Например, мой однокурсник однажды в конце доклада спросил: «В каких пределах меняется параметр i?» На что докладчик ответил: «i – это мнимая единица».
В другой раз докладчик предложил слушателям назвать какое-нибудь иррациональное число. Тот же однокурсник с готовностью предложил: «Синус от логарифма от е в степени пи». Но это число равно нулю!
Ещё помню, что однажды докладчик сослался на статью «Многоугольник Ньютона» в журнале «Квант». Я нашёл эту статью, и в её начале меня удивили слова «Лист бумаги Ньютон разлиновывал сам». В самом деле, какая разница – сам разлиновывал, попросил кого-либо или приобрёл бумагу в клеточку? И только через несколько лет я понял, что имелось в виду, и оценил изобретение Ньютона: догадался разлиновывать сам! Клетчатой бумаги тогда не делали. Так отсутствие во фразе одного слова существенно поменяло её смысл.

Сам я преподавал на матмехе, будучи студентом пятого курса. Легко догадаться, что это была производственная практика, я проводил семинары, а мои студенты были на первом и втором курсах. Большое спасибо моему однофамильцу Олегу Александровичу Иванову за предоставленные учебные материалы и регулярную консультацию, что сделало работу со студентами сравнительно несложной.
Многие идеи, которые я в дальнейшем использовал для работы со студентами, я почерпнул у своих матмеховских преподавателей, за что им большое спасибо!
Несколько моих бывших однокурсников сейчас работают на матмехе или в ПОМИ РАН: Михаил Звагельский, Семён Подкорытов, Дмитрий Лебединский, Эдуард Гирш, Наталья Цилевич… Возможно, этот список неполный.

Стенгазеты

На матмехе сразу бросились в глаза стенгазеты. Например, в 1990 году висела стенгазета «Корень» с юмористическим приложением «Корешок». Висели информационные стенды педагогических отрядов «Унисон» и «Сказка». Выпускали крупные стенгазеты к Дням Матмеха.
В 1993 году профессор А.М. Вершик предложил переводить математические тексты из иностранных журналов. Одну статья я перевёл — про то, как из бумаги сделать модели проективной плоскости и бутылки Клейна. Причём в моделях предусмотрены даже окошечки, чтобы видеть места самопересечений. Интересно, что для набора текста пришлось воспользоваться печатной машинкой, а рисунки начертить вручную, поскольку тогда выход на персональный компьютер был большой редкостью.
К сожалению, мой перевод так и остался единственным материалом в этом проекте.

Работа со школьниками. Математические кружки и лагеря

Одним из самых ярких воспоминаний на матмехе для меня стала работа со школьниками. Ещё в сентябре 1990 года я встретил на Невском проспекте свою бывшую преподавательницу кружка Дворца пионеров, и она посоветовала: «Скоро начнут набирать преподавателей для занятий со школьниками, советую этим позаниматься». Так я и сделал. Увидел объявление про собрание будущих руководителей, и уже 20 сентября дежурил на записи школьников в будущие кружки. Запись проходила на Старом матмехе, как мы его называли, то есть на 10-й линии. Осенью начал вести свой первый кружок, который успешно просуществовал до мая 1991 года. И отсева практически не было. Уже хорошо! Осенью набрал новый кружок.
Затем успешно ездил в летние математические лагеря в 1992-95 годах (ежегодно), уже не от Дворца Пионеров, а от Юношеской математической школы. Там мы, кроме занятий математикой по 4-5 часов в день, занимались спортом, творческой работой.
Забавный момент, связанный с названием ЮМШ. Осенью 1991 года при наборе школьников возникла мысль придумать новое название для нашей системы кружков. Помню аргумент в процессе обсуждения: «Надо оставить в прошлом устаревшие названия: ВЛКСМ, КПСС, ЮМШ». Придумали новое название — Система кружков «Малый матмех». В итоге от школьников начали приходить письма, в которых было написано, например, так: «Малмех», «Мехмех», «Малый математический мех», «Здравствуй, Малый матмех!», и так далее. Новое название оказалось некоторым детям не по силам. Но года через два-три название ЮМШ снова вошло в обиход.
С некоторой натяжкой можно считать меня последним советским руководителем ЮМШ. Передо мной эту роль выполнял Евгений Лайков. Хотя, строго говоря, осенью 1991 года при матмехе было несколько кружков, между собой мало взаимодействующих, и общего руководителя у структуры не было. Но объявления на матмехе о наборе руководителей кружков развешивал я. Правда, эти объявления большого эффекта не принесли, и пришлось перейти к другим способам поиска преподавателей и школьников.
Ещё вспоминается очень уважительное отношение к работе со школьниками в те годы. Прихожу я в незнакомую школу, меня никто на входе не задерживает. Прохожу в учительскую и говорю — дескать, мы, студенты Университета, ведём математические кружки и набираем школьников. Мне говорят: «Спасибо, что этим занимаетесь, какой класс вас интересует?». Например, пятый. Мне говорят: «Обратитесь в такие-то кабинеты, к таким-то учителям, они ведут математику в пятых классах». Прихожу в эти кабинеты. Там происходит содержательный разговор о том, чем мы занимаемся, какие у нас темы и задачи. После этого учительница выдаёт мне адреса и телефоны школьников, которых нам рекомендуют, и советует, если кто-то из этих ребят не придёт, позвонить ей, чтобы она детям напомнила.
В нынешнее время такое доверие сложно себе представить!
Работу со школьниками я вспоминаю с большим удовольствием. Первый кружок, который начал вести в октябре 1990 года, уже был очень интересным. В первом моём лагере, 1992 года, возле Каннельярви, было много интересных страниц. Футбол вместо зарядки, на ещё не успевшей высохнуть траве, литературный вечер по стихам Эдуарда Асадова, который организовала для нас библиотекарь лагеря, прогулки по окрестностям, интеллектуальные конкурсы по вечерам, и, разумеется, многочисленные математические занятия, викторины, конкурсы, лекции.
Но, конечно, путь вожатого в летнем лагере не устлан одними розами, шипов на нём тоже достаточно. Например, на первом же купании в качестве вожатого, в Каннельярви, пришлось вытаскивать утопающего. Причём этот мальчик уже третий раз был в лагере, тогда ему было 13 лет, плавать он умел неплохо. Но попытался поплавать наперегонки.
В лагере 1993 года, в Луге, нам формировали отряд представители Ленинградской области. И вместо 20 школьников, о которых мы говорили, у меня в кружке неожиданно оказался 31 человек. Правда, мы всё равно хорошо позанимались, ребята остались довольны. Многие после лагеря завоевали призовые места на областных олимпиадах.
Один мальчик на прогулке по Луге прочитал мне стихотворение.

И глаза незрячие
Закрывали мы,
На тупых занятиях
Просидев штаны.

Но по его отношению к решению задач было понятно, что это шутка. Он, кстати, тоже стал призёром областной олимпиады.

СНОСКА: Подробнее о летних математических лагерях можно прочитать в статье «Летняя математическая школа» в журнале «Санкт-Петербургский Университет» от 14 апреля 1996 года.

Ещё одна проблема была связана с тем, что некоторые вожатые ехали в лагерь прежде всего отдохнуть, пообщаться, а не для того, чтобы работать со школьниками. Некоторые ехали, чтобы показать свои амбиции, самоутверждаться, часто за счёт других. Или сорвать раздражение на первом попавшем под горячую руку.
Иногда возникали нелепые истории. Скажем, однажды на планёрке директор лагеря спрашивает: «Почему у вас на занятиях, когда я вошла, был просто обезьяний цирк, а два школьника на шкаф забрались?». Встаёт одна вожатая и говорит: «Сейчас я всё объясню: дело в том, что это занятие проводил помощник стажёра». На что директор совершенно логично возражает: «А почему не помощник помощника стажёра?».
Приведу одно моё стихотворение в тему. Подобные эпизоды бывали редко, но всё-таки бывали. Написано на мелодию песни «А самолёты сами не летают».

Любой ценой сорвать хотелось лагерь,
А методы — ты только посмотри!
Собрался, позвонил, и дело в шляпе —
Да здравствуют ночные звонари!
Тарелки с супом сами не летают,
А телефоны сами не звонят.
Ночные звонари не понимают,
Чего и от кого они хотят.
Неважно, что закладывает уши,
Искусство не обходится без жертв.
«Пойми же ты, она не будет слушать!
Послушай за неё ночной концерт!»
И в трубку два «заслуженных артиста»
Наперебой кричали всё подряд.
И как же мне, друзья, не согласиться
С концертом для ночного звонаря!

Журнал «Третий полюс»

В летнем лагере 1992 года нам однажды предложили: кто собирается поработать над журналом, собирайтесь сегодня вечером в такой-то комнате. Я пришёл, думая, что планируется просто небольшой выпуск, в виде распечаток на принтере, по мотивам нашей работы со школьниками. Но проект оказался гораздо масштабнее.
Замысел состоял в том, чтобы собирать материалы с широкого круга авторов, причём материалы «обо всём». По математике, литературе, истории — и чтобы при этом получилось интересное многим издание. Авторов и читателей планировали искать прежде всего в Университете (не обязательно на матмехе!) и в физико-математических школах.
Интересно, что, несмотря на такой широкий и, в общем-то, неопределённый принцип подбора материала нам сразу удалось найти и авторов, и поклонников.
Название журнала придумывали долго. Оно должно было отражать широту взглядов, разнообразие сюжетов, но при этом не быть слишком абстрактным. На одном из обсуждений, после десятка с лишним вариантов, кто-то сказал «Эверест», и один из ребят вспомнил песню Визбора «Третий полюс»:

Прославим тех, кто был на Эвересте,
Кто третий полюс мира покорил…

Название «Третий Полюс» всем понравилось, в итоге мы его и приняли.
Помню, как был приятно удивлён, увидев первую корректуру одной из рубрик журнала, сделанную в ТЕХе. По сравнению с распечатками она выглядела замечательно, особенно впечатляли математические формулы.
Первый номер журнала вышел в апреле 1993 года, тиражом 300 экземпляров. И вскоре полностью разошёлся!
Теперь о нашей материально-технической базе. Выход на компьютер тогда был большой редкостью, об электронной почте мы только мечтали, тексты, как правило, писали от руки, встречались с авторами, и от руки же их редактировали. Рисунки обычно рисовали от руки и вклеивали в оригинал-макет.
Даже компьютерный набор текста был проблемой! Дома компьютеров практически ни у кого не было, набирали обычно в школьных дисплейных классах или у кого-нибудь на работе, иногда с приключениями. Однажды я попытался набрать статью «Что такое кодирование с открытым ключом?» в деканате матмеха. Откуда меня, конечно, быстро попросили выйти.
Тираж журнала составлял от 300 до 500 экземпляров. Начиная с третьего номера я был обозначен в журнале как «Главный редактор».
Рост цен в 1993 году можно проиллюстрировать ценой четырёх выпусков журнала «Третий Полюс» за 1993 год: 35, 90, 180 и 500 рублей. Примерно с такой же скоростью тогда росли цены, и примерно с такой же скоростью, немного не успевая за ценами, росли стипендии и зарплата. Причём выплату стипендии и зарплаты порой задерживали на несколько месяцев.
Было заметно, как в начале 90-х поменялись ценности – если в 1990 году больше думали о том, интересная ли работа, то в 1995 году – больше о том, какая на работе зарплата и каковы перспективы карьерного роста. Но я рад, что успел немного поработать, частично и на общественных началах, в те времена, когда думали прежде всего про полезность и содержательность работы, а не про её «престижность». С точки зрения формирования отношения к работе, с точки зрения умения получать от неё удовольствие – а это, на мой взгляд, очень важно!
Можно много вспоминать про то, как люди тогда искали дополнительные источники заработка, многие уезжали подработать за границу, где остаются до сих пор, про «финансовые пирамиды» середины 1990-х годов. У кого-то значительную часть рациона составляли законсервированные с лета ягоды и грибы, у кого-то — пойманная на рыбалке рыба.  Кто-то подрабатывал сторожем, кто-то подметал окурки в Петропавловской крепости. Один мой однокурсник был подсобным рабочим на полях Ленобласти, и в качестве зарплаты ему однажды предложили набрать с поля столько хрена, сколько он сможет унести. Такая вот «хреновая» в прямом смысле слова зарплата.
Но это отдельная тема, выходящая за рамки матмеховских воспоминаний, а сейчас всё-таки хочется больше рассказать про творческую деятельность, связанную с матмехом.
В 1994-97 годах коллектив журнала «Третий Полюс», постепенно меняя свой состав, продолжал выпускать журналы, в 1997 году вышел заключительный, 12-й номер. Идеи, заложенные и успешно опробованные в «Третьем Полюсе», в дальнейшем были реализованы в других проектах.
К тому времени у меня появилось другое направление журналистской деятельности — сборники о матмехе. Теперь подробнее о том, как это начиналось.
Сборники воспоминаний о матмехе
В конце 1994 года в рубрике «Фольклор» были напечатаны «Гимн матмеха» и песня «Раскинулось поле по модулю пять». И тут я вспомнил, что на одной из первых лекций, в сентябре 1990 года, А.В. Яковлев показал поле вычетов по модулю пять, и сказал: «Вот это знаменитое поле по модулю пять, про которое написали песню». Затем он назвал имена авторов, которые тогда, в 1990 году, я не запомнил. И вот в 1994 году мы снова обратились к Анатолию Владимировичу, и узнали, что одним из авторов был Александр Иванович Скопин, тогда работавший на кафедре алгебры. И в один памятный вечер я в коридоре, возле аудитории 4526, обратился к Александру Ивановичу с вопросом о подробностях создания песни. Он очень заинтересовался, рассказал вкратце, как всё было, назвал при этом автора основной части текста — Виктор Павлович Скитович. Дал свой номер телефона на случай, если ещё возникнут вопросы.
Возвращаюсь домой на электричке и замечаю, что девушка и парень напротив обсуждают варианты текста песни «Раскинулось поле по модулю пять». Я подключился к разговору и рассказал про эту историю. Они очень заинтересовались, девушка (Дарья Бычкова) рассказала, что разных студенческих песен, и старых и современных, у них в коллективе много, у неё с собой, например, целая пачка. После этого мы поехали каждый к себе домой, и у меня возникла мысль — не напечатать ли что-нибудь из этой пачки? Но мы при этом не обменялись координатами, и как теперь искать эти материалы — непонятно.
А учиться на матмехе мне оставалось совсем немного, пятый курс, и поездок на факультет — считанное число.
Примерно через неделю, в середине дня еду на матмех, вхожу в полупустую электричку, сажусь на скамейку и случайно оказываюсь напротив этой девушки. Здесь мы договорились о передаче материалов, и 31 декабря 1994 года ко мне в руки попали первые тексты для будущих сборников. Как выяснилось впоследствии, большинство из песен в той пачке были с Дня Матмеха-85.
Например, песенка «Ленты стёрты, диски чисты» бросилась в глаза своей актуальностью:

Ленты стерты, диски чисты —
Потрудились программисты,
Не найти концов теперь нигде,
И в процессе объясненья
Создается впечатленье,
Что диски стерлись сами по себе.
Не работает процессор —
В нем копается профессор,
И не лезет карта в фотоввод.
И сидит толпа доцентов,
Чинит альфу для студентов,
И кого-то током долбанет.
До чего порой обидно —
На дисплее слов не видно,
На экране мрак и пустота,
Но приходит техник Ваня,
Лезет он в дисплей руками,
И встает машина навсегда.
Перепутались все коды,
День за днем идут колоды
И число программ внушает страх.
Инженеры и студентки —
Все они марионетки
В ловких оператора руках.

Дело в том, что альфа — это ЕС 1033, на которой мы делали домашние задания по методам вычислений. В большом зале на третьем этаже (прямо над главным входом) находились 24 монитора, перед каждым клавиатура, причём расставлены эти рабочие места были в три круга, по восемь мест в каждом. Иногда некоторые рабочие места зависали. Тогда мы шли к техническому администратору, который, не сказав ни слова, что-то проверял, потом уходил, возвращался, и, опять же, ни слова не сказав, ставил на стол табличку «Круг не работает». И уходил.
А студентам приходилось делать домашние задания в другом месте или в другое время.
После этого можно представить, откуда берутся анекдоты про необщительность и неразговорчивость компьютерщиков!
Кстати, у программиста на одном из моих первых рабочих мест речь состояла из двух слов: «Спокойнее» и «Обождите». Так он отвечал на вопросы о некорректно работающих программах и сроках исправления недоделок. У другого программиста более половины ответов были такими: «Наверное, вы что-то неправильно сделали».
Вернёмся к материалам, полученным мной 31 декабря 1994 года. В тот же день, по дороге домой, у меня появилась идея выпустить песни отдельным приложением к журналу «Третий Полюс». Но хотелось найти материалы более разнообразные, из разных эпох.
Примерно через месяц я придумал название «Фольклор матмеха за 50 лет».
Попробовал поделиться этой идеей с моими знакомыми выпускниками матмеха. На первых порах идея не встретила понимания. Реакция была примерно такая: «Да, были у нас остроты, но сейчас они вряд ли кого-то заинтересуют». Или «Приходили люди вроде вас, просили почитать, мне ничего в итоге не вернули, и из-за таких, как вы, у меня ничего не осталось».
Но два источника интересных материалов всё-таки удалось найти. Во-первых, Дарья посоветовала обратиться к Зое Дмитриевне Коломойцевой, у которой в деканате хранился архив матмеховского фольклора. Во-вторых, мои знакомые переезжали с одной квартиры на другую, и поэтому старый матмеховский сборник песен 1960 года оказался на виду. Благодарю Михаила Михайловича Лебединского за предоставленный экземпляр. У многих моих знакомых, которые вспоминали про этот сборник, он был убран так далеко, что его не удавалось найти.
Сборник «Фольклор матмеха за 50 лет» вышел в январе 1996 года тиражом 500 экземпляров и разошёлся за месяц. Допечатали ещё 400 экземпляров, они тоже вскоре разошлись.
В те времена на факультете был книжный магазин и два киоска (один возле аудитории 03, другой возле главного входа), поэтому распространение сборников на матмехе не представляло сложности.
Следующий шаг — сборники по истории матмеха. К этой идее я пришёл так. В сборнике «Фольклор матмеха за 50 лет» была заметка, найденная в архиве З.Д. Коломойцевой, в которой было написано, что Первый День Матмеха был проведён в 1961 году по инициативе В.Ф. Демьянова (забегая вперёд, скажу, что это не совсем точно, и в дальнейшем истина была установлена). Я решил поговорить с В.Ф. Демьяновым и уточнить детали по этой теме, но выпускники прежних лет заинтересовались идеей собирать воспоминания, начали направлять меня к своим друзьям и коллегам, так что в 1997 году вышел второй сборник о матмехе, который назывался «Из истории матмеха».
Заключительное интервью этого сборника я брал у Александра Даниловича Александрова, который при встрече пожал мне руку и сказал: «Молодых людей я не очень хорошо знаю, но о Ваших достижениях наслышан». Пришлось объяснить ему, что он меня перепутал с Сергеем Владимировичем Ивановым, который на год меня старше. Многие нас путали, ещё в 5-6 классах школы, но выслушать такую незаслуженную похвалу от Александра Даниловича — это редкое приключение! Если вспоминать известных математиков, то примерно в те же годы однажды Юрий Владимирович Матиясевич позвонил мне домой, минут 10 вёл со мной очень содержательный разговор по математике, а потом выяснилось, что он имел в виду отнюдь не меня.
Я не планировал выпускать ещё один сборник по истории матмеха. Но, когда я передавал Александру Даниловичу авторский экземпляр, он предложил дать мне ещё одно интервью — «Как разоблачали математику». Тогда я решил сделать ещё один сборник, поскольку материал на него набирается, и назвал его «Матмех сквозь десятилетия». Он также вышел в 1997 году.
Затем я решил проверить, что получится, если перепоручить составление сборника другому человеку, если ему передать черновые материалы и контакты для поиска новых материалов. Вызвался этим заняться один студент матмеха, Виталий Васильев, у него в 1998 году получился сборник «За успехи на матмехе».
Наконец, мне передали несколько десятков интересных фотографий, связанных с историей факультета, и я в 1999 году выпустил сборник «Матмех в воспоминаниях и фотографиях».
Затем переключился на составление сборников задач для математических кружков, но на этих сборниках не буду подробно останавливаться, всё-таки они уже имеют очень отдалённое отношение к истории матмеха. Скажу только, что «самиздатовских» книжек я выпустил шесть, для школьников разного возраста. Кроме того, написал две официальные книги. С одной из них, методичкой по геометрии для Заочной математической школы, вышел забавный эпизод. В 1997 году меня попросили написать методичку и спросили, сколько времени мне нужно. Я ответил «Четыре дня», и за четыре дня действительно составил методичку, поскольку задачи у меня давно были подобраны, частично в рукописном виде, частично в электронном. Но ждать выхода книги (20 страниц, 1000 экземпляров) пришлось четыре года! Я не раз спрашивал, в чём проблемы, предлагал свою помощь – но ускорить процесс не удавалось. Наконец, в 2001 году методичка вышла.
Следующая крупная серия материалов о матмехе была собрана в 2009-12 годах, и продолжает собираться в данный момент (я написал этот текст 10 января 2012 года и редактирую в марте). Однажды вечером мне позвонил один из моих нынешних соавторов по сборнику, Давид Эпштейн, и предложил поучаствовать в составлении сборника о матмехе 1960-х. Я тут же согласился.
Из уже вышедших книг можно назвать сборник «О первых Днях Матмеха», который редактировал Василий Николаевич Малозёмов, и толстую книгу, почти в 600 страниц, «Матмех ЛГУ: шестидесятые и не только». Причём толщина книги и её тираж (а на книгу была объявлена подписка) оказались приятным сюрпризом даже для составителей. Выпускники матмеха проявили больше активности, чем мы ожидали!
По сравнению с девяностыми годами, в которых работал над сборниками я, теперь появилось большое подспорье — Интернет. Соответственно, есть сайты выпускников, есть возможность делать рассылку. Да и с набором, вёрсткой, сканированием, редактированием и пересылкой фотографий сейчас проблем практически нет.
И сейчас уже сложно представить, что ещё 17 лет назад тексты сборников иногда писали от руки, передавать их могли только одним способом — при встрече, созвонившись перед этим по домашнему или по рабочему телефону. И при этом сборники успешно выходили!

Вагончик тронется — толпа останется

Теперь о том, как мы ездили на факультет.
Про электрички ещё в начале обучения на факультете услышал две истории — может быть, это легенды, а может быть, в них есть доля правды.
Первая — раньше не было платформы «Университет», и электрички останавливались на платформе «Старый Петергоф», откуда идти было гораздо дальше. Поэтому студенты дёргали стоп-кран. Машинисты поняли это, и на уровне Университета уже сами просили: «Уважаемые студенты, не дёргайте стоп-кран, я сам остановлюсь».
Вторая — вскоре после переезда идут студенты от железной дороги на факультет, и возмущаются: «Кто это придумал перенести сюда матмех?» Тут один преподаватель перед ними оглядывается и спрашивает: «Я придумал, и дальше что?». Студенты смутились и ничего не ответили.
На меня сразу произвело впечатление объявление "Университет, следующая Мартышкино". Через несколько лет я узнал, что название "Мартышкино" не имеет отношения к обезьянам, мартыш — это разновидность небольших чаек.
Много ярких эпизодов было в начале 1990-х, когда проблемы были во многих областях нашей жизни, в том числе на железной дороге.
Например, выходим на платформу «Университет» и читаем объявление: «В целях борьбы с нерентабельностью железной дороги отменяются электрички (далее длинный список)». В итоге в пришедшую электричку втиснулись далеко не все желающие. Когда электричка отошла от перрона, мой однокурсник, с которым всё-таки удалось попасть в вагон, грустно пошутил: «Это называется успешная борьба с нерентабельностью железной дороги».
Второй случай связан с ремонтом путей. Однажды из-за этого расписание стало таким: две электрички с небольшим перерывом, минут 10, затем перерыв часа на полтора. Многие ездили на первой электричке из пары, опасаясь, что вторая не придёт. А было это зимой. Однажды мой однокурсник посоветовал подождать вторую электричку, сказав: «Видите, даже её огоньки уже видны». Ребята послушали его, и решили подождать вторую электричку. Но это оказался служебный поезд, перевозивший рабочих. А вторая электричка из этой «пары» не пришла.
Ещё одна история, связанная с «парой» электричек, произошла с моей однокурсницей. Рассказываю с её слов. Едет она в первой электричке из «пары», в тамбуре давка, к ней прижали двух пьяных. Ей это не понравилось, она решила перейти в соседний вагон. Выйти на платформе Стрельна успела, а войти в другой вагон не успела, дверь закрылась. На улице зима. А вторая электричка через десять минут прошла Стрельну без остановки. Девушка даже заплакала. Но быстро поняла, что от Стрельны ходит трамвай номер 36, на котором она в итоге и доехала до города.
По мотивам этой истории я написал такое стихотворение, добавив туда не-мало художественного вымысла, но смягчив некоторые детали. И электричка в стихотворении идёт в сторону матмеха, а не в город.

Железнодорожная песня
Интересно узнать, кто же так составлял расписание?
Мне сдаётся, ремонтом путей чересчур увлеклись...
Даже в Дачном не сесть — что же будет в Сосновой Поляне?
Хоть на крышу влезай, хоть на шею друг другу садись!
В то, что там удержусь, до последней секунды я верил,
Только вынесло в общем потоке наружу меня,
Перед носом как раз равнодушно захлопнулись двери...
Что поделать — хоть локти кусай, хоть бегом догоняй!
Чтобы высказать всё — никакой лексикон не спасает...
И минут через десять, мелькнув предо мной наяву,
Электричка платформу на полном ходу пролетает...
Ну, скажите, зачем на земле этой вечной живу?

Возможности доехать на чём-то, кроме электрички, были, и в случае опоздания на электричку или отмены электрички так и делали. С пересадками. На автобусах или трамвае. Но в таком случае путь на матмех иной раз напоминал сказку «Как муравьишка домой спешил». Особенно, когда студент опаздывал на занятия. Помню рассказ моего однокурсника, начинавшийся словами: «Я бежал к двери последнего вагона, но в двери стояли какие-то мешки…» В итоге рассказ получился долгим, как и путь этого студента до факультета.
Ещё одна проблема, появившаяся тогда — продавцы в электричках, что особенно неудобно, когда хочется почитать учебную литературу. Бывали курьёзы. Например, один продавец газет очень долго рекламировал многочисленные издания, и когда он, всем надоев, начал объяснять «Из этой газеты вы узнаете, почему у нас экономические трудности!», кто-то из пассажиров его перебил: «Я и так знаю — потому что такие лбы не работают, а продают газеты!» Дальнейший диалог получился очень резким и энергичным…
В другой раз в давке в конце вагона раздаётся негодующий крик: «А-а-а, вы мне сумку на голову поставили!» «Извините, это моя работа», - оправдывается продавец. «Что ваша работа – грязную сумку на голову ставить?», - не унимается пассажир.
Интересный сюжет — лошадь в электричке. Однажды, например, раздаётся объявление: «Мужики, выведите лошадь из третьего вагона, иначе дальше не поеду!». На первый взгляд, смешнее не бывает. Оказывается, бывает. Однажды в тамбуре при мне везли лошадь. Ей, наверное, что-то не понравилось, и она начала стучать копытом в дверь. Копыто подкованное, поэтому получалось довольно громко. Поскольку задом наперёд лошади выходить неудобно, хозяева решили лошадь развернуть. В некоторый момент голова лошади из тамбура переместилась в вагон, и она попыталась помахать передними ногами. Но пародии на «Коней Клодта», к счастью для пассажиров, у неё не получилось — её сумели быстро за-толкать обратно в тамбур.
Ещё яркий сюжет — заканчивается последняя лекция, студенты рассчитывают успеть на электричку (например, пара заканчивается в 17.10, а электричка 17.26). Но лектор затягивает изложение (может быть, он живёт в Петергофе, а может быть, собирается ехать на следующей электричке). Некоторые студенты посматривают на часы. А лектор неторопливо говорит: «Я ничего уже не успею рассказать…» (Студенты начинают торопливо собирать вещи) «…Кроме одной теоремы» (студенты достают тетради обратно).
Однажды студент, когда такая лекция очень затянулась, просто побежал на выход. Кто-то пошутил: «Не вынесла душа поэта».

Физкультура и спорт

Занятия на кафедре физвоспитания мне нравились. Был выбор: бокс (фактически ребята большую часть времени играли в футбол — если бы знал это заранее, направился бы туда), баскетбол или оздоровительный бег (в парке у платформы Университет). Я выбрал бег, и с удовольствием «наматывал» круги в парке. До сих пор хорошо помню эту дистанцию.
Осенью 1990 года мы сдавали нормативы, это было представлено как соревнование. Прибегаю первым из группы на финиш, а там нет судьи! Я пробежал вперёд, назад по трассе, никого не видно. И тут не спеша выходит сотрудница кафедры физвоспитания и говорит: «Ладно, несколько секунд вам вычтем». Так свой результат я толком и не узнал! Впрочем, это не самое главное, важнее для меня здоровый образ жизни.
Ещё мы катались на лыжах, и тоже сдавали нормативы. Однажды нас отправили кататься в весеннюю оттепель. Когда после возвращения преподаватель спросил нас о впечатлениях, один студент очень ярко их выразил: «Солнце, воздух и вода!». Все желающие могли привезти свои лыжи и хранить их на факультете, но были и общественные лыжи, с общественными лыжными ботинками. Впрочем, иногда жаловались, что один ботинок в паре длинный и узкий, а другой широкий и короткий.
Однажды попробовал поиграть в баскетбол, но мне это не очень понравилось — многовато столкновений. А вот волейбол привлёк гораздо больше. Весной 1994 года я заметил, что с 8.00 до 9.15 можно поиграть в волейбол с сотрудниками, которые, несмотря на свой солидный возраст, играли хорошо. И я выходил из дома в 6 утра, чтобы к 8 утра прийти в зал, поиграть в волейбол, а после этого идти на занятия.
Помню, на кафедре физического воспитания висели стенды для чемпионатов по игровым видам спорта. Мне было интересно, проводятся ли эти чемпионаты. На стендах ничего об этом не было написано. Единственное изменение — какой-то шутник однажды название «Мини-футбол» ручкой переправил на «Мини-бикини». Других изменений на этом стенде я не видел.

Военная кафедра

Военная кафедра позволяла, помимо прочего, иметь день занятий в городе. Всё-таки заметно было, как утомляли поездки.
Мы занимались один день в неделю, со второго по четвёртый курс включительно. Мне поручили командовать взводом.
По окончании кафедры нас ждали военные сборы в Луге, весной 1994 года, между четвёртым и пятым курсом. Ничего особенно выдающегося на сборах не было — обычная военная жизнь, строевая подготовка, огневая подготовка, караулы, дежурство на кухне. Из курьёзов — однажды нас направили готовить полосу для участников чемпионата по пожарно-прикладным видам спорта и для этого рвать траву на дорожке руками.
Попробую разбавить эту рутину литературным творчеством.
В начале сборов нас отправили стрелять — из автомата и пистолета. Мне при этом удалось выбить 28 из 30 очков из автомата и 25 из 30 из пистолета, что оказалось лучшим результатом среди 110 курсантов. Едем обратно, обсуждаем, у кого сколько очков. И тут по возвращении выясняем, что в туалете из трёх «очков» работает только одно, остальные засорились. В итоге выражение «Сколько очков?» мгновенно приобрело иной смысл.
Оценив игру слов, я сочинил стихотворение.

Немало доблестных стрелков
Немало выбили очков,
А результат — вот это да!
Одно очко на все взвода...
Теперь все думают в тоске
О том, единственном, очке.

Ещё одно стихотворение, уже без комментариев:

Были бы дела не так и плохи,
Но опять пришёл майор Трубохин.

Теперь, по закону жанра, несколько «военных» оговорок.

Ноги в локтях не сгибать.
Люди должны быть выглажены, вычищены, повешены...
Сигнал к атаке — красная пуля в направлении противника.
Вы должны уметь ориентироваться в лесу, чтобы не кричать и не ходить «ау!».
Как написано в книге Ельцин... Ой, извините, Вентцель.
Если добавки хлеба и будут, то вряд ли. (Это моя оговорка под конец суточного дежурства в карауле.)
Если возникают проблемы — обращаются к опытным командирам взводов, которым уже 5-6 лет.
Куда пошли? Садитесь обратно в строй. (Иногда курсанты стояли в строю, иногда сидели в аудитории, и эти две ситуации в речи смешались.)
Докладывал старший младший сержант X.
Еще несколько минут — и у вас будет окоп для стрельбы стоя с лошади.
Моя фамилия — полковник Y.
Курсант Z для принятия присяги принял!
Теперь немного про караулы. Перед тем, как заступить с оружием в руках на защиту объекта, мы должны были изучить обязанности часового. Тот, кто это не сделает, должен был отправиться на внеочередное дежурство на кухню, а это очень тяжёлая работа. Поэтому курсанты волновались и делали нелепые ошибки. Например, задают вопрос: «Что запрещается часовому?» — Следует ответ: «Часовому запрещается отправлять естественные надобности иным способом». (Курсант пропустил большой фрагмент текста.)
Офицер, согнувшись от смеха, пытался выяснить, что это значит. Но курсант настолько запутался, что больше не смог сказать ни слова. Разумеется, его отправили на кухню.
Ещё пример, связанный с присягой. На следующий день после присяги во время переклички вместо «Здесь!» или «Отсутствует!» прозвучало неожиданное: «Спит по приказу майора Васина!». Оказывается, два курсанта так отметили рождение сына своего друга, что один из них начал надевать гимнастёрку вместо штанов. И в этот момент вошёл майор...

Затянувшийся диплом

С написанием диплома не всё оказалось так просто, как у моих однокурсников. На этих сборах я заболел клещевым энцефалитом, поэтому диплом получил не в 1995 году, как мои однокурсники, а только в 1997. Как пошутил мой однокурсник по поводу моей работы в Академической Гимназии: «Скоро тебе понадобится на Академическая Гимназия, а кое-что другое, тоже академическое». Академический отпуск действительно понадобился, причём дважды.
Около шести лет ушло на восстановление более-менее нормального здоровья, в итоге удалось практически полностью восстановиться. Но занятия математикой практически закончились с написанием диплома, который я писал, разумеется, с большими приключениями. Заканчивал я кафедру геометрии.
Одно из приключений состояло в том, что мне дали задание доказать некоторое утверждение, я месяца два никак не мог его доказать, а затем нашёл контрпример. Руководитель был удивлён, и попросил найти все условия, при которых утверждение верно. Я нашёл, опять же не скоро. Тогда он попросил доказать ещё одно утверждение про полученный объект. Я его тоже доказал. А затем руководитель сказал, что эти результаты нельзя включать в диплом, потому что он нашёл этот результат в одной статье. И тему заменил.
Интересно, что спустя примерно 5 лет я услышал от одного своего бывшего  однокурсника: «Говорят, что один студент доказывал такое утверждение (и приведена первоначальная формулировка моей дипломной работы)». Приятно, что формулировка дипломной работы стала своего рода «фольклором», хоть в итоге и не вошла в диплом.
Второе приключение: звоню одному преподавателю со срочным вопросом, а мне отвечают: «Позвоните через неделю, сейчас у него запой».
Третье: прихожу на защиту к 11.00, как и предлагали, а мне говорят: «Надо же было к 10.00 приходить. Мы вас уже вычеркнули. (Пауза). Но вы не беспокойтесь, мы вас сейчас обратно впишем.»
Но, несмотря ни на что, диплом я успешно защитил.

Впоследствии математическими исследованиями я уже не занимался, но много времени посвятил и продолжаю посвящать преподаванию математики – сначала со школьниками, затем в ЛЭТИ, где коллектив кафедры высшей математики-2 (в ЛЭТИ две кафедры высшей математики) практически полностью состоит из выпускников матмеха, и многие мои коллеги с удовольствием читали сборники о матмехе. С 1998 года работаю в журнале «Компьютерные инструменты в образовании». В 2004 году защитил кандидатскую диссертацию по педагогике. 

Видимо, на матмехе рассчитывали на меня, как на математика и преподавателя. Однако жизнь распорядилась иначе. Но думаю, что сумел принести пользу факультету другим способом — в качестве составителя сборников о матмехе.

И под занавес – ещё одно стихотворение, связанное с туризмом и математикой одновременно. Начиная с 2010 года, к своим занятиям педагоги-кой и математикой я добавил работу в школьном туризме. Хотя первый туристский выезд со школьниками (и сразу на 5 дней!) провёл ещё в июне 1992 года, но регулярно начал заниматься этим сравнительно недавно.   

Математические этюды в лыжном походе

Где у кого-то лыжи заплелись,
Следы от них, разрезав след метели,
Лишь раз между собой пересеклись,
А далее пошли как параллели.

А почему бы, стоя на лыжне,
Не вспомнить параллельные прямые?
Встречаются снаружи и извне,
Уводят в геометрии иные 1.

И этим геометриям видны
Вокруг разнообразные примеры -
Пространство постоянной кривизны
На куполе зелёной полусферы 2.

И лыжи покрывает мягкий снег,
Снежинки – словно образы фракталов 3.
И может быть великим человек,
Но только лишь для бесконечно малых 4.

Раз термины понятны и просты,
А простота обычно не мешала,
То предположим, что для простоты
Имеет чьё-то тело форму шара 5.

Абстракция, конечно, хороша,
Но меру знать полезно в рамках правил,
И Чебышёву пресловутый шар
Едва ли понимания добавил!

2010
Примечания:
1. Намёк на геометрию Лобачевского.
2. Полусферическая палатка.
3. Пример построения фрактала – зубец, на нём два меньших зубца, на каждом из них ещё по два меньших зубца, и так далее до бесконечности. Фракталы обладают многими интересными математическими свойствами. Снежинка – яркий пример приближения фрактала в природе. 
4. Наполеон однажды назначил Лапласа на пост министра внутренних дел, но спустя 6 недель предпочёл признать свою ошибку, сказав: «Это великий человек, но только для бесконечно малых».
5. Однажды знаменитый математик П.Л.Чебышёв в Париже анонсировал лекцию "Ма-тематические основы рационального раскроя одежды". На лекцию явились заинтриго-ванные названием парижские модельеры. Чебышёв начал лекцию так: "Сначала предположим для простоты, что тело человека имеет форму шара...". Разгневанные кутюрье покинули зал.